Глава 6. Рональд Адер, британский лордЯ всегда считала, что смотреть на женщину, которой отказывает благоразумие, чрезвычайно грустно. Зависимость от предмета сердечной привязанности, которую нашему полу приписывают чуть ли не в силу самого рождения женщинами, зачастую действительно заставляет забывать обо всём — приличиях, собственных интересах, себе и своей бессмертной душе, наконец. Не то чтобы я порицала это естественное движение человеческого сердца — просто считала необходимым устанавливать некоторые ограничения. Разум, всегда считала я, должен находиться на первом месте и руководить чувствами.
Наверное, странно писать такое женщине, которую общественное мнение давно заклеймило за недостойное её пола поведение и отсутствие приличных манер. Скажу больше: встреть я сама подобные рассуждения, исходящие из столь неподобающего источника, они вызывали бы у меня в лучшем случае улыбку. Я и сейчас улыбаюсь, осознавая, насколько же зависима оказалась от яростно отрицаемых мною общественных правил. И пускай мне не по нраву не все положения морали, но лишь их незначительная часть, однако вправе ли мы расчленять единое целое, делать выбор, какие именно законы следует соблюсти, а какие надменно проигнорировать?
Относительно своей внешности я никогда не заблуждалась. Привлечь мужчину могли бы, скорее, какие-то иные достоинства — но где их взять? И осознание того, что я всерьёз размышляю, как привлечь внимание Шерлока Холмса, наполняло мою душу унынием. Зеркало и беспристрастное рассмотрение тайников собственной души давали мне на данный вопрос однозначный ответ. Однако если я не сумела сберечь от запретных порывов сердце, то уж чувство собственного достоинства мне сохранить удастся. По крайней мере, я делала всё для этого.
Узнай миссис Хадсон о моих чувствах к Шерлоку Холмсу — она бы наверняка порадовалась. Добрая женщина с самого начала стремилась воссоединить нас с мистером Холмсом в законном браке. Меня, увы, её благочестивые порывы интересовали намного меньше, чем мысль о том, как отнесётся к моей влюблённости сам Шерлок Холмс. Почему-то его суждение представлялось мне то презрительным, то сочувственно-ироничным... Даже странно, что, почти обожествляя предмет своих нежных чувств, я приписывала ему столь низменную реакцию на мои душевные терзания. Увы, это показывало лишь моё собственное несовершенство, но тем более необходимым казалось мне хранить молчание. С каждым днём выполнить подобное решение становилось всё труднее, но я старалась.
Как ни чудовищно признаваться, но ужасное происшествие в дирижабле, с одной стороны, неимоверно сблизило меня с Холмсом, а с другой — помогало держаться на расстоянии. Когда обсуждаешь носовые хрящи, торчащие среди содранной кожи, сложно перейти к любовным признаниям.
Шерлок Холмс шёл быстро, я едва успевала за ним. Нога предательски болела, и мне приходилось идти, стиснув зубы. Под конец я всё же начала прихрамывать. Заметив это, Шерлок заметно сбавил шаг и вежливо извинился. Я приняла слова раскаяния и воспользовалась случаем, чтобы спросить:
— Так убитый, по-вашему, не мистер Морстен?
— Ну конечно! Это было ясно практически с самого начала.
Заметив мой недоумённый взгляд, Шерлок вздохнул и пустился в объяснения:
— Миссис Моран вошла в каюту вскоре после убийства, это очевидно. Кровь ещё не успела загустеть, иначе ей не удалось бы нарисовать частями тела капитана Морстена такой жуткий этюд в багровых тонах. А это осуществила именно Джиотсана Моран, тут ни малейших сомнений. Человека, заменившего собой капитана, убили именно в этой каюте. Вы были абсолютно правы, говоря о том, что столько крови повсюду — явный перебор, однако не придали значения нескольким каплям там, где им совершенно не место.
— Где же это?
