60. Над Неверландией тучи и мокрый снегМилая Венди, зима подобралась близко,
Над Неверландией тучи и мокрый снег.
Там, где когда-то ребята носились с визгом,
Стонут седые деревья в холодном сне.
Милая Венди, уютного дома стены
Крепче иных бастионов - разлет не взять.
Я научился - сшиваю подошву с тенью
Каждую осень. Но тень норовит удрать.
Милая Венди, ты стала серьезной дамой,
Взрослой и скучной: стираешь, готовишь, шьешь.
Дочке пять лет. Ты всамделишной стала мамой,
Точно такой, как всамделишный серый дождь.
Милая Венди... Тебя хоронили утром,
Было светло. Тихой моросью плакал день.
Взрослость несет с собой старость и смерть, не мудрость.
Я буду вечно любить тебя.
Питер Пэн.
© Эол Ветер
Cломя голову выбежав из «Чист и Лозоход лимитед», Фред едва не сбил с ног мирно прогуливающуюся маггловскую парочку, в ответ наградившую его нелестным эпитетом и уже вслед предположившую, что своим бесконечным ремонтом магазин обязан как раз таким ненормальным работникам. Фред, впрочем, трансгрессировал уже на середине фразы, не заботясь ни о том, что его могут увидеть, ни об опасности расщепа, и даже особенно не сосредотачиваясь на пункте назначения: лишь в самый последний момент промелькнула мысль о «Всевозможных волшебных вредилках». Ослепительная белизна снега резала без того воспаленные глаза, и, распахнув ногой яркую дверь, украшенную венком омелы, Фред влетел в спасительный полумрак торгового зала на такой скорости, точно за ним гнались. По сути, так оно и было, но разве могла столь пустяковая преграда остановить жестокую реальность?
В магазине даже в отсутствие владельцев и покупателей продолжала царить праздничная атмосфера, словно с момента его закрытия ничего не изменилось. Для самого же Фреда мир пошатнулся, стоило ему увидеть Джейн недвижимо лежащей на больничной кровати. Казалось, уже ничего не могло быть по-прежнему, но, тем не менее, было; и это никак не желало укладываться у Фреда в голове. Молнией метнувшись к ближайшей стене, он с силой рванул на себя ни в чем не повинную мишуру, затем выхватил палочку – и торговый зал разом лишился всех неуместных украшений. Тяжело дыша, Фред обвел взглядом полки: на самой верхней издевательски блеснула подарочная упаковка.
– Бомбарда!
Злополучная коробка с треском взорвалась, а те, что были нагромождены на ней, посыпались на пол. Зазвенело стекло, зашипели, растекаясь разноцветными лужицами, разлитые зелья. Отчаянно вереща, пронеслась под ногами и скрылась где-то в углу вырвавшаяся на волю Отвлекающая обманка.
– Да пропади оно все!.. Диффиндо! Бомбарда! Бомбарда!
Запасы товаров ворохом сыпались с полок. Одно из заклятий попало в ящик с фейерверками – этого взрыва не выдержал даже сам стеллаж: зашатался, накренился и с грохотом рухнул, накрывая собой уцелевшие коробки. Оглушенный Фред, к счастью, успел вовремя отскочить и теперь с ужасом, но одновременно и каким-то мрачным удовлетворением, взирал на дело своих рук. В воздухе клубился дым, летали обрывки разноцветной фольги; на полу тут и там высились горы уничтоженных творений, а в обломках погибшего стеллажа, плюясь искрами, догорал одинокий фейерверк. Пахло пылью, гарью и жженой бумагой.
Застонав, Фред бессильно опустился на пол посреди этого бедлама, как нельзя лучше отражавшего его душевное состояние, отбросил палочку и закрыл лицо руками.
Он не представлял, как жить, если Джейн не станет.
