Wild thing

Глава 6

Название: Wild thing
Автор: rose_rose
Категория: джен.
Рейтинг: PG-13
Размер: миди
Персонажи: Тонкс, Муди, разнообразные авроры и Орден Феникса
Саммари: "Тонкс... была близким другом Грозного Глаза, его любимицей, его протеже в Министерстве магии" ("Дары смерти")
Дисклеймер: все не мое, я только взяла поиграть
Комментарии: POV Муди и Тонкс поочередно; главы связаны между собой единой идеей, но каждая представляет собой самостоятельную зарисовку.


Никто, кроме нас

* * *
Когда Билл говорит, что Грозный Глаз погиб… позже я пытаюсь вспомнить, что говорила и делала, но не могу. Несколько часов будто выпадают из жизни. Рем сказал, что, вернувшись домой, застал меня сидящей на кухне в темноте перед пепельницей, полной окурков. Я не помню, чтобы зажигала хоть одну сигарету.

А с утра я иду в аврорат. Нет, серьезно, я же по-прежнему сотрудница аналитического отдела, хотя осознавать это сейчас очень странно. У меня ощущение, что со времени моего последного появления в министерстве прошло полгода, не меньше, - а не два дня, как на самом деле. И я не та, и министерство, пожалуй, уже не то. Я смотрю на знакомую суету в коридорах, на проносящие стайками докладные записки, на плакаты «Разыскивается!» на стенах – и мне не верится, что все здесь по-прежнему, в то время как шефа больше нет. К горлу подступает комок, и я стискиваю зубы. Не реветь. Не здесь. Не сейчас.
- Тонкс! Робардс велел тебе зайти, сразу же, как появишься на работе, - говорит Сэведж. – Желаю удачи – он рвет и мечет. Что случилось-то? …Слушай, ну ты не расстраивайся так, ты ж знаешь – он побесится и успокоится, - добавляет он, посмотрев мне в лицо.
Я делаю над собой усилие и улыбаюсь. Потом вспоминаю, что мое настроение, если я специально не пытаюсь его скрыть, видно по мне в самом буквальном смысле слова. Издержки метаморфизма. Джон продолжает смотреть на меня с тревогой.
- Я в порядке, - говорю я ему и направляюсь в кабинет Робардса.

