Глава 62: Все тайное становится явнымПоезд прибыл в Хамнер к шести утра. Мордред поднялся с места в вагоне третьего класса, зевнул и потянулся, разминая задеревеневшие конечности, а потом забрал свой саквояж, полный перепачканных бинтов. Прогулка до дома была холодной и в высшей степени ужасной: солнце еще даже не думало вставать над горизонтом, а небо затянуло серыми тучами. Наконец увидев вдали родной дом, Мордред вздохнул с облегчением. Никогда прежде он не думал, что найдет этот вид таким приятным.
Оказавшись внутрь, Мордред оставил саквояж в коридоре – Рой позаботится об этом позже – и отправился вверх по лестнице. Ноги все еще болели после множества татуировок, но по крайней мере новые творения были на порядок лучше старых. Мастер ирезуми заодно научил его, как вылечить последствия его самостоятельной бездумной практики. Более того, старик потребовал – и Мордред до сих пор не мог успокоиться по этому поводу – чтобы он привел все ужасные татуировки в приличный вид, превратив неаккуратные кляксы в произведения искусства. Мордред, которому было плевать, как выглядят его ноги, долго злился на глупое задание, но, оглядываясь назад, мог сказать, что тренировка вышла отличная. Единственным минусом стало то, что теперь его ноги были покрыты лотосами, меринами, спиралями и лягушками, вдобавок к алхимическим символам, трансмутационным кругам и выдержкам из ужасной книжонки Ганхольда. Впервые в жизни он порадовался, что Лиэн умерла. Ему бы не хотелось объяснять все это.
Скрип плохой ступеньки разнесся по дому, словно выстрел, и Мордред вздрогнул. Он устал и проголодался, а его голова трещала по швам. Прежде всего нужно было выспаться... но перед этим – ванна. От него пахло потом, кровью и синскими эмигрантами.
Мордред разделся прямо в коридоре, кинув вещи в бельевую корзину, а затем включил свет и наполнил ванну водой.
Спустя полчаса он чувствовал себя гораздо лучше. Надев длинную ночную рубашку, Мордред ощутил странный сентиментальный порыв и, отвернувшись от соблазнительно маячившей впереди кровати, пересек коридор, чтобы проверить Ризу.
Ее постель была пуста – только смятая простынь и разворошенные одеяла. На мгновение Мордред испугался. Потом рассердился. Чертова Грейсон, постоянно сующая нос не в свое дело, забрала детей из дома! Если бы у него осталась хоть капля сил, он бы пошел прямо к ней и высказал все, что думает по этому поводу. Мордред раздраженно прошел к комнате Роя, чтобы убедиться, что и тот тоже у Беллы. Но открыв дверь, понял, что неверно оценил ситуацию.
Его дочь и мальчишка спали вместе, обнявшись, так что ее золотистые локоны перемешались с его черными на подушке. Мордред не верил собственным глазам. Господи, они всего лишь дети! Риза едва выросла из возраста передничков, а мальчишке всего четырнадцать. Что они делали в такой позе?
Мгновенно достав огниво, Мордред зажег свет. Дети даже не шевельнулись. Тогда он подошел поближе, хмуро глядя на них. И Рой, и Риза были полностью одеты, а потом с запоздалым облегчением понял, что какими бы ни были намерения его ученика, они точно не касались секса. И все-таки то, что они лежат вот так рядом, прижавшись друг другу на узкой постели, отчего-то расстраивало. Мордред никогда прежде не задумывался об этом, но Риза с Роем явно относились друг к другу слишком уж дружелюбно. Вели себя скорее как родственники, хотя и не были ими. Риза – его дочь, а Рой – ученик. Разве они не видят разницу?
Мордред твердой рукой потряс Ризу за хрупкое плечо.
— Просыпайся.
Рой ошарашено ахнул, и его глаза открылись. Оглядев комнату, он посмотрел на Мордреда и с облегчением улыбнулся.
— Учитель! — хриплым со сна голосом сказал ученик. — Вы вернулись!