***
Со второй попытки разлепив тяжелые веки, Гарри поначалу смог различить перед собой лишь неясные очертания, которые с возвращением на нос очков преобразились в зеленоватый больничный потолок и такого же цвета стены. В затекших ногах ощущалась тяжесть – впрочем, ей быстро нашлось объяснение: там лежал Ричи, который, почувствовав под собой первое же шевеление, тотчас вскинул голову и шумно выдохнул. Выглядел он осунувшимся и до того потерянным, что Гарри сделалось не по себе. А Ричи бросился к нему, со всхлипом стиснул в объятиях, ткнулся носом в шею.
– Слава Богу, – сбивчиво зашептал он, вцепляясь в Гарри так отчаянно, словно они висели над бездонной пропастью, – очнулся…
Тот растерянно моргнул, про себя прикидывая, как долго мог пробыть в отключке. Странно, ведь на сей раз он вроде бы отделался легко, по сравнению с прошлыми-то приключениями… Неужели одна-единственная рана оказалась настолько серьезной?
Обняв Ричи в ответ, Гарри успокаивающе погладил его по дрожащей спине и уже приготовился сказать что-нибудь вроде: «Все хорошо», как, глянув поверх его плеча, заметил сидящих на соседней, не занятой кровати Рона и Симуса. При этом ни один, ни второй не выглядели такими уж обрадованными пробуждением друга, и в голове у Гарри словно что-то щелкнуло: будь дело только в нем, на их лицах уже читалось бы облегчение, да и остальные непременно толпились бы здесь… Почему их нет?
– Что… что произошло? – хрипло поинтересовался Гарри, отстраняя Ричи на расстояние вытянутой руки. Последовавшая реакция оправдала самые худшие опасения: тот затряс головой и вновь уткнулся в чужое плечо. Всклокоченные черные волосы щекотали Гарри подбородок; он невольно вдохнул их сладкий клубнично-карамельный запах, но тут же устыдился своего порыва, для которого было не время и не место.
– Джейн, – выдавил Рон, глядя в пол.
При упоминании подруги Ричи затрясся еще сильнее. Гарри различил глухие рыдания, и стало совсем дурно. Доставивший ее в больницу, он, тем не менее, не знал, как и от чего она пострадала: услышал лишь дикий крик, а когда подоспел на помощь, Джейни уже лежала на полу и не шевелилась. Он спешил с ней в Мунго как мог – неужели все-таки опоздал?
– Она не приходит в сознание, Гарри, – каждое слово давалось Рону с трудом, голос его дрожал, – и целители не знают, почему. Какое-то неизвестное проклятье… Они все перепробовали, но не могут помочь, и не знают… смогут ли, – с усилием закончил он и сглотнул, все так же не поднимая головы. Брать слово в такой ситуации было непривычно и странно: когда дело приобретало хоть сколько-то серьезный оборот, вперед всегда выходил Сириус, на крайний случай – Гермиона или близнецы, но никак не младший Уизли. Досадовавший на это вплоть до сегодняшнего дня, сейчас он с удовольствием остался бы в чьей-нибудь тени, однако рядом были только Ричи и Симус, нуждавшиеся в этом еще больше самого Рона. Финниган и вовсе бы предпочел провалиться сквозь землю – лишь бы не обременять никого своим присутствием. Их горе было семейным, сугубо личным; и все, что здесь происходило, не предназначалось для посторонних глаз – Симус понимал это и оттого чувствовал себя виноватым за то, что стал невольным свидетелем. В идеале ему следовало бы уйти сразу после того, как сова принесла «Пророк» с сенсационной статьей о ночной баталии в Портсмуте. Отсутствие новичка наверняка заметили бы не сразу; однако на замешкавшемся Симусе повис Ричи, позабытый мгновенно трансгрессировавшими Уизли, и принялся слезно умолять последовать за ними. А теперь Финниган попросту не знал, как уйти; не представлял, как пройдет мимо тех, кто принял его с таким радушием: со стороны это однозначно будет выглядеть позорным бегством крысы с корабля, долгое время считавшегося непотопляемым. Раскол в звездной компании потряс Симуса едва ли не больше, чем трагедия с Джейн, и он не представлял, как Гарри перенесет еще и это известие: казалось, его уже покинули все силы, восстановленные за время сна.
