Глава 6Обещания обещаниями, а жизнь продолжалась, и Имс постоянно думал о том, что увязает в чем-то опасном в своей неизвестности. Он не мог припомнить ни одной женщины, включая собственную мать, с которой бы прожил так долго под одной крышей и при этом не испытывал бы желания сбежать куда подальше.
Его очень занимало то, что происходило в голове у Ариадны, и, очевидно, со временем, в ее сознании происходили сильные перемены, которые она пыталась как-то объяснить.
Она перестала рисовать, оставив карандаши и альбомы покрываться пылью на подоконнике кухни. Теперь она часто сидела в том же самом углу, сжавшись в комочек, обняв колени и сцепив пальцы. В такие моменты он мог сколько угодно пытаться разговорить ее – даже самые нужные навыки имитаторского дела не помогали ему. Ариадна молчала, грустно качая головой и отворачиваясь к стене. Имса пугала ее странная пассивность, которая усиливалась с каждым днем.
В самом начале она была достаточно активной – помогала ему приводить в порядок дом, вести хозяйство и готовить пищу. Потом Артур принес ей карандаши, и она забросила почти все дела кроме кухонной работы. Она увлеченно рисовала, вынося на бумагу все фрагменты воспоминаний и стараясь придать им хотя бы визуальный порядок. Однако для ее детского ума такая работа оказалась слишком сложной, и теперь она отказалась вообще ото всего, что могло бы ей помочь.
Осознавая, что что-то идет не так, что с ней происходит что-то ненормальное, она отчаянно пыталась придать этому какую-то понятную форму, но все ее попытки потерпели полное фиаско. Имс отчаянно пытался помочь ей, но он и сам точно не знал, что именно нужно делать. Если бы можно было подключить ее к машине снов, он бы в пять минут выяснил, какие кошмары преследуют ее по ночам, но ни Артур, ни Доминик даже слышать ничего об этом не хотели. Они сделали все возможное, чтобы оградить ее от того, что считали слишком нездоровым и сложным.
Таким образом, время шло дальше, и Ариадна замыкалась в своем собственном мире, уже не делая попыток выбраться наружу. Имс пробовал вывести ее на улицу и прогуляться хоть немного, но обратно в дом ее пришлось нести на руках – она слишком сильно утомилась, и уже не держалась на ногах. Он испугался, что измотал ее своими идеями и после прогулки не прикасался к ней еще несколько дней, ходя на цыпочках по собственному дому.
Нужно было что-то делать. Она угасала, уходя в мир своих страхов, ее кожа потускнела, а в глазах появилась страшная пустота, и Имс даже боялся смотреть на нее, опасаясь увидеть признаки болезни.
***
– Привет, солнце, – проснувшись очередным утром, попытался улыбнуться он. – Хочешь есть?
Ариадна не разговаривала с ним уже два дня, и он не ожидал, что она скажет что-то и на этот раз, но, вопреки этому, она кивнула и ответила:
– Да.
Ее голос был немного хриплым от долгого молчания, и Имс даже подумал, что ему показалось.
– Тогда я сейчас встану и найду что-нибудь.
С тех пор, как она стала проявлять полнейшее безразличие к домашним делам, их рацион вернулся в прежнее русло – почти не было настоящей еды, и они жили на полуфабрикатах, так как это было единственным, что Имс мог приготовить без посторонней помощи.
– Нет, полежи еще рядом, – попросила она. – Сделаем шалашик?
«Шалашик» они делали всего один раз, и до этого Имс даже не подозревал, что обыкновенная простыня может стать настоящей стеной, которая способна изолировать двух человек от всего остального мира непроницаемой завесой тишины и спокойствия.
Он кивнул и подтянул край простыни, которую они стелили под одеяло, наверх. Ариадна помогла ему накрыться с головой, и при этом ему показалось, что она даже улыбнулась. Когда тонкая хлопковая ткань оказалась над ними, образовав замкнутое пространство, окрашенное в тусклый желтый цвет, звуки ожившей дорожной трассы, проходившей за окном, разом стихли, словно растворившись за пределами их маленького мирка.
Он смотрел на нее, разглядывая ее большие влажно блестящие глаза, красивые губы и по-детски округлые щеки.
– Ты курносая, – сообщил он, слегка задев пальцами ее вздернутый нос.
– Да? А что значит, быть курносым?
– Когда нос смотрит наверх.
– У меня такой же нос, как и у тебя.
– Нет. У тебя нос как раз-таки смотрит наверх, и я даже могу прочитать твои мысли через эти маленькие дырочки. Понятно?
Она схватилась за свой нос, прикрывая его и улыбаясь.
– И что? – рассмеялся он. – Будешь ходить так целый день, чтобы я не читал твои мысли?
– А у тебя борода растет, – гнусаво ответила она, все еще зажимая свой нос.
– Я же мужчина, так и должно быть.
– И еще есть лишняя косточка. На горле. Когда ты пьешь, она ходит туда-сюда, и это некрасиво. Больно, да?