— В гардеробе, доктор. Его створки были плотно затворены — откуда взяться кровавым пятнам? Джиотсана не открывала эти дверцы, иначе там, так же, как и повсюду, были бы забрызганы стены и висящая на вешалках одежда. Кровь не могла натечь с пола — убитый лежал достаточно далеко, да и сам гардероб имеет небольшой порожек. Тем не менее, она там была. Кроме того, я не зря осмотрел соседние каюты. Прежде всего мне хотелось составить представление об уровне старательности горничных «Георга Первого». Как я и предполагал, в полёте они не слишком усердствуют. Разумеется, между рейсами дирижабль тщательно убирают, но к моменту окончания полёта во всех гардеробах на полу скопилось значительное количество пыли. Это можно понять: не всем пассажирам нравится, когда перекладывают их вещи...
— Но в гардеробе капитана Морстена почти не было пыли!
— Именно. Зато там обнаружились кровавые пятна.
Шерлок помолчал секунду, затем задумчиво продолжил:
— Я, как вы знаете, не из тех людей, которым свойственно игнорировать факты. Мелкие детали, не замечаемые прочими, формируют для меня картину мира. Стоит заметить все части головоломки, отбросить не имеющие отношение к делу моменты и уделить внимание главному — как преступление предстаёт перед внутренним взором столь же отчётливо, словно ты сам при нём присутствовал. И если факты указывают на самое дикое, самое фантастическое предположение, дело умного человека — принять истину и не противиться ей.
— Ну а искусство детектива состоит в том, чтобы уяснить, куда именно смотреть? — спросила я с улыбкой.
Холмс был явно польщён, хотя, на первый взгляд, и не подал виду.
— Смотреть, доктор Уотсон, стоит на каждый, даже самый незначительный, предмет. Иногда щепотка пыли способна поведать занимательнейшую историю. Особенно та щепотка, которой нет там, где она должна быть.
— Итак, вы пришли к выводу...
— Что в гардеробе кого-то прятали. Кого-то, кто, по всей видимости, находился в бессознательном состоянии. Он сидел на полу, голова его, по всей видимости, опиралась на военный мундир. Мужчина, несомненно: в углу гардероба остался след от носка мужской туфли, причём фасон не совпадает с найденным у Морстена. Этот человек был примерно одного роста с капитаном Морстеном — на рукаве кителя остались следы помады для волос. Сорт помады свидетельствует о том, что волосы этого человека были примерно того же цвета, что и у капитана, а также об обеспеченности таинственного незнакомца: я узнал аромат, «Яблоневый сад номер три», очень дорогая парижская помада. Перчатки довершили дело.
— Вы... вы считаете, что убитый — это Рональд Адер?
— Скорее всего.
— Но это невозможно: он сошёл с корабля в Бродстейрсе! И кстати, почему он, по-вашему, находился в бессознательном состоянии?
— О, на последний вопрос ответить совсем просто, доктор. Если бы он очнулся и обнаружил себя связанным, в каком-то странном месте, то начал бы раскачиваться, бить ногами в стенки, мычать сквозь кляп, — в общем, делать всё то, что свойственно делать пленникам для достижения свободы. Стенки между каютами тонкие, слышимость отличная. Было тихо. Следовательно, мужчина не производил шума. Стало быть, он либо уже умер, либо находился без сознания. Он не умер. Кроме того... А, полковник Моран. Вот мы и догнали вас. Ещё раз здравствуйте!
— Мистер Холмс, доктор Уотсон, — полковник через силу заставил себя слабо кивнуть. Очевидно, он находился в неподходящем душевном состоянии для беседы. Тем не менее, Шерлок внимательно поглядел ему в глаза и серьёзно сказал:
— Полковник, вы вправе не доверять мне в других обстоятельствах, однако сейчас, когда на кону жизнь вашей супруги, вам лучше осознать: я — ваша единственная надежда. Похоже, только мне нынче небезразлично, кто же действительно убил бедолагу, лежавшего в каюте.