— Вернулся? — пробормотала Риза и тоже открыла глаза. — Папа!
Она села, отодвинувшись к изголовью кровати, и перевела взгляд с счастливого Роя на мрачного и хмурого Мордреда.
— Чем это вы двое тут занимались? — сурово спросил тот.
— Спали, учитель, — Рой потер глаза. — Утро еще не наступило.
— Это я понял. Почему в одной постели?
Риза залилась краской, и но Рой продолжил отвечать, приподнявшись на локтях:
— Это я ее попросил, учитель. Мне было холодно.
— Холодно.
— Н-нет, папа, — вмешалась Риза. — Это я, я...
— Мне было холодно, — твердо повторил Рой.
Мордред был устал и сердит, и его голова уже не могла нормально работать. Он ударил своего ученика по уху. Риза едва сдержала крик ужаса, а Рой вздрогнул, но стоически смолчал.
— Так вот что ты делаешь в мое отсутствие? Приглашаешь мою дочь в свою постель?
Мордред смутно подозревал, что его слова были несправедливыми. В конце концов, мальчишка не имел видов на чистоту Ризы: она была слишком маленькая! Но мысль о том, что между ними есть какая-то связь, выходящая за рамки формальности, положенной ученику и дочери учителя, наполняла его гневом.
Несмотря на то, что они жили втроем уже семь лет, усталому Мордреду казалось, что дети что-то замышляют против него. Может быть, украсть его секреты. Наверное, Риза знала, что он собирается сделать. Или Рой вынудил ее пообещать передать ему исследование, а если еще не вынудил, то вскоре точно это сделает. Когда Риза станет достаточно взрослой, и татуировка будет закончена... Мальчишка соблазнит ее и украдет все.
Надо было пресечь эту возможность на корню. Убить гадюку, пока она не ужалила. Эта дружба не должна продолжаться. Даже если их цели оставались наивными, Мордред обязан убедиться, что не будет никакого искушения в будущем. Добиться этого было возможно только с помощью жесткой дисциплины.
— Подъем! Мои вещи нуждаются в стирке, а рядом с входной дверью лежит саквояж. Я иду спать, и чтобы когда я проснусь, на столе стоял вкусный завтрак, слышишь? А ты, — он так сильно дернул дочь за руку, что та вывалилась из кровати, — в свою комнату! Если поймаю вас в одной постели еще хоть раз – оба пожелаете никогда не рождаться. Понятно?
Никто из двоих сопляков, кажется, ничего не понял, но обоим хватило сообразительности кивнуть. Мордреду этого было достаточно. Его не интересовало, видели ли они смысл в домашних правилах и указаниях, пока и дочка, и его ученик без вопросов подчинялись им.
Взволнованно глянув на Роя, Риза поспешила прочь из комнаты. Мордред тоже ушел, направляясь к приятной, мягкой постели. Рой как раз начал одеваться, остановившись только для того, чтобы справиться с широким зевком.
Пришел май, а вместе с ним, к счастью, вернулись и цыгане. Риза испытала облегчение: она боялась, что Бена и его семью больше не пустят в город после прошлогодних событий. Ее друг выглядел еще более изможденным и больным, и Гарет не отходил от него дальше, чем на десять шагов, постоянно пытаясь уговорить съесть суп или какой-нибудь свежий фрукт. Бен сердился, но послушно ел. Риза могла только порадоваться, что у друга есть такой заботливый брат.
Их все еще оставалось четверо: Айра и Маэс ушли воевать, а Эли до сих пор работал по государственным заказам. В отсутствие друга Рой редко посещал лагерь цыган. А вот Риза проводила там все свое свободное время.
