Состояние 2Северус Снейп остался один в своем кабинете. Он сжал голову руками и уставился в столешницу, не подозревая, что копирует Миллисент.
Он не привык к ситуациям, которые невозможно просчитать – а от того, как начался этот год, у него просто раскалывалась башка.
Невозможно выразиться проще.
Драко поручили убить директора, и, что еще лучше, старый гей совершенно не возражал против этого. Снейп еще не привык к этой мысли – что к концу года Дамблдора не станет, не мог ее осмыслить до конца.
Но вряд ли он мог ожидать нормальных поступков от гея, с другой стороны.
Вероятно, Дамблдор видит в этом какой-то свой особый эротический смысл – пасть от руки нежного блондина. А может, и в Северусе для этого момента его что-то заводит – Снейпа передернуло, когда он так подумал.
Интересно, был ли бы Гарри Поттер таким восхищенным и послушным, если бы знал истинный мотив, который служил эмоциональной корыстью Дамблдора во всем проекте «спасение сироты со шрамом»?
Дамблдор поражал Снейпа в смысле своего стремления к эвтаназии, однако, это, очевидно, потому, что сам-то он не был геем. Наверное, можно было бы поискать другой выход, кроме того, чтоб этаким макаром подмахнуть Волдеморту по первому приглашению на казнь. Но, как всякий истинный гомосексуалист, Дамблдор видимо, страдал от сильных суицидальных импульсов.
Северус сделал много выводов относительно природы гомосексуальности за годы службы под началом Дамблдора.
Спору нет – Дамблдор вел себя корректно и отлично умел скрывать этот аспект своей личности от ненужных глаз. Как говорится: кто не понял – того и непонятки.
В общем, Снейп был удивлен, когда директор предложил подобный выход – но не ошарашен. Психология тут, в принципе, прочитывалась, а как не гею, ему, во-первых, было все равно, а во-вторых, и других забот в голове хватало.
Но теперь он не знал, куда все пойдет. Отказывался понимать это.
Пока, например, очевидно, что Драко вообще выкинул из головы
Задание. Потому что в голове у него воцарилась вишня в цвету, мир, труд, май.
А как к этому относиться, если не относиться серьезно, Снейп не понимал.
Давайте сначала: Драко нужно убедительно продемонстрировать попытки убить профессора и как минимум привести Пожирателей в школу.
Простимулировать его к этому теперь можно, очевидно, только ради его увесистой зазнобы... но ведь действие
Амортенции в итоге спадет.. да и Северус явно не знал, как он мог бы воодушевлять Драко ради кого-то вроде Буллстроуд. Была бы это Паркинсон, тут он еще мог бы чем-то помочь... Но при виде Буллстроуд его просто воротило. Такой романтический объект выводил его из себя, хотя пожалуй, стоит разобраться в самом себе - почему...
Его бесила мысль о необходимости входить с Буллстроуд в доверительный контакт, к примеру, как бы завербовать ее, что ли – чтоб иметь хоть мало-мальское представление о том, что происходит в голове у Драко - в этот критический для него отрезок жизненного пути...
И для него, для Северуса, критический – поскольку он имел гриффиндорскую доблесть дать
Непреложный Обет...
Дослужился, под началом у Дамблора.
За всеми студентами не уследишь, и раньше Миллисента Буллстроуд вообще не попадала в поле его внимания – в поле находились звезды факультета, и собственная безопасность, ну и Гарри Поттер, конечно.
А теперь?
Он вообще не рассматривал девочек как объект вербовки, это была не его специальность. Макгонагалл в восторге от этой маленькой мыльной оперы - вот пусть она и втирается к Буллстроуд в доверие... Но проблема в том, что Буллстроуд на это не пойдет, слизеринцы презирали Гриффиндор, и в общем, было за что. Кодекс чести факультета делал такое предположение невозможным, короче говоря. Значит, ему придется копаться в этих розовых соплях самому.
А это бред!