– Но как же… Как это – не знают? – земля словно ускользала из-под ног, но герой магического мира отчаянно пытался вернуть себе опору, не желая признавать свою беспомощность перед ситуацией. – Они же целители, они должны знать способ!.. Ну или найти… Кто, если не они? – выкрикнул он в бессильной ярости, которая грозила вот-вот уступить место цепенящему страху.
– Они ищут, – эхом отозвался Рон, убеждая скорее себя, нежели остальных, – а может, она вообще сама очнется, – торопливо добавил он, но это прозвучало совсем уж неубедительно – и вновь повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь прерывистыми завываними Ричи. В любой другой ситуации Гарри непременно притянул бы его к себе и постарался как-нибудь утешить, но сейчас было не до того.
– Где она?
– Через одну отсюда, – проговорил Рон и обреченно прикрыл глаза. О конфликте Фреда с Сириусом он так и не сказал. Не успел. Не смог. А Поттер, разумеется, не стал дожидаться, пока друг соберется с мыслями: тяжело поднялся с кровати и вышел в коридор. Лишь на мгновение замерла в дверном проеме неестественно-прямая спина – это Гарри увидел сгорбленного, отрешенного Сириуса и Гермиону, гладящую его по плечу и что-то неуверенно лепечущую, хотя самой ей, испуганной и едва сдерживающей рыдания, поддержка требовалась ничуть не меньше. Гарри бросился к ним и обнял обоих разом. Подруга с готовностью уткнулась ему в грудь и, кажется, все-таки дала волю слезам, в то время как Блэк не отреагировал ровным счетом никак – он словно находился в прострации, и причина такого состояния угадывалась с легкостью.
– Не вини себя, – глухо сказал Гарри, и Гермиона благодарно взглянула на него. – Ты ни при чем, Сириус, даже если бы ты велел ей остаться, она бы все равно не послушала, она ведь… Сириус? Да посмотри же ты на меня!
– Бесполезно, – с горечью заключила Гермиона после секундной паузы. – Он вообще ни на что не реагирует, после того как Фред…
– А что с Фредом?
Замотав головой, Гермиона нерешительно обернулась на Сириуса, сомневаясь, стоит ли выпускать его руку; но Блэк вроде как не собирался никуда исчезать, а сама она была совершенно измотана попытками пробиться сквозь стену мертвенного равнодушия.
– Как же так, Гарри? – всхлипнула девушка, буквально падая в его объятия – рана отозвалась на это тянущей болью. – Что делать, я даже не знаю, мне страшно – за него, за Джейн… Она там лежит, как будто…
– Нет! – оборвал Поттер, не желая, чтобы страшное, нависшее над ними Дамокловым мечом слово даже произносилось вслух. – Она выкарабкается, вот увидишь… Все будет хорошо…
– Да, – Гермиона охотно ухватилась за эту версию, отстранилась и закивала. – Да, правда, что это я… Спасибо, Гарри, – на мгновение сжав его ладонь, она присела обратно к Сириусу и обхватила того за плечи, точно опасаясь, что на него снова кто-нибудь набросится, – спасибо, и… Ты загляни туда к ней, наверное… Там Джордж – проверь, как он…
Раздельное упоминание близнецов уже во второй раз резануло слух, однако Гарри не рискнул уточнять по поводу Фреда и молча толкнул указанную подругой дверь.
Как ни старался он подготовить себя к тому, что предстояло увидеть, на деле пришлось убедиться: быть готовым к подобному невозможно. Джейн выглядела так, что, не зная наверняка, можно было подумать о худшем: кожа ее отливала синевой, под глазами залегли темные круги, а руки казались невозможно тонкими. Левую прижимал к губам сидящий у постели Джордж – заслышав шаги, он обернулся с такой отчаянной надеждой, будто ожидал появления другой Джейн – целой и невредимой. Той, которая привычно рассмеется, бросится к нему и скажет, что все это – фарс, а на кровати кто-то другой, принявший Оборотное зелье.
Не случилось.