Робардс держит в руках пергамент официального вида и твердо намерен ознакомить меня с его содержанием.
- Операция аврората по перемещению Поттера была назначена на 30-е июля. Однако вчера группа лиц увезла Поттера из дома его тетки. По описанию некоторые из этих лиц похожи на некоторых сотрудников аврората. В тот же день, примерно в одно и то же время, было активировано 7 портключей, ведущих в одном и том же направлении, - все в домах лиц, предположительно связанных с пресловутым «Орденом Феникса». И вот что удивительно, - он поднимает голову от пергамента, – разрешения на портключи есть, но сотрудники транспортного департамента совершенно не помнят, как их выдавали.
Я старательно изображаю на своем лице вежливый интерес. Разрешения на портключи организовал шеф, и я подозреваю, что там не обошлось как минимум без Конфундуса.
- Один из портключей, Тонкс, находился в доме ваших родителей.
Я открываю рот, намереваясь начать нести всякую отвлекающую внимание чушь – у меня это обычно неплохо получается, но тут же закрываю его снова, потому что Робардс перебрасывает мне через стол какой-то пергамент.
О, Великий Мерлин и тысяча боггартов.
Я держу в руках приказ о нашем – моем и шефа – аресте, за подписью главы Департамента магического правопорядка Пиуса Тикнесса. Удивительно, что в приказе не упоминается Кингсли. Или Артур, если уж на то пошло.
- Только нас?
- А что, есть еще… - начинает Робардс, но тут же спохватывается. - Молчать! Вы ничего не спрашивали, я ничего не слышал! Слушайте, Тонкс, вы вообще понимаете, чем это вам грозит? Я давно подозревал, что вы с вашим начальником помогаете покрывать эти сомнительные игры в героизм, но, оказывается, я вас недооценивал – вы вляпались в это дерьмо по самые уши. И где, драклы его задери, Аластор? Во время вчерашней вылазки загнал в задницу занозу от метлы и занемог? Послал вас расхлебывать всю кашу?
- Мистер Робардс, Грозный Глаз… - я осекаюсь, понимая, что не могу произнести этого вслух. Просто не могу и все. Но Робардс внимательно смотрит мне в лицо и, кажется, все понимает. Он вынимает из кармана платок и вытирает лоб. Выглядит он при этом постаревшим и безумно уставшим, и мне сразу становится его жалко.
- Как это произошло? Где… он?
Я вспоминаю, как шеф рассказывал, что они служили бок о бок с Робардсом 30 лет и вместе прошли первую войну с Волдемортом. Внезапно мне хочется поговорить с ним о шефе, расспросить, каким он был в молодости, послушать про их боевое прошлое… но момент, мягко говоря, не подходящий.
- Было нападение Пожирателей. В него попали заклятьем, он упал с метлы… - тут я снова начинаю плакать – точнее, по моему лицу текут слезы, и я ничего не могу с этим поделать, - ….и мы его так и не нашли...
- Стоп. Все, ничего больше не говорите. Никому не доверяйте, даже мне. Вам понятно? – Робардс перегибается через стол и кладет передо мной чистый пергамент и перо. – Пишите.
- Объяснительную?
Робардс смотрит на меня, как на сбежавшую пациентку Святого Мунго.
- Рапорт! О предоставлении внеочередного отпуска по состоянию здоровья. На неопределенный срок. Подпишете позавчерашним числом. А потом измените внешность и убирайтесь отсюда. И, ради Мерлина, не вздумайте появляться в аврорате. Про приказ пока никто, кроме меня, не знает, но если вы придете снова, мне действительно придется вас арестовать. Хотя очень возможно, что это буду уже не я…
Мне второго приглашения не нужно. Я быстро дописываю рапорт и превращаюсь в высокую седую женщину.
- Слушайте, Тонкс, - говорит мне вдогонку мистер Робардс, когда я направляюсь к двери. – Я знаю, Аластор очень вас ценил… постарайтесь остаться в живых, а?
Пока я думаю, что сказать, у меня невольно вырывается, пожалуй, самый глупый вопрос из тех, которые можно было придумать.
- А вы? – спрашиваю я. Ну просто полный идиотизм.
- А я – глава аврората, - невесело усмехается Робардс.

* * *
Из Министерства я отправляюсь прямиком к родителям – Рема сейчас все равно дома нет, а сидеть там одна я просто не в силах. Я вконец измотана всеми последними событиями: подготовка к операции, шеф, беседа с Робардсом в аврорате. Мама хлопочет вокруг меня, пытаясь меня накормить, и я, в конце концов, соглашаюсь.
Да только мне не впрок.
Я смотрю на тарелку с едой и внезапно чувствую приступ дурноты. Со мной это в последнее время часто случается, хотя Рему я ничего не говорила – чего его зря беспокоить. Но от моей мамы ничего не утаишь.
- Что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь? – спрашивает она и смотрит на меня таким особенным маминым взглядом, который говорит «я вижу тебя насквозь». В Школе авроров мы изучали методику ведения допроса – так вот, если бы кому-то на занятиях удалось изобразить этот взгляд, ему бы тут же поставили «превосходно».
- Как-то дурно стало… наверное, от усталости, - говорю я, но мама продолжает смотреть. Нет, не так – смотреть. – Не волнуйся, мам. Со мной бывает в последнюю неделю, особенно по утрам… столько работы было, все на нервах, операцию готовили… а теперь вот…
Ну, то, что я болтаю лишнее, я и сама сообразила. Вот никогда я не умею вовремя остановиться. Но в мама реагирует уж совсем нелепо.
- По утрам? – переспрашивает она с какой-то непонятной интонацией и медленно опускается на стул. – Доченька…
Она смотрит на меня, я смотрю на нее. Ну, и, как водится, у меня в голове начинает брезжить, что к чему, - когда до всех окружающих уже давно дошло.
На несколько секунд мне становится страшно – нет, не потому, что война и мы все можем погибнуть, и не потому, что мой ребенок может родиться оборотнем, - страшно потому, что моя жизнь круто поворачивает куда-то, а меня, кажется, никто даже не спросил, согласна ли я… Потом я представляю себе маленького мальчишку, похожего на детские колдографии Рема, - с такими же серьезными глазами и пушистыми волосами, - и меня до краев наполняет радость, кипучая и совершенно бесстыдная. Я смеюсь и плачу одновременно, и мама, глядя на меня, тоже начинает смеяться и плакать и бросается меня обнимать.