– Нет, не больно. – Он немного подумал, а потом взял ее руку и отвел от носа. – Я не умею читать мысли, можешь не закрывать его. Если бы умел, давно бы уже знал все твои секреты. Знал бы, почему ты со мной не разговариваешь, мало ешь и постоянно сидишь в своем углу. Знал бы, чего ты боишься, и почему не можешь ходить по улице. У тебя, малышка, слишком много секретов, которые я не могу открыть.
– Тебе надо побриться, борода уже слишком большая, и ты, наверное, колючий.
– Нет, пока ты не будешь нормально кушать, я не буду бриться, и буду каждое утро колоть тебя своей бородой. Вот так.
Он прижался лицом к ее шее и специально помотал головой, за что сразу же получил кулаком по макушке. Удар был несильным, возможно, потому что Ариадна хохотала, пытаясь ускользнуть.
– Колючий такой, ужас просто! – смеялась она, хватая его голову и пытаясь оторвать от себя. – Надо убрать ее, надо сегодня же убрать!
– Кого убрать? – отрываясь от нее, поинтересовался Имс.
– Бороду твою. А то будешь как дикарь.
– А может, я и есть дикарь?
Если говорить начистоту, то Имс и был дикарем. Он не имел привычки убирать за собой, пользоваться плитой и принимать душ каждый день. В его квартире всегда был полный разгром, он не знал, что где лежит, и когда нуждался в чистой одежде, предпочитал покупать ее в магазине, а не относить в химчистку или прачечную. Все это изменилось только с появлением в его жизни Ариадны, но теперь казалось, что с тех пор прошло слишком много времени.
– Нет, ты же живешь в доме, какой ты дикарь, – улыбнулась она. – А есть я не хочу. Нет, хочу, но не много. Как будто я такая голодная, что могу проглотить даже тебя, а начну есть – и все, и сразу уже ничего не хочу.
– Милая, есть надо. Даже если не хочешь, надо себя заставить, понимаешь? Если не будешь кушать, то скоро… в общем, нужно попытаться. Даже думать не хочу о том, что ты заболеешь.
– А если мне станет плохо?
– Я вызову врача, он даст тебе что-нибудь, и все пройдет.
Он не знал что делать, если ей станет плохо. Он вообще не задумывался над этим всерьез, предпочитая отметать страшные мысли куда подальше.
– Врач сделает укол большой иголкой, не хочу врача.
– Но ведь тебе еще не стало плохо, так что рано бояться.
– А когда станет, будет поздно бояться, так что я лучше сейчас побоюсь.
На такие аргументы Имс найти возражений не смог и только громко рассмеялся, откинувшись на подушку.
– Ей-богу, как только все пройдет, и ты повзрослеешь, я на тебе женюсь, – перестав захлебываться смехом, выдохнул он.
– А я и так взрослая. Иногда мне кажется, что я уже совсем большая. Как будто у меня есть дом и… работа… и еще… еще…
Имс даже подобрался от напряжения. Возможно, сейчас она скажет то, что поможет ему вернуть ее окончательно.
– Не спеши, милая, если забыла, то вспомнишь чуть позже, – успокаивающе погладив ее по плечу, сказал он.
– Да, потом вспомню, – кивнула Ариадна.
***
Имс не мог припомнить человека, к которому обращался бы за помощью с большей неохотой, чем к Артуру. И все же, это было необходимо. Без талантов Артура в этой истории было не разобраться, и, набравшись наглости, он все-таки позвонил координатору.
– Чем обязан? – раздался с другой стороны провода голос как всегда бодрого и сосредоточенного Артура.
– Хочу попросить кое о чем.
Имс ожидал, что Артур торжествующе выдохнет или примется отпускать ремарки в стиле «я же говорил», но вместо этого он несколько удивил его другой реакцией:
– Должно быть, там, на небе все-таки кто-то беспокоится о нас, – с облегчением вздохнул Артур. – Пока ты сам не захочешь, никто к тебе не полезет, а все это время ты как последний собственник хотел все делать сам. Я уж думал, ты никогда не впустишь в это дело никого другого.
– Я хочу узнать, о жизни Ариадны то, что мне еще неизвестно.
– О прошлом или настоящем?
– Обо всем. – Он немного помолчал, обдумывая следующие слова. – Не люблю оправдываться, потому что это делает человека виноватым, а ни в чем не виноват. Только я хочу кое-что объяснить. Я пытался сделать все это сам потому что приходится раскапывать личные моменты ее жизни, а это, сам понимаешь, вообще никому не должно быть известно. Копаться в личной жизни клиентов и туристов – одно дело. Ариадна, девушка, с которой мы постоянно работаем – другое. Мы уже не сможем смотреть на ее как прежде, и ты должен это понимать. Вполне возможно, придется вообще прекратить сотрудничество с ней. А может быть, она сама не захочет нас видеть. Я еще не знаю, все зависит от того, что ты выяснишь, но мне уже сейчас не по себе. Просто я решил, что уж лучше нам перестать ее видеть, чем оставить ее просто так. Не могу смотреть, как она мучается.