Джордж отстраненно глянул на вошедшего и отвернулся.
У Гарри возникло ощущение, будто он проспал не несколько часов, а как минимум пару веков, и теперь попал в другую эпоху. Нет, в другой мир, наполненный двойниками его друзей, нисколько не похожими на них настоящих. Одинокий Джордж. Безразличный ко всему Сириус. Джейн в коматозном состоянии. В маггловских фильмах в таких случаях обычно появлялся некто, способный каким-то чудесным образом вернуть все на свои места. Гарри оставалось лишь пожалеть, что ему это неподвластно.
Не найдя ничего лучше, он просто приблизился и опустился рядом с Джорджем, не решаясь заговорить. Впрочем, тот сам нарушил молчание:
– Неужели мы совсем ничего не можем сделать? Только сидеть и ждать? – отрывисто спросил он, не глядя на Гарри. – Так разве бывает?
Для близнецов, привыкших везде творить свои порядки, бездействие с самого детства приравнивалось к пытке, а в данной ситуации и вовсе сделалось самой изощренной ее разновидностью. Джордж был готов на все, он отправился бы куда угодно и к кому угодно, если располагал хоть какими-то сведениями. Но рассчитывать стоило исключительно на целителей, от которых пока что пользы было чуть.
– Если от нас хоть что-то будет зависеть… – начал Гарри, но Джордж жестом остановил его, давая понять, что в друзьях и их готовности помочь нисколько не сомневается.
– Просто не могу понять, – прошептал он еле слышно, – почему именно она? За что?
Если бы Гарри знал…
***
В беспокойную полудрему с незавидной частотой врывались доносящиеся с нижних этажей звон, топот и разномастные голоса – характерные больничные звуки; от маггловских их отличало лишь отсутствие пиканья медицинских приборов. Но даже сейчас Гермиона чувствовала, как напряжена под ее ладонью неподвижная блэковская спина: это и отрезвляло, не позволяя провалиться в сон окончательно. Опыт общения с Сириусом подсказывал, что терять бдительность нельзя ни в коем случае, и именно поэтому никакие уговоры пойти прилечь во внимание не принимались. Тем не менее, Рон продолжал напирать, уверяя, что Блэк никуда не денется, и клятвенно обещая за ним присмотреть. Гермиона упрямо мотала головой: друзьям она полностью доверяла, но не хотела перегибать палку: дежурство рядом любимой – это одно, а трех великовозрастных лбов – совсем другое и уже гораздо больше напоминает конвой. Нет уж, спасибо…
Из последних сил борясь со сном и усталостью, Гермиона неосознанно потерлась щекой о плечо Сириуса и вдруг ощутила, как ей на талию ложится рука – девушка не успела опомниться, как Блэк притянул ее ближе, позволяя поудобнее устроиться у него на груди. Гермиона неверяще глянула на него снизу вверх, точно спрашивая, не померещилось ли ей это; однако лицо Сириуса оставалось непроницаемым, словно это не он только что подал первый за несколько часов признак жизни. Следовало бы разозлиться на него за то, что снизошел до этого лишь теперь, а не когда она, рыдая, умоляла хотя бы взглянуть на нее; но Гермиона не смогла: слишком сильным оказалось облегчение. Находить же Блэку оправдания ей было не впервой. Главное, что он оживает, оттаивает потихоньку – значит, не все так плохо, не затянется этот молчаливый бойкот, как она того боялась. Просто нужно дать ему немного времени.
С этой мыслью Гермиона обняла Сириуса за шею и наконец позволила себе закрыть глаза. Желанный сон не заставил себя ждать, нахлынул моментально тягучей волной, но был при этом поверхностным, неглубоким. Сквозь пелену его Гермиона слышала, как переговариваются чуть поодаль Рон, Симус и Ричи, как ворчат проходящие мимо целители, недовольные тем, что в коридоре столько народу, и как Рон огрызается в ответ, заявляя, что они все равно никуда не уйдут. Вскоре угомонились и эти трое – Ричи уронил было голову Гермионе на плечо, а затем вдруг дернулся так, что с нее разом слетели остатки сна.
