64. Дети мертвых городов разбили счастье на осколки"Дальше будет любовь, исцеление от недуга,
Будет счастье – и в маленькой церкви зажгутся свечи...
Только знаешь теперь, что и в сказках бывает туго.
Эльфы – тоже живые, а значит, они не вечны...
Верно, так оно есть, коль и сам ты такое прожил.
(Закрываешь конверт, отсылаешь письмо на Пасху).
Видишь, сказки имеют право кончаться тоже.
Ты теперь это понял.
И заново
Пишешь
Сказку. "
© София Незабвенная
В приемной главы отдела магического правопорядка Гарри и Ричи встретила совсем молоденькая волшебница в форменной министерской мантии. Когда распахнулась дверь, она торопливо натянула на лицо дежурную улыбку, но, завидев на пороге знаменитость, пораженно ахнула и тут же засуетилась, торопясь выставить перед именитым гостем все имеющееся угощение – а такового после Рождества набралось немало.
– Нет, спасибо, – Гарри покачал головой. – Мы хотели бы поговорить с мадам Боунс. Она на месте?
Амелия Боунс, по описанию Сириуса, была «нормальной» – немногие в Министерстве удостаивались подобной характеристики из его уст. Кроме того, она возглавляла судебную коллегию Визенгамота, и необходимая друзьям бумага в любом случае должна была пройти через ее подпись. Гарри решил сперва обратиться именно к ней, а потом уже действовать по ситуации.
– Мистеру Уизли предъявлено обвинение в применении второго Непростительного заклятья, – сообщила мадам Боунс, выкладывая на стол судебное заключение с подписью настолько свежей, что чернила еще не высохли до конца, – а также в умышленном причинении вреда здоровью и нарушении общественного порядка.
Сириусу обещали дать знать, как только расследование сдвинется с мертвой точки, но, когда Ричи и Гарри выходили из дома, никаких известий еще не было. Выходит, они разминулись с совой? Или кто-то забыл о своем обещании?
– Я хотел бы внести за него залог, – решительно заявил Гарри.
Ричи уставился на него с нескрываемым восхищением. Сам он в присутствии суровой женщины с моноклем ощущал себя настолько не в своей тарелке, что не решался проронить даже слова.
– Мистер Поттер, – мадам Боунс сдвинула брови, – вам должно быть известно, что преступление вашего друга классифицируется как особо тяжкое…
Гарри стойко выдержал ее испытующий взгляд.
– То есть, сумма залога – от тысячи галеонов, верно? – недаром они с Гермионой потратили всю ночь на изучение соответствующих кодексов и положений.
Глава отдела магического правопорядка взмахнула палочкой, и из стопки бумаг на краю стола вылетел лист, исписанный корявым почерком, отлично знакомым обоим друзьям.
– Мне передали прошение от Сириуса Блэка, – тон, которым мадам Боунс произнесла это имя, явно передавал все ее отношение к нынешней ситуации. – Мистер Поттер, позвольте, я буду откровенна: в свете последних событий Министерство едва ли пойдет ему навстречу.
– То есть, дело только в личности? – с вызовом уточнил Гарри.
– Разумеется, нет, но в случаях, когда речь идет о столь серьезных нарушениях, прошение рассматривается судебной комиссией, и она учитывает все факторы, в том числе…
– А разве комиссия не должна быть беспристрастной?
Ричи едва сдержался, чтобы не присвистнуть. Спокойный и терпеливый Гарри вдруг открылся ему с новой стороны: сейчас это был тот самый герой, перед которым трепетало все магическое сообщество. Он будто бы стал выше и шире в плечах, и даже в глазах за стеклами круглых очков появилось что-то новое, жесткое, решительное. Женщина с моноклем внезапно перестала быть самым значительным персонажем в этой комнате.
– Но если Сириус в роли просителя комиссию не устраивает, то как насчет меня? Полагаю, к моему запросу отнесутся внимательнее?
– Вероятно, – процедила мадам Боунс, хотя ответ был очевиден. Имя Гарри Поттера творило чудеса даже просто будучи на слуху, а уж подписание исходящей от него бумаги и вовсе могло считаться элементарной формальностью.
– В таком случае, могу я попросить, чтобы комиссия собралась прямо сегодня? – все таким же ровным тоном осведомился он, протягивая волшебнице заполненную форму.
