Глава 6Глава 6. Голова в облаках.
POV Шарлотта
«Одиночество — это социально-психологическое явление, эмоциональное состояние человека, связанное с отсутствием близких, положительных эмоциональных связей с людьми и/или со страхом их потери в результате вынужденной или имеющей психологические причины социальной изоляции»
- энциклопедический словарь.
Практически все четырнадцать лет своей жизни я провела в состоянии одиночества. Конечно, оно не было сродни полной изоляции, как было, например, у Робинзона Крузо, героя одного маггловского романа, но мой круг общения был столь узок и своеобразен, что считать его полноценным не приходилось. Пожалуй, он сводился лишь к горстке родственников; родителей и брата я видела постоянно, а многочисленных дядюшек и тетушек – по мере возможностей. У меня не было друзей в полном смысле этого слова, и на то было несколько причин.
Во-первых, моя семья, почитая вековые традиции, жила в фамильном особняке, который находился загородом; а во-вторых, мои родители не отличались общительностью, а потому даже среди отцовских коллег было не так уж много людей, которые бы часто наведывались к нам в гости. Семьями, в том числе и детьми, обременены были лишь единицы; и даже с теми немногочисленными аристократическими отпрысками я не могла найти общего языка. Так получилось, что половина из них была помешана на чистоте крови волшебников и могла часами говорить лишь об этом, а вторая половина не видела дальше кончика своего собственного носа, а часами слушать о несуществующих талантах какого-нибудь маленького выскочки было смерти подобно. Мне было откровенно скучно в их компании; они казались мне дико не образованными и совершенно не воспитанными; их кругозор больше всего напоминал кедровый орешек, и я совершенно терялась в их присутствии.
В этом плане Виктор был полной моей противоположностью: он мог и умел слушать этих маленьких хвастунов, поддакивая, когда необходимо; он отлично справлялся с ролью гостеприимного хозяина, делясь игрушками и угощением; в конце концов, он запросто мог очаровать и расположить к себе кого угодно, сказав лишь пару слов или дружелюбно улыбнувшись. И именно поэтому брат никогда не был так одинок, как я.
Пусть он лишь играл свою роль, как следует вживаясь в образ; пусть он потом часами смешил меня, пересказывая разговор с очередным напыщенным индюком. Но Виктор и представить себе не мог той ноющей боли в области сердца, которую так часто чувствовала я, оставаясь наедине с самой собой. Ему никогда не приходилось слышать насмешки и гадости в свой адрес. И уж точно мой брат не имел понятия, каково это ощущать себя брошенным и совершенно никому не нужным.
Я рано поняла, что человек – сам кузнец своего счастья. И если я не хочу чувствовать эту боль, не хочу думать о грустном и плохом, то лишь я одна могу изменить ситуацию.
И я стала постепенно замыкаться в себе; однако это не означало, что я отрешалась от всего мира. Просто с тех пор вне зависимости от погоды, настроения или любых других обстоятельств я развлекала себя сама, не дожидаясь приглашения поиграть или поболтать. Новые увлечения и масса свободного времени делали свое: непрочитанных мною книг в отцовской библиотеке становилось все меньше, а на метле я держалась все лучше.
Да, я решительно и совершенно осознанно отказалась от общества отпрысков аристократических семей, зато я приобрела бесценный жизненный опыт, знания и навыки, которые наверняка пригодились бы мне в жизни. И было не важно, шла ли речь о свойствах безоара или каком-нибудь сложном пируэте в квиддиче – я всегда стремилась добиться лучшего результата.
