Глава 6. Питер19 октября, за двенадцать дней до падения Волдеморта.
Прошло ровно две недели с тех пор, как Питер попал в штаб Пожирателей.
Он сидел в своей спальне, с ногами забравшись на кровать, и размышлял. Анализировал ситуацию, как, собственно, и полагается хорошему шпиону. Ни к каким утешительным выводам он не пришел — получалось, что ему никак не удастся успеть с тем, чтобы втереться в доверие к Лорду вовремя. А сроки у него стояли жесткие; не успеешь — можешь потом слезные письма в Орден не писать. Некому будет.
Все это Питера сильно угнетало. С другой стороны, кое-что в его новой работе ему нравилось безмерно — а именно, Нарцисса. Она оказалась просто чудесной женщиной, такой, что Питеру и не снилось: отчасти потому, что его личная жизнь закончилась парой перепихов еще в Хогвартсе. Причем из той серии, когда на следующее утро, проходя мимо давешнего объекта вожделения, даже не здороваешься.
Так что быть шпионом ему в целом скорее нравилось, чем нет.
Напрямую ослушаться Нарциссу было бы не самым лучшим решением, но затягивать с выполнением миссии было смерти подобно. Поэтому, несмотря на то, что она категорически запретила ему приближаться к Лорду, он был намерен это сделать.
И, разумеется, ему было с чем. У него была качественная и готовая к любой проверке дезинформация, придуманная и санкционированная Дамблдором. Всего лишь оставалось грамотно ее “протолкнуть”, а уж дальше необходимые винтики сами заработали бы, завертелись бы шестеренки, заработала бы гигантская махина заранее спланированной операции.
Вот только было страшновато.
Питер был готов бороться с Пожирателями, с самим Лордом, да хоть с Гриндевальдом — но не был готов к войне с собой. Он отлично устроился в штабе Пожирателей, его не дергали, он уже успел сблизиться “на идейной почве” с двумя-тремя новыми союзниками. Кормили вкусно, делать ничего пока не надо было. Ну и Нарцисса почти все время оказывалась рядом с ним, то ли случайно, но ли — и эта мысль ему льстила — специально. Хотелось расслабиться, наслаждаться своей жизнью и забыть обо всем. Хотелось до боли в сердце, до почти полного замутнения разума. Но, черт возьми, Питер все равно был шпионом. А еще — как правильно заметил Лестрейндж — он был гриффиндорцем. А это кое-что значило.
Да нет, пожалуй, это значило больше, чем что-либо еще. Ведь Питер гордился тем, что Шляпа когда-то отправила его на факультет храбрых, сильных духом людей. Гордился так, что шел с Сириусом и Джеймсом на самые отчаянные аферы, лишь бы никогда не опускать взгляда перед заглядывающей своими глазами-безднами ему в лицо опасностью.
Поэтому, отринув свои слабости, Питер соскочил с кровати на пол, поправил мантию, проверил на ладошке свежесть дыхания — мало ли, вдруг Нарцисса попадется по дороге — и отправился на переговоры с Лордом.
Как правило, того можно было всегда найти в центральном зале, в том самом, куда Питера отволокли еще в самый первый день его пребывания здесь.
Спустившись по лестнице, Питер важно кивнул двум-трем встретившимся по дороге Пожирателям, чувствуя одновременно и страх, и восторг от своего к ним приобщения, и спокойным шагом направился в зал. Спокойным — чтобы скрыть напряжение и внутреннюю дрожь, которая его сковала от ощущения того, что он ходит по лезвию ножа. Ведь одна маленькая ошибочка — и прощай, жизнь, вместе со всеми ее прелестями. Если хоть что-то в его поведении возбудит подозрения Лорда, ему конец, в этом он не сомневался. Но поскольку деться от такой опасности было все равно некуда, раз уж он подписал договор с Судьбой, оставалось только усмехнуться в ответ на все ее угрозы и смело шагать в пропасть.
Уже когда Питер был у самой двери, он услышал доносящиеся из зала голоса, в одном из которых он узнал ненавистного Малфоя. Замерев, Питер прижался ухом к двери — безмерно радуясь тому, что в коридоре кроме него никого не было.
— Все идет по плану, — спокойно говорил Люциус. — Я спокоен за сохранность информации.
— Неужели? — хотя высокий голос и был холодным, чуткий Питер уловил в нем нотки удовлетворения. — И кого же вы послали?
— Маршалла. Джейка Маршалла, — объяснил Малфой. — Он один из самых надежных курьеров. Ему я доверяю, как никому другому — к тому же, авроры живым его из своих когтей уже не выпустят, а такую мелкую сошку не жалко.
— Вы хорошо поработали с его памятью?
— Разумеется. Стер все, что могло вести к нам, оставил только ниточку к Черному замку. Пусть эти ничтожества поломают свои головы, все равно им никогда не догадаться, что речь идет всего-навсего о моем фамильном поместье. Притом затолкал ему эту мысль в самое подсознание, вогнал, что называется, по самое основание черепа. Если они до этого докопаются, он совершит самоубийство. Совершенно гарантированно.