Мадам Боунс чудом удалось удержать над собой контроль: истинное ее состояние выдавали только дрожащие от гнева крылья носа.
– При данных обстоятельствах… – начала она, но Гарри перебил:
– О, разумеется, я понимаю, сейчас все заняты Портсмутом, но ведь при участии главы Визенгамота необязательно собирать полный состав. А еще двух членов комиссий мы наверняка найдем на местах, не правда ли?
В конечном счете из зала заседаний Боунс вылетела как ошпаренная и, судя по брошенному на Гарри взгляду, уже всерьез сомневалась, что Темный Лорд был так уж неправ, желая с ним разделаться. Так или иначе, драгоценные подписи были получены. Вызванный Сириус на правах начальника Аврората поставил свою, и единственной пустой графой осталась та, что предназначалась верхушке власти – министру или его первому заместителю.
– Давайте, – Кингсли, встретивший их в приемной, тут же взялся за перо, но Гарри покачал головой. Зная, как любит Фадж перекладывать на других ответственность за неудачи, он не хотел, чтобы в ответ на возможное недовольство общественности тот сместил с поста единственного здравомыслящего человека в своем окружении. Решить этот вопрос надлежало лично с министром.
– Я пойду с тобой, – тут же заявил крестнику Блэк, однако Кингсли удержал его за плечо:
– Не стоит, Сириус. Поверь, он справится и сам.
Блэк понимающе усмехнулся: интеллигентный Шеклболт попросту не мог напрямую сказать ему, что министр будет как минимум не в восторге от очередного его появления. В прошлый раз они расстались отнюдь не лучшим образом – да, в самом деле, лучше не усугублять.
– Ну, какие новости? – поинтересовался он у Кингсли, когда крестник скрылся за нужной дверью. – Я все еще здесь работаю?
– За это можешь не беспокоиться, – заверил тот, настороженно покосившись на Ричи, рассматривающего его с неприкрытым любопытством. – Но, Сириус, все ждут от тебя каких-то комментариев по поводу случившегося…
– Комментариев? Мы глубоко в дерьме – вот мой комментарий!
– Ты ведь понимаешь: то, что написали в «Пророке» – чистой воды провокация. В нее мало кто верит, все ждут объяснений из первых уст, но, если их так и не прозвучит, людям не останется ничего, кроме как принять единственную версию.
– Да плевать мне, кто что подумает!
Кингсли покачал головой.
– Ты не хуже меня знаешь: общественное мнение лучше иметь на своей стороне. И вот, – он красноречиво кивнул на дверь, из-за которой доносились приглушенные голоса, – прямое тому доказательство. Народ обожает Гарри, и именно поэтому Фадж не сможет вам отказать – иначе его потом живьем съедят. От такого союзника не отказываются. Просто выступи. Можете даже вдвоем, объясните, как все было, почему не вызвали подмогу; и как минимум половина Британии встанет на вашу сторону. Такая поддержка никогда не будет лишней. Тем более – у вас впереди суд.
Блэк нахмурился, переваривая информацию. В повисшей тишине было слышно, как за стеной Фадж возразил что-то о Непростительных заклятиях, на что его собеседник немедля отпарировал:
– А разве пособники Волдеморта их не применяли? Каркаров, Макнейр, Люциус Малфой, Снейп – все вышли под залог после первой магической, и даже занимали должности…
– Хорошо, хорошо, – обреченно сдался министр. Скрипнуло перо, и из кабинета появился сияющий Гарри с заветным документом в руках. Прежде, чем за ним захлопнулась дверь, Сириус успел выхватить взглядом бледного Фаджа, нервно обмахивающегося служебной запиской, которая возмущенно попискивала от такого недостойного обращения.
– Всё, можем идти в банк!
– Ну-ка, дай посмотрю, сколько они требуют, – Сириус, обрадованный возможностью отойти от неприятной ему темы, выхватил у крестника бумагу. – Полторы тысячи??? Охренели, что ли, он даже никого не убил! – секретарша на этих словах поперхнулась и вытаращилась на него круглыми глазами, но Сириус не повел и бровью. – У тебя есть столько на счету?
– Должно быть.
– Счастливо вам, – пожелал Кингсли, стиснув на прощание блэковскую ладонь. – И подумай как следует насчет конференции. Пришли мне сову, и я все устрою.
