Глава 6В этой главе использована сцена из фильма «Отличница лёгкого поведения», да простят автора его верные читатели.
Больше всего на свете Роза Уизли ненавидела опаздывать. Будучи откровенной сама с собой, она предпочла бы вообще пропустить урок, чем явиться на него с опозданием. Сейчас она проклинала новенькие, ни разу не ношенные туфли и изо всех сил спешила на травологию, мысленно повторяя выученный к сегодняшнему уроку параграф о гремучих ивах. Школьные коридоры пустовали, все уже разошлись по классам в ожидании звонка, который вот-вот прозвенит. Роза в спешке свернула в узкий короткий коридор и чертыхнулась, когда увидела небольшую группку когтевранцев и гриффиндорцев, преградившую кому-то путь. Между двумя верзилами спортивного телосложения пытался протиснуться растрепанный и тем самым непохожий на самого себя Малфой, чье обычно бледное лицо покраснело от негодования.
– Да пропустите меня наконец! – взорвался белобрысый слизеринец и резко дернул свою сумку, которая зацепилась за кого-то и никак не желала поддаваться. Во всем Хогвартсе больше чем Малфою не везло только пойманным Мистером Норрисом мышам, потому что дорогущая сумка из драконьей кожи умудрилась порваться.
– Видимо, в магазине тебе подсунули подделку, Малфой, – ухмыльнулся парень, что дразнил его активнее всех. Пока когтевранцы дружно хихикали, Скорпиус торопливо подбирал свое имущество и бросал его в сумку, придерживая ее снизу, чтобы ничего больше не выпало. – Слушай, а правда, что в твоей семье братья спят с сестрами? – продолжали допытываться какие-то придурки. – Нет, а что, я читал, – развел он руками, когда какая-то девчонка негодующе шикнула на него. – Как тебе Вайолет Забини, ты находишь ее привлекательной?..
Позабыв про травологию и прозвеневший пару минут назад звонок, Роза топталась в коридоре и полыхала от возмущения.
Конечно, приезжая домой на каникулы, она всякий раз отвечала на папины расспросы о том, как поживают слизеринцы и в частности «сынок этого мерзкого хорька Малфоя». Почему именно хорька, Роза не уточняла, но ее рассказами папа, как правило, оставался доволен. Мама ворчала на него, что злорадствовать нехорошо, на что папа только весело махал рукой. Логично было бы предполагать, что они с мистером Малфоем в школе друг друга терпеть не могли, и теперь папа старательно науськивал своих детей против его сына. Хьюго по большей части не обращал на Скорпиуса никакого внимания, однако теперь ему предстояло играть против него в команде по квиддичу, да и Розе не было до Малфоя особого дела. До него, кажется, вообще никому не было особого дела, и, как выяснилось, жизнь Скорпиуса в школе отнюдь не была сладкой.
Посмеявшись, гриффиндорцы и когтевранцы удалились, а Малфой озлобленно кинул свой рюкзак на пол, уселся рядом с ним и вытащил волшебную палочку, чтобы попытаться заделать в нем дырку. Сама не зная, зачем, Роза присела на корточки рядом с парнем, одернула юбку и принялась собирать то тут, то там валявшиеся учебники и тетради.
Малфой зыркнул на нее бесцветными глазами и ничего не сказал.
– Вижу, кто-то смирился с ролью половой тряпки, – не удержалась Роза.
Было видно, что ее слова задели Малфоя за живое.
– Тебе-то какое дело? – тон у него был такой, словно он недостоин разговаривать с «золотой девочкой».
– И действительно, почему мне стало обидно за какого-то придурка больше, чем ему самому? – негодующе фыркнула Роза.
Разобравшись с сумкой, Малфой запустил пальцы в белесые волосы.
Розе никогда не нравились блондины.
– Тебе определенно нужна помощь, – заключила она, поднимаясь. – И я, кажется, знаю, что нужно делать.
– Выпить яду? – с горечью поинтересовался Скорпиус.
Да и имя у него какое-то дурацкое…
– Слушай, ну правда, зачем тебе это нужно? Показать, какие вы, детишки героев, хорошие и правильно воспитанные? Отвали лучше от меня, Уизли, мне все-таки истории о Волдеморте в детстве вместо сказок рассказывали, – предпринял отчаянную попытку показаться грозным Скорпиус.
Роза, привыкшая быть с собой честной, понятия не имела, на кой ляд ей и вправду вздумалось помогать Малфою. Мама, конечно, на самом деле учила ее не бросать ближнего в беде, и так уж вышло, что Скорпиус был единственным во всей школе, чья семья имела по-настоящему дурную репутацию. Его боялись. Потому и отрывались на бедном парне, как умели.