— Поганую Лонгботтом не стоит недооценивать, — в лишенном эмоций голосе проскользнула на мгновение неприкрытая ненависть. — Она все предусмотрит и это в том числе. Не стоит считать, что ее можно так легко провести... но впрочем, меня интересует другое: что, если они спросят о том, зачем он шпионил за ними?
— О, это я, разумеется, тоже учел в своих расчетах. Все дело в том, что...
Однако дальнейшее Питер не услышал, потому что в конце коридора появилась какая-то тень, и, чтобы не вызывать подозрений, он быстро постучал в тяжелую дверь и вошел. Разочарование горьким комочком свернулось где-то в животе: похоже, Малфой собирался раскрыть что-то действительно важное.
Зал, как когда-то, ослепил его количеством света. Зажмурившись, он прошел к высокому стулу мимо огромных окон, из которых лились потоки солнечных лучей. Лорд восседал, как всегда, на своем троне; рядом стоял Люциус, слегка обернувшийся, чтобы видеть вошедшего. Склонившись перед своими врагами, Питер начал заранее подготовленную речь:
— Добрый день, мой господин, добрый день, мистер Малфой. Я пришел с тем, чтобы доказать вам свою лояльность, мой Лорд. Я должен сообщить вам кое-какую информацию.
— Созрел, значит? — насмешливо спросил Люциус, и его брови взметнулись вверх.
— Вам, мистер Малфой, придется оставить нас наедине, — не без удовольствия сказал Питер, соблюдая, конечно, максимально вежливый тон. — Дело касается исключительно моего Лорда.
— Не забывайся, Пе...
— Оставь нас, Люциус, — приказал Волдеморт. — Раз Питер так хочет.
С точки зрения логики это было немыслимо: Питер просил оставить их наедине просто в качестве прелюдии, он вовсе не рассчитывал, что Лорд согласится на это. Да еще и против желания одного из самых своих приближенных Пожирателей. “Очевидно, я уже произвел на него самое лучшее впечатление”, — пронеслось в голове Питера. Это была, бесспорно, приятная мысль — хоть и немного сбивающая с толку.
— Как вам будет угодно, мой Лорд, — процедил Малфой. Ослушаться прямого приказа он не мог, хоть по его лицу Питер и прочел, что он так же удивлен неожиданным решением Волдеморта. Затем, однако, они переглянулись и будто что-то сказали друг другу этими взглядами. Питер не понял что именно, но Люциус тут же удалился, так поспешно, что подол мантии за ним взвился, как крылья.
Через несколько секунд Питер уже был наедине с Лордом. Тот выжидающе смотрел на него, сверкая насмешливыми глазами, застланными кровавой пеленой. Отчего-то именно эта легкая насмешка Питера напугала, так, что он начал запинаться. Второй раз с того момента, как он попал в стан Пожирателей. В этой усмешке, нет, в этом оскале, было мало человеческого. Питер чересчур долго был гриффиндорцем среди гриффиндорцев же, и теперь он понимал, что имел раньше слабое представление о том, с чем ему предстоит столкнуться. Он был готов к жестокости, к бесчеловечности и бесспорной силе Волдеморта, но он не знал, что говорить и как смотреть в глаза монстру, который скалится тебе в лицо.
— С-спасибо, мой Л-лорд, — промямлил Питер, чувствуя, что язык его не слушается. “Соберись! — тут же крикнул он мысленно. — Соберись, Салазар тебя подери, самый ответственный момент твоей миссии настал”. — Я еще до своего решения перейти на вашу сторону, находясь по делам в Хогвартсе, подслушал кое-что, о чем потом забыл... и это кое-что может показаться вам важным. Речь идет о неком пророчестве — вы понимаете меня, разумеется.
— Ничуть, — задумчиво сказал Темный Лорд, и у Питера возникло четкое ощущение, что над ним издеваются. — Поясни.
Он сглотнул, чувствуя, как холодеют пальцы. Темный Лорд просто играл с ним в кошки-мышки, а он, было, почувствовал себя в безопасности; это иллюзорное чувство было всего лишь приманкой, которую безупречно использовал Волдеморт, талантливейший из психологов. Питер мысленно приказал себе забыть об этом и полностью настроиться на разговор — показывать волнение сейчас было нельзя ни в коем случае. Страх — самое худшее, что он мог себе позволить: Лорд, как боггарт, питался и наслаждался страхом людей, которые попадали под его власть.
— Северус стал свидетелем произнесения пророчества, в котором идет речь о вас и каком-то из ваших врагов, — Питер подбирал слова осторожно, боясь сболтнуть что-нибудь, чего он по легенде не должен был знать. — После чего он рассказал об этом пророчестве вам. Сам Северус же и расшифровал пророчество, догадавшись, что речь в нем идет либо об отпрыске Поттеров, либо об отпрыске Лонгботтомов. Я все это слышал, когда Северус — разумеется, я не сомневаюсь в том, что он действовал по вашему указанию — обсуждал это с Дамблдором.