После поступления в Хогвартс моя жизнь резко изменилась: теперь свободного времени стало меньше в разы (школа как-никак), на смену отцовской библиотеке пришла школьная с ворчливой мадам Пинс, а хвастливых индюков вокруг стало как пыли на старинных каменных подоконниках. Тем не менее, оказавшись под сводами замка, я была настолько восхищена всем происходящим, что от восторга у меня замирало сердце. Окунувшись с головой в мир нового, непознанного и неизученного, я совершенно забыла об окружающем мире: учеба казалась мне такой интересной, что на общение с однокурсниками просто не хватало времени. Да и общения, как такового, не было: с самого первого дня меня постоянно сравнивали то с пустоголовой однофамилицей, учащейся на курс старше, то с самой умной (а потому, должно быть, такой непопулярной) студенткой школы, Гермионой Грейнджер. Естественно, сравнения эти больше походили на оскорбления: и девочки, и мальчики, с которыми я училась, регулярно обсуждали мою внешность, любовь к учебе и старательность, отпуская довольно обидные комментарии.
Первое время я тихо плакала, укрывшись под пологом у себя на кровати, когда соседок не было в комнате, или бегала по школе, прячась в женских туалетах. Я не понимала, что делала не так; но я была уверена, что причина такого ко мне отношения была во мне самой. Около года я переживала из-за гадостей, которые мне говорили однокурсники. Замечала ли я тогда, что ни разу не слышала ни одного дурного слова от маленькой рыжей девочки в поношенной мантии?
Я не задумывалась над тем, что именно повлияло на мое отношение к этой ситуации. Просто в какой-то момент я перестала обращать внимание на гадости и колкости, щедро сыпавшиеся в мой адрес. Но это никак не сказалось на моих отношениях с однокурсниками: они продолжали недолюбливать меня.
Но что меня волновало всерьез, так это та ноющая боль в области сердца, не дававшая мне покоя ни днем, ни ночью. И имя ей было одиночество. С каждым днем, что я проводила либо наедине с самой собой, либо с братом, во мне крепло ощущение собственной неполноценности. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что начала сравнивать себя со своими однокурсниками: по многим параметрам я была не хуже них, но вот только… Они были компанией, а я была одиночкой, отщепенцем.
Я видела, как они вместе ели, готовили уроки, шалили, играли в магические шахматы и готовились ко сну; как девочки обсуждали мальчиков, а мальчики квиддич; как дарили друг другу подарки и писали письма; как плакали и смеялись. Вместе.
А у меня не было никого и ничего, кроме брата, метлы да стопки книг из школьной библиотеки.
Что я почувствовала, когда ко мне подошла Джинни: удивление, испуг, восторг, благодарность? Должно быть, все сразу; то внимание, что она мне оказала, было для меня ново, и я не знала, что делать и говорить. А она не побоялась взять на себе инициативу: первая улыбнулась, первая протянула руку и первая заговорила со мной.
С ней я почувствовала себя счастливой и свободной: мало того, что у нас оказалось много общего, так она еще была отличным рассказчиком и слушателем в одном лице. Ей было интересно буквально каждое слово, что я произносила, а на каждый мой вопрос у нее уже был готов ответ – не короткий и пространный, а длинный, подробный, эмоциональный и содержательный. Оказалось, что она помнит меня с самой церемонии распределения, знает о наличии у меня брата-близнеца и, не упустив возможности, рассказала мне о своих братьях. В тот день, пользуясь каждой свободной минутой, мы только и делали, что говорили: об уроках, однокурсниках, детстве и своих семьях, школе и преподавателях, книгах и квиддиче, мире магглов, о котором обе знали немало, своих планах на будущее и самых сокровенных мечтах. Не говорили лишь о том несчастье, которое произошло на первом курсе.
К концу дня у меня возникло ощущение, что я знала Джинни Уизли всю свою жизнь. Словно она была тем самым воображаемым другом, тем ангелом, который всегда был рядом со мной.
Ложась спать в тот вечер, я вспоминала свою жизнь до появления в ней Джинни: она была пустой, неинтересной и безумно однообразной. Зато за один единственный день эта маленькая волшебница показала мне, насколько удивительной и непредсказуемой может быть повседневная жизнь, когда тебе есть с кем обсудить происходящее, когда есть, с кем посмеяться, и кому поплакаться на невзгоды.
