Принадлежащая туману

Третий Этаж

Однажды утром Люциус не спустился к завтраку.

По моим расчётам это был двенадцатый день моего пребывания здесь, и я уже начала… не могу сказать, что я начала чувствовать себя комфортно, но, по крайней мере, я привыкла к установленной нами рутине.

Я не была уверена в том, какие чувства во мне вызвало отсутствие Люциуса. Возможность поесть, не ощущая на себе его впивающегося ледяного взгляда, принесла облегчение. Но атмосфера в комнате мгновенно переменилась. Она была… слишком тихой. Жуткой. Казалось, всё вокруг приняло более зловещий оттенок.

До сих пор я не осознавала, насколько успокаивающим было его присутствие. Несмотря на его враждебность, он был реален, он был человеком, и это в значительной степени помогало преодолеть ужас, порождённый моим замешательством, моей амнезией, беспомощностью… и чем-то похуже. Я начала сомневаться в целостности собственного рассудка. Все эти странные сверхъестественные события, с которыми я постоянно сталкивалась, оказывали на меня разрушительное влияние, и я начала задумываться над тем, не было ли моё восприятие реальности каким-то образом нарушено. Это пугало меня больше всего. Потерять память само по себе было достаточно плохо. Но потерять разум? Эта мысль была была слишком ужасна.

Общение с Люциусом, насколько бы неприятным оно ни было, в какой-то степени помогало мне справляться с этими страхами.

Я гадала, где он мог быть. Предположительно, он по-прежнему был дома, потому что погода не улучшилась, и я не смогла разглядеть никаких следов на снегу перед домом. Я мысленно пожала плечами. Может, он устал наблюдать за тем, как я громко чавкала и прихлёбывала за столом, что было своего рода протестом против его поведения.

Но когда Люциус не появился во время ланча и ужина, моя нервозность превратилась в тревогу. Что если он оставил меня наедине с привидениями, обитавшими в этом доме? Или наедине с галлюцинациями, порождёнными моим разумом?

Снаружи уже стемнело, и хотя обычные источники света каким-то образом зажглись сами собой, тени казались длиннее и темнее обычного, и тишина стала угрожающей. Паника начала постепенно оборачиваться вокруг меня, словно удушающее покрывало. «Что если он не был реален, Алиса? Что если ты выдумала его?»

Я ковырялась в тарелке, но мой аппетит исчез вместе с Люциусом. Я подпрыгивала всякий раз, когда слышала какой-то неожиданный звук: треск ветки в очаге, хриплое карканье вороны за окном… В конце концов, я оттолкнула тарелку с едой, до которой едва дотронулась, и пошла наверх, в свою комнату.

В течение некоторого времени я смогла отвлечься чтением («Le Morte d’Arthur», Малори) и почти сумела убедить себя, что я спокойна и невозмутима. Но через несколько страниц я поняла, что представляю всех рыцарей круглого стола высокими, серебряноглазыми и светловолосыми мужчинами в чёрных мантиях.

Вздохнув, я резко закрыла книгу. Очевидно, я не смогу успокоиться, пока не увижу Люциуса и не удостоверюсь, что не осталась совершенно одна в этом месте на всю ночь.
Я медленно подошла к двери и на мгновение замялась в нерешительности. Можно ли считать это любопытством? Не было ли это просто удобным предлогом, чтобы удовлетворить это любопытство?

«Да и нет», подумала я. Но эти причины были вторичными. Моим главным мотивом было узнать, где он был, а не разузнать что-либо о нём.

Я открыла дверь и вышла в коридор.

На половине пути я осознала, что иду на цыпочках и, не желая создавать впечатление, будто крадусь куда-то, попыталась шагать громче, хотя сделать это без обуви было довольно трудно.

— Люциус? — позвала я. — Вы там?

Моё сердце билось в хаотичном ритме, но я не была уверена, чего боялась больше: встречи с хозяином поместья или с чем-либо более зловещим.

Возможно, особой разницы здесь не было.