– Посмотрим, – уклончиво откликнулся Сириус. Его недовольная гримаса не укрылась от Гарри, который, едва они оказались в коридоре, тут же поинтересовался:
– О чем это он?
– Говорит, нам нужно дать опровержение той статьи, выступить и рассказать, как все было. Мол, нам скорее поверят, и на слушании это может помочь…
– Ну, раз так, давай выступим, – пожал плечами крестник. – Только надо продумать, что скажем; чтобы потом в суде это против нас не обернулось. Попросим Гермиону…
– Еще не хватало ее сюда впутывать! – возмутился Блэк, подталкивая замешкавшегося Ричи в лифт, где под самым потолком уже кружила стайка фиолетовых бумажных самолетиков.
Гарри ткнул кнопку, обозначая пунктом прибытия первый этаж, после чего повернулся к крестному и внимательно посмотрел на него снизу вверх. Столько серьезности было в этих глазах, что Сириусу на мгновение почудилась Лили – именно таким взглядом она встречала мародеров по возвращении из очередной вылазки.
– Мы все уже впутаны, нравится оно тебе или нет.
В «Гринготтс» они торопились, как могли: прямо от выхода из Министерства трансгрессировали в Косой переулок и по нему припустились уже бегом. Гарри сетовал, что не догадался снять деньги заранее; Сириус же следил за Ричи, памятуя, как тот дуреет после перемещения. Вдобавок, его реакция на гоблинов могла оказаться не в меру бурной. Однако, вопреки ожиданиям, Ричи, оказавшись в мраморном банковском холле, оробел настолько, что поначалу не проронил ни слова – только ошалело крутил лохматой головой и таращился на работников. Блэк порадовался было, но, едва сев в гоблинскую тележку, понял, что поторопился с выводами. Пока они мчали по подземельям, Ричи вопил так, что его наверняка слышали даже на поверхности. Сириус же всю обратную дорогу потирал заложенное ухо и сквозь стиснутые зубы костерил не в меру боязливого субъекта.
Не прошло и часа, как они вернулись в Министерство, теперь уже имея при себе все необходимое, и запыхавшийся Гарри с победным видом протянул Уоллесу бумаги. Все трое с настороженностью и нетерпением следили, как он ставит печать, прикрепляет еще какие-то листы, что-то на них подписывает, и лишь когда тот распорядился «привести Уизли», смогли выдохнуть с облегчением. Схватка с бюрократией отняла сил не меньше, чем бои с тьмой – кто бы мог подумать?
А Блэка события сегодняшнего дня окончательно убедили в том, что его крестник стал совсем взрослым. И в очередной, уже не счесть какой по счету раз заставил собой гордиться.
– Сириус?.. – окликнул объект гордости, заметив, как тот осторожно, будто бы невзначай отступает к двери.
– Хочу пройтись немного, – пояснил он и, предугадывая следующую реплику, торопливо добавил: – Никуда не денусь. Встретимся дома.
– Брось, – Гарри смотрел пытливо, вновь до боли напоминая мать: Лили тоже всегда отличалась редкостной проницательностью, – вы ведь все равно там увидитесь, какая разница… – на какую-то долю секунды мелькнуло предположение: а не рассчитывает ли Сириус, что Фред обоснуется где-нибудь еще, не возражает ли против его присутствия – этот вопрос ведь и не обсуждался толком… Однако Блэк развеял все сомнения:
– Да, знаю. Потому и хочу привести мысли в порядок. Еще и конференция эта… Мне просто нужно подумать, ладно?
Вот и как тут быть? Отпускать его куда-то после недавней выходки – рискованно, но, если препятствовать совсем в открытую, наверняка обидится! Он ведь не мальчишка, чтоб его не пускать…
К немалому удивлению Гарри, Ричи в этом вопросе оказался менее щепетилен:
– Я с тобой, – безапелляционно заявил он, цепляя Сириуса под руку.
– Не доверяешь? – усмехнулся Блэк.
– Сам виноват, – припечатал Ричи и, обернувшись, уточнил уже с порога: – У меня Сквозное зеркало, если что – сразу выйду на связь.