Повернувшись набок и засунув руку под подушку, я вздрогнула: рука наткнулась на маленький кусочек пергамента. Приподнявшись на локтях и вынув свою находку из-под подушки, я удивленно уставилась на строчки, выведенные мелким почерком с округлыми буквами.
«Спасибо тебе за потрясающий день, но поверь, завтра будет намного лучше; жду в шесть тридцать в общей гостиной, Джин»
Ну конечно! Завтра же утренняя тренировка, на которую нас пригласил Гарри!
Улыбнувшись, я убрала пергамент в ящик стола и легла под одеяло. Неужели теперь все будет по-другому?
Тогда, лежа в кровати с блаженной улыбкой на губах, я и представить себе не могла, насколько изменится моя жизнь…
**
Светало. Небо, еще совсем недавно находившееся во власти ночи, постепенно приобретало светло-голубой оттенок; на горизонте уже была видна желтовато-оранжевая полоска восходящего солнца. Облака, казавшиеся серебристой полупрозрачной дымкой, медленно таяли в предрассветном небе. Звезды гасли одна за другой, словно по мановению волшебной палочки. Солнце лениво поднималось из-за горизонта, щедро одаривая своим светом землю: там, где его свет соприкасался с поверхностью каких-либо предметов, появлялись золотистые блики, приятно радовавшие глаз. Ясное октябрьское утро медленно вступало в свои права.
Проснуться в такое замечательное утро, несмотря на ранний час, оказалось удивительно просто. Приоткрыв глаза и лениво потянувшись, я подавила зевок и молниеносно встала с кровати: мои соседки, все до одной, наслаждались крепким сном. Тихо и осторожно, стараясь не шуметь, я взяла свои вещи и направилась в ванную.
Контрастный душ освежил и разбудил меня окончательно; впервые за очень долгое время я почувствовала себя выспавшейся, свежей и полной сил. Интересно, в чем была причина такой разительной перемены: в просмотре в команду или в том, что теперь у меня появился друг? Радостно улыбнувшись своему отражению в высоком старинном зеркале, я собрала чуть влажные волосы в высокий хвост и принялась одеваться.
Вернувшись в спальню за метлой, я была приятно удивлена тем фактом, что все мои соседки по-прежнему крепко спали. Радостно отметив собственную организованность и оперативность, я схватила метлу и направилась в общую гостиную.
Джинни уже ждала меня там, удобно расположившись в большом бордовом кресле. Ее длинные огненно-рыжие волосы были собраны в неаккуратную косу, и я заметила пару прядок, выбившихся из прически. Судя по свежему цвету лица, здоровому румянцу и улыбке, играющей на ее губах, Джинни тоже хорошо выспалась; заметив меня, она широко улыбнулась и согнала с колен огромного рыжего кота, который, обиженно фыркнув, не преминул скрыться.
- Живоглот, - улыбнулась она, указывая на кота и поднимаясь со своего места. Я не смогла скрыть улыбки, заметив, что оделись мы практически одинаково; поймав мой взгляд, Джинни звонко расхохоталась.
- Да, только у тебя свитер серый, а у меня – зеленый, - заметила она, поравнявшись со мной. Теперь, когда она была чуть ближе ко мне, я отчетливо разглядела озорных чертенят в ее глазах: очевидно, это утро обещало быть особенным для нас обеих.
- Ну что, пойдем? – задорно спросила я, беря ее за руку. Джинни слегка смутилась и, крепко сжав мою ладонь в своей, кивнула. Покидая гостиную, мы вновь разговорились о «Холлихедских Гарпиях».
Утро с каждой минутой нравилось мне все больше.