Питер в тонкости не вникал, но, очевидно, Лорд действительно поручил Северусу распространить этот слух. Возможно, это был еще один его способ посмеяться над никчемным, с его точки зрения, Орденом; возможно, это был открытый вызов, брошенный в самое лицо врагу.
— Мне неизвестно, какую из кандидатур Северус полагал более вероятной, — продолжал тем временем Питер, — однако, у меня есть свои догадки на этот счет. Основанные, конечно же, на реальных фактах.
У Питера была приготовлена длинная речь, которую он давным-давно заучил наизусть и по вечерам репетировал перед зеркалом — даже здесь, в оплоте Пожирателей. Пришла пора собраться с мыслями и подать ее красиво, под соусом из лести, щедро приправленную уверенностью.
В этот момент она и вошла, спутывая все мысли Питера и сбивая его дыхание. Нарцисса — верная сторонница, которая даже в эту опасную минуту хотела быть с ним рядом. Она была облачена — будто нарочно — в белоснежное платье с глубоким декольте. Даже не глубоким, а откровенно вызывающим — открытая полоска тела спускалась до самого пупка. Странно было предположить, что Люциус позволил бы жене разгуливать перед Лордом в таком виде, и у Питера мгновенно сработал в голове сигнал предупреждения, который он научился вовремя слышать еще с мародерских времен. Но стоило ему поднять взгляд на лучащееся светом лицо Нарциссы, заглянуть в ее огромные, мудрые голубые глаза, ощутить ее легкий, безумно женственный запах — и крышу снесло напрочь. Питер тут же коротко улыбнулся ей, пока Лорд был отвлечен, и снова повернулся к трону.
— Я могу продолжать, мой Лорд?
— Присутствие Нарциссы, стало быть, вас не смущает? — поднял брови Лорд, и Питер тут же проклял себя за неосторожность. Но тот, как ни в чем не бывало, продолжал: — Что ж, это даже лучше. Ты что-то хотела?
— Люциус сообщил мне, что вы хотели меня видеть, мой Лорд, — немного неуверенно ответила Нарцисса, и Питер тут же почувствовал прилив уверенности в себе. Ради нее он мог бы встретить любую опасность, подобно средневековому рыцарю, борющемуся за сердце прекрасной дамы.
— Можешь продолжать, — обратился Волдеморт к Питеру, насмешливо сверкая глазами. — Мы с Нарциссой поговорим чуть позже, когда ты закончишь.
Говорить в присутствии Нарциссы оказалось почему-то намного легче, словно она неведомым образом его поддерживала. Питер принялся обстоятельно рассказывать, чувствуя, как с каждым словом дышать становится все легче. Один за другим он излагал аргументы, сплетая из них сети, в которые, по задумке Дамблдора, и должен был попасться Лорд. Сеть получалась надежная, крепкая, маняще поблескивающая возможностями и перспективами.
Наконец Питер замолк, чувствуя жгучую сухость в горле. Отступил на шаг назад, изображая почтение, а на самом деле — чтобы быть ближе к Нарциссе. Лорд задумчиво свел брови, и наконец-то усмешка исчезла с его бледного лица.
— То, что ты говоришь про три брошенных вызова, звучит правдоподобно, — сказал Волдеморт после долгой паузы. — Возможно, в этом есть смысл.
— Позвольте, мой Лорд, — тихо начала Нарцисса, — я могу подтвердить все, что сказал Питер. Мой муж много потратил времени на то, чтобы вычислить Избранного. Что касается Северуса... он необъективен. Он лишь хочет повернуть ситуацию против ненавистного ему Поттера.
Питер не знал, имеют ли их с Нарциссой слово хоть какой-то вес для Темного Лорда. Он не мог по выражению лица того определить, о чем он на самом деле думает. Возможно, он действительно поверил им. Возможно, он именно сейчас придумывал для них особо извращенное наказание за предательство. Руки Питера против воли сжались в кулаки, глаза его неотрывно смотрели на Волдеморта.
— Хорошо, — наконец решил он. — Нарцисса, передай Люциусу, что наш план на тридцать первое меняется. Пусть известит об этом остальных. Что касается Питера...
Неожиданно Волдеморт широко улыбнулся, и у Питера душа ушла в пятки.
— ...ты проявил себя с хорошей стороны, молодец. Тридцать первого октября ты пойдешь с нами. Ты лично примешь участие в уничтожении Лонгботтомов и их отпрыска!
Это то, чего Питер добивался — но вместо торжества ледяной холод сковал все его внутренности. “С
нами”? Темный Лорд лично собирался вести Пожирателей в эту битву? Но ведь именно на это время у него был запланирован визит к великанам, сам Питер слышал об этом от Пожирателей.
Этого никто не ожидал... и это ставило все планы Ордена под смертельную угрозу.
