Глава 6. Интерлюдия 1: Темный Лорд и его крестражиМаленький Том больше всего боялся смерти, так как безумно хотел жить. Превратившись в Волдеморта, он возжелал бессмертия, как средства власти и способа показать, насколько он особенный. Упоминание Слизнорта о крестражах настолько заинтересовало его, что юный Реддл сделал все возможное, чтобы вытрясти из зельевара известные ему сведения об их создании.
Гораций, разумеется, предостерегал своего любимого талантливого ученика, насколько опасно разбивать душу на части. Помимо того, что коверкаешь собственную жизнь, убивая, еще и лишаешь другого права на существование. Но Волдеморта всегда интересовало лишь собственное будущее, а на остальных ему было плевать.
Его не пугало, что каждый новый крестраж будет лишать его чего-то важного. Тем более что зельевар перечислял такие никчемные качества, как человечность, доброта и умение любить. Возможные приступы ярости тоже не останавливали. В конце концов, темный повелитель должен наводить ужас даже на подчиненных, не то что на врагов.
Получив азы от Слизнорта, Волдеморт перерыл множество книг по черной магии, прежде чем все же найти ту, где рассказывался способ, как разбить свою душу на части. Причем истинного бессмертия человек мог достичь, создав максимально возможное число крестражей — шесть. К этому Том и стремился.
Первой пробой стал магловский ежедневник, который юный Волдеморт таскал всюду с собой. Произошло это потому, что, убив Реддлов-старших, он впервые ощутил внутренний раскол души, а подходящей вещи, чтобы заточить в нее оторвавшуюся часть, не оказалось. Вернее, достойной вещи. Это уже много позже Том решил приспособить для этого реликвии Основателей и другие ценные артефакты.
Медальон Слизерина, чаша Хаффлпафф, диадема Рэйвенкло — одни названия чего стоят, а если еще вспомнить, что вещи охраняли части его души… — Волдеморт был влюблен в эти предметы.
Амбиции требовали, чтобы он использовал что-то, принадлежащее Гриффиндору. Но, во-первых, этот маг оставил после себя слишком мало предметов: шляпу и меч. Первая использовалась при распределении учеников в Хогвартс, но, если разобраться, имела непрезентабельный вид и была подвержена старению. Второй слишком хорошо охранялся.
Во-вторых, артефакты, принадлежащие откровенно светлому магу, врагу Слизерина, потомком которого Волдеморт являлся, могли и не превратиться в крестраж. Поэтому темный маг отказался от этой идеи и взял за вместилище старинный перстень, передающийся в семье Гонтов из поколения в поколение и, по слухам, как и медальон, принадлежавший когда-то Салазару, точнее, даже его предку — Кадмиусу Певереллу.
После этого Волдеморту осталось создать лишь еще один крестраж до полного комплекта. И тут дело застопорилось. Ему никак не удавалось найти достойное вместилище. Любимица Нагини — настоящий магический фамилиар и единственный друг — предлагала себя на эту роль. Но он не знал, можно ли поместить часть собственной души в чужой разум. К тому же, змея — смертное создание. Разумность подобной осторожности подтвердилась, когда ее убили в одной из стычек с аврорами.
Там была вообще совершена масса ошибок. Ему следовало придти туда под чарами и забрать пророчество. Но сначала Волдеморт посылал за ним сторонников, не зная, что шара могут коснуться лишь трое: он сам, Поттер и Дамблдор. Затем заманил туда мальчишку. Однако когда имеешь дело с Поттером — результат непредсказуем. Пророчество разбилось, мальчишка в очередной раз переиграл Темного Лорда. И лишь победа над давним врагом, Дамблдором, грела пострадавшее самолюбие Волдеморта.
***
Именно триумф, околдовавший разум, помешал разработать по-настоящему гениальный план дальнейшего противостояния с Избранным. Волдеморт, как всегда, недооценил Поттера. А как иначе?.. Едва достигший совершеннолетия мальчишка, и он — умудренный опытом волшебник. И вдруг этот светленький, добренький маг, почти ребенок, применил настолько темное заклятие.