Их шаги едва стихли, как с противоположной стороны послышались другие, и появился Фред, в спину которому буквально дышал охранник с воздетой палочкой. Уоллес взмахом головы отпустил его, а Гарри с тревогой вгляделся в лицо друга, бледное, осунувшееся, с резко очертившимися скулами. Что ж, это, слава Мерлину, можно исправить – тарелкой горячего супа и ночью крепкого сна. Могло бы в тысячу раз хуже, если бы все-таки дошло до Азкабана…
– Мистер Уизли, – хозяин кабинета указал ему на стул и снял заклинание, связывающее руки, – вы освобождаетесь из-под стражи под поручительство мистера Гарри Поттера и денежный залог суммой в полторы тысячи галеонов. Подпишите здесь.
Медленно подняв голову, Фред перевел изумленный взгляд с волшебника напротив на Гарри, затем на бумагу на столе и снова на Гарри – уже с неприкрытым ужасом.
– Сколько?.. – переспросил он хриплым, простуженным голосом. – Нет, Гарри, я… Я не могу…
– Заткнись, – свирепо рыкнул на него тот. – Даже слышать ничего не хочу. Подписывай.
– Но…
– Подписывай, черт тебя дери! Мы весь день на ногах и уже неделю врем Джейн, когда она о тебе спрашивает!
Упоминание о любимой девушке подействовало на Фреда отрезвляюще: с усилием подняв затекшую руку, он непослушными пальцами схватился за перо и нацарапал на пергаменте свои инициалы.
– Вы обязаны являться в Министерство на допросы и судебные заседания по вашему делу, – заученным текстом сообщил Уоллес, – о них вы будете оповещены заранее, не менее чем за двое суток. Ваше местоположение будет отслеживаться посредством следящих чар, наложенных на вашу волшебную палочку. Вы не имеете права покидать Британию…
Фред как будто и не слушал: похоже, все еще не мог до конца поверить в реальность происходящего.
– Ваш контактный адрес? – уточнил Уоллес, поднимая глаза от очередной бумаги. – На который нам высылать уведомления.
– Лондон, площадь Гриммо, дом двенадцать, – осторожно ответил Гарри, попутно наблюдая за реакцией друга: не начнет ли протестовать. На мгновение искусанные губы и впрямь шевельнулись, но слова, какими бы они ни были, так и не прозвучали. Заготовленный аргумент о необходимости быть на виду у поручителя остался неиспользованным.
– Вещи, изъятые у вас при задержании, – Уоллес взмахнул палочкой, и на стол кучкой сложились куртка, клетчатый шарф, перчатки из драконовой кожи, волшебная палочка, тонкая серебряная цепочка и конфета в яркой упаковке. – Всё ваше?
– Д-да, – выдавил Фред, обводя свой скарб растерянным взглядом.
– Значит, забирайте, и можете быть свободны, пока мы вас не вызовем.
– Спасибо, – Гарри, поднявшись, пожал волшебнику руку. Фред повторил это действие будто бы на автомате, а затем развернулся и, бросившись к другу, порывисто заключил того в объятия. Казалось, осознание пришло к нему только теперь:
– Гарри… Мерлина ради, такие деньги…
– Да что ты заладил с этими деньгами! – проворчал герой магического мира, ободряюще хлопая его по спине. – Их все равно вернут, если будешь здесь появляться.
Хотя даже если бы и не вернули или сумма оказалась бы вдвое, втрое, впятеро больше – это бы все равно того стоило. Вне всякого сомнения.
– Буду, конечно, буду! – лихорадочно заверил Фред, дрожащими руками сгребая вещи.
– Ну и всё, – заключил Гарри и шагнул к двери: – А теперь давай наконец уйдем отсюда… пока в Мунго еще пускают.
Мгновение спустя они оба уже опрометью бежали к лифту.
***
Джейн отложила кожуру от апельсина, разделила его пополам и протянула половину Джорджу, прежде чем вновь откинуться спиной ему на грудь. Они полулежали на больничной кровати, укрывшись пушистым голубым пледом, который заботливая Гермиона принесла из дома вместе с новой партией книг и журналов. Джейни как раз листала один из них – Джордж сперва тоже пытался вчитываться, но она переворачивала страницы так быстро, что он вскоре оставил это занятие и перевел взгляд на окно. К запотевшему стеклу одна за другой прилеплялись крупные снежинки и тут же таяли, оставляя после себя лишь очертания.
То же самое творилось и с ними.
Произошедшее сделало их очертаниями, подобиями себя прежних. Точно от привычного уклада остались лишь декорации, неустойчивые и хлипкие: одно неверное движение – и рухнут, погребая под своими обломками весь этот затянувшийся спектакль для одного-единственного зрителя.