Я достигла лестничной площадки. «Вверх или вниз? — задумалась я. Наверху я ещё ни разу не бывала. — Его спальня должна быть там».

Внезапно в моей голове вспыхнуло яркое незваное видение: Люциус без своего безупречного одеяния, светлые волосы рассыпаны по широким плечам, твёрдая бледная грудь, длинные обнажённые руки и ноги, сильные и мускулистые… и…

Я покраснела, раздражённая на саму себя. Я постоянно ловила себя на подобных мыслях. Казалось, я думала о нём слишком часто, и с каждым днём всё чаще. Я постоянно переигрывала наши разговоры в голове, меняя каждый из них так, чтобы исход сложился в мою пользу, и придумывала другие разговоры, в которых я была хладнокровной победительницей, а Люциус был вынужден признать, что я достойна его уважения. И в его глазах при этом светилось восхищение… и нечто большее…

Агх. Я знала, что это было одновременно тщетно и глупо желать, чтобы он ответил взаимностью на то притяжение, которое я, против собственной воли, испытывала к нему. Я ненавидела признаваться даже самой себе в том, что меня влекло к нему, несмотря на его отношение ко мне. Он не заслуживал считаться привлекательным, потому что в той броне высокомерного презрения, которой он оградился от меня, ещё ни разу не появилось даже малейшей трещинки. Как это было даже возможно испытывать что-либо по отношению к нему?

Нахмурившись, я усилием воли прогнала соблазнительное видение из своего разума. «У тебя уже достаточно проблем с восприятием реальности, Алиса, — выругала я саму себя, — и без того, чтобы добавлять запутанные фантазии в эту мешанину.»

Вполне возможно, что Люциус был где-то в подвале, выкапывая могилу, чтобы спрятать в ней разрезанные куски моего безжизненного тела.

Несмотря на это неутешительную мысль, я распрямила плечи и решила подняться на третий этаж. Очевидно, моё любопытство было сильнее чувства самосохранения.

Я поднялась по лестнице быстрым шагом, боясь, что моя отвага испарится, если я не заставляю свои ноги двигаться быстрее.

— Люциус, вы там?

Внезапно у меня появилась абсурдная идея, будто мы играем в прятки, и мне пришлось подавить слегка истерический порыв крикнуть: «Готов ты или нет, я иду искать!». Вместо этого я издала довольно глупый и ужасно нервозный смешок.

Когда я почти достигла первой ступеньки, все свечи в настенных подсвечниках, освещающих лестницу, внезапно потухли. Испуганно втянув воздух, я резко обернулась. Позади была лишь темнота, наполнившая меня ужасом. «Как во сне», — подумала я. Стиснув зубы, я повернулась назад.

«Тогда, вперёд и вверх — другого выхода нет.»

Третий этаж был похож на второй, но казался более мрачным и зловещим… или же мне просто так виделось?

Вдоль коридора было несколько дверей, но я отнюдь не горела желанием постучаться в одну из них.

— Люциус? — вновь позвала я нерешительно.

По мере моего того, как я шла (на цыпочках, потому что моя отвага потухла вместе со свечами), я всё отчётливее слышала притупленный звук, исходящий из-за последней двери в самом конце коридора.

Он был ритмичным, словно царапающим… и очень жутким.

Крт-Крт… крт-крт… крт-крт…

Мои волосы встали дыбом, а в животе появился липкий холод, который начал разливаться по всему телу. Руки словно онемели, стали тяжёлыми, а ноги, казалось, едва могли держать меня.

«Это же просто глупо, Алиса, — подумала я. — Ты не хочешь идти туда, чтобы узнать, кто или что издаёт этот звук. Ты должна повернуться и пойти назад. Ты можешь спуститься по лестнице в темноте, если будешь держаться за перила.»

Но мои ноги, словно сами собой, неумолимо шли вперёд…

Крт-Крт… крт-крт… крт-крт…

— Люциус! — снова попыталась позвать я, но вместо его имени из горла вырвался дрожащий писк.

Я уже была в самом конце коридора, стоя лицом к двери.