– Ну и что с того, мне тоже рассказывали, – не растерялась Роза. Наверное, им было не понять всего ужаса, что в прежние времена это зловещее имя наводило на весь волшебный мир, но родители и не стремились доказать им что-то. – А ты сам во всем виноват. С тобой нормально разговаривают, а ты только шипишь в ответ. Ну и разбирайся со своими проблемами сам, Малфой, но если все-таки хочешь избавиться хотя бы от половины, приходи сегодня на вечеринку в башню Когтеврана. Если начнут спрашивать, тебя пригласила Доминик. А потом я сама тебя найду, – без запинки выдала Роза и решительно зашагала прочь, пока Малфой не стал возмущаться. Наручные часы показывали, что с начала урока прошло уже пятнадцать минут, и Роза разочарованно выдохнула.
Зато у нее появилось время, чтобы написать письмо для Хьюго. Он все еще торчал в больнице святого Мунго и наверняка будет рад даже трехфутовому опусу от сестры.
Целитель то и дело поправлял свой монокль, пока сыпал малопонятными медицинскими терминами, но к концу его заумной даже для мозга Гермионы речи наконец что-то прояснилось.
– Мальчик действительно не соблюдал технику безопасности на уроке зельеварения. Они проходили яды и противоядия, и несколько капель ядовитого снадобья попало ему на ладони. Его друг сказал, что Хьюго на перемене съел яблоко, видимо, с ним яд и попал непосредственно в организм. Вымой он после урока руки, все было бы хорошо. Не переживайте, это далеко не первый случай, когда студенты Хогвартса попадают в больницу после работы с ядами.
Сейчас Гермионе отчасти было плевать на других студентов Хогвартса. Наконец-то она была уверена, что Хьюго больше ничего не грозит, а главное, те люди, которых она считала своими врагами, здесь были ни при чем.
Господи, но до чего же сын похож на Рона! Гермиона уже не знала, радоваться ей этому или огорчаться. Подогрев палочкой испеченные миссис Уизли пирожки, она направилась к палате Хьюго, намереваясь прочитать ему лекцию о пользе мытья рук после работы с зельями.
С души будто целый Эверест упал.
* * *
Скорпиус сам не понимал, на кой черт он потащился на эту дурацкую вечеринку, которую устраивали когтевранцы. С этим факультетом у него вообще сложились самые неоднозначные отношения. На втором курсе он попался парочке старшеклассников, которые не придумали ничего умнее, чем нарисовать у него на руке несмываемыми чернилами символ Волдеморта. Скорпиус чуть не разодрал кожу в кровь, пока пытался избавиться от уродливого клейма, самую малость похожего на то, что отец все эти годы старательно прятал за длинными рукавами. А теперь он добровольно загнал себя в логово этих придурков, потому что малодушно поверил словам Розы Уизли. Да что она может сделать, как вообще собирается ему помочь?.. Вход в башню Когтеврана охранялся какой-то слишком умной на вид горгульей, и тут Скорпиус сообразил, что Уизли забыла сказать ему пароль.
Хотя, кажется, ему начинало потихоньку везти. Орлиный клюв горгульи приоткрылся, и та заговорила низким женским голосом:
– Что бросают, когда это необходимо, и поднимают, когда это уже не нужно?
Похоже, с выводами о везении Скорпиус поторопился. Он бестолково пялился на горгулью и пытался сообразить, не розыгрыш ли это.
– Простите? – тупо повторил он, не особо рассчитывая на успех.
– Что бросают, когда это необходимо, и поднимают, когда это уже не нужно? – настойчиво повторила горгулья.
Можно было стоять здесь и думать хоть до второго пришествия, но у Скорпиуса уже пропало всякое желание разгадывать дурацкие когтевранские загадки и вообще идти на эту так называемую вечеринку. Он развернулся, чтобы убраться отсюда к чертям, но в воспоминаниях вдруг что-то неуверенно заворочалось – в детстве у него был целый том с такими вот развивающими загадками, и он нерешительно бросил через плечо:
– Якорь, что ли?..
Раздался тихий звук, какой бывает, когда нечто тяжелое тащат по полу. Малфой пораженно обернулся и обнаружил, что горгулья действительно отодвинулась в сторону, открыв ему вход в уютную, оформленную в синих тонах гостиную, где звучала негромкая музыка и чей-то хриплый смех.