**
Когда мы добрались до поля, солнце уже поднялось над горизонтом: кроны деревьев, утопавших в золотистом свете, трепал легкий прохладный ветерок. На улице не было ни души, и только над хижиной Хагрида, по обыкновению, поднималась тонкая струйка сизоватого дыма; кое-где были слышны птичьи трели.
Приблизившись к полю, мы заметили в утреннем небе одинокий силуэт. И было что-то особенно символичное в фигуре юноши, скользящего на метле на фоне ясного голубого неба.
- Должно быть, это Поттер, - задумчиво протянула я, вглядываясь в небо. Джинни, немного отставшая, поравнялась со мной и, посмотрев, куда я указывала, спокойно произнесла:
- Ты права, это Гарри, - она сложила бледную ладонь козырьком, чтобы солнце не слепило глаза. – Только будет лучше, если ты привыкнешь называть его по имени, Шар, - девушка улыбнулась и, взяв меня за руку, повела на поле.
Оказавшись на поле, я едва смогла совладать с нахлынувшими на меня чувствами; я еще ни разу не играла в квиддич на настоящем поле, и один лишь вид огромных трибун, возвышавшихся со всех сторон, чистого голубого неба над головой и яркой, по-летнему свежей, зеленой травы под ногами вызывал у меня дикий восторг. Это все было слишком замечательно, чтобы быть правдой.
- Джин, скажи мне, что это сон, - медленно протянула я, рассматривая стадион со всех ракурсов, беспорядочно крутя головой по сторонам. Подруга лишь рассмеялась в ответ и, сжав мою ладонь чуть крепче, хихикнула:
- О, нет, дорогая! Ты не спишь! Это правда! – и с диким жизнерадостным визгом я бросилась к ней в объятия, совершенно не отдавая себе отчета в своих действиях. Тогда мы больше всего были похожи на двух малолетних поклонниц «Ведуний», волей случая оказавшихся за кулисами шоу своих кумиров: обнявшись, мы прыгали от радости, громко визжа от восторга. Наверное, так могло бы продолжаться еще довольно долго, если бы нас не окликнули.
- Джин, Шар, - Гарри спустился и теперь, держа метлу в правой руке, уверенно двигался в нашу сторону. На его тонких губах играла легкая полуулыбка, а в глазах, скрытых стеклышками очков, прыгали смешинки. – Я так рад, что вы обе пришли, - ухмыляясь, произнес он, переводя взгляд с Джинни на меня, а потом обратно.
- Это тебе спасибо за приглашение, - улыбнулась я в ответ, поднимая голову вверх. Джинни тем временем, выпустив меня из своих удивительно крепких объятий, удивленно посмотрела на Гарри.
- Хм, а что, никого больше не будет? – удивленно протянула она, поворачиваясь к юноше спиной. Услышав ее вопрос, я тут же обернулась и взглянула на Гарри. Не раз я благодарила Мерлина за свою наблюдательность, но то, что я увидела тогда во взгляде Мальчика-Который-Выжил, граничило с сенсацией: пользуясь случаем, Поттер уставился на Джинни и зачарованно следил за каждым ее движением с такой дурацкой улыбкой на губах, что сомнений не оставалось – будущий герой магического мира явно не ровно дышал к моей подруге. А та, казалось, не обращала на него никакого внимания (как оказалось позже, она и правда не заметила этого).
- Прости? – как-то глухо переспросил Гарри, но тут же поймав мой разоблачающий взгляд, кашлянул и, слегка покраснев, нашелся с ответом. – А, ты про остальных? Девочки немного опаздывают, - парень запустил пятерню в густую копну черных волос, - Кэти что-то понадобилось у мадам Помфри, и они пошли в Больничное крыло все вместе. А ребята…
Договорить Гарри не успел, потому что утреннюю тишину нарушили радостные крики и вопли. Над стадионом пронеслись двое и исчезли за высокими трибунами. Машинально мы с Джинни и Гарри повернули головы в ту сторону. Каково же было наше удивление, когда с совершенно другой стороны внезапно послышалось то же радостное улюлюканье, и двое юношей, синхронно зайдя в мертвой петле над самым центром стадиона, принялись стремительно снижаться, грозясь сбить с ног и нас с Джинни, и надежду всего магического мира.