«Этому должно быть какое-то совершенно логичное, обыденное объяснение…»

Я подошла ближе…

Крт-Крт… крт-крт… крт-крт…

Я протянула руку к дверной ручке…

Внезапно раздался леденящий визгливый вой, и дверь начала трястись, словно кто-то яростно ударял по ней кулаками, и я в ужасе отшатнулась, и…

— ГРЯЗНОКРОВКА!

Жгучий поток электричества пронзил моё тело, и я закричала, падая на спину.

Люциус направлялся ко мне широким шагом с развевающейся за спиной чёрной мантией и убийственным выражением в глазах. Его левая рука стискивала трость, которой он едва не придушил меня при нашей первой встрече, а в его правой руке была тонкая деревянная палочка, направленная на меня.

— Люциус! Вот вы где! — воскликнула я дрожащим голосом, стремительно отступая в самый конец коридора. «Проклятье, — подумала я, — почему нет лестницы в обоих концах?».

Я дрожала крупной дрожью — из-за электрического удара, из-за ужаса, вызванного трясущейся дверью (которая, как я заметила, внезапно затихла) и из-за новой угрозы в виде рассвирепевшего мужчины, загнавшего меня в угол. По мере приближения он резко засунул деревянную палочку в трость, не замедляя яростной стремительной походки, пока я не оказалась зажатой между холодной стеной и его твёрдым телом, которое теперь, когда оно использовалось против меня в качестве тарана, больше не казалось таким уж привлекательным.

Его правая рука схватила меня за подбородок и вздёрнула лицо вверх.

— Что я говорил насчёт того, чтобы ты не совала свой нос куда не нужно? — прошипел он.

Его трость больно впивалась мне в бок, и, извиваясь, я попыталась отодвинуться в сторону.

— Я не… АЙ!

Грубый толчок его тела заставил меня смолкнуть и замереть.

— Что я говорил насчёт того, чтобы ты не совала свой нос куда не нужно? — повторил он рычащим голосом.

— Вы с-сказали, что будут п-последствия, — запинаясь ответила я, задыхаясь под его сокрушительным весом.

— Верно.

— Но я не…

Я внезапно смолкла, потому что он отпустил мой подбородок и поднял руку. Я вздрогнула, пытаясь приготовиться к удару.

Но вместо этого он накрыл мои глаза ладонью, а потом было необычайно ужасное ощущение… я не знаю… давления, засасывания… словно меня скручивало и протаскивало через старомодную машину для отжимания белья. Я почувствовала себя так, словно меня вот-вот вырвет.

— Перестаньте, перестаньте, перестаньте! — завопила я, но всё внезапно прекратилось, и Люциус убрал руку с моего лица.

Я бы упала, если бы он не удерживал меня в странном, тесном, свирепом объятьи до тех пор, пока я не восстановила баланс.

Я оглянулась, онемев от шока. Мы находились в середине обеденной комнаты. «Как, чёрт возьми, мы оказались здесь? Что случилось? Неужели, ты действительно сходишь с ума, Алиса?». Но у меня не было времени раздумывать над возможностью собственного безумия, потому что в этот момент Люциус решил схватить меня за волосы, больно выкручивая их. Я не знала, могут ли корни волос растянуться, то именно так это и ощущалось. От жгучей боли на моих глазах проступили слёзы.

— Что ты делала наверху?

— Я… Я искала вас, — ответила я, запинаясь и взвизгивая от боли. Обе мои руки отчаянно пытались отцепить его пальцы от моих волос, но без успеха. Он был намного сильнее меня, не говоря уже о том, что был очень зол.

Его глаза сузились.

— Кажется, ты нашла меня, — сказал он.

— Я вижу это… — ещё один сильный рывок, и я завопила, — ай… ай… блядь! Люциус, перестань! Отпусти меня, будь ты проклят!

