Глава пятаяФили был голоден и зол и даже не мог определить, какое чувство в нем сильнее. Дорогие сердцу кинжалы отобрали, оставили почти босого в одной нижней рубахе! Попрали гномью честь! Треклятые эльфы! Прав, ой как прав был дядя, презиравший этих надменных, жадных...
Маленький воин так и не закончил свою фразу: на глаза попался младший брат. Выглядел тот, надо признать, неважно: волосы свалялись, уголки губ опустились, от чего обычно веселое лицо стало скорбным, а в глазах горела щенячья тоска.
«Вот чёртова эльфийка! - с ненавистью подумал гном, вспоминая рыжую бестию, которая, судя по выражению наглого лица, в покое их оставлять не собиралась. - И за какие грехи, позвольте спросить, на голову ни в чем не повинного младшего брата свалилась эта истеричная тварь!»
Фили понять не мог, как ни пытался. Его раздражало то, как Тауриэль вертелась вокруг его брата, словно коршун над добычей. Но больше всего гнома выбешивало собственное бессилие. Он трезво понимал, что у него нет оружия против капитана стрелков одного из самых скрытных и, если верить слухам, опасных владык Средиземья.
***
Люциус смертельно устал. Люциус запутался. Люциус рассказал всё. Слова снежной лавиной понеслись вперед, не зная препятствий. Их было не остановить. Малфой говорил много, иногда, так и не окончив один свой рассказ, начинал другой, третий. Он поведал о нелёгкой жизни в мрачной и сырой гостиной Слизерина; о тех, кто вступал в ряды Пожирателей, только от того, что всё окружение поступало также; о сватовстве к прекраснейшей из Английских аристократок — Нарциссе Малфой.
Балин слушал молча. С каждым мгновением он хмурился все сильнее.
- Я и не думал, что всё настолько серьёзно, - пробормотал он, когда Люциус, истерзанный и абсолютно обессиливший, замолчал.
- Ты казался мне чокнутым бродягой вроде Радагаста!
Малфой даже не удивился, услышав ещё одно незнакомое имя. Гораздо удивительнее было бы, упомяни старик кого-нибудь из старых знакомых слизеринца. Например, Северуса Снейпа. Или свояка Малфоя — Родольфуса Лестрейнджа. Но маленький человек и сам понял, что чародей не имеет ни малейшего представления о загадочной личности Радагаста. И тут же поспешил это исправить.
- Радагаст — хранитель Зеленого Леса. Славный старичок, но немного не в себе. Грибы там всякие, настойки... Сам понимаешь. Но он друг нашего хорошего друга — Гендальфа. Они оба истари.
- Истари, - одними губами прошептал Малфой. Конечно! Как он мог забыть! - Кто такие «истари»?
- Волшебники, - пожал плечами Балин. - Вроде бессмертные. Или просто очень долго живут. У нас в Средиземье их всего пять. Сам я знаком только с Гендальфом и Радагастом, да знаю, что глава у них — Саруман Белый.
- А два других?
- Кто их знает! Я их не встречал, да и не слышал ничего. Надо у Гендальфа спросить.
Они замолчали. Но у Люциуса остались вопросы, которые продолжали его мучить.
- Расскажи мне о короле Трандуиле, - наконец решился он.
- Король не так страшен, - начал Балин. - Да, он до сих пор владеет магией, но это лишь остатки былого величия. Что бы Вам, мой милый друг, ни чудилось, всё хмарь, дымка, мираж. Король – оборотень, и не более того. Он...
- Желает видеть пленника немедленно! – холодно заявил кто-то из-за решетки.
Фигура, высокая, в темно-зеленых сапогах до колен, распахнула дверь. Малфой был измотан и не хотел никуда идти. Но фигура была непреклонна. Она не являлась ни Леголасом, ни Тауриэль. Люциусу незнакомец не понравился почти сразу, хотя он и был красив и юн. Но, – Мерлиновы панталоны! – в лесном королевстве все были молоды и прекрасны, и внешность не соответствовала поведению.
Маг замешкался в дверях, и стражник грубо дернул его вперед.
- Все проще, чем тебе кажется, - шепнул Балин. И, когда Малфой был уже на лестнице, крикнул ему вслед:
- Я расскажу тебе все, когда ты вернешься.
Кто мог знать, что несколько часов спустя старичок покинет камеру навсегда, да и Люциусу не суждено оказаться здесь вновь.