Она была рада убраться подальше из дома. С тех пор, как папа вернулся из своего исследовательского путешествия, там царила угнетающая атмосфера. Риза так и не поняла, что такого плохого они с Роем сделали, когда спали в одной постели, но что бы это ни было – папа явно рассердился. Теперь он следил за ними, словно хищник за добычей, и ругал, когда видел, что они смеются над чем-то или касаются друг друга. Рою было неуютно под таким неусыпным присмотром, но Риза – Риза ужасно страдала. Она хотела стать ребенком, нужным своему отцу, а брататься с Роем было непозволительно. И хотя друг пытался держаться в стороне, только когда папа наблюдал за ними, она продолжала держать дистанцию и в обычное время.
Риза чувствовала себя плохо из-за этого, потому что Рою и так порядком доставалось в последнее время. Папа был в жутком гневе, когда обнаружил кабинет вымытым без разрешения. Он потратил не час и не два, крича наРоя, повторяя всякие ужасные слова о сопляках, попрошайках и воришках. Съежившаяся на кухне Риза услышала звуки жестоких ударов, а потом резкие, свистящие, повторяющиеся вновь и вновь звуки. В тот вечер друг избегал смотреть ей в глаза и обедал стоя.
Он очень старался успевать по учебе. Частенько Риза видела его во дворе практикующимся с очередным алхимическим кругом вновь и вновь, пока не серело лицо, лоб не покрывался испариной, а руки не начинали трястись. Пару раз Роя даже рвало в компостную кучу после таких тренировок. В его глазах плескалась темное упрямство, которое напоминало Ризе решительную преданность отца работе. Она не знала, чем именно занимался друг, но он явно вкладывал в это душу.
Поэтому визиты к Бену стали долгожданным моментом отдыха, несмотря на то, что тот большую часть времени оставался мрачен и молчалив. Риза читала ему, они вместе чистили лошадей, а иногда, если Бен чувствовал себя достаточно хорошо, ходили в лес. Он показывал ей, как метать кинжалы (это было сложно) и как стрелять из рогатки (а это было просто). Но важнее всего было то, что друг выказывал интерес к ее мыслям и делам даже сильнее, чем мистер Ранье: Риза интересовала учителя лишь как способная ученица, а Бен же просто переживал за нее.
Она очень расстроилась, когда месяц подошел к концу, и Хьюзы уехали, но никому ничего не сказала. Только слегка понурилась и стала вкладывать еще больше усилий в учебу. Она уже перешла в пятый класс, к пятнадцатилетним и шестнадцатилетним девочкам, которые весной окончат школу. Мистер Ранье говорил, что если Риза будет стараться, то вполне может закончить учебу вместе с ними. Она не знала, нравится ли ей такая идея, а когда озвучила свои волнения учителю, тот улыбнулся: «Конечно, я не хочу избавиться от вас». Но у нее не было причин оставаться школьницей. Он мог заказать материалы из какого-нибудь университета в следующем году, и тогда Риза могла бы продолжать обучение в маленькой сельской школе так долго, как ей захочется. Это успокаивало. Ей не хотелось покидать школу. Она любила мистера Ранье и уроки; это было единственное место, где Риза чувствовала себя умной.
Беда пришла в августе, повергнув ее уютный мир в хаос. Причиной тому странным образом стал Маэс Хьюз.
— Недель шесть назад нас назначили копать траншеи, — читал Рой.
Ужин уже закончился, тарелки были вымыты, и Рой с Ризой сидели на кухне. Днем пришло письмо от Маэса, и теперь друг читал его вслух для нее. Она никогда особо не интересовалась Маэсом, но он был младшим братом Бена, и Риза знала, что Рой был единственной связью между братьями, пока цыгане разъезжали по стране. Потому она и слушала с таким интересом.
— Самое глупое – это то, что бы копали их в ста двадцати километрах от фронта! Отсюда даже не увидеть стрельбу пушек по ночам – так далеко! Рой, ты не представляешь, как это скучно – копать траншеи, в которых никому никогда не придется прятаться. Говорю тебе, армия – это не настолько блистательная карьера, как может показаться.