Он отпустил, довольно грубо, потом толкнул меня на ближайший стул и угрожающе навис надо мной. Его трость была зажата в кулаке, и я опасливо посмотрела на неё. Я уже знала по собственному опыту, какую боль можно причинить этой тростью, и была уверена в том, что что ей можно найти множество других применений. В моей голове всплыла цитата, которую я, должно быть, прочла где-то: «Муж может бить жену палкой или прутом в толщину большого пальца его руки и в длину его предплечья…»

Кажется, Люциус догадался о чём, я думала, потому что на его губах появился намёк на улыбку, и он начал мягко постукивать тростью по своей ноге. Притупленный «твак» раздавался всякий раз, когда та ударялась о кожу его высоких сапог.

— Последствия, последствия, — мягко сказал он, и я покраснела от его тона и блеска его ледяных глаз.

Я посмотрела на него с негодованием, раздражённая его грубым обращением и попытками запугать меня, когда я всего-лишь пыталась найти его. Ну, или отчасти.

— Это не моя вина, что вы решили оставить меня здесь одну безо всякого предупреждения, — сказала я сердито. — Я беспокоилась.

— Неужели? Как трогательно.

— Я не беспокоилась за вас, — возразила я. — Я беспокоилась за себя. Я не чувствую себя в безопасности в этом месте.

«Тап, тап, тап», звучала трость, ударяясь о сапог.

— Ты и не должна, — ответил он, — потому что ты нарушила правила, гарантирующие твою безопасность.

— Я же сказала, что искала вас. Я не нарушала ваши драгоценные правила. По крайней мере не… не нарочно.

— В самом деле.

«Тап, тап, тап…» Он смотрел на меня с бесстрастным, почти скучающим выражением, словно пытался определить, достойна ли я тех усилий, которые ему придётся приложить, чтобы наказать меня. Я очутилась в очень любопытной ситуации: с одной стороны я надеялась, что он сочтёт меня недостойной, но с другой стороны отчасти желала обратного. Я ненавидела его презрительное равнодушие почти также сильно, как боялась его непредсказуемого гнева.

— Так где вы были сегодня? — спросила я, нахмурившись.

Он с изумлением посмотрел на меня, словно не мог поверить в то, что я осмелилась задать подобный вопрос. Его элегантно поднятая бровь была единственным ответом на мой вопрос.

— Скажи мне, Алиса… Что именно, по твоему мнению, находится за дверью комнаты, куда ты столь неблагоразумно желала войти?

Я задрожала, не желая думать об этом.

— Как я могу делать подобные догадки? — спросила я.

— Сделай мне одолжение.

— Я не знаю, — ответила я. Потом дерзко добавила, — ещё один счастливый гость?

Я знала, что рисковала нарваться на его гнев. На мгновение трость замерла, и я слегка вздрогнула при виде выражения его лица. Внезапно он откинул голову назад и мягко рассмеялся.

Я почувствовала облегчение, хотя пыталась казаться безразличной. Но моё облегчение исчезло, когда он склонился и слегка прижал палочку, которую вынул из трости, к моим губам. Этот жест не был угрожающим. Но он глубоко встревожил меня.

— Если я ещё раз поймаю тебя, — сказал он тихим, почти нежным голосом, — последствия не будут просто видимы. Они будут неизгладимы.

Я подняла руку, чтобы убрать палочку, но каким-то образом мои пальцы обернулись вокруг неё, и я почувствовала странное покалывание в руке. Не успев остановиться, я бессознательно потянула её к себе, словно желая забрать.

Люциус зашипел, и я резко втянула воздух в тот же момент. Он быстро выдернул палочку из моей руки, и в течение одного мгновения пристально смотрел на меня со смешанным выражением гнева, ярости и… чего-то ещё, что я была не в состоянии понять.

— П-простите, — запинаясь сказала я, от шока широко распахнув глаза. — Я н-не хотела.

Я стиснула зубы, пытаясь приготовиться к ещё более болезненному проявлению его недовольства. Но ничего не произошло. Вместо этого Люциус выпрямился, повернулся ко мне спиной и просто вышел из комнаты, не бросив на меня ни единого взгляда.