* * *
Разговор с Ремом идет не так с самого начала.
- Мне надо с тобой поговорить, - произношу я и сразу же понимаю, что фраза выбрана неверно.
Рем поднимает на меня взгляд, и в глазах его мелькает тоскливое выражение бродячей собаки, которая ждет удара. Его столько раз била жизнь, что он всегда готов к плохим новостям. А мне, когда я вижу у него такой взгляд, хочется бросить все, обнять его и не отпускать, пока мне не удастся его отогреть. Вместо этого я начинаю неудержимо болтать.
- Рем, пожалуйста, не беспокойся, все в порядке, все хорошо, просто… просто я… просто у меня… у нас будет ребенок, Рем!
Тоскливое выражение в его глазах сменяется откровенным ужасом. Ну да. А чего, собственно, я ждала?
Я сажусь на пол у его ног, беру его руки в свои.
- Я знаю, что ты думаешь, но это неважно, все неважно. Важно, что мы вместе, у нас будет малыш – представь, Рем, такой же, как ты в детстве, наш, настоящий!
Неправильно, все неправильно. При упоминании о его детстве Рем со страдальческим видом закрывает глаза. Я не могу подобрать нужных слов, которые убедили бы его, заставили бы поверить – в то, что все не так плохо, как ему кажется. Никогда этого не умела.
Поэтому я просто утыкаюсь лицом ему в колени и повторяю, что люблю его.
Его рука опускается на мою голову, взъерошивает волосы. Но он молчит, и я понимаю, что это лишь временная передышка.

* * *
На свадьбе Билла и Флёр я стараюсь веселиться. Стараюсь не замечать тоски в глазах Рема. Стараюсь делать вид, что все хорошо, - надеясь, что все действительно станет хорошо. Ведь иначе же быть не может, правда?
Мне уже почти удается добиться от Рема улыбки, когда в центре танцплощадки появляется серебристая рысь.
- Министерство пало, - произносит она голосом Кингсли. Бедный Кингсли, смеялись мы, вместо свадьбы – очередная пресс-конференция маггловского премьер-министра.
Общее веселье сменяется паникой мгновенно.
Мы с Ремом одновременно вскакиваем на ноги, и так же одновременно вскидываем палочки. Профессиональных бойцов среди гостей немного, и их видно сразу. Остальные мечутся в ужасе.
- Антиаппарационный барьер, - кричу я, найдя глазами Артура. Он кивает. Если барьер не снять, мы все окажемся в ловушке.
Барьер падает почти в тот момент, когда на лужайке появляются фигуры в масках.
- Протего, - выкрикиваем мы с Ремом, стоя спина к спине. Наш крик эхом повторяется в разных концах лужайки. Со всех сторон летят заклинания, слышатся хлопки аппарации. Я вижу пробегающих мимо Гарри и Гермиону, но помочь им никак не могу – в меня летит проклятье, которое я едва успеваю отбить. Рем оглушает почти прорвавшегося через щит «Протего» Пожирателя.
- Сюда! – кричит с порога дома Молли, и мы прикрываем группку гостей – преимущественно юных и пожилых – которые, похоже, не уверены в своей способности аппарировать, пока они перебежками добираются до крыльца. У Молли наверняка приготовлен портключ.
Теперь на лужайке почти никого, кроме Пожирателей, не осталось.
- Нам пора, - говорит Рем, и я успеваю увидеть, что его глаза, вопреки опасности ситуации, горят азартом – почти восторгом. И я знаю, что он видит в моих глазах то же самое. В этот момент, прикрывая друг друга, плетя сложный узор из боевых заклятий, мы понимаем друг друга как нельзя лучше, мы – единое целое.
Потом Рем берет меня за руку, и я чувствую рывок аппарации.