Волдеморт ощутил каждой клеточкой тела, как сгорает его плоть, как основа души панически пытается покинуть этот бренный мир. Потом была пустота и забвение…
То, что он не умер, а оказался в чьем-то разуме, было неожиданно, почти волшебно. И лишь воспоминание о крестражах, которые он сам создавал, поумерило восторг. Но все равно первым порывом было желание поблагодарить Горация Слизнорта, который натолкнул на эту идею. Возможно, когда-нибудь он так и сделает.
В отличие от пребывания в разуме Квиррелла, который пошёл на это добровольно, в нынешнем вместилище душе Волдеморта было неуютно. Хозяин всеми силами сопротивлялся, пытался вытолкнуть гостя. И лишь какая-то частичка тьмы мешала этому произойти, да еще тот факт, что маг, в разуме которого оказался подселенец, даже не догадывался об этом.
Именно здесь Волдеморт впервые пожалел, что разорвал свою душу на столько частей. С одной стороны, именно они удержали его в этом мире, невзирая на примененное Поттером заклинание. С другой, будь он целостней, ему было бы легче подчинять себе чужой разум, заставлять уйти на задний план и отдать тело в чужое владение.
Усложняли процесс подчинения и некоторые другие факты: носитель был сильным магом и почти идеальным человеком. На него плохо действовало Империо, он мало пил, не применял зелий, одуряющих сознание. Однако Волдеморту время от времени все же удавалось перехватить управление на себя.
Серьезным прорывом был день, предшествующий ночи Самайна. Хозяин тела был расстроен, позволил себе лишнее, расслабился. А Темный Лорд не дремал: тут же перехватил инициативу и аппарировал в Литтл-Хэнгелтон, где в развалинах дома Гонтов было спрятано кольцо Певереллов.
К счастью, оно оказалось на месте и целым. А еще процедура слияния осколка души с основной частью была не слишком сложной и не требовала ни раскаяния, ни особого ритуала — лишь довольно темного заклинания. Правда, соединение было не полным — они так и оставались независимыми друг от друга. Но зато их, враждебных, теперь будет две в негостеприимном разуме.
Еще одной приятной новостью стало присутствие в доме Реддлов юных сторонников, готовых не только мстить за арестованных отцов, но и слушаться его, своего господина. Но Волдеморт не собирался пока им полностью доверять, как и затевать что-то грандиозное. Вот упрочит свои позиции, а то и вовсе отвоюет чужое тело… Пусть пока сеют смуту и набирают новых членов.
***
Пробуя свои новые возможности, Волдеморт связался с потомками Фенрира. С одной стороны, он всегда недолюбливал оборотней, считая их второсортными магами. С другой — из них выходили послушные подчиненные, беспощадные к врагам и наводящие ужас.
Другим шагом стало освобождение из тюрьмы своих ярых последователей. Их, правда, оказалось меньше, чем он рассчитывал. Вернее тех, кто не сошел с ума и рискнул сбежать. Та же Беллатриса, к примеру, окончательно спятила, а Кэрроу, брат и сестра, предпочли остаться в камере, а не жить в вечном страхе быть пойманными и приговоренными к поцелую дементора. Но те шестеро… Каждый стоил десятка, и они горели жаждой мести.
Все эти манипуляции приходилось проводить с большими перерывами. Это безумно раздражало и утомляло Волдеморта: ему все еще не хватало сил завоевать разум носителя. И тогда он решил собрать мозаику из частей собственной души и заставить действовать, как единое целое.
Никто до него не совершал ничего подобного. Но раз получилось с осколком, заключенным в перстень Певереллов, то получится и с остальными. Хотя ему пришлось повторно сожалеть об их количестве и разбросанности по территории Британии. Чтобы до них добраться, Волдеморту требовалась большая уединенность, чем обеспечивал хозяин тела.
Носитель был общительным человеком, работал и находился под постоянным надзором. Долгое отсутствие, провалы в памяти — все это могло вызвать чужой интерес. К тому же высвобождение частички души, помещенной в предмет, и тем более ее присоединение к основе можно было производить исключительно в особые дни. Ближайшей такой датой был Белтайн.
Когда-то Волдеморт гордился созданным хранилищем для медальона Слизерина и в дальнейшем собирался поместить все свои крестражи в нечто подобное. Сейчас оно было единственным и неповторимым. Сложись обстоятельства иначе, он не стал бы деактивировать именно этот крестраж, но… другие были более недоступными.