Пришлось поздравить себя с непривычно успешным началом и заставить ноги переступить порог гостиной. Тут уже словно начинался новый мир – оказывается, занудные на первый взгляд когтевранцы тоже умели вполне сносно веселиться. Хотя у Малфоя не было четкого понятия о том, как вообще веселятся подростки – сам он во время вечеринок на факультете предпочитал отсиживаться у себя в комнате, со всех сторон окутанной Звукоизолирующими чарами. К нему подскочила какая-то девчонка, сунула в руки красный стаканчик с пуншем и была такова. Не зная, с чего начать, Скорпиус вытянул шею, надеясь отыскать в толпе Лоркана или Розу Уизли, но кругом, как назло, были одни только незнакомые лица.
– Ты что тут забыл? – привязался к нему рослый парень, чьи глаза уже начинали косить в разные стороны. Малфой лихорадочно вспоминал, что говорила ему Роза:
– Меня пригласила… эта… – он уже чувствовал свой провал, но судьба снова сжалилась над ним: – Доминик.
На лице парня проступило какое-то подобие уважения. И пока он соображал, что бы спросить у бедного Малфоя еще, к нему наконец-то протолкалась Роза с точно таким же красным стаканом в руках. Малфой на секунду даже обалдел при виде ее ультракороткого черного платья, отделанного внизу какими-то кружевами.
– Наконец-то, – крикнула она ему в самое ухо. Малфой поморщился, но Уизли уже вела его куда-то, судя по всему, в сторону когтевранских спален. – Я подумала, что ты струсишь, Малфой.
– Что ты задумала? – Скорпиус поднял стакан с нетронутым пуншем над головой, пока они пытались обогнуть каких-то малолеток, затеявших игру в чехарду прямо посреди гостиной. У Малфоя почему-то создалось такое впечатление, будто Роза намеренно демонстрирует всем своего спутника и то, куда они с ним направляются. – Ты вообще-то могла бы и предупредить, что тут не пароль, а фабрика дурацких загадок на входе…
Уизли словно не слышала его, только подмигивала всем и улыбалась, и Скорпиус даже подавил желание одернуть ее платье хотя бы немного.
Она привела его в одну из комнат, где сразу же плотно закрыла дверь и вдруг сделала такое, отчего у бедного Малфоя глаза из орбит чуть не выкатились: Уизли стащила с себя черные трусики и повесила их на дверную ручку, закрыв тонкой тканью замочную скважину. Пока Скорпиус бестолково глотал слова, Роза с ногами забралась на пышную, заваленную бархатными подушками и мягкими игрушками кровать. Недаром говорят, что эти Уизли – чокнутые.
– Слушай меня внимательно, – зашипела Роза и щелкнула перед носом Скорпиуса пальцами. – Во-первых, не воспринимай все так буквально, на мне есть еще одни трусы. Это… камуфляж. Во-вторых, если статистика не врет, среди молодежи семьдесят процентов уважения к человеку зависит от того, девственник он или нет. Так вот, твой «первый раз», – говоря все это, она даже бровью не повела – такой у нее был сосредоточенный и деловитый вид, тогда как сам Скорпиус с каждым словом все больше и больше наливался краской, – будет официально засвидетельствован. Конечно, лучше бы ты поучился каким-нибудь полезным заклинаниям, но ты и так отличник в Чарах и Защите, Малфой, и я не понимаю, почему ты никогда не даешь всяким уродам отпор. Пару раз дал бы сдачи, никто бы тебя больше не тронул. Но раз уж мы здесь…
– Я должен переспать с тобой? – по возможности вложив в голос как можно больше отвращения, уточнил Скорпиус.
Вообще Роза была довольно симпатичной девчонкой, но ее чересчур радикальные методы его, мягко говоря, привели в ужас. Роза посмотрела на него так, будто самое большое отвращение на свете испытывала она:
– Само собой, это исключено. Я, по-твоему, зачем трусики на замочную скважину повесила? Нас не будут видеть… но будут слышать.
– Это бред, – категорически заявил Малфой, пятясь к двери. Роза скривилась, плюхнулась на кровать и принялась разглядывать свои ногти.
– Тогда и дальше позволяй вытирать об себя ноги, мне-то что.
Вообще Скорпиуса и правда интересовало, какое Розе-то до его проблем дело. Однако скептицизм и негодование уже сменились каким-то азартом и желанием утереть носы всем идиотам, которые обвиняют его семью в инцесте, и он, скинув ботинки, взобрался на кровать, по-турецки усевшись рядом с Уизли.
– Ну и что теперь? – заговорщически прошептал он, чувствуя себя членом тайного клуба девственников.
– О-о-о-о, – вдруг застонала Роза, лицо ее от переизбытка эмоций перекосилось так, что Скорпиус чуть не принялся громко ржать. – Еще-о-о-о!
Ему показалось, что музыка снаружи зазвучала гораздо тише.