— О чём вы? — удивлённо нахмурился Моран, однако тут же махнул рукой. — Ладно, неважно. Похоже, я и впрямь должен вам сейчас поверить. Это я понимаю. Ну, расспрашивайте.
— Как вообще случилось, что капитан Морстен втёрся к вам в доверие?
— Он не втирался особо. Просто подглядел, как мы с Джиотсаной... чёрт, долгая история, начать придётся издалека. Мы познакомились, точнее, она увидала меня, в день гибели её родителей.
— Это вы их убили?
— Разумеется, — полковник свирепо ухмыльнулся. — Жаркая, доложу вам, была схватка, мистер Холмс. Ракшасы вообще живучие твари, да ещё и сильные, как тысяча чертей. Но мы вырезали всю её проклятую семью, за исключением Джиотсаны, конечно. Ей бы тоже не поздоровилось, но в тот день она ушла за водой к дальнему источнику, а когда вернулась, мы с ребятами уже добивали её родню. У ракшасов голова вообще устроена не так, как у людей, и Джиотсана в меня влюбилась.
— Подошла и призналась в своих чувствах?
— Ну что вы, мистер Холмс! Джиотсана приличная ракшаси, она начала мстить, как положено. Понимаете, долг перед роднёй выше чувств, у них, по крайней мере. Убила с десяток моих людей, обошла где-то с сотню ловушек. Но, наконец, попалась. Тогда я уже понимал, с кем имею дело. Вот только... — Моран хмыкнул. Затем решительно кивнул:
— Да, ей не занимать ни ума, ни очарования. Так быстро просчитать, какое обличье мне понравится — это надо уметь. Я, конечно, не дурак: сначала нацепил ошейник, потом потащил забавляться. Ну вот и дозабавлялся... до любви.
— Вы заключили ракшасский брак, да? — не выдержала я. Моран ухмыльнулся:
— Ну да, доктор. Всё подходило как нельзя лучше: родню её я убил, её захватил. Вполне себе повод выйти за меня замуж, тем более, что выбор у неё был не самый лучший. Она обрадовалась, ведь согласно ракшасским законам принудительное замужество освобождало от необходимости мстить. Я её победил, таким образом став ей семьёй. Христианкой моя Джиотсана вряд ли станет, но вести себя примерно у неё уже более-менее получается. За исключением этой дурацкой истории, конечно.
— Когда вы дали жене ключ от ошейника? — Холмс сосредоточенно размышлял, это было видно по его лицу.
— Да сразу же после свадьбы. Поймите, мистер Холмс, Джиотсана нормальная ракшаси. Она будет ходить в ошейнике, потому что, видит Бог, здесь и без неё хватает преступников, и ни к чему добавлять к их числу существо, которое просто живёт по законам предков. Да, все ракшасы — подлые твари, жестокие и коварные, и рано или поздно, надеюсь, цивилизованные европейцы сотрут их с лица земли... но вряд ли скоро. А жить с ними рядом, если знаешь правила, вполне можно. И одно из правил — в отношениях с женой муж всегда прав. Особенно если победил жену в поединке.
— Честном? — приподнял бровь Холмс.
— Это ещё зачем? — Моран грубо расхохотался. — Важен факт победы, а не способы. В Индии мало распространён спорт, знаете ли. Особенно у ракшасов. Принципы честной игры там не в ходу.
— Я понял. Перейдём теперь к сокровищам Агры.
Полковник вздохнул.
— Чёртов рубин... Даже не рассчитывайте, мистер Холмс, что я расскажу вам о судьбе всех семнадцати камней. Я просто не знаю. Но Виджай Намбияр, сын свергнутого раджи из Фатехпур-Сикри, раздал каждому из своих девяти сыновей по камню. Ещё четыре достались дядюшкам Виджая, а четыре — мужьям его сестёр. Все обещали хранить свою долю сокровища и по первому требованию потомков Акбара принести рубины законному владыке. Ну, потомки Акбара не торопились за своим наследством, а камни переходили в семье из поколения в поколение. Не все Намбияры отличались бесстрашием, и вот лет эдак триста тому назад одного из них — прямого наследника старшего сына Виджая — поймал ракшас и, естественно, захотел сожрать. Индус перепугался и попробовал откупиться этим самым камнем. Ракшас был отцом Джиотсаны. Камень он взял, недостойного представителя семьи Намбияр съел, но с тех пор семья Джиотсаны назначила себя хранителем рубина. И то сказать, у них он был в куда большей безопасности, чем у трусливого ишака-индуса! Они спрятали рубин в тайнике, высоко в горах.