- … они, как видишь, уже здесь, - рассмеялся Гарри, отходя в сторону. Джинни зашлась в кашле из-за поднявшейся пыли, но вскоре кашель сменился хохотом. Я удивленно перевела взгляд с нее на Гарри, но юноша лишь подмигнул мне и направился к парням.
- С каждым разом все лучше и лучше, - усмехнулась Джинни и, взяв меня за руку, потянула вслед за Поттером. Немного оторопевшая от столь неожиданного появления игроков на поле, я последовала за ней.
- Не волнуйся, - ободряюще улыбнулась Джинни. – Они, конечно, дураки, но…
- … чертовски симпатичные, правда, Фред? – пыль наконец-то осела, и я увидела двух высоких худых юношей, похожих друг на друга, как две капли воды: огненно-рыжие волосы, бледная кожа, россыпь веснушек на носу и жизнерадостная улыбка, которая, казалось, никогда вообще не сходила с их лиц. О близнецах Уизли все преподаватели в один голос (кроме, конечно же, профессора Снейпа) отзывались как о студентах одаренных, но таких шкодливых и непослушных, что все их академические успехи меркли на фоне ужасного поведения. К слову, успехи эти молодых людей совершенно не интересовали, и все свое свободное время братья посвящали созданию магических приколов. Чего только не было в их арсенале: и Безголовые Шляпы, и Блевательные Батончики, и Кровопролитные Конфеты, и Обморочные Орешки, и Лихорадочные Леденцы… Список можно было продолжать бесконечно, а знаменитые Забастовочные Завтраки можно было обнаружить чуть ли не в каждой прикроватной тумбочке. Прослыв жуткими хулиганами, близнецы не скрывали, что в архиве школы найдется не одна сотня или даже тысяча карточек наказаний с их именами.
- Точно подмечено, Джордж, - отозвался один из близнецов, аккуратно сжимая метлу в правой руке. Юноши обменялись взглядами и, улыбаясь, направились к нам. Заметив сестру, оба одновременно ойкнули и рассмеялись, а один из них, поравнявшись с Гарри, спросил:
- Потенциальные новые игроки? – в его вопросе было столько ехидства, что на минуту мне стало немного неудобно. Джинни, заметив мое смятение, холодно ответила брату вместо Гарри, который уже открыл рот:
- А что, боишься, Джордж? – она усмехнулась и крепче сжала мою руку.
Брат медленно смерил младшую сестру взглядом, ухмыльнулся и, потянувшись, заметил:
- Вовсе нет. Как минимум, потому, что нас двое…
- А нас тоже двое! – Джинни кивнула в мою сторону и победно улыбнулась. Джордж, казалось, только тогда понял весь смысл сказанного сестрой и, легонько толкнув брата в грудь локтем, отчего тот недовольно пробурчал что-то, изучающее посмотрел на меня. Я не знала, чего он пытался добиться, так усердно рассматривая меня, поэтому не нашла ничего лучше, чем ответить ему таким же изучающим взглядом. Должно быть, я выглядела довольно дерзко, смотря ему прямо в глаза, потому что левый уголок его губ медленно поднялся вверх, и тонкие губы Уизли постепенно расплылись в улыбке. Юноша еще пару секунд сосредоточенно смотрел на меня, а потом, переведя взгляд на сестру, произнес:
- И с каких это пор ты дружишь с однокурсниками? – Фред, до этого о чем-то увлеченно разговаривавший с Гарри, обернулся и посмотрел на Джинни.
- А с каких это пор ты начал так активно интересоваться моей жизнью? – вопросом на вопрос ответила Джинни, уперев руки в бока.