Роза принялась елозить пятой точкой по кровати, отчего она едва слышно заскрипела. Скорпиус, входя все в больший раж, проделал то же самое.
– Говори что-нибудь, – шикнула на него Роза, поднялась на ноги и принялась прыгать, как сумасшедшая.
– Маленькая похотливая сучка! – выдал Малфой, и на него тут же уставилась пара офигевших голубых глаз. – Так сойдет? – озадаченно прошипел он, и Роза вдруг поощряюще кивнула.
– Иди же ко мне, мой сладкий баклажан!
– Ба… клажан?! – вытаращился на нее Малфой, даже начав заикаться.
За дверью раздалась какая-то возня. Они с Уизли уже с трудом сдерживали смех.
– Сколько это вообще длится? – озадаченно поинтересовался Скорпиус, на что Роза только развела руками. Несчастная кровать под ними уже ходила ходуном и только жалобно скрипела, но им того и надо было. За дверью уже наверняка собралась толпа любопытных, которая их еще больше раззадоривала.
– Давай еще минут пять попрыгаем, – предложила запыхавшаяся Роза, и Малфой согласно кивнул.
У него было такое чувство, что они скакали, как полнейшие идиоты, не меньше получаса. Когда Роза наконец издала финальный стон, Малфой был мокрым, хоть выжимай. Роза жестами потребовала, чтобы он расстегнул ширинку и снял промокшую футболку, чтобы уже на выходе демонстративно одеться. Оба умирали от беззвучного смеха, и хотя у Скорпиуса не было особой уверенности в том, что их маленькое представление что-то изменит, он понял одну немаловажную вещь: это чертовски здорово, когда ты делаешь что-то не в одиночестве.
– Ну и методы у тебя, – фыркнул Скорпиус, пытаясь пригладить волосы, за что получил от Розы шлепок по руке. – Ты хоть знаешь, что о тебе болтают сплетники?
– Когда-нибудь ты тоже поможешь мне от них избавиться, – заявила Роза, спустила с плеч бретельки платья и сняла с дверной ручки свое белье, чтобы небрежно сунуть его Скорпиусу в задний карман джинсов. Щелкнул замок, и умирающей от любопытства толпе предстала все еще взбудораженная, вспотевшая парочка юных любовников: лохматый и раскрасневшийся Малфой пятился из комнаты задом, сунув одну руку в рукав черной футболки с логотипом «Лакост», а другой придерживая спадающие джинсы. Следом за ним показалась Роза, которая при виде толпы ойкнула и торопливо поправила бретели платья. Красный, как квоффл, Малфой пулей вылетел из башни Когтеврана, все-таки натянув свою футболку, хоть и задом наперед.
– Мне конец, – с обреченной улыбкой констатировала Роза, когда заметила коварную улыбку, принадлежащую Лорен Кили. Доминик поспешно взяла ее под руку и увела к себе в комнату.
– Вид у вас был такой, будто вы и правда занимались этим, – выгнула губки она, пока Роза торопливо снимала с себя это адское платье и переодевалась в нормальную человеческую одежду. – Жаль тебя огорчать, но мне кажется, это мало чем поможет Малфою, а тебе лишь навредит.
– Я это уже поняла, – упавшим голосом ответила Роза. Хотелось забраться под толстенное одеяло, чтобы больше никогда не попадаться кому-то на глаза. – Мне просто стало его чертовски жалко. Он совсем не выглядит, как наследничек семейки злодеев.
– Никто и не говорит, что он или его семья – злодеи. Просто это их жизнь, у них там свои законы и порядки, я уже несколько дней пытаюсь донести это до Альбуса, но он только смеется надо мной. Представляешь, смеется! Похоже, у него с Забини все действительно серьезно, и дяде Гарри с тетей Джинни пора готовиться к появлению бежевых внуков.
– Давай просто оставим Ала и Забини в покое, – промычала из-под одеяла Роза. Перед глазами у нее все еще стояло сияющее от какого-то непонятного восторга лицо Малфоя. Дурной славой тоже нужно уметь распоряжаться.
Близился Хэллоуин, и Хогсмид запестрел оранжевыми красками. На полках «Сладкого королевства» появились сладкие тыквенные пряники и устрашающие конфетки в виде веселых паучков, а специальный праздничный выпуск жвачки «Друбблс» уже был признан самой популярной волшебной сладостью – выдуваемые из жвачки пузыри лопались и облепляли все лицо съедобной паутиной. Взяв в кофейне мадам Паддифут горячего шоколада с вкусным тыквенно-яблочным сиропом, Роза, Доминик и Роксана гуляли по деревне, наслаждаясь последними лучами замерзающего солнца и сплетничая обо всех, кто попадался в поле их зрения.
– У Мелани МакМиллан пальто в точности как у Пьюси. Спорим, обе купили их на распродаже в «Твилфите и Таттинге»?..
– Элизабет Финниган покрасилась в рыжий. Честное слово, блондинкой ей шло гораздо больше…
– Гляньте, это же наша профессор Талбот! А что это за красавчик рядом с ней? Выглядит младше нее!..
Это был самый обычный девчачий день в жизни сестер, когда болтаешь о чем угодно, отдыхая от учебы и надоевших одноклассников. По традиции Роксана упрямо потащила Розу и Доминик в «Зонко», чтобы проведать любимого крестного. Ли Джордан, лучший друг ее родителей, успешно владел местным филиалом «Всевозможных волшебных вредилок» вот уже более двадцати лет. Двери его магазина всегда были гостеприимно распахнуты для любого члена семей Уизли и Поттеров, однако сегодня на ней висела табличка с надписью «Учет».
Доминик, вырядившаяся по случаю прогулки из школы в модный, но тонкий и практически бесполезный плащик, кряхтела от холода и переминалась с ноги на ногу, Роза тоже нетерпеливо счищала мокрые листья с каблучков сапожек. Роксана не растерялась и упрямо зашагала к черному ходу, который уж для нее точно будет открыт. Дверь на заднем дворе вела в маленькую кухоньку, где девочки вместе с Ли обычно пили горячий чай и хохотали над его рассказами.
– Я надеюсь, чайник уже вскипел, иначе я вот-вот превращусь в сосульку, – бормотала Доминик, стуча зубами.
– Ну конечно, Согревающие чары ведь для слабаков, – подколола ее Роза.
Роксана стояла у двери и почему-то совершенно не торопилась в нее входить.
– Ты забыла пароль? – потрепала ее по плечу Роза.
– Давайте уйдем отсюда, – неожиданно попросила Роксана изменившимся до неузнаваемости голосом.
Роза и Доминик озадаченно переглянулись.
– Что случилось? – встревожено спросила Доминик. Расстроенное лицо Роксаны напугало ее настолько, что она даже позабыла о том, что ей холодно.
– Давайте уйдем, пожалуйста, – на глаза девочки навернулись слезы.
Первой все поняла Роза. Она медленно прижала ладонь ко рту и втайне от Роксаны быстро ткнула пальцем в окно. Ротик Доминик приоткрылся и образовал идеальную буковку «о».
Не сговариваясь, девочки понурились и спешно покинули тесный проулочек. Картина, открывшаяся им в окне, оставила очень тяжелый и неприятный осадок, и теперь Роза и Доминик чувствовали себя ужасно смущенными. Каково же было бедной Роксане, когда она увидела любимого крестного, который страстно целовал ее маму, сидевшую на кухонном столе и обхватившую его ногами…
В «Трех метлах», куда девочки зашли, чтобы запить горе сливочным пивом и согреться, Роксану прорвало.
– Это просто несправедливо, – плакала она, вытирая припухшие глаза бумажными салфетками. Роза ласково гладила ее по руке и взглядом умоляла Доминик сделать хоть что-нибудь, однако та сама лишь нерешительно кусала губы, глядя на расстроенную кузину. – Папа из кожи вон лезет, чтобы сохранить брак, а мама в это время целуется с его лучшим другом!
О проблемах в семье дяди Джорджа и тети Анжелины они были лишь наслышаны – Роксана никогда не распространялась о том, что ее мучает. Подслушивая разговоры взрослых, они знали достаточно, чтобы не совать носы в чужие дела. Бабушка говорила, что между ними до сих пор стоит тень погибшего дяди Фреда, за которого Анжелина когда-то собиралась замуж. Конечно, все родители имели свойство ссориться друг с другом – когда Розе было семь лет, они какое-то время жили отдельно от папы. Родители Доминик грозили друг другу разводом, решая, в какой школе будут учиться их дети, пока до них не дошло спросить мнения самих детей. Джордж и Анжелина разве что терпели друг друга, и, похоже, терпению мамы Роксаны пришел конец.
– Слезами ты делу не поможешь, – неуверенно начала Роза, получив от Доминик одобрительный кивок – нужно же было хоть что-то говорить! – Может, тебе надо поговорить со своей мамой?..
– О-о-о, да тут всемирный потоп, – раздался добродушный голос мадам Розмерты, хозяйки паба. Роксана перестала всхлипывать и теперь бессмысленно раздирала мокрую салфетку на маленькие кусочки, глядя в одну точку перед собой. – Держи, дорогая, за счет заведения, – она поставила перед ней чашку, полную душистого какао со взбитыми сливками, посыпанными корицей. – И новая порция всепонимающих салфеток, – подмигнула она девочкам.
Роксана не выдержала и улыбнулась, а Роза и Доминик облегченно рассмеялись. Правда, к подаренному доброй мадам Розмертой какао никто так и не притронулся.
Чтобы хоть немного развлечь Роксану, девочки обратили свое внимание на профессора Талбот, которая сидела у окна в компании симпатичного молодого человека и что-то бурно ему рассказывала. Внимательно следя за ее жестами, Роза болтала всякую чепуху им в такт, подражая профессору. Доминик хихикала, прикрываясь ладошкой, и Роксана тоже улыбалась, но скорее из вежливости. Роза вскоре поняла это, и пародию пришлось свернуть.
А за столиком напротив расположились Джеймс с Райаном, к которым время от времени подсаживалась то одна, то другая девчонка, но парни говорили им что-то такое, что заставляло обиженных поклонниц немедля ретироваться. Так продолжалось до тех пор, пока у их столика не выросла фигура Ребекки Вуд, и Райан умудрился потерять нить беседы. Пока друг пускал слюни на объект своих не очень тайных воздыханий, а Вуд вовсю этим наслаждалась, Джеймс от нечего делать наблюдал за Талбот и скалился, пока ей не вздумалось поднять голову, и их взгляды впились друг в друга.
Реакция профессора была совершенно предсказуемой – та мигом перестала улыбаться и поспешно отвернулась, словно что-то неприятно слепило ей глаза. Две недели Джеймсу доставляло удовольствие доводить ее своим преследованием, пока Талбот не перестала реагировать, и это тупое занятие ему, откровенно говоря, наскучило.
Сначала она стала застегивать свои легкие разноцветные мантии до самого горла, а затем и вовсе сменила их на темные деловые костюмы, какие Джеймс видел только у Гермионы и в магловских фильмах про шпионов. Проводя опрос на уроке, Талбот не задерживалась на Джеймсе дольше двух минут, хотя всех остальных могла пытать, пока у жертвы не случится истерика. Даже когда она называла его фамилию, делая перекличку, ее веко начинало нервно подергиваться. Словно ей по почте приходили не записки с длинными хвалебными одами и словами любви, а угрозы лишить ее самого дорогого. Джеймс даже предположил, что в прошлом ей действительно угрожали, поэтому перестал писать – порой ему становилось ее жалко. И хотя максимум, что он теперь позволял себе – это взгляд в упор без намека на улыбку, она по-прежнему вела себя так, будто боялась собственной тени.
Было в этой Грейс Талбот что-то странное, но Джеймс уже не успел додумать, что же именно. Кто-то завизжал и опрокинул свой стул, в который тут же врезалось пущенное немного мимо заклинание.
Папа в таких случаях всегда реагировал одинаково – вскакивал, выхватывал палочку и профессионально оценивал обстановку, в глубине души готовый ко всему на свете. Почти не осознавая, что происходит, Джеймс почти в точности повторил все его действия. Заклинание, как оказалось, пустила Роза… что было довольно странно – она бы точно не промахнулась. Зато на Лорен Кили дымилась юбка, которую это заклинание все же задело. Пока Кили визжала и скакала, пытаясь потушить тлеющую ткань, Роза, скрипя зубами, уже совала руки в рукава куртки. Растерянная, зареванная Роксана семенила между столиками, и только Доминик выглядела невозмутимой, словно ничего страшного между ними не произошло.
– Что опять ляпнула эта идиотка? – проворчал Райан, рассерженный тем, что Вуд потеряла к его шуткам интерес и теперь наблюдала за разыгравшейся сценой.
– Девушки, – к ним протолкалась досужая Талбот, и кузины неохотно повернулись к ней с кислыми личиками, – что вы не поделили в общественном месте?
Справившись с юбкой, Кили надула пузырь из жвачки, который сразу же облепил ее узкую физиономию сотней сладких паутинок.
– За правду теперь можно получить Обжигающее заклинание, профессор, – наябедничала она, не поведя и бровью.
– Какую правду? Твоим россказням даже флоббер-червь не верит, – вступилась за Розу Ребекка.
Вид у нее был довольно воинственный, поэтому Райан предсказуемо не сдержал восхищения:
– Какая же она…
– Заткнись, – сделал вид, будто его тошнит, Джеймс.
– Половина Когтеврана – свидетели того, что Уизли из Гриффиндора трахалась с Малфоем! – заявила Кили под общие аплодисменты и свист.
Мадам Розмерта чуть не расплакалась от осознания, насколько низко пала современная молодежь. Однако Талбот эти слова даже не смутили. Она расправила плечи, и ее спутник, все еще сидевший за столом, криво усмехнулся, наблюдая за ее действиями.
– Поскольку мы не в школе, я не могу отнимать у вас баллы, но как только мисс Кили и мисс Уизли вернутся в Хогвартс, обе получат наказание за свое поведение. Не на что здесь смотреть, – во всеуслышание объявила она, и жаждущие подробностей школьники с неохотой разбрелись обратно за свои столики. Хлопнула дверь, и Роза, полыхая от ярости и унижения, вышла из паба вместе с Доминик и Роксаной, а Лорен только хмыкнула им вслед.
– Эй, Джеймс, у тебя такое лицо, будто ты сейчас тоже проклянешь кого-то, – позвала его Ребекка. – Джеймс!
Так оно и было. Внутри него просыпался какой-то очень злой и склизкий монстр, который требовал свежей крови. Желательно крови Малфоя.
– Моя сестра. Спала. С этим недоноском Малфоем?
– Дамы и господа. Вы имеете честь лицезреть пренеприятнейшую картину, чье название «О том, как тяжело быть старшим братом», – продекламировал Райан, в которого тут же полетела горсть чипсов, пущенная рассвирепевшим Джеймсом. – Да угомонись ты, мамочка. Кто-кто, а Роза в твоем покровительстве точно не нуждается, – поморщился друг.
Все еще кипя от негодования, Джеймс резко допил остатки сливочного пива и чуть не подавился.
– Пусть этот белобрысый недоносок держится от моих сестер подальше, – во всеуслышание объявил он. Райан сочувствующе похлопал его по плечу.
– Отсутствие у тебя личной жизни сказывается на окружающих. До сих пор не понимаю, почему ты тогда отшил ту блондиночку из Пуффендуя, – Райан демонстративно похлопал ресницами, изображая из себя девчонку.
Джеймс ее до сих пор помнил. Та блондиночка преследовала его года два, не меньше, и то, что он был младше нее аж на три курса, ее категорически не смущало.
Райан, отпустивший его в воспоминания, между тем глазел на стол, который по-прежнему занимала Талбот со своим спутником.
– Тоска какая-то, – зевнул он. – По-моему, на первом курсе мы и то активнее развлекались. Бедняжка Грейс уже не знает, куда себя деть. Вот если бы…
– Что? – вырвалось у Джеймса резко. Он откашлялся и навалился локтями на стол, показывая, что внимательно слушает.
– Ты бы ее не запугивал, а наоборот.
Видя, что друг не врубился, Райан закатил глаза.
– Влюбил ее в себя.
– И зачем мне лишняя нервотрепка? – поморщился Джеймс.
Он уже начинал всерьез жалеть, что написал ей эти дурацкие записки. Смеявшаяся профессор время от времени косилась на них с Райаном, но сразу же отводила взгляд. Вот бы узнать, какие мысли бродят в ее маленькой умной голове…
– Ну знаешь, все эти душевные метания, «ах, он же мой ученик, что я такое делаю». Я в каком-то фильме видел. Это забавно.
Талбот снова стрельнула взглядом в их сторону.
– Пошли отсюда, – буркнул Джеймс, поднимаясь. Он еще не отошел от шока, вызванного известиями о Розе и Малфое, поэтому ни о чем другом думать вообще не мог. Райан с сожалением покосился на спину Ребекки Вуд, но спорить не стал.
Над Хогсмидом уже сгустились ранние шотландские сумерки. Дряхлый смотритель Филч, у чьих ног вился тощий пепельно-серый кот по кличке Мистер Норрис, уже трясся всеми поджилками, но на пенсию почему-то уходить не спешил. Как говорил он сам, ему еще хочется увидеть своими глазами приказы на отчисление Джеймса Поттера и Райана Криви, а заодно и доброй половины Хогвартса, которая так или иначе насолила ему. Филч дотошно заставил своих самых отъявленных нелюбимцев вывернуть все карманы, долго и подозрительно косился на разноцветные карандаши, в которые ребята трансфигурировали все запрещаемые завхозом штуки. Лили, появившаяся на пороге школы как раз в тот момент, когда Филч неосмотрительно попытался разгрызть один из карандашей, угостила его «шоколадными котелками», и смотритель немного оттаял. У Лили вообще была странная особенность нравиться всем окружающим, хотела того она сама или нет.
– Я получила письмо от мамы, – сообщила она Джеймсу, когда они уже поднимались по лестнице к башне Гриффиндора. – Она написала, что Хью вот-вот выпишут из Мунго. Джеймс, ты же не выгонишь его из команды из-за пропущенных тренировок? – обеспокоенно сдвинула брови она.
Хотя он и грозился по пять раз на день, что вышвырнет из команды всех лодырей, которые не ставят тренировки выше всего остального, но отказаться от единственного на факультете приличного вратаря не смог бы при всем желании.
– Я, по-твоему, безмозглая скотина? – возмутился Джеймс. – Из Мунго немного проблематично мотаться на тренировки, даже я это понимаю, Лилу.
Сестра сердито взмахнула волосами, когда он по привычке назвал ее детским прозвищем, но промолчала, видимо, не захотев возмущаться при Райане.
Над их головами пронеслась стайка попискивающих летучих мышей, и Райан ойкнул, когда одна из них зацепила крылом его ухо. Бедняга Филч каждый год испытывал стресс, когда приходило время не избавляться от зарослей паутины по углам, а наоборот специально развешивать ее.
– Вы уже приготовили костюмы на вечеринку? – загорелись глаза Лили.
Райан что-то засвистел и отвернулся. Джеймс прекрасно знал, что друг изо всех сил старается сдержать дикий хохот. В прошлом году они оба приперлись на танцевальный вечер в костюмах Распределяющих Шляп и развлекали себя тем, что распевали куплеты из старых приветственных песен Шляпы, только переделанные на похабный манер.
– Я подумываю о костюме Адама, – серьезно сообщил Джеймс. Вопреки его ожиданиям, Лили не покраснела, не вспыхнула, только чуть скривила губы, оценивающе оглядев его с ног до головы.
– Только ноги не забудь побрить. Я-то к ним привыкла, но это зрелище явно не для слабонервных.
– Нормальные у меня ноги! – схватив сестру в охапку, Джеймс попытался костяшками пальцев потереть ее макушку. Лили вырвалась и одернула куртку, на этот раз разозлившись по-настоящему.
– Еще раз так сделаешь, и на Хэллоуин тебе придется ехать в коляске Слизнорта!
Взметнув огненными волосами, сестра была такова. Джеймс озадаченно хмурился ей вслед, пытаясь понять, когда он упустил момент ее окончательного взросления.
* * *
Нельзя сказать, что в жизни Скорпиуса Малфоя что-то сильно изменилось. Приходившие из дома письма от мамы, описывающие процесс протекания ее беременности, не способствовали улучшению настроения. Взгляды и шепотки, направляемые на него после вечеринки в Когтевране, тоже. А еще у него обострился осенний авитаминоз, и Скорпиус теперь и вовсе напоминал бледную поганку, втиснутую в школьную форму. Единственное, что более-менее приносило удовлетворение от его никчемной жизни – тренировки по квиддичу, которые нередко случались и в дождь, и в жуткий северный ветер, но изнеженный Скорпиус запретил себе жаловаться. С каждым разом у него получалось все лучше и лучше отражать атаки охотников, и члены команды даже прониклись к нему кое-каким уважением.
Близился Хэллоуин. Скорпиус с первого курса не выносил этот праздник. Каждый год в школе обязательно находился один или два умника, которые выряжались на вечеринку в лорда Волдеморта или просто обматывались балахонами и скрывали лица белыми масками – это якобы были Пожиратели Смерти. Однажды Малфоя против его воли вырядили в такой же балахон, и у МакГонагалл едва не случился сердечный приступ, когда однокашники втащили его в таком виде в Большой зал. В этом году он твердо поставил перед собой цель – отмутузить всякого, кто посмеет приблизиться к нему и подшутить с помощью Черных меток, балахонов и жутких белых масок. И плевать на репутацию факультета, которую он долгие годы скрупулезно восстанавливал по кирпичикам. Нашли, понимаете ли, мальчика для битья.
Скорпиус пока не понимал, что меняется не все вокруг, а в первую очередь он сам.
Возвращаясь вечером тридцатого октября из библиотеки, Малфой услышал в общей гостиной Слизерина разговор, которому в другое время даже не придал бы значения. Несколько семикурсников и один прыщавый малолетка о чем-то шушукались, и вид у них был до ужаса заговорщический. Скорпиусу было не интересно ровно до того момента, как в разговоре вдруг не прозвучала фамилия Скамандер.
– Да она даже не поймет, что случилось, – кривлялся самый рослый парень. – А мы наконец-то по-настоящему повеселимся на вечеринке.
– Заметано, – парни пожали друг другу руки и поднялись с дивана. Они ушли, а Скорпиус так и остался топтаться на том самом месте, где замер, застигнутый их странным договором врасплох.
Что бы они не планировали, это явно относилось к Лисандре Скамандер, странной девчонке, над которой не подшучивал только ленивый…
Похоже, ему все-таки придется пойти завтра на праздник.