Глаза Морана затуманились: полковник явно вспоминал далёкую Индию и её опасные, но невообразимо чарующие пейзажи, столь отличные от британских.
Мы с Холмсом ждали продолжения рассказа.
— Когда я взял Джиотсану в жёны, то по ракшасским законам стал наследником её семьи. Она привела меня к тайнику. Там находился старший рубин — Глаз Вайшнавары. Я взял его, и с тех пор камень хранился у меня.
— Он действительно размером с куриное яйцо?
— Даже немного больше. Я берёг его. Хотел преподнести в подарок Её Величеству, — полковник Моран снова хрипло рассмеялся. — Вот дурак, правда?
— Неправда. Продолжайте.
— А тут почти нечего продолжать. Когда я забрал Глаз, у меня в голове возникла мысль: ведь остальные шестнадцать рубинов тоже находятся в Индии! Почему бы не отыскать всех этих Намбияров и прочих хранителей, да и не собрать снова полную коллекцию? С помощью Джиотсаны я легко уговорил бы индусов поделиться камнями! Но мне нужен был помощник, человек, который сумел бы разобраться в дурацких колониальных архивах, где сам чёрт ногу сломит. Сам я по натуре головорез, и при виде бумажной горы зверею. Джиотсана вообще неграмотна. Мне требовалось что-то вроде писаря: парень без особых амбиций, не слишком прижившийся в Индии, не слишком богатый, желающий выжить и не обременённый излишней моралью, вдобавок, умеющий работать с документами. И я такого человека нашёл.
— Мартин Морстен?
— Так точно. Он тогда был лейтенантом: хитрой, но трусливой тварью. Надувал солдат с зарплатой, много играл и боялся не отдать долги чести... Чуть не обмочился, когда я потребовал перевести его в мой полк. Майор Шолто до смерти обрадовался — ему этот щенок совсем не нравился. Мне бы прислушаться к старому пройдохе... Начиналось всё хорошо: парень отыскал ещё троих Намбияров, и у двоих из них мы забрали рубины. А затем умер мой отец... ну, про его завещание вы знаете... и Морстен будто с цепи сорвался. Он хотел домой, хотел свою долю и ежегодных выплат из моего кармана. Я бы прикончил мерзавца на месте, но у его семьи, оказывается, хранились компрометирующие меня материалы. Он отсылал копии некоторых полковых документов, скотина! Его молитвами я оказался связан по рукам и ногам.
Полковник негодовал жарко и искренне. Я его понимала, но столь пылкое проявление чувств по отношению к подельнику, оказавшемуся хитрее, вызывало у меня улыбку. Скрыть её я сумела, лишь подумав о печальной судьбе индусов — хранителей камней. Вряд ли они всё ещё живы.
Холмс слушал внимательно, чуть склонив голову набок.
— И как же вы поступили, полковник?
— А что, непонятно? Взял чёртового сына с собой в Европу. Мне нужно было уладить формальности с младшим братом, Александром: ему достаётся по завещанию практически всё, но он испытывает, видите ли, чувство вины, и жаждет отдать мне небольшое поместье в Сандридже. Это под Сент-Олбанс в Хартфордшире. Я не против — в конце концов, мне необходимо где-нибудь поселиться, и тихая деревушка нас с женой вполне устраивает. Думал, заведу детишек, остепенюсь, раз уж штабные крысы выпроваживают меня на почётную пенсию, а там и с Морстеном как-нибудь... разрешится. Я знаю, о чём вы думаете, мистер Холмс, и, дьявол всё раздери, на вашем месте я бы думал о том же самом. У меня был мотив — чёртова прорва мотивов! И у Джиотсаны тоже. Но Мартина Морстена, гори он вечно в аду, не убивал ни я, ни моя жена.