***
- Мы должны привести вас в порядок, - объяснял стражник, таща мага за собой. – Вам не стоит показываться перед Владыкой в таком виде.
- Мы уже встречались с ним, и мой внешний вид его не смутил, - нагло отвечал Малфой, взбешенный подобным обращением с его персоной.
Фигура фыркнула и внезапно втолкнула пленника в комнату. От неожиданности маг запнулся и чуть не упал. Но его поймали чьи-то руки. Вокруг засуетились, усаживая его, помогая раздеться, пытаясь накормить. С ним обращались как с маленьким ребенком, милым, но несмышленым.
- Пей, - шептал чей-то звонкий голос, придвигая к губам чашу с дымящимся пряным напитком. – Пей, но не много. Пары глотков тебе хватит.
Голос был прав. Капли, обжигающие язык и горло, были сильнее самого крепкого кофе, который в Малфой Мэноре умели готовить отлично. Маг будто очнулся от долгого глубокого сна. Отдохнувший и, казалось, помолодевший, он огляделся. Вокруг него сновали высокие изящные люди. Они говорили не умолкая, и их голоса серебряными колокольчиками звенели в пропахшем цветами воздухе. Они расчесывали длинные светлые волосы мага, смывали сажу с лица и рук, обрабатывали царапины и выворачивали карманы мантии.
- Что это?
Фигура в зеленых сапогах вертела в длинных пальцах волшебную палочку Малфоя.
- Ма... Магический амулет, - поспешил ответить Люциус. Ему совершенно не хотелось расставаться с единственным своим оружием.
- Вот как, - со смешком ответила фигура и небрежно бросила палочку на стол. Посыпались искры.
- Забавно, - протянул удивленный голос.
- Угу, - буркнул Малфой.
Кто-то бережно закалывал его длинные светлые волосы.
- О, какие смешные каракули! – продолжала фигура. На этот раз её заинтересовал свиток пергамента, маленький конспект Люциуса. – Что за глупости ты писал, Лююциусмалфой? Их ведь и не прочтешь!
- Это глупости, - согласился маг.
Фигура удивлённо вздёрнула брови.
- Одна история, - равнодушно пояснил чародей. Он надеялся, что его тихий голос не выдает ту бурю эмоций, что разрывала душу на части.
- История? – тут же оживился кто-то. – Истории – это чудесно. Мы все в восторге. Мы с удовольствием послушаем твою историю в Вечер песен в Последний День Осени!
«Последний День Осени! – ужаснулся маг. – Сколько же времени я потерял в лесу? Сколько драгоценных минут жизни я пропустил?»
- Сколько времени до праздника?
- Всего два дня. Ты разве не знаешь? Как ты живешь без времени? – посыпались вопросы, зазвенели голоса. Все вокруг говорили и говорили, и чародей не успевал отвечать на них, и кто-то другой объяснял спрашивающему и сам задавал вопрос. Один за одним.
- Поторопитесь! – резко окрикнула фигура в зеленых сапогах. – Король в нетерпении.
- Король в нетерпении, - зашептали вокруг.
Малфоя спешно обряжали в странный камзол, закалывали кленовые листочки в волосах, поправляли, наводили последний блеск.
А потом вытолкнули в коридор.
И фигура в зеленых сапогах, спеша, потащила мага вверх по лестнице.
***
- Садись.
Король был предельно учтив. Он улыбался, тепло и ласково, словно смотрел на сына. И, если бы Малфой не присутствовал при утренней сцене, он поверил бы, что Владыка отличный правитель и прекрасный отец.
- Мне жаль, что нам пришлось оставить тебя в нашей темнице. Надеюсь, это не сильно утомило тебя.
Люциус счел за лучшее промолчать.
- Я был зол этим утром, - виновато продолжил Трандуил. – Непослушание моего сына расстраивает меня и выводит из себя. Если я чем-то обидел тебя, то знай: мне очень жаль.
Но маг не верил правителю Леса. Он чувствовал в словах фальшь, притворство в приятном голосе.
- Мне жаль. И я готов платить за свою грубость. Позволь мне помочь тебе.
Они стояли лицом к лицу, и в стальных глазах короля горело фанатичное пламя. Люциус чувствовал себя птичкой, чей коготок увяз в липких путах Владыки.
«Тебе не спастись»!