* * *
Мы аппарируем в каком-то маггловском районе. Возвращаться домой нельзя – там нас наверняка ждут, как и у моих родителей. При мысли о родителях у меня сжимается сердце. Я понятия не имею, что с ними, - и знаю, что вестей ждать не приходится, передавать сообщения патронусом, как в Ордене, они не умеют.
Мы находим какую-то маггловскую гостиницу, где нам приходится наложить на сотрудников Конфундус, потому что никаких документов у нас, разумеется, нет. Первый час мы проводим за возведением магических защит. Пока мы этим занимаемся, появляется патронус Молли, сообщающий, что с ними все в порядке. Про моих родителей по-прежнему ничего не известно – впрочем, откуда она могла про них узнать?
После того как все возможные чары наложены, я чувствую себя совершенно обессиленной. Я засыпаю, едва коснувшись головой подушки, не выпуская руку Рема.

Когда я просыпаюсь, в окна бьет яркий полуденный свет, а Рема рядом со мной нет. Вместо него я обнаруживаю на столе записку.

Дора, родная.
Я боюсь, что снова причиняю тебе боль, но я не могу поступить иначе.
Я должен уйти. Со мной тебе слишком многое угрожает.
Я немного продлил твой сон заклинаниями и успел кое-что разузнать. С твоими родителями все в порядке – вчера к ним приходили Пожиратели, допрашивали их, но интересовались только Гарри. Родители ждут тебя домой. Кингсли смог узнать по своим каналам в Министерстве, что тебя разыскивать не будут. На Орден решено закрыть глаза, они охотятся только за Гарри. Ты полукровка и можешь жить вполне легально. Другое дело я. Ты знаешь их отношение к оборотням. Пока я с тобой, я подвергаю опасности и тебя, и твоих родителей, и нашего будущего ребенка.
Прости меня. Я не должен был на тебе жениться, я с самого начала знал, что поступаю эгоистично, но поддался своим чувствам. Я не могу об этом жалеть, но и оставаться с тобой в нынешней ситуации тоже не могу.
Ты мне бесконечно дорога.
Возвращайся к родителям, будь осторожна. Не пытайся меня искать.
Береги себя, пожалуйста.

Ремус

Строчки расплываются у меня перед глазами. Я опускаюсь на кровать и изо всех сил впиваюсь зубами в свою руку, чтобы не закричать.

* * *
- Дора, там пришел какой-то тип и хочет поговорить с тобой. Не из Министерства и не из них, но какой-то подозрительный. Может, мне его выставить?
С тех пор, как я появилась на пороге родительского дома и сообщила, что мой муж слишком благороден, чтобы жить со мной, и поэтому я возвращаюсь к ним, мама и папа обращаются со мной так, будто я сделана из хрусталя. Мама готовит мои любимые блюда и приносит завтрак мне в постель, отец таскает мне из сада то цветы, то малину и поминутно порывается сделать для меня что-нибудь хорошее. Я стараюсь этому радоваться. Стараюсь.
- А он не сказал, как его зовут?
- Флетчер.
Флетчер. Предатель Флетчер. Флетчер, из-за которого погиб шеф.
Я понимаю, что сейчас я его убью.
- Дора, постой! – кричит мне вслед отец, но я уже несусь по лестнице на первый этаж, по пути опрокинув торшер.
- Экспеллиармус! Ступефай!
Палочка Флетчера летит в мою сторону, а сам он стукается головой о каминную полку и сползает по стене вниз.
- Сейчас, сука, ты умрешь, - говорю я и направляю на него палочку.
Флетчер не делает ни малейшей попытки сопротивляться, только закрывает голову руками и скулит.
…Разумеется, я не могу. Я стою и смотрю на него, и мне хочется вцепиться в него и трясти до тех пор, пока не вытрясу его подлую душу, но направить в него, безоружного, проклятье я не могу.
Флетчер, кажется, тоже это соображает, потому что отнимает руки от лица и осторожно смотрит на меня одним глазом, прикидывая, чего от меня можно ожидать.
В этот момент дверь распахивается, и в комнату с криком «Протего!» врывается моя мама в кухонном фартуке. За ней виден отец, вместо волшебной палочки почему-то держащий в руках маггловское ружье, с которым ходит на охоту. При виде скорчившегося у камина Флетчера и меня с палочкой наперевес они застывают на месте, только что не открыв рты.
Я окидываю глазами диспозицию, и до меня внезапно доходит комизм ситуации – я начинаю неконтролируемо ржать. Смех получается не особенно веселый, но вместе с ним с меня спадает все напряжение последних дней.