Рой передвинул руки и продолжил читать:
— На мое счастье, наш майор – честный человек. Он следил за мной с тех пор, как меня повысили, и, думаю, понял, что я не слишком-то рад происходящему. Так что он позвал меня в свою палатку три пятницы назад. «Сержант, – сказал он, – я хочу, чтобы вы выговорились, что бы ни тяготило вас. Я не могу позволять хорошим солдатам ходить с горой на плечах. Это понижает общую мораль». Ну, ты знаешь, как мне не терпелось уже высказаться, Рой, так что я ему все выложил. Объяснил, что мне нравится в армии и все такое, и он один из лучших офицеров, о каких только можно мечтать, но мне скучно. Копать и строить валы – это все хорошо, но я соскучился по умственным задачам. Факт остается фактом: для того, чтобы копать траншеи, мозги не особо нужны. Не то чтобы они как-то давят на меня, но, понимаешь, я их почти не использую – не во время работы, во всяком случае.
Рой остановился, и Риза вежливо кивнула. Это письмо было длиннее, чем обычно, и, наверное, не таким уж интересным. Маэс повторял почти все то же самое, что и в предыдущих десяти письмах, но Рой выглядел взволнованным, и Ризе оставалось только гадать, будет ли что-то интересное дальше.
— Ты ни за что не угадаешь, что он сказал! Он сказал, что понимает меня, и что если полагаться на его чутье, то я похожу на будущего офицера. Сказал, что мне стоит обдумать вариант поступления в одну из военных академий. Я ответил, что с радостью, но как это сделать? Оказывается, другой офицер должен порекомендовать абитуриента: для Южной Академии достаточно, чтобы рекомендовал майор или старшие ранги. Ну и я подумал: отлично! Он за меня замолвит словечко... Но когда я озвучил свои мысли вслух, он покачал головой. Спросил, почему бы мне не попытать удачи в Национальной Академии. Туда сложнее попасть, но он поговорит со своим полковником и устроит все так, что Старик Сбейколени – в смысле, полковник Харпер – поддержит мое заявление. Не знаю, какие ниточки он там потянул, но Харпер подписал мои бумаги, и теперь я еду в Централ.
— Маэс хочет пойти в Академию? — спросила Риза. — Разве он не старый?
Маэсу исполнялся двадцать один год этой зимой.
— Конечно, нет! — Рой помотал головой. — Нельзя быть слишком старым для Академии, особенно если ты солдат на службе. Думаю, совсем стариков они не берут, но Маэс все еще молод, — живая улыбка осветила его лицо, и он взмахнул письмом, слишком взволнованный, чтобы продолжать читать. — И он зачислен! Маэс зачислен! Он будет учиться в Централе. Национальная Академия – очень хорошее место: кадеты учатся, как в университете, и все такое. Маэс всегда хотел пойти в университет, но у него не было на это денег. А теперь он зачислен туда, а потом станет офицером! Разве не здорово?
Риза кивнула. Это и правду прекрасно звучало. В ее голове мелькнула шальная мысль о том, берут ли в Национальную Академию девочек.
— Что «разве не здорово»? — проворчал низкий голос.
В комнату шаркающими шагами вошел папа и первым делом раздраженно посмотрел на Ризу. Она постоянно его расстраивала последние несколько дней. Словно он надеялся увидеть в ней что-то, и всякий раз разочаровывался, не увидев изменений.
— Маэс, учитель! — радостно ответил Рой.
Риза завидовала умению друга так прямо говорить в присутствии ее отца. Она сама постоянно боялась ляпнуть что-нибудь не то, в то время как Рой с каждым днем становился все увереннее и увереннее в себе.
— Маэс? Твой дружок-цыганенок?
— Да, он! Его зачислили в Национальную Академию! — хвастливо ответил Рой. — Он станет офицером!
Лицо папы потемнело, словно степное небо перед штормом. Сердце Ризы затрепетало. Наверное, папа и не знал, что Маэс пошел в армию: она не могла представить такой вопрос из его уст, а Рой сам бы ни за что не рассказал. Только радость по поводу успехов друга заставила его раскрыть этот секрет.