Диадема Рэйвенкло была спрятана в Хогвартсе, где в течение учебного года находилось слишком много народа, а чаша Хаффлпафф — в подвалах приюта, который не пустовал никогда. Ждать до лета или надеяться, что он наберет сил без дополнительного осколка души, Волдеморт не мог, поэтому и начал с уединенной пещеры, где когда-то испытывал свои стихийные магические силы над доверчивыми приятелями.
Каково же было его разочарование, когда оказалось, что этот совершенный тайник разорен. Собственный слуга, клявшийся в верности и преданности, добрался до медальона и уничтожил его. И то, что удачливый вор недолго торжествовал, погибнув под натиском мерзких инфери, которые охраняли подходы к чаше, не стало утешением.
– Нет! — взревел Темный Лорд, дочитав издевательскую записку, оставленную предателем, и, чувствуя, что теряет контроль над чужим телом, срочно аппарировал из опустевшей пещеры.
Не хватало еще, чтобы носитель заподозрил об его присутствии в собственном разуме!
***
Гарри проснулся от собственного крика. Он плохо помнил, как добрался вчера до особняка Блэков, так как перебрал с алкоголем, расставшись с очередной смазливой пустышкой. Но его взволновало не странное местоположение, и даже не провал в памяти от избытка спиртного в крови. Было кое-что похуже: сон, яркий, красочный, такой реальный…
Он снова ощущал себя Волдемортом, посещал в этом облике мрачную пещеру, где под толщей черных вод озера прятались зловещие охранники — инфери, а на острове стояла чаша, полная зелья, которое, если его выпить, вызывало прилив самых худших воспоминаний.
На ее дне прятался медальон Слизерина — крестраж, хранящий частичку души темного мага. Вернее, якобы хранящий… Регулус Блэк, брат Сириуса, казавшийся ярым поклонником Волдеморта, предал его, уничтожив артефакт адским пламенем и заменив жалкой подделкой с издевательским посланием.
Гарри провел ладонью по раскалывающейся от боли голове. Что это, дурной сон, навеянный пьяным подсознанием или реальное видение, какие случались до его победы над Волдемортом?.. Судя по тому, что из шрама текла кровь — последнее. А ему так не хотелось верить, что этот монстр снова вернулся!
После треклятого нового пророчества Трелони, когда он устроил безобразную истерику, Гарри уже несколько раз снились сны-видения, в которых Волдеморт встречался с юными последователями своих идей. Тогда его тоже одолевали чужие эмоции: гордость, что растет смена, недоверие к безусым юнцам, застарелая неприязнь к оборотням, полулюдям-полуживотным. Но Гарри списывал это на разыгравшееся воображение и приступы паранойи.
Призыв дементоров его впечатлил гораздо больше. Видеть себя окруженным этими тварями и не ощущать липкого страха, а лишь чувство собственного превосходства, что они признают твой авторитет, было неправильно. А радость от встречи с закоренелыми преступниками, потерявшими человеческий облик в погоне за химерой власти и магической мощи, вызывала резкое неприятие в душе…
Теперь же, сидя на полу в прихожей пыльного дома Блэков, чувствуя вчерашнее похмелье и головную боль, Гарри окончательно понял, что все это — не плод его больного воображения. Волдеморт вернулся и набирает мощь. Задержало его душу на земле наличие якорей — крестражей, и не одного — нескольких!
Осознание этого кошмарного открытия выветрило остатки алкоголя. Гарри поспешно вскочил, привел себя в порядок и кинулся в Хогвартс, чтобы поделиться этим знанием с самыми близкими и надежными людьми: с Гермионой и Северусом.
То, что девушка была его опорой и поддержкой, он знал уже с первого курса. Профессор же получил эту роль относительно недавно.
После того как Снейп защитил его от Волдеморта в Отделе Тайн, Гарри пересмотрел свое отношение к нему. Он осознал, что строгий учитель не испытывает к нему ненависти — просто у него сложный характер. К тому же, внешностью Гарри напоминал Джеймса, школьного врага и соперника Северуса. Когда наставник понял, насколько сын отличается характером от отца, стало легче, а после выхода парня из комы они по-настоящему сблизились и подружились, стали называть друг друга по именам.