– Что… – начала она, но Ричи уже вскочил и бросился навстречу высокой темноволосой женщине в маггловской одежде. Та, впрочем, даже не взглянула на него – пронеслась мимо и влетела в палату, где лежала Джейн. Друзья, не сговариваясь, бросились следом. Оказавшаяся последней Гермиона невольно зажмурилась, ожидая крика; но негромкий, сдавленный всхлип резанул слух ничуть не меньше, отпечатавшись где-то внутри, словно ее собственная боль нашла отражение в миссис Льюис и рванулась к ней, точно дикий зверь, после долгого отшельничества почуявший сородича.
– Боже милосердный, – пролепетала женщина, бросаясь к дочери на грудь, – Джейни, родная! Что с ней?
Ресницы Джорджа дрогнули, и он торопливо отвернулся; остальные дружно потупились: посмотреть в глаза матери Джейн не осмелился никто.
– Что с ней такое? – продолжала вопрошать та со слезами в голосе. – Почему… почему вы ничего не делаете? Она же без сознания, поставьте хотя бы капельницу!
– Послушайте, мэм, – вмешался появившийся целитель, с видимым трудом сохраняя самообладание, – не поймите меня неправильно, но магглам здесь находиться не следует: уж не знаю, как вы прошли мимо…
– Я ее мать! – задохнулась миссис Льюис, а у Гермионы на мгновение мелькнула мысль о том, что, возможно, в действиях тех, кому они противостояли этой ночью, все же присутствовала некоторая логика. Такое отношение было просто недопустимым, и никакое разделение не могло ставиться выше родственных уз. Это же, в конце концов, святое!
– Как вы можете? – в один голос воскликнули Гермиона и Гарри, награждая целителя гневным взглядом. Но матери Джейн до их заступничества не было никакого дела:
– Да скажите же мне, что с ней!
Они не могли – во многом из-за чувства вины за то, что пострадали гораздо меньше и стояли здесь, в то время как их подруга находилась на краю жизни и смерти. За то, что никто из них не оказался на ее месте.
И, поняв это, целитель сам взял слово. Поначалу миссис Льюис держалась стоически, но надолго ее выдержки не хватило: прижав ладонь ко рту, женщина начала медленно оседать на пол – к счастью, Джордж успел вовремя ее поддержать.
– Но как… Почему на нее напали?
– Мы сражались, – Гарри едва шевельнул губами.
– Сражалась – она? – побелевшая миссис Льюис метнула на него затравленный взгляд. – Моя девочка? Бога ради, у вас что, сражаться больше некому?
Волшебство проложило бескрайнюю пропасть между Джейн и ее матерью, которая, как выяснилось, вообще мало что знала об ее жизни. Помимо отношений с близнецами, слышала лишь о прошлогодней войне, но и предположить не могла, что ее взбалмошная старшая дочь принимала в ней непосредственное участие и далеко не впервые подвергала себя смертельной опасности. Зато все присутствующие здесь были в курсе дел– и рядом с ними миссис Льюис чувствовала себя чужой собственному ребенку. На ее лице появилось такое потерянное выражение, что Гермиона не выдержала и, с трудом удерживаясь от того, чтобы самой не разрыдаться, шагнула обратно в коридор. А в следующую секунду ноги подогнулись в коленях, грудь сдавило невидимыми тисками.
Блэка на кушетке не было.
– Гермиона! – подхватил ее перепуганный Симус. – Тебе плохо? Эй, кто-нибудь…
– Сириус, – прошептала она бледными губами, дернулась в его руках, намереваясь бежать вдогонку, но тут же обмякла; в глазах потемнело, в висках бешено застучала кровь. – Сириус… Ушел…
Рон и Ричи сорвались одновременно – один свернул к лифту, другой вылетел на лестницу, судорожно глянул вниз: лохматая черноволосая голова мелькнула через три пролета. Блэк был слишком далеко, догнать его не представлялось возможным – но Ричи просто не мог подвести свою семью. Не снова. Не в этот раз. Слишком многое стояло на кону, и права на провал просто не было. Разбитую чашку еще можно склеить, но лишь в том случае, если не потеряно ни одного осколка; а без донышка или ручки она и вовсе перестанет быть чашкой.