Джордж не был уверен, что Джейн еще не догадалась о подмене. Он прекрасно помнил, как она раскусила их с братом на шестом курсе – почти сразу же, но все равно продолжала игру, ведомая любопытством, азартом и желанием знать, чего они добиваются. Три года прошло – а кажется, будто бы целая жизнь: столько всего в них уместилось. Тот Новый год они впервые встречали втроем – этот же стал первым порознь. Хотя формально Фред с ними был: роль брата в очередной раз примерил на себя Джордж, пока самого его изображал Симус, якобы уехавший домой. В той реальности, которую они создавали для Джейн, еще существовало место для праздника, и не было причин не встретить его всем вместе; пережитый же кошмар маячил где-то позади. О прочем: отстранении Сириуса, газетных наветах, скандале в Министерстве – Джейни знала, но что значило все это в сравнении с главным?
Джордж то и дело спрашивал себя, сможет ли она простить им этот фарс; примет ли в качестве оправдания то, что они старались для ее же блага? А когда все откроется, не станет ли это для нее таким ударом, что весь процесс восстановления пойдет насмарку? А мама – они с отцом ведь вернутся уже завтра, выдержит ли она такое страшное известие?
Столько вопросов, но ни одного ответа, и никого, к кому можно было бы за ними обратиться. Дети приходят ко взрослым, а самим взрослым – им куда?.. О состоянии Джейн он мог допытываться у целителя, и тот, к счастью, давал положительные прогнозы, уверяя, что восстановление идет по плану; но в остальном… Мерлина ради, почему в школе не учат по-настоящему важным вещам? Как принимать верные решения, откуда брать силы, как спастись от отчаяния…
За дверью послышались голоса: не иначе как целительница несла для Джейн очередное снадобье. Джордж подавил невольный вздох: ну вот, только она хоть немного отвлеклась, а сейчас опять, едва отставив чашу, схватится за зеркало и потом затихнет на час-полтора. Это было так в духе Джейн – желать всего и сразу; но, к сожалению, от медицины, даже магической, этого ждать не приходилось. От жизни, как оказалось, тоже.
Дверная ручка дернулась – раз, другой, затем опустилась, поддаваясь; и Джордж с неохотой разомкнул объятие, освобождая руку, чтобы взять зелье с подноса… а в следующую секунду уронил ее обратно на одеяло.
Перед ним стоял его брат-близнец: изможденный, похудевший и, судя по сияющим глазам маячащего позади Гарри, – настоящий.
– Джейни… – выдохнул он, глядя на нее так жадно, точно желал запомнить на всю жизнь. А потом шагнул вперед, как слепой, на негнущихся ногах, сдерживаясь из последних сил, чтобы не броситься к ней, перечеркнув тем самым весь выстроенный сценарий; но Джейн потянулась навстречу – и он буквально рухнул на них с Джорджем, сгребая в охапку. Брат стиснул его, как будто желая обнять всего целиком, вцепился в драконову кожу куртки мертвой хваткой; Джейн с готовностью обхватила за шею, прижалась щекой к плечу; и жалобно захрустел несчастный журнал, смятый где-то между тремя телами.
Гарри застыл на пороге, не смея пошевелиться; пока победа над Темным Лордом в личном рейтинге его заслуг сдвигалась на позицию ниже, уступая место новой, пусть и не столь масштабной, но ничуть не менее значимой. Он улыбнулся, и на долю секунды это показалось легко. Пожалуй, впервые за последние дни.
– Джейни, – повторил Фред, ловя ее лицо в свои ладони; всмотрелся в широко распахнутые глаза и прижался лбом ко лбу. – Джейни…
– Все нормально? – встревоженно уточнила та, и он только и смог, что вымученно кивнуть в ответ.
Она слабо вздохнула, опустив ресницы; стиснула руки близнецов – и вдруг глянула точно на Гарри, который от неожиданности даже попятился: ощущение было такое, будто его застигли на месте преступления.
– Ну, может, теперь-то наконец соизволите объяснить, что за гребаное дерьмо здесь творится?
***
– Куда ты собирался пойти? – громко поинтересовался Ричи, семеня рядом с Сириусом по Эксибишн-роуд, в праздничный день еще более оживленной, чем обычно.