— А лорда Адера?
— Что — «лорда Адера»? — полковник на миг опешил. Шерлок Холмс вежливо улыбнулся:
— Ничего. Просто вспомнил: ваша супруга опознала перчатки лорда Адера, как имущество «мёртвого человека».
— А, вот вы о чём... — Себастьян Моран махнул рукой. — Ну, стало быть, лорду Адеру не повезло в этой деревушке. Как её там, Бродстейрс? Ракшасы в таких делах не ошибаются никогда.
— Понимаю. С обычным нюхом у них дела обстоят похуже?
— Чёрт его знает. Вот прямо не знаю, как объяснить. С одной стороны, Джиотсана учует тухлятину за милю. С другой, если поднести ей под нос, скажем, нюхательные соли... нет, она, конечно, вскочит, будто ошпаренная. Но потом не сможет отличить аромат розы от запаха дерьма ещё, как минимум, пару дней. Нюх восстанавливается очень медленно.
— Крайне интересно, полковник, спасибо большое. Это обстоятельство, возможно, спасёт вашей супруге жизнь. Ну а сами вы как относились к лорду Адеру?
Моран задумался:
— Я его почти не замечал, честно говоря. Ещё один лондонский хлыщ, мне-то что за дело до него? Пару раз сыграли в карты, он неплох, надо признать. Но общаться — нет, увольте. Он, вроде бы, заигрывал с той девчонкой, сестрой Мартина. По крайней мере, так утверждала старая грымза Хейзелден. Не знаю, я за ним не следил.
— А о Мэри Морстен у вас сложилось какое-либо мнение?
— Обычная молодая вертихвостка. Ничем не отличается от сотен других.
— Что ж, возможно, вы правы. И последний вопрос: Глаз Вайшнавары по-прежнему с вами?
Моран побледнел, однако ответил по-прежнему твёрдым голосом:
— Нет. Его украли за день до прибытия в Лондон. Именно поэтому я и поссорился с Морстеном. Я подозревал, что это он обчистил мою каюту.
— А два других камня?
— Тот, который помельче, я отдал капитану Морстену в качестве платы за молчание. Второй по-прежнему у меня. Точнее, у Джиотсаны: он украшает её ошейник. Погляжу я, кто отнимет рубин у моей жены!
Похоже, полковник совершенно не принимал в расчёт тот факт, что миссис Моран находится в руках полиции. Он свято верил в невиновность жены... или искусно притворялся. Мне очень хотелось надеяться на первое. Да и Шерлок Холмс считал Джиотсану неповинной в этом убийстве.
Вежливо поблагодарив полковника, мы отправились в морг.
— Так всё же, — спросила я у Шерлока Холмса, — что привело вас к мысли именно о лорде Адере?
— Два... нет, точнее, три факта. Первый — Рональду Адеру совершенно незачем было сходить с дирижабля в Бродстейрсе. Просто незачем, понимаете? Второй: довольно странно со стороны мисс Морстен так кокетничать с незнакомым джентльменом. Даже у миссис Хейзелден было больше оснований для подобного поведения: она опиралась на знакомство, пусть мимолётное. Деревенские девушки крайне дорожат репутацией, так почему Мэри Морстен вела себя столь неестественно? И третье: лорд Адер и Мартин Морстен примерно одного роста, оба довольно крепкого сложения, оба темноволосые.
— Хорошо, но где же тогда настоящий Морстен?
— Это, я полагаю, выяснится в ближайшие дни. А полковник Моран мало разбирается в британках. Я не могу его обвинять... просто запомните, доктор. Ну вот мы и пришли.
Я не стану мучить читателей описанием тех ошмётков плоти, которые остались от тела после действий ракшаси. В конце концов, и Холмса куда больше, чем тело, интересовали обрывки одежды. Внимательно осмотрев их, он издал радостный возглас. В ответ на мой изумлённый взгляд детектив пояснил:
— Костюм абсолютно точно новый, возможно, надетый пару раз, уже на дирижабле. Итак, что получается? Джиотсана Моран заходит в каюту и видит окровавленный труп без лица и чует резкий запах одеколона. Эти тряпки до сих пор немного пахнут, стало быть, вонь в каюте стояла невыносимая. Возможно, убийца просто вылил бутылку одеколона на тело. Миссис Моран видит знакомый костюм, ощущает знакомый аромат... разумеется, она решила, что перед ней убитый капитан Морстен!
— А на самом деле это был лорд Адер?
— Именно, доктор Уотсон, именно! Капитан Морстен же ушёл с корабля намного позже других пассажиров — чтобы никто не мог увидать его живым и здоровым!
— Замечательная реконструкция событий, — кивнула я, — но её портит один момент. Каким образом убитый сошёл с борта «Георга Первого» в Бродстейрсе?
— О, — сказал Холмс мрачно, — это действительно мерзкая история, доктор. Представьте себе юношу, неглупого, но развращённого, запутавшегося в долгах, не видящего перед собою ни малейшей перспективы, привыкшего жить в праздности и лености. Таков наш капитан Морстен. Родители баловали его, не давая понюхать настоящей жизни, а затем взяли да и разорились. Вместо беззаботной жизни он получил армию, ежедневную муштру, ответственность за свои действия... Мартин Морстен не был готов к такому. Сослуживцы его не любили, причём, не любили за дело. Он не представлял из себя ничего особенного, но при этом желал большего, нежели мог получить. Родители из добрых ангелов превратились в мрачных скряг, трясущихся над каждым шиллингом и требующим от него же материального вспомоществования. Упрёки, приказы, оскорбления со всех сторон. И единственным человеком, понимающим его, любящим и принимающим таким, каков он есть, была сестра Мэри.
— Она святая?
— Нет, доктор. Она такая же, как её брат. Верившая в беззаботное счастье, а взамен получившая лишения. Когда Мэри лишилась приданого, жених быстро нашёл себе другую. И лишь брату она могла рассказать, как же ненавидит этот мир и окружающих её людей. Лишь Мартин понимал её, поскольку чувствовал то же самое. Идёмте, поймаем кэб, и я расскажу продолжение этой печальной истории.
Мы вышли из здания морга. Стояла глубокая ночь, дождь прекратился, но в воздухе висела та промозглая сырость, от которой спасает лишь тепло камина и кружка горячего грога. Звёзд не было видно, фонари на некоторых улицах уже потухли. Холмс уверенно шагал куда-то, и вскоре мы вышли к стоянке кэбменов. Один из них любезно согласился подвезти нас на Бейкер-стрит.
Шерлок продолжил рассказ, когда экипаж сдвинулся с места:
— Мне не до конца понятно, каким именно образом их выбор пал именно на лорда Адера. Возможно, Мартин Морстен знал его раньше, в годы беспечальной юности. Так или иначе, Рональд Адер был назначен жертвой зловещего плана. О, когда потребовалось совершить преступление, капитан Морстен проявил и выдержку, и необыкновенную смекалку! «Георг Первый» стоял в Бродстейрсе около суток. Всё это время Мэри Морстен флиртовала с несчастным, а тот охотно принимал ухаживания хорошенькой девушки. За несколько часов до отлёта, когда пассажиры были заняты своими делами, Мартин Морстен заманил Рональда Адера себе в каюту. Возможно, он украл те самые перчатки, и когда лорд Адер начал поиски, сказал, что нашёл их и бросил их себе в гардероб. Подозреваю, бедняга Рональд лишь посмеялся и выпил за счастливое окончание перчаточных приключений. Выпил то самое индусское вино — лорд Адер любил пробовать экзотические напитки — смешанное с каким-нибудь наркотиком. При этом присутствовала Мэри. Когда Адер начал проявлять признаки отравления, капитан Морстен заткнул ему рот и отрубил руку.
Я приглушённо охнула.
— Мэри Морстен не была посвящена в план с начала до конца, и жестокое деяние брата вызвало её протест. Они поспорили. Но Мэри точно так же жаждала богатства, и согласилась пронести руку несчастного в своей сумочке. Она сделала вид, будто забыла что-то там, на земле. Вместе с рукой мисс Морстен унесла также билет лорда Адера. Сам он тем временем окончательно обеспамятел.
— Билет, плоть и сознание? То, о чём говорил мастер Гобиас?
— Именно. Часть плоти или вся она — какая разница? Главное, что билет и плоть покинули «Георга Первого». Равно как и сознание. В себя лорд Адер больше не приходил.
— Но...
— Гремлины не следят за тем, произошло это одновременно или по очереди. Им всё равно. Контракт не требует от них уделять внимание таким вещам. Лорд Адер должен был покинуть корабль в Бродстейрсе. Покинуть плотью, сознанием и билетом. Это произошло. Дальнейшее не входит в компетенцию гремлинов.
— О Господи!..
— Что же было потом? Перед тем, как «Георг Первый» подлетел к Лондону, капитан Морстен вытащил из гардероба лорда Адера и хладнокровно убил его, не забыв размозжить как следует лицо. Вы бледны, доктор? Не надо так волноваться, успокойтесь. Рональд Адер не почувствовал ничего, ведь давно уже был без сознания. Это лёгкая смерть. Многим ли из ваших пациентов выпадала такая?
В первую секунду я восприняла слова Холмса, как жестокую насмешку, как нечто бесчеловечное. Я вспыхнула, хотела было ответить... но внезапно поняла, что успокоилась и теперь могу рассуждать здраво.
Извиняться и объяснять своё состояние я не стала. Человек, так ловко выведший меня из надвигающейся истерики, наверняка понимал всё без лишних слов.
— Да... — голос мой звучал хрипло, и пришлось приложить усилия, чтобы заставить себя говорить обычным тоном. — Вы правы, мистер Холмс. Но где же убийцы?
— Это хороший вопрос. Полагаю, их следует искать в Лондоне. Они ждут дирижабля из Бразилии. Рио-де-Жанейро — отличное место, где можно скрыться и промотать украденные у лорда Адера денежки. Вдобавок, у Морстенов имеется ещё и рубин...
— Как по-вашему, они захотят его оставить?
Шерлок улыбнулся и покачал головой:
— Сомневаюсь. И именно поэтому я велел Билли и его компании следить за всеми скупщиками краденого в округе. Вы ведь помните Билли, доктор?
Я улыбнулась чуть ли не против воли. Разумеется, я помнила мальчишку-беспризорника, возглавлявшего «нерегулярные полицейские части с Бейкер-стрит». Шерлок считал, что со временем Билли Уиггинс сумеет стать хорошим констеблем, а там и неплохим детективом. Сам мальчишка, как мне показалось, предпочитал карьеру частного сыщика.
Билли ожидал нас у дверей дома на Бейкер-стрит. Он изрядно замёрз, но от чашки горячего чая отказался. Вместо неё он предпочёл шиллинг для себя и гинею «для носатого Уэсли», который, как гордо сообщил нам Уиггинс, не только увидал Мартина Морстена, но и сумел проследить за ним до самой гостиницы, где обнаружил и Мэри Морстен.
— Право же, — растерянно сказал мне Шерлок, когда гордый Уиггинс, шмыгая носом, удалился восвояси, — я предпочёл бы, чтобы вы пошли спать, мисс Уотсон. Завтра вам на работу...
— Ну уж нет! Я требую взять меня с собой!
Шерлок развёл руками, сообщил, что подчиняется обстоятельствам, и всё тот же кэбмен повёз нас к гостинице «Мастер Роберт».