Не раздумывая более ни секунды, Ричи одним прыжком перемахнул через перила. Перед глазами мелькнуло непонятного цвета пятно, на какую-то долю секунды возникло ощущение странной легкости, но его тут же сменила резкая боль, пронзившая сразу все тело: горе-каскадер рухнул к подножию лестницы, на середине которой застыл оторопевший Сириус. Теперь, чтобы продолжить путь, ему предстояло в буквальном смысле перешагнуть через живое препятствие. Ричи представил, как при необходимости схватит Блэка за ногу, попытался шевельнуть рукой…
– Твою мать! – раздался над головой такой знакомый голос. – Ты совсем что ли идиот? Ты что сделал?
– Я все правильно сделал, – слабо возразил Ричи, ощущая металлический привкус во рту, – я тебя поймал.
А сверху уже доносился слоновий топот, возвещавший о приближении подмоги…
***
Нечего и говорить о том, что для персонала больницы выходка Ричи стала последней каплей: всех, кроме Джорджа, немедленно препроводили на выход, где охотно сдали на руки подоспевшему Люпину – Гарри вызвал его, рассудив, что если кто и сможет сейчас повлиять на Сириуса, то только друг детства. И тот не стал откладывать: едва переступив порог дома двенадцать, увел Блэка наверх для «серьезного разговора». Ребята за ними не пошли: у них все аргументы уже закончились; к тому же, Гермиона и Ричи едва стояли на ногах. Рон было кинулся на кухню заваривать чай, но бросил это бесполезное занятие на половине и полез в шкафчик за успокаивающим зельем.
– По-твоему, это нормальное поведение? – голос Ремуса зазвучал прямо над ними. – Вам сейчас наоборот вместе нужно держаться, а ты что творишь? Только усугубляешь!
– О чем и речь! Ты разве не видишь: все повторяется! Тогда Джеймс и Лили, теперь вот Джейн – и опять по моей чертовой вине!
– Да где здесь его вина? – возопила Гермиона, запуская пальцы в волосы. – В чем? Что меня оттуда вытаскивал? Тогда это на моей совести должно остаться, но никак не на его!
– Или на моей, – подхватил Гарри, – это ведь я был с Джейн и не…
– Ну давайте еще мы с Симусом скажем, что мы виноваты, потому что спали в это время! – запальчиво возразил им обоим Рон. – Связать можно с чем угодно, хоть с лунным календарем! Никто не виноват, кроме того ублюдка, который с Джейн это сделал. А самобичеванием мы все равно ей не поможем. И Бродяга тоже.
– Это не блажь! – заорал сверху Блэк. – Не только я так считаю!
– Но Фред не соображал, что творит, – Рон покачал головой и невольно вздрогнул, вспоминая безумные, полные слез глаза брата. Как бы он еще чего не натворил в таком состоянии…
– Да, – кивнул Ричи, – но для Сириуса такие обвинения… – он задумчиво нахмурился, подбирая слова. – Ну, понимаете, его же однажды уже обвинили в том, чего он не совершал, и теперь на подсознательном уровне… В общем, он берет на свой счет все плохое.
Джейн разъяснила бы все гораздо лучше. В отличие от Ричи, она на самом деле интересовалась психологией – его же таскала с собой на курсы исключительно за компанию. И так же уверенно и непринужденно втащила в новый мир, став в нем, поначалу враждебным и чуждом, проводником, поддержкой и опорой. Ричи был обязан подруге всем, что сейчас имел; и оттого было еще больнее осознавать, что в такой тяжелый момент он не может ничего для нее сделать.
– Да пойми же ты наконец, – тем временем продолжал втолковывать Сириусу Люпин, – они ведь уже не дети, и они, позволь напомнить, уже не однажды спасали тебе жизнь!