- Ну, и какого боггарта тебе надо, Флетчер? – говорю я после того, как всем удается прийти в себя.
- Тонкс, слушай, я знаю, что ты думаешь... План операции выдал не я, правда. Могу чем хочешь поклясться. Ни слова не говорил ни одной живой душе. А насчет того, что я… того… я ж не знал, что все так будет! Думал, отвезем мальчонку – и все. А тут – Сам-знаешь-кто… А я не герой, не герой, Тонкс! – он искательно заглядывает мне в глаза. – Я так ему и говорил, Грозному Глазу. Достать там чего или разузнать – это пожалуйста, а драться – увольте. Но я не хотел! Не хотел, чтоб все так получилось!
Я смотрю на него, и он отводит взгляд. Я ничего не говорю. Я думаю про Аластора – он наверняка все понимал, поэтому и взял Флетчера с собой; не хотел, чтобы тот бросил в опасности кого-то другого. Пожирателей было не меньше тридцати, в два раза больше, чем нас. Но если бы у шефа был напарник, он наверняка бы спасся – как спаслись все остальные. Если бы с ним была я! Внутренний голос говорит мне, что тогда погиб бы… кто? Рон? Кто-то еще из наших? Ремус? Среди нас всегда был кто-то, кому приходилось принимать такие решения – Дамблдор, Аластор… Теперь их нет, и в следующий раз решать придется нам.
Я продолжаю молчать, и Флетчер совсем сникает.
- Я тебе принес вот… - говорит он, суетливо шаря по многочисленным карманам и, в конце концов, извлекая на свет конверт. – На, возьми…
Я протягиваю было руку, но в моей голове раздается рычание шефа: «Да вы ополоумели, что ли, стажер, руками за всякую дрянь хвататься? Может, это портключ? А может, темный артефакт с адресным проклятием? Постоянная бдительность – а то умрете молодыми!»
Флетчер виновато усмехается и кладет конверт на краешек стола.
- Ладно, посмотришь потом, когда проверишь. Тут все чисто, но ты ж мне не поверишь… Я только сегодня смог достать… Грозный Глаз этого хотел. Знаю, я виноват в его смерти, вот и решил… Я, конечно, подонок, Тонкс, но не настолько!
Я ни-че-го-шень-ки не понимаю. Чего хотел шеф? Что доставал Флетчер? Что в конверте? Прежде чем я успеваю задать хоть один из этих вопросов, Флетчер с неожиданной ловкостью хватает со стола свою палочку и опрометью кидается к двери. Я целюсь в него Импедиментой, но промахиваюсь; прежде чем я успеваю достать его заклинанием, он стрелой проносится через сад и дезаппарирует за калиткой.

Через пару часов, проверив конверт всеми возможными в домашних условиях способами, я все-таки решаюсь его открыть.
Внутри - маггловский паспорт на имя Дороти Филлипс.
С моей фотографией.

Что, во имя Мерлина, все это значит?