Но все таки логика подсказывала, что рациональный шаг – это узнавать о происходящем от мисс Удачницы.
Черт...
Еще рациональнее было бы снять действие зелья. Но как?
Как удалось сделать такую адскую вариацию Амортенции? Может, если бы он понял, кто это отколол, то у него родились бы хоть малейшие догадки на этот счет.
Кто из друзей Малфоя мог этот сделать? Зачем? Врагов на своем факульете у него не водилось. Сама Буллстроуд этого сделать не могла – судя по ее реакции на такой подарок судьбы...
Зачем, вот в чем ключ. Если он поймет, зачем это было сделано, то, может, и поймает шалуна за руку. Но зачем подкладывать Драко такую свинью – тут он подростковую логику уяснить не мог. Драко обычно отнюдь не воспринимался среди своих объектом насмешек, вот в чем дело, и Паркинсон, скажем, тоже на это бы не пошла... Тогда в чем прикол?
Стоило бы обсудить это с Нарциссой, но вот беда – и на это его не тянуло.
Если бы Драко нужно было помочь выработать линию поведения с Риддлом, или Дамблдором, или Поттером – это другое дело. А вникать в идиотский юмор тинейджеров...
У Северуса Снейпа вообще было плохо с чувством юмора. Он годами жил в совсем не смешной ситуации. И не ждал такого капкана от слизеринцев...
И Дамблдор – он-то что думает? В каком свете он видит, что это упрощает им задачу?
Северусу Снейпу было в общем-то обидно.
Он не ждал таких фокусов – ни от принесения
Непреложного Обета, ни от
Амортенции, ни от секретной службы.
Тем более, когда
Непреложный Обет был дан, фактически, Беллатрикс Лестранж.
А неблагоприятный исход означал риск
того, что опекаемый позволит себе пошутить с Томом Риддлом.
Обидно это все было, вот что.
***
Следующее утро было утром первой школьной субботы, и, открыв глаза, Миллисент с еще непонятным чувством счастья уставилась в тянущиеся за окном серые облака.
Почему-то ей спалось сегодня так сладко, будто она снова была ребенком, и впереди – никаких забот, а позади никаких тревог, и мама знает, что ты у нее самая лучшая девочка на свете. И никакого знакомства с Драко Малфоем, и всех школьных издевательств еще не было.
Локси, ее здоровенный черный кот с желтыми глазами, свернувшись клубочком, спал в ногах у хозяйки.
Миллисент посмотрела за стекло окна в толстой стене. На первом и втором курсе слизеринцы спали в спальнях на уровне подземелья. Но был еще и наземный корпус, не самый высокий, трехэтажный, замыкающийся в скрытый от глаз всего замка зеленый прямоугольный дворик с тремя фонтанами в беседках, и кто хотел, мог, по выбору, после второго курса переехать поближе к небу.
На подоконнике стояла клетка с ее крысенком – измученное животное, получившее вчера вакцину в окстенном состоянии, крепко спало, лежа на боку. Мадам Помфри сказала, что ничего не обещает, зверенка принесли слишком поздно, но шансы есть.
Милли знала, что ее крысенок выздоровеет.
Облака в низко нависшем небе тянулись длинными серыми струями, глубокомысленными на вид, как будто небо вспоминало свои сто миллионов миллиардов раз нависания над землей. И гадало, чем дохнуть на нее на этот раз.
В такие минуты иногда кажется, что ты - только сон, ты и весь груз жизни кажутся настолько невесомыми. Кажется, что ты видишь себя во сне.
И стоит правильно сконцентрироваться, ты увидишь во сне все, что захочешь.
После вчерашней Арифмантики Миллисент теперь лучше понимала это погодное чувство, которое всегда казалось ей реальным. Искрящимся в венах.
В такое утро ничто не кажется безнадежным.
Она встала с кровати – кот поднял ей вслед голову – и прошла в ванную мимо спящих соседок. Умывшись, почистив зубы и намазавшись кремом, она скинула шелковый халат, задрала атласную майку пижамки и критически оглядела себя в профиль в стенном зеркале. Ноги в атласных шортиках у нее были не такие уж и толстые, но вот это пузцо...