— То есть, убийцей.
— Нет, — Рой храбро расправил плечи. — Он станет офицером и будет защищать людей!
— Армия защищает людей только потому, что у них есть иностранцы, которых можно убивать, — усмехнулся папа. — Ты подожди, подожди – доживешь до того дня, когда Фюрер и его шавки устанут насиловать и уничтожать другие нации и обратят свои клыки на свой народ. Тогда ты увидишь, что за ад мы построили сами для себя.
— Армия так никогда не сделает.
— Не сделает? Что-то не припомню, чтобы ты так считал пару лет назад, мой мальчик. Разве это не ты заливал весь пол слезами паники, стоило только упомянуть слово «капрал»? Или забыл уже?
Рой покраснел и сгорбился. Риза, которая не помнила ничего подобного, смотрела на друга с испугом. Что не так?
— Скажи мне, что за организация занимается тем, что пугает маленьких детей? Или будешь отрицать это?
— Дело было не в солдатах, а в государственном прию... — несчастный Рой помотал головой. — Они не понимали. Они просто пешки, маленькие люди, как торговцы и фермеры. Никто не обращался со мной... хорошо. Тогда.
Он закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки.
— Это все потому, что у них не было хороших офицеров. Им нужны хорошие офицеры, чтобы они подавали пример. Армии необходимы люди вроде Маэса!
— Разве что в качестве пушечного мяса, — усмехнулся папа. — Ты правда хочешь, чтобы этот твой очкарик закончил жизнь на штыке у аэругца?
— Этого не случится, — твердо ответил Рой. — Маэс станет офицером и поможет людям. Защитит нас от наших врагов и сделает Аместрис безопасной страной.
— Нам нужна армия, папа, — тихо согласилась Риза. — Они следят, чтобы мы жили в мире.
Папа прищурился и взглянул на нее.
— Где ты это услышала? — проворчал он и шлепнул Роя по голове. — Это ты занимаешься пропагандой офицерства, неблагодарный щенок?
Отец выплюнул слово «офицерство» так, словно это было какое-то отвратительное ругательство.
— Нет! — вскрикнула Риза, поддавшись желанию защитить друга в обход здравого смысла. — Нет, я услышала это в школе!
Повисла тишина, и Риза мгновенно поняла, что сказала нечто очень плохое.
— В школе? — низким и опасным голосом переспросил папа.
— М-мистер Ранье говорит, что ар-рмия защищает нас, — прошептала она, желая провалиться под землю под яростным взглядом отца.
— Значит, он тоже глупый юнец.
— Он не юнец, он взрослый, — вмешался Рой, явно довольный такой возможностью. — И он знает, о чем говорит. Он был солдатом и работал с государственными алхимиками, защищая нас от Креты!
Папа закрыл глаза и схватил Ризу за плечо так сильно, что та чуть не вскрикнула от боли.
— То есть ты говоришь мне, юная леди, что твой учитель – солдат?
— Нет, — торопливо ответил вместо нее Рой, обойдя стул и накрыв своей рукой запястье папы. — Нет, он больше не солдат. Он потерял свою руку, и поэтому не мог...
Папа отпустил Ризу и ударил Роя по лицу. Тот отшатнулся влево, но сумел вовремя удержать равновесие. Отец переводил взгляд с неё на бледного Роя.
— Хорошо, — резко сказал он. — Это мы еще посмотрим.
И развернувшись, вышел. Входная дверь громко хлопнула – да так сильно, что окна в гостевой комнате задрожали. Рой и Риза долго еще оставались на своих местах, а потом Риза убежала наверх. Она взлетела по ступенькам, ловко перепрыгнув скрипучую, и бросилась в ванную. Ей удалось закрыть дверь раньше, чем заплакать. Папа рассердился! Ее рука все еще болела от его хватки, и он сказал много ужасных вещей об армии, и заставил Роя стыдиться...
А хуже всего было то, что она не знала, что он сделает с мистером Ранье.