* * *
Рем спит, и его лицо во сне становится спокойнее и моложе – будто с него спадает груз непосильных забот. Я осторожно выбираюсь из-под его руки и тихонько крадусь на кухню. Мне не спится.
Ужасно хочется закурить, но мне теперь нельзя – мой замечательный папа-колдомедик не оставляет меня советами, как вести себя во время беременности, причем как из магической, так и из маггловской медицины. Поэтому я просто забираюсь на подоконник, прислоняюсь лбом к стеклу и смотрю на маггловские кварталы внизу.

Через некоторое время за моей спиной раздаются шаги. Рем, видящий в темноте не хуже, чем днем, безошибочно пробирается по тесной кухне, обнимает меня за плечи и прижимается губами к моей макушке.

Он вернулся – так же внезапно, как ушел. Я, если честно, на это не надеялась.
А он просто появился в доме моих родителей на следующий день после моего разговора с Флетчером – с виноватым видом и грустной улыбкой, которая всегда пронзала мое сердце навылет.
Я швырнула в него маминой вазой и несколькими довольно опасными проклятьями, которые он, к счастью, успел отбить. А потом он меня обнял – и я долго-долго боялась его отпустить, чтобы он не исчез снова.

- Не спится?
Я мотаю головой:
- Я думаю… что будет дальше.
Этот вопрос в последнее время мучает всех, только никто не задает его вслух. Рем пожимает плечами.
- Будет тяжело, Дора. Дай Мерлин, чтобы Гарри все удалось. Он – наша последняя надежда.
- А что будем делать мы?
- Фред и Джордж хотят организовать магическое радиовещание, чтобы люди могли хоть откуда-то узнавать правду. А Кингсли…
- Я слышала. Он говорил, что мы должны наладить эвакуацию на континент для магглорожденных. Спасти, кого сможем. И я, кажется, знаю, кто будет нам очень полезен.
Рем вопросительно поднимает брови, и я рассказываю ему про свою встречу с Флетчером – включая его загадочные слова про Грозного Глаза и не менее загадочный маггловский паспорт. Рем слушает очень внимательно.
- Дора, я тебе не говорил – за несколько дней до… в общем, Аластор встречался со мной и просил убедить тебя бежать. Говорил, что поможет достать документы. Он очень беспокоился за тебя из-за Беллатрикс.
- Да, мне он тоже про это говорил… - начинаю я и осекаюсь. Внезапно все кусочки паззла складываются в моей голове воедино. Так вот что задумал шеф перед тем, как погиб!
Я не знаю, что сказать. Это так бесцеремонно, так нелепо, так трогательно, так… по-аласторовски.
- Дора, я задам тебе этот вопрос только один раз. Ты уверена, что не хочешь уехать? Ради нашего ребенка?

Когда погиб Сириус, я поняла, что мы играем всерьез. Когда погиб Дамблдор, я поняла, что никто из нас не является неуязвимым. Когда погиб Аластор… Я поняла, что не осталось никого, за чьей спиной можно было спрятаться. Кто мог все за всех решить, всех защитить и обо всех позаботиться. Никого, кто казался бы всесильным. Есть только мы – и дети, которые еще моложе и неопытнее.
У меня в голове проносятся картины всего, что мне дорого и без чего я не представляю свою жизнь: дом моих родителей с гостиной, заваленной всякой всячиной, и вылизанной до блеска кухней; мои старые качели в саду; Хогвартс; мороженое у Фортескью; мой смешной неуклюжий отец, моя красивая строгая мама, мой седеющий, усталый, печальный оборотень – и сын, который у нас с ним будет (я почему-то уверена, что это будет сын). Чтобы защитить все это, я, не колеблясь ни минуты, умру. Потому что больше некому.
- Нет, Рем, я не уеду, - мне хочется сказать ему все, о чем я думала, но слова, как всегда, теряются, и у меня получается только одна фраза. – Потому что… не осталось никого, кроме нас.
Рем кивает с серьезным видом – он понимает. Я прижимаюсь к нему и решаюсь задать еще один вопрос, который вертится у меня на языке. Глупый вопрос, разумеется.
- Мы ведь всегда будем вместе, да?
- Конечно, - почти беззвучно выдыхает Рем в мои волосы, и я чувствую, что он улыбается. – Конечно.