Удивляясь, как это не пришло ей в голову раньше, она решила, что сегодня поищет в библиотеке что-нибудь на тему - что бы такое надо есть, чтобы похудеть, потому что она определенно решила принять меры насчет своей комплекции. Не только потому, что ее придется, возможно - в какой-то степени! - оголить перед Малфоем, и не столько потому, что впервые она верила, что положение с ее жирнотой небезнадежно, но в основном потому, что слух о ее фигуре мог когда-нибудь дойти до Пэнси, и ей хотелось бы отнять у этой мымры лишние поводы для веселья.
И надо бы заказать какой-нибудь настоящий крутой крем. Предстоящий позор надо было смягчить всеми средствами, и ей хотелось затруднить Малфою задачу мщения на тот неминуемый, хотя и неблизкий еще момент, когда он Окстится.
***
Путь на завтрак, тем не менее, лежал через подземелья, она спустилась по длинной, клаустрофобной, несмотря на редкие картины и горевшие синеватым огнем факелы на стенах, лестнице в гостиную, а оттуда предстоял еще путь до Большого Зала.
Малфой пришел позже нее, и они старательно не смотрели друг на друга.
Миллисент вдруг забеспокоилась, не закончилось ли уже действие
Амортенции, но не позволила себе разглядывать его, чтобы выведать это, а принялась выбирать из стоящего на столе еду «полегче». Она, во-первых, не верила, что отделается так легко, ей не могло так повезти, а во-вторых, она все равно похудеет. Да и, судя по виду лениво ковырявшейся в тарелке Пэнси, ничего еще не закончилось. Рядом с ней сидел Забини, который, наклонив к ней голову, что-то серьезно вещал ей практически на ухо. Пэнси слушала его с кислым, холодным видом, не отвечая ни слова. На Миллисент Пэнси не смотрела – она вообще усердно игнорировала само ее существование с самого начала Неприятности.
Миллисент наложила себе полтарелки салата из яблок с орехами и сельдереем, подумав, стянула еще одну куриную ножку и несколько ломтиков ветичины, и занялась завтраком. Почему-то она стала фантазировать, что ей надо сделать себе пару вышивок на блузки. Гигантского кальмара с гигантским глазом... Серебряное яблоко... Можно морской гребешок. В общем, поухищряться, чтоб быть стильной. Добавить что-нибудь в гардероб, для похода в Хогсмид например, или из нижнего белья...
Когда Драко позавтракал и вышел из Зала, Гермиона поднялась и незаметно направилась за ним. Выйдя из дверей Большого Зала, она ускорила шаг и нагнала его в коридоре, ведущем в подземелья. Обогнав его, она незаметно сунула ему в руку записку, а потом с независимым видом развернулась, и, словно староста-инспектор, решившая, что в слизеринском коридоре ей пока делать нечего, отправилась обратно мимо идущих с завтрака и на завтрак слизеринцев.
Драко развернул записку, пройдя еще несколько шагов.
«Сегодня в три часа в библиотеке», - говорилось там.
Грейнджер вчера сказала, что определенно знает, что от них с Буллстроуд хочет публика, чувствует, что знает, но сейчас не может собраться с мыслями, она даст ему совет завтра. Опьянела от предоплаты. В другое время его позабавила бы ее слегка оглушенная походка, которой она выбиралась из под тентов под трибунами, но теперь его интересовал только совет, которой заучка могла бы ему дать.
Но до трех далеко. До трех он и сам снова что-нибудь предпримет. Впрочем, сначала Шкаф. В Выручай-комнате хорошо думалось, там он набросает план, как отделаться от Волдеморта с этим заданием - пора уже действовать толково, собраться с мыслями. И там он сообразит, что ему предпринять самому с Милли еще до трех.
Мнимый влюбленный, щас.