– Всего лишь хотел поразмыслить в одиночестве, – Блэк обогнул почтенную даму с туго набитым пакетом, – но жизнь, как видно, полна разочарований.
Район он выбрал наугад и даже не знал его названия: просто припомнил маленькое кафе, в котором они с Гермионой пробовали вкуснейшие блинчики, трансгрессировал на его задний двор и, стряхнув с себя «балласт», зашагал дальше по улице.
– Не сейчас, – Ричи пропустил колкость мимо ушей. – Тогда, из больницы. Если бы мы не успели и тебе удалось уйти, где ты думал прятаться?
– А это имеет значение? – огрызнулся Сириус.
Иного ответа у него не было. Все, что он планировал, – это покинуть Британию, а дальше… Штаты ли, Австралия или вообще Африка – какая разница? У волшебников, в отличие от магглов, с перемещением по миру не возникает особых сложностей; а лично ему далеко не впервой находиться в бегах и залегать на дно. Тем более что в этот раз он сумел бы захватить с собой некоторую сумму, а деньги всегда всё упрощают… Да что уж теперь: план-то провалился еще на корню.
– Не-а, – Ричи помотал головой. – Ни малейшего. Это в любом случае было глупо и нецелесообразно.
– Ты считаешь? – ядовито уточнил Блэк.
– Да, – Ричи вновь предпочел не заметить сарказма и, тряхнув длинной челкой, внимательно взглянул на собеседника из-под ресниц. – Ты не должен быть один, Сириус. Никто не должен. И мы бы рано или поздно тебя нашли, где угодно. Гермиона, Гарри, Джейн – они бы ни за что не сдались. Даже если бы пришлось ждать до Хэллоуина.
– Хэллоуина? – машинально переспросил Сириус, но ответ пришел к нему сам, прежде, чем Ричи его озвучил:
– Ты все равно появился бы на кладбище в годовщину.
И все, что оставалось – это обреченно прикрыть глаза, признавая поражение. Конечно, появился бы. Появлялся даже будучи в розыске – к счастью, Министерство было слишком недальновидно, чтобы устроить там засаду, а вот друзья ни за что не упустили бы этого из внимания. На то они и друзья, чтобы знать его, как никто другой. И Ричи тоже успел стать его другом, хотя еще полгода назад Сириус, услышав об этом, покрутил бы пальцем у виска.
Некоторое время они шли молча, предаваясь каждый своим размышлениям; но потом на пути возник громадный маггловский супермаркет, и каким-то чудом Ричи удалось затащить туда зазевавшегося Блэка. В итоге уже через четверть часа тот проклинал все на свете, шарахаясь от набитых продуктами тележек и вздрагивая при писке кассового аппарата, – Ричи же как ни в чем не бывало прохаживался между полок и скрупулезно рассматривал каждую третью упаковку.
– Да возьми ты уже хоть какой-нибудь, сколько можно копаться?! – взвыл Сириус, перехватывая очередной отложенный ананас. – Хоть вот этот.
– Он мне не нравится.
– Черт тебя возьми, – взорвался Блэк, – его не обязательно обожать, его просто едят! – после этого он окончательно потерял терпение и пригрозил, что если они сейчас же не пойдут на выход, то он выведет Ричи экстренным способом: усадив в тележку и придав нужного ускорения. Довод подействовал, но на улице горе-эстет вновь начал коситься в сторону продовольственных магазинов:
– Интересно, тут есть где-нибудь маскарпоне?
– Я это покупать не буду! – тут же открестился Блэк. – Сколько можно, в конце концов, у тебя и так вся ванная заставлена этими масками, и гелями, и…
– Нет, Сириус, – рассмеялся Ричи, похлопывая его по плечу, – маскарпоне – это сыр, я думал сделать один десерт в честь… – и вдруг осекся прямо на середине фразы. Лицо его вытянулось, приобретая застывшее выражение. Блэк вопросительно приподнял бровь, не понимая, чем вызвана такая реакция, затем проследил направление остановившегося взгляда: в нескольких шагах от них точно так же, как Ричи, застыла женщина лет сорока, в темно-синем пальто и с пакетом, украшенным логотипом одного из городских бутиков.
– Мама?..