– А он опять решил все сам, за нас, – убито сказала Гермиона, невидяще глядя в одну точку. – Ненавижу этот поганый характер! Знаете, мальчики, я… Я пойду. Не могу больше.
Она и вправду не могла – ни морально, ни физически; была выжата, выпита до дна. Все это время девушка держалась ради Сириуса, но тот своим поступком дал понять, что не очень-то в этом и нуждается. Неужели он действительно собирался уйти и бросить их? Вот так просто, ни с кем не считаясь? Отказаться от друзей, от крестника, и от нее, Гермионы? Неужели он не понимает, как нужен им и как много для них значит? Разве не доказала это Гермиона, закрыв его собой от выстрела, или Ричи – своим самоотверженным прыжком с высоты? А если Сириусу недостаточно таких доказательств, есть ли вообще смысл его удерживать?
Взбежав по лестнице, Гермиона заклинанием распахнула дверь в спальню, когда-то принадлежащую миссис Блэк, бросилась на кровать и зарыдала, уткнувшись лицом в пыльное покрывало.
Она уже спала, когда в комнату бесшумно проскользнул черный пес и, забравшись рядом, устроился в изножье.
***
По словам Люпина, ему все же удалось убедить друга отказаться от безумных планов, однако успокоения это известие принесло немного: ни для кого не было секретом, что Блэк себе на уме и вполне может отказаться от собственных обещаний. Хмурый Рон то ли в шутку, то ли всерьез предложил стребовать с него Непреложный Обет и отобрать палочку, но в конце концов, опять же с подачи Ремуса, решили ограничиться антитрансгрессионным барьером. В глубине души друзья все равно понимали, что при желании Сириус все равно найдет лазейку, не побрезгует даже выбраться через окно, так что рассчитывать оставалось исключительно на его благоразумие.
После того, как Люпин, пожелав друзьям держаться, ушел, они разошлись по спальням, но Гарри, как ни старался, не смог сомкнуть глаз: в голову лезли тревожные мысли, а звенящая тишина, столь редкая для этого дома, буквально давила на слух. Казалось, с того момента, когда все они, беспечно смеясь, играли в «Я никогда», прошли не сутки, а целая вечность. Вот бы все это оказалось ночным кошмаром, и Гарри бы вырвала из него Джейн, своей очередной шумной выходкой…
– Эй, ты не спишь?
Поттер, вздрогнув всем телом, подскочил, попутно нашаривая на тумбочке очки: на мгновение почудилось, что все и вправду получается так, как он представлял, но источником звука оказалась не Джейн, а Ричи, чей истощенный вид не оставлял ни малейших сомнений в реальности происходящего.
– Не могу, – признался Гарри, садясь в постели.
– И я, – тяжело вздохнул гость, приближаясь и устраиваясь на самом ее краю. – Мы ведь про вас только с утра все узнали – а теперь так вообще просыпаться страшно.
Гарри не нашелся, что на это сказать. Даже в нем вера в то, что все обойдется, постепенно таяла; на двоих – Сириуса и Джейн – ее не хватало.
– Это несправедливо, – прошептал Ричи и зябко обнял себя руками. – Джейн… Так не должно быть. Просто она… Она же такая… Я лучше нее никого не знаю…
Смотреть в его несчастные, влажно блестящие глаза было невыносимо, и Гарри сгреб дрожащую фигурку в охапку, крепко прижимая к груди.
– Она для меня столько сделала, – проскулил Ричи в подставленное плечо, – а я… я ведь ее предал, когда с Виолой поехал… в розовом проклятом автобусе!
– А автобус-то при чем? – искренне изумился Гарри. – И ты же обожал этот цвет, разве нет? – впервые за весь день они говорили на отвлеченную тему, и это походило на живительный глоток свежего воздуха.
– Я его носил потому, что она по нему с ума сходила, – огорошил Ричи. – Думал хоть так ее внимание привлечь… – пояснил он, наклонил голову вбок и, как-то по-детски доверчиво взглянув на Гарри из-под ресниц, сообщил: – А теперь мне больше зелёный нравится.