***
Увидев, что Драко ушел с затрака, Снейп встал из-за учительского стола, спустился с помоста и подошел к своим шестикурсникам. Остановившись напротив Забини, он сказал:
- Мистер Забини, зайдите сегодня в одиннацать утра в мой кабинет.
Забини настороженно посмотрел на него и медленно сказал:
- Хорошо, сэр.
Вернувшись на пять шагов назад, Снейп положил два пальца на плечо Миллисент.
Она с сияющими глазами обернулась и беспечно взглянула на декана. Немного наклонившись к ней, он негромко сказал ей почти в самое ухо:
- И вас я желал бы видеть, мисс Буллстроуд. В двенадцать часов. Если вас не затруднит.
Он мог бы поклясться, в глазах Миллисент промелькнула насмешка.
Несколько высокомерно она сказала:
- Хорошо, профессор.
Он вернулся обратно за учительский стол.
***
Выйдя около часу дня из Выручай-комнаты, Драко рассеянно отправился вниз по лестницам, и когда оказался на третьем этаже, то в коридоре вдалеке мелькнуло что-то интересное. Он немедленно направился туда.
Он подкрался почти неслышно, радуясь, что застал ее одну, и без долгих раздумий, жестом развернул ее к себе, толкнув к чугунному переплету окна.
Миллисент, которая после беседы со Снейпом не заметила, как в раздумьях убрела в тот самый коридор, где Малфой впервые заикнулся про сиськи, удивленно подняла на него глаза, и не смогла отпрянуть, так как отпрянуть было некуда.
Он держал ее рукой, и в глазах его безжалостно читалось: бежать тебе некуда..
- Малфой, что ты...
Она попробовала сбросить его руку, но он не дал.
- Знаешь, Буллстроуд... Я в твои отказы почему-то не верю.
С этими словами он вжал ее в переплет окна, к листве и единорогам, и поцеловал. Руки его нашли заветную крепенькую грудь, и ее он тоже сжал, скользнув вверх по выпуклому животу.
Миллисент охнула ему в рот и дернулась, но он и не думал ее отпускать. Целуя не слишком сопротивляющиеся губы, он отмечал, как ее тело льнет к нему, так ответно, так податливо...
Вот он, лучший способ проверить, что она врет. Врет ли она...
Голову застилал дурман, что-то похожее на пряный аромат сухих осених кленовых листьев. Он словно летел куда-то, вращаясь... Портал...
Он чувствовал восторг, от того, что тело выдало Миллисент с головой – она все еще не проявляла инициативу, все это походило на укус вампира, но она едва ли сопротивлялась, она таяла у него на губах.
И сиськи он мял без всяких ограничений...
***
Наконец, в глазах ее промелькнул ужас, и она вывернулась от него. Отскочив от него на пару метров, с выражением довольства, мешавшегося с паникой, она выхватила палочку, и прежде, чем он успел что-нибудь предпринять, весь такой расслабленный, нежный и понимающий, изобразила фигуру из четырех точек и рыкнула:
-
Окстись!
Драко ощутил получение удара сковородкой по лицу, руки и ноги его раздвинулись, он изобразил да-винчевскую звездочку на фоне окна, затем медленно сполз по решетке в сидячее положение, не сводя с Миллисент разможженного нежного взгляда.
Несколько секунд она ошарашенно пялилась нa него, и с не шевелящимся лицом он наблюдал всю гамму чувств, отразившуюся в этот момент совершенно непритворно – и, несмотря на свое идиотское положение, отметил, что ненависти там нет, все что угодно, вплоть до удовольствия, но только не ненависть. И гнева особого тоже не было.
И Миллисент поняла по его деревянному лицу и любопытным глазам, что он все понял - больше, чем ей надо, смятение победило ее, еще раз оглядев его с головы до ног, она тревожно обвела и весь пустой коридор, и, метнув на него последний испуганный взгляд, задала стрекача.
Толстые лодыжки, громо топая, сбежали вдалеке по лестнице.