Сириус уже приготовился наблюдать объятия, причитания и поцелуи и искренне удивился, когда таковых не последовало: женщина продолжала молча прожигать их взглядом. Блэк хоть и не мог считаться экспертом по части отношений отцов и детей, но даже в его представлении мать, неожиданно встретившая в городе сына, должна была отреагировать несколько иначе. По крайней мере, подойти. Или, может, ее смущает присутствие постороннего?
– Добрый день, – на всякий случай поздоровался он, прежде чем демонстративно отступить на шаг в сторону.
– Привет, – повторил за ним Ричи и, явно смущенный отсутствием ответа, сам выдвинулся навстречу матери. – Тоже по магазинам, да?.. И мы вот…
– Так значит, это правда, – процедила женщина, так и не двинувшись с места: подошедший сын вынужден был неловко застыть напротив. – Всё правда…
– Что?
– Докатился, – с презрением в голосе выплюнула она, качая головой; и ярко накрашенные губы осуждающе скривились. – Господи, какой кошмар!
– Мам, да в чем дело? – Ричи растерянно обернулся на Сириуса, но тот был озадачен не меньше.
– В чем дело? Еще спрашиваешь? – выкрикнула она так, что привлекла внимание сразу нескольких прохожих. – Боже мой, до чего же ты опустился!
– Дамочка, да что с вами не так? – подал голос Блэк. Не намеренный более оставаться в стороне, он в три шага приблизился к Ричи и его не на шутку разошедшейся родительнице, которая между тем продолжала наседать на стремительно бледнеющего сына:
– А ведь Джейсон предупреждал меня на твой счет! И люди говорили, а я никому не верила, тебя защищала… Думала, временное, подростковое, из-за отца… Хоть бы о нем подумал: он сейчас, наверное, в гробу переворачивается! – на этих словах Ричи, на чьем лице уже почти не осталось красок, дернулся, словно от пощечины, шевельнул рукой, точно в попытке закрыться от обращенного на него негатива. Блэк, уже твердо решивший вмешаться, подбирал про себя нормативную формулировку, как прозвучала следующая фраза, ставшая своего рода нажатием на спусковой крючок и без того натянутых нервов:
– Кого мы вырастили: ни стыда, ни совести! Так выставлять, что живешь на содержании у мужчины!
– Женщина, вы дура?! – что было мочи рявкнул Сириус, уже не заботясь, что о нем подумают, и с усилием оттеснил от Ричи его ненормальную мамашу. На мгновение в ее чертах даже промелькнуло что-то от Вальбурги – быть может, поэтому толчок оказался чуть более резким, чем планировалось.
– Убери от меня руки! – взвизгнула женщина, замахиваясь на него пакетом, и уже из-за блэковского плеча вновь послала сыну уничтожающий взгляд: – И ради этого я тебя растила? Чтобы ты натравил на меня своего спонсора?
– Уж не знаю, как ты там его растила, но парень он отличный, – прорычал Блэк, – чего о тебе никак не скажешь! А если хотела, чтоб тебе во всем угождали, нужно было не ребенка заводить, а домовика! – и, схватив Ричи за рукав, поволок его прочь с улицы. Тот и не думал сопротивляться: он пребывал в полной прострации, даже ногами передвигал почти на автомате, глядя при этом куда-то в пустоту, – истинное состояние выдавала только дрожащая нижняя губа. Ощущая, как внутри все буквально клокочет от ярости, Сириус дотащил беднягу до ближайшей скамейки, усадил на нее и, взяв за плечи, развернул к себе лицом:
– Эй. Посмотри на меня. Скажи что-нибудь. Что угодно.
– Алюминий, – Ричи затравленно шмыгнул носом.
– Алю… что? – озадачился Блэк, но тут же поправился: – Неважно. Слушай, я понимаю, что ты чувствуешь.
– Понимаешь? – в блестящих глазах вспыхнуло вполне объяснимое недоверие.
– Да, – усмехнулся Сириус, припоминая истошно орущий Громовещатель, присланный ему из дома в первый же день после зачисления на Гриффиндор, и проклятия, звучащие в спину. – Правда, понимаю. Сам был на твоем месте, сам пережил нечто наподобие, и знаешь, что я тебе скажу? Шли к черту, – четко, по слогам проговорил он, крепче сжимая поникшие, ссутуленные плечи мальчишки. – То, что мы не оправдали их ожиданий – это их проблемы, а не наши. Никого не слушай. Тем более, ты же сам видишь: всё, что она говорила – полный бред!