Близнецы рассмеялись, словно по команде; их смех был таким заразительным, что следом за ними хихикать начали и мы с Джинни. Гарри, до тех пор что-то обсуждавший с Фредом, тоже улыбнулся, наблюдая за словесной перепалкой Уизли.
- Ладно, ребята, - протянул Поттер, когда мы все успокоились. – Я думаю, что раз девочки опаздывают, то можно подождать их. А пока давайте познакомимся, что ли, - он снова запустил пятерню в волосы.
- А ждать никого не придется, - прикрыв один глаз, отозвался Фред. – Девочки сегодня не придут: у Кэти там что-то страшное, ну и остальные…
Он лениво зевнул, а Джордж, до этого стоящий без дела, словно отмер и, повернувшись к Гарри, сказал:
- Так что не вижу ничего ужасного в том, что мы все-таки познакомимся и немного полетаем, - он улыбнулся мне, отчего я удивленно посмотрела в сторону Джинни. – Не просто же так ты заставил нас встать ни свет ни заря.
Потянувшись, в точности повторяя все движения своего брата, Джордж подошел к нам с Джинни; Фред последовал за ним, а поравнявшись с нами, произнес:
- Думаю, родной сестре представляться бессмысленно, - усмехнулся он, переводя взгляд с Джинни на меня, - а вот с Вами я еще не знаком.
Юноша извернулся и, схватив своими длинными цепкими пальцами мою ладонь, прикоснулся к ней губами, умудрившись даже поклониться. Джинни лишь усмехнулась, отвернувшись: она явно наблюдала подобную картину не в первый раз.
- Это вовсе не трудно исправить, - улыбнувшись, ответила я, слегка дернув рукой, предпринимая попытку высвободить ее из цепких пальцев Фреда. – Шарлотта.
- А я Фред, - спокойно отозвался юноша.
- Очень приятно, - я почувствовала, что еще немного, и моя рука затечет.
- А уж как мне приятно, - елейным голосом пропел Уизли, но, заметив негодующий взгляд Джинни, поспешил выпустить мою руку. Ухмыльнувшись, он произнес:
- Потенциальные охотники, да? – он сложил ладонь козырьком, прикрывая глаза от солнца.
- По крайней мере, хотим попробовать, - нашлась с ответом я, наблюдая, как Гарри переминается с ноги на ногу, в очередной раз гипнотизируя Джинни взглядом.
- Попытка – не пытка, - парировал Джордж, подходя к нам. – Кстати, меня зовут Джордж, - он улыбнулся и протянул мне руку. Немного растерявшись, я не придумала ничего лучше, чем уверенно пожать протянутую мне руку и улыбнуться в ответ. В сине-зеленых глазах проскочило некоторое удивление и даже замешательство; на мгновение мне даже показалось, что брови Уизли резко взметнулись вверх, но через секунду наваждение прошло, и, выпустив мою руку, юноша крикнул Гарри:
- Ну что, полетаем? – на его губах вновь заиграла улыбка и, бросив взгляд на меня, он мгновенно поднялся в воздух.
- А почему, собственно, нет? – задорно отозвался Фред и взмыл в воздух. Поймав взгляд Джинни, я быстро оседлала метлу и, оттолкнувшись, поднялась в воздух.
Не прошло и двух минут, как все мы оказались высоко в воздухе: мы с Джинни держались около колец, Гарри нарезал круги над стадионом, а близнецы перекидывались битами.
- Ну что, попробуем сыграть? – взволнованно крикнул Гарри.
- Конечно, - хором ответили близнецы. Поттер спустился вниз, и, выпустив квоффл и бланджеры, вновь поднялся в воздух.
- Начали! – крикнул он. – Я буду вратарем!
И устремившись к кольцам, он стал балансировать в воздухе между ними. Тем временем близнецы, будучи опытными загонщиками, решили, во что бы то ни стало, скинуть с метел нас с Джинни: один за другим они посылали в нашу сторону бланджеры.
- Расходимся! – крикнула я Джинни и пасовала ей квоффл. Девушка, поймав его, устремилась к воротам, где ее уже ждал Гарри. Увы, вратарем надежда волшебного мира был никудышным: Джинни обошла его в два счета и забила наш первый победный гол. Сделав победное сальто, девушка понеслась ко мне с квоффлом.
То, что произошло дальше, не укладывалось ни в какие рамки: один из близнецов послал бланджер прямо в Джинни, и хотя она смогла вовремя уклониться, квоффл выпал из ее рук. Пожалуй, быстрая реакция – второе мое качество, за которое стоило поблагодарить Мерлина: зайдя в мертвой петле, я поймала квоффл и ринулась к кольцам. Мне было все равно, откуда появился бланджер – вовремя перевернувшись в воздухе, я смогла удержаться на метле и не потерять мяч. Забив свой первый гол, я почувствовала, как за моей спиной расправились крылья.
- Хорошая реакция, - крикнула мне Джинни, а Гарри, широко улыбнувшись, дал команду на снижение.
Оказавшись на земле, я первым делом обняла подругу: это утро было настолько потрясающим, что я была готова поцеловать флоббер-червя, если бы это потребовалось. И все это благодаря ей!
- Спасибо, Джин, - шепнула я ей на ухо.
- Не за что, - улыбнулась она в ответ.
Тем временем к нам подошли ребята: Гарри улыбался во все тридцать два зуба, Фред ухмылялся, и только выражение лица Джорджа было сложно классифицировать. На его губах играла какая-то не понятная мне таинственная полуулыбка, от которой мне стало немного не по себе.
- Вы молодцы, - начал Гарри, переводя дыхание. – Я думаю, что вы обе уже застолбили себе места в команде на будущий год.
И он радостно захлопал в ладоши, продолжая улыбаться как ребенок, получивший подарок на Рождество за месяц до праздника. Мы с Джинни вновь обнялись: как-никак, а наша маленькая мечта сбылась.
- Думаю, что теперь самое время умыться и позавтракать, - лениво протянула Джинни, перекидывая руку мне через плечо.
- Абсолютно с тобой согласна, - рассмеялась я в ответ, и мы все вместе отправились в замок, уставшие, но весьма довольные собой.
Близнецы вместе с Гарри ушли чуть вперед и теперь что-то оживленно обсуждали, постоянно поворачиваясь в нашу сторону; Джинни и я шли следом, постоянно останавливаясь, чтобы сорвать ромашку или одуванчик для венков.
- Пожалуй, это самое милое занятие на свете, - тихо произнесла Джинни, нагибаясь за следующим цветком.
- После квиддича, конечно, - хитро улыбаясь, ответила я, и мы обе рассмеялись.
- Джинни! – Гарри обернулся и окликнул мою подругу.
- Я сейчас, - спокойно улыбнулась она в ответ и поспешила к Поттеру. Я медленно пошла следом, но увидев удивительно красивую ромашку, нагнулась, чтобы сорвать ее.
- Ромашка – символ чистоты и искренности, - произнес кто-то, и я, резко поднявшись, столкнулась взглядом с Джорджем. Его сине-зеленые глаза, так поразившие меня еще в момент знакомства, теперь вовсе не улыбались; в них читалась какая-то неопределенность, потерянность и таинственная задумчивость, словно он работал над решением какой-то очень сложной и любопытной загадки. Юноша так внимательно смотрел мне в глаза, что сначала мне стало немного страшно; внезапно он резко отодвинулся и, протянув приглянувшийся мне цветок, улыбнулся.
- Розы пошли бы тебе больше.
И он уверенно зашагал вперед.
А я осталась стоять с сорванной им ромашкой в руках и кучей вопросов, беспорядочно роившихся в моей голове.