Драко попробовал пошевельнуться, но потом сдался и покорно остался дожидаться конца десяти минут.
***
Блейз Забини смотрел в окно на дно озера из гостиной Слизерина.
Нет, Снейп его ни в чем не подозревал.
Но он расспрашивал его, лучшего друга Драко Малфоя, о том, кто мог подсунуть такое зелье.
И Блейз задумался: а, правда, насколько это очевидно?
Честно говоря, разговор этот вести было очень неприятно.
Снейп хотел знать, откуда взялось такое зелье. Еще бы. Не все секреты были известны выдающемуся английскому зельевару.
Амортенция приготовлялась с добавлением порошка колумбийского ананаса. Когда за дело берется маг экваториальных кровей, и если прикормку завороженному растению делать из героина, получается то, что обычно не приходит людям в голову. Ну и, волосы жертвы, чтоб инвертировать действие не на давшего, а от выпившего.
Но Снейп не применил Легиллименцию, задавая вопрос, как такое изготовить, да и вообще не спрашивал никого об этом всерьез. На вопрос "кто" Блейз мысленно заблокировался, но если Снейп захочет принажать...
Забини помнил это чувство, с которым он стоял перед материнским буфетом в кладовке для зелий, когда, наконец, пришел за флаконом из темного стекла, в котором плескалась тяжелая жидкость с ароматом ананаса.
Мать не хотела рисковать, все семеро ее мужей жили под этим зельем. Она была не из таких, кто мирился бы с обычными мужскими причудами – изменами, интрижками, разводами... зачем вся эта чепуха?
Мужья правда, жили сравнительно недолго, зато в доме царили идиллия и порядок, да и в банковских счетах тоже.
Блейз был влюблен в Пэнси едва ли не с первого курса, хотя конечно, тогда это не стояло на первом месте.
Но для Пэнси существовал только Малфой, и, привыкший на маминых коленях считать себя неотразимым, Блейз в прошлом году осознал, что он, во-первых, негр, а во-вторых, не блондин.
Ситуация выглядела безнадежной.
Выглядела бы, если бы он не был сыном Сирены эль-Шутейх.
Он не считал, что делает что-то дурное – ведь не Пэнси же он подверг риску, он не давил ее волю – он просто дал ей возможность выбора. Что до Малфоя – то он умел за себя постоять, Блейз вообще о нем не пекся. Он не думал, что Малфой умрет – он же не всю жизнь собирался его пользовать этим зельем...
Просто он не мог отдать Пэнси другому без боя, без попытки.
И все же, в ушах странно стучала кровь, когда он стоял и смотрел на шкафчик с волшебной бутылкой. Он не чувствовал, что решает свою судьбу - он чувствовал, что замешивается в темную магию.
Любовная магия – это зло. Все книги сходились на этом, и обещали ущерб тому, кто полагается на такие средства всерьез. Но он просто хотел подтолкнуть девушку своей мечты в нужном направлении...
Ведь для Малфоя она ничто, так, дурочка, летящая на огонь.
И в конце концов, мать никогда ничем не болела, все у нее было хорошо. Умирали только мужья, но ему-то какое до них дело?
Беспокойство Снейпа впервые сказало ему, что он вмешался в какие-то серьезно темные дела, но черт возьми - принц Слизерина это переживет.
Он не мог поступить иначе, ему больше ничего не оставалось. И он даже не любимой девушке подлил это зелье. Она нужна была ему взаправду, и он добьется этого.
Блейз наблюдал за Малфоем эти дни хладнокровно, с отчужденностью и некотoрой скукой. Пока что Драко откалывал как раз такие номера, как надо.
Забини радовался, что ему пришла идея про Буллстроуд. Решение выглядело даже для него самого блестящим.
Первая фаза плана прошла на ура, зелье подействовало, а Пэнси на данный момент впервые совсем не липнет к Малфою. Теперь оставалось переключить ее внимание на себя, а там – кто знает...