– Но она-то действительно так думает, – жалобно возразил Ричи, сцепляя пальцы домиком.
– Да и хрен с ней!
– Так ведь я же действительно у тебя живу…
– И что? – Сириус изогнул бровь. – Позволь напомнить, не ты один и тем более не в том качестве. Да даже если бы оно и было так, как ей привиделось, – уже в очередной раз он мысленно вопросил, какой нужно быть идиоткой, чтобы прийти к подобному выводу, а потом еще и заорать о нем на всю улицу, – нормальный родитель всегда примет своего ребенка таким, какой он есть. Увы, с нормальными родителями везет не всем. Нам с тобой не повезло, но нашей вины в этом нет. Просто так бывает.
Ричи поднял на него совершенно несчастные глаза.
– А твои…
– С моей матушкой ты до недавних пор встречался у нас в прихожей, – со смешком сообщил Сириус, наблюдая, как эти самые глаза расширяются в изумлении:
– Твоя мать – это…
– Да-да, – покивал Блэк, – именно та карга с портрета, ты разве не знал? Скажи, я много внимания обращал на ее вопли?
Ричи честно задумался. Сириус, пожалуй, был единственным, кто вообще как-то реагировал на нескончаемую ругань старухи и вступал с ней в диалог. Гермиона и Гарри молча проходили мимо, троица не глядя показывала средний палец, а сам Ричи, пока оскорбления портрета не стали привычными, в ответ на них включал на полную громкость тяжелый рок – тогда казалось, что миссис Блэк принимает непосредственное участие в его исполнении, и зрелище выходило презабавное.
– Ну, – наконец изрек он, – в последний раз до того, как ее заклеили, ты назвал ее старой сукой и сказал, что женишься на Гермионе и никто, тем более она с того света, тебе в этом не помешает.
– Вот! – Блэк назидательно поднял вверх палец. – Знаешь, кем бы я был, если бы жил по ее указке? Ханжой, лицемером, магглоненавистником, а то и одним из Пожирателей.
– Моя просто хочет, чтобы я был… нормальным.
– Как она? – съязвил Сириус. – Вот уж не дай Мерлин! Она хоть в курсе, что ты колдуешь?
Ричи вытаращился на него и замотал головой.
– Ну и тем более, – заключил Блэк. – Нормальным в ее понимании ты в любом случае не будешь, да и на кой оно тебе? Не надо меняться кому-то в угоду. Нужно просто найти тех, кто примет тебя таким, какой ты есть.
Перед глазами вновь возникли Джеймс, Лили и Рем, и гостиная поттеровского дома, в котором он из года в год находил приют, так же, как Ричи сейчас – у него самого. Сириус столько раз спрашивал себя, правильно ли поступил, забрав парня на Гриммо, или же, напротив, добавил ему проблем; а сейчас, судя по всему, был готов определиться с ответом.
– Семья не всегда там, где ты родился. Ее не кровь, не фамилия создают, а любовь – остальное всё чушь собачья, – закончил он севшим голосом и устало прикрыл глаза.
Озвученную мысль в какой-то степени внушил ему Хогвартс, где юные волшебники так или иначе обретали вторую семью – или, как в случае Сириуса, первую и настоящую. Но у Ричи не было Хогвартса, а значит, не было и этого опыта, этой спасительной отдушины… Потому что «дворовые» друзья – это все-таки несколько другое: от них все равно в конечном счете возвращаешься домой, где снова слушаешь о собственной никчемности. А слушая изо дня в день, поневоле начинаешь верить. Блэк избежал этого как раз потому, что десять месяцев в году проводил вне родового гнезда. Ричи же, по-видимому, мозги успели промыть основательно – стиль свой он отстоял, но за яркой оболочкой наглухо похоронил самооценку. Нет, Сириус ни в коем случае не собирался бороться с чужими комплексами, если на то пошло, он вообще был не в восторге от мальчишки, однако тот выглядел до того разбитым, а ситуация казалась настолько схожей, что промолчать попросту не получилось. Что ж, кажется, это пока что самая длинная тирада в наступившем году…
Только потом Блэк осознал: его слова о семье имели смысл две недели назад, а в свете последних событий уже могут быть неактуальны. Но Ричи, похоже, так не считал.
– Я не знаю, что делал бы без вас, – глухо сказал он. – Наверное, просто