Глава 6Малфой, злорадно ухмыляясь, направлялся в слизеринские подземелья, сопровождаемый Крэббом и Гойлом. И хотя Драко вообще редко видели не в духе, сегодня он явно был еще веселее, чем обычно. Казалось, его радости хватит на всех слизеринцев, которые будут в гостиной, когда он туда войдет.
- Кто это там? – выпалил Гойл, сжимая кулаки.
- Где? – резко ответил Малфой, всматриваясь туда, куда были нацелены кулаки Гойла.
Умственных способностей и скорости реакции мозга телохранителей Драко никогда не хватало, и поэтому, вздохнув, он сам пошел в нужном направлении.
Малфою хватило пары-тройки шагов для того, чтобы разглядеть в слабо освещенном коридоре фигуру в черном плаще.
- Кто ты? – осторожно спросил Крэбб, проявляя абсолютно лишнюю инициативу. Гойл даже повернулся к нему с намерением если и не покрутить пальцем у виска, то как-нибудь иначе объяснить другу, что он только что провинился.
Но Малфой смотрел на фигуру, не отрываясь. Чем ближе она оказывалась к ним троим, тем больше они узнавали о ней: рост – примерно такой же, как и у них, вес – избыточный, так как движения медленные, и так далее. Но главного не видел никто – лицо было скрыто под капюшоном.
Драко вытащил палочку, Крэбб и Гойл демонстративно выпятили грудь и сжали кулаки, но фигура в черном плаще прошла мимо так, словно их вообще не было в коридоре.
Трио слизеринцев проводили темный силуэт взглядами, причем Крэбб и Гойл стояли бы истуканами еще дольше, если бы Малфой поочередно не ткнул в обоих палочкой.
Джинни сидела в гостиной, кусая ногти. Мать давно пыталась отучить ее от вредной привычки, жертвами которой оказывались даже маглы, но в особо тяжелые дни девочка не выдерживала и снова принималась за порчу ногтей и зубов.
Портрет отодвинулся, в дыру пролез Невилл. Он выглядел так, словно только что видел что-то ужасное. Не замечая никого, мальчик подошел к камину и выбросил туда что-то черное. Когда он направился в спальню, ходя как сомнамбула, Джинни ахнула: он выбросил дневник.
Девочка вскочила и подбежала к камину. Она уже хотела протянуть руки к дневнику, как дыра снова оказалась свободной от портрета, и один за другим в гостиной оказались Рон, Гермиона и Гарри. Они, препираясь, прошли мимо нее и разошлись только перед двумя лестницами, ведущими в разные по типу спальни.
Джинни осмотрелась: в гостиной, помимо нее, оставались только уткнувшиеся в учебники особенно трудолюбивые пяти- и семикурсники. Скоро должны уйти и они: огонь в камине должен вскоре погаснуть.
Дневник, казалось, не получал от огня никаких повреждений, поэтому Джинни более-менее спокойно села в кресло и стала ждать.
В районе получаса огонь стал почти незаметным, а гостиная практически опустела. Осталась только Джинни, да и та, сунув руку в затухающий огонь, вытащила дневник и сразу пошла к спальням.
У лестницы она остановилась, желая выяснить, как все прошло, но все равно пошла вверх, отчаянно желая лечь и уснуть.
Обычно в утро воскресенья все высыпались. Но это утро стало исключением…
Демельза громко выкрикнула «Джинни!» прямо в уши последней.
- Что? – пробормотала толком не выспавшаяся Джинни.
- Вчера вечером произошло нечто страшное! – таинственно произнесла Алиса. – Рядом с одним туалетом, в который уже сто лет никто не ходит…
- Ты знаешь кошку Филча, миссис Норрис, - перебила подругу Демельза. Дождавшись неуверенного кивка Джинни, девочка продолжила: - Так вот, она превратилась в статую!
- Что? – повторила Джинни, моргнув и широко раскрыв глаза. – Превратилась в статую?
- Это даже не самое интересное, - проворчала Алиса, явно обидевшись на Демельзу. – Там была надпись! Что-то про какую-то тайную комнату…
- Тайная комната снова открыта. Трепещите, враги наследника! – уточнила Демельза.
Джинни не знала, что и думать. Но интуиция подсказывала верно: нужно испугаться. А актерством девочке заниматься приходилось еще летом, так что ее идеально округлившиеся глаза, в которых отражался, казалось, не наигранный страх, заставил Демельзу и Алису как минимум задуматься.
- Джинни, тебе жаль миссис Норрис? – недоверчиво протянула Алиса.
- У меня нет причин не жалеть ее, - возразила Джинни нетвердым голосом.
- О, а ведь еще этот светловолосый второкурсник со Слизерина сказал что-то о грязно… о маглорожденных волшебниках, - добавила Демельза.
- Тебе надо было начать с того, что там была знаменитая троица, - проворчала Алиса, - поэтому он и решил сболтнуть что-нибудь эдакое, чтобы их позлить.
Джинни почувствовала необходимость уточнить:
- А троица – это…
- Поттер, Уизли и Грэйнджер, да-да. Думаю, не надо уточнять, какой именно Уизли? – с издевкой протянула только что вошедшая Ромильда Вейн*.
- Нет, не надо, - пробормотала Джинни, едва сдерживая злость.
Ромильда не отличалась хорошим и благородным характером, который должен был быть у гриффиндорцев, но… Едва подумав о том, что Ромильду тяжело назвать истинной гриффиндоркой, она вспомнила, как Шляпа предлагала ей Слизерин. Внутри все словно похолодело, и, приходя в настоящий ужас от этого чувства, Джинни потянулась за дневником.
Увидев черную обложку, Алиса и Демельза развернулись, но не успели они выйти, как Джинни твердо сказала:
- Если Малфой угрожал гриффиндорцам во время вчерашнего, то только слизеринцы еще в безопасности.
Три пары глаз уставились на девочку, но та уже писала в дневнике:
«Том, мне страшно».
Не дожидаясь ответа, Джинни дописала:
«Вчера после того, что сделал Невилл, Малфой угрожал грязнокровкам. Получается, все, кроме Слизерина, теперь в опасности?»
Ответ последовал довольно быстро:
«Я не могу контролировать происходящее у вас, но в опасности все без исключения. А что случилось-то?»
«Кошка нашего завхоза (который редко использует волшебство для работы) превратилась в статую».
Ее слова пропали почти сразу после написания, но долгое время ничего не появлялось. Всматриваясь в пустую страницу, девочка постепенно забывала о том, что ей надо притворяться задумчивой. Когда она замерла совсем, боясь даже дышать, наконец проявились слова:
«Я не знаю, почему это произошло. Задачей Невилла было только написать слова, Джинни, только написать слова! Ты не могла бы разузнать, что случилось с кошкой?»
«Очередное задание!» - молнией пронеслось в ее голове, и, разозлившись, она захлопнула дневник. Ее резкость наверняка привлекла бы внимание, но, на ее счастье, в спальне уже никого не было.
Но глупо было ничего не делать: уж если Том не знает, в чем дело, то это серьезно. Вздохнув, она вышла сначала из спальни, а затем и из гостиной, думая, кому же задавать вопросы.
«Думай, Джиневра, думай! Кого бы ты спросила в самую последнюю очередь?»
Она дошла до больничного крыла и заметила явно расстроенного Локхарта. Усмехнувшись собственным мыслям, девочка попыталась принять наиболее испуганный вид, подбегая к преподавателю:
- Профессор Локхарт, скажите, что случилось с кошечкой? – она даже готова была расплакаться, причем профессор вряд ли бы заметил некоторую картинность рыданий.
- Оцепенела, девочка, она оцепенела, - покровительственно-назидательным тоном протянул Локхарт, сразу почувствовав себя уверенней. – Но ничего, - добавил он, - ученики со второго по седьмой курсы выращивают в третьей теплице мандрагоры, которые и снимут проклятие статуи!
- Статуи, профессор? – спросила Джинни, изображая задумчивость.
- Ох, девочка, - возмущенно протянул Локхарт, - заклятие Оцепенения превращает живое существо в статую! Ты с какого курса?
- С первого, сэр, - потупившись, произнесла девочка.
- Ах! – бросил Локхарт, удаляясь, - ну ничего страшного, тебя всему еще научат…
Джинни, убедившись, что красавчик-преподаватель ее не видит, показала язык, и побежала обратно в башню Гриффиндора. Том должен обрадоваться тому, как быстро она все разузнала!
___
* «Да будет так!» - сказал фикрайтер и перечеркнул строку канона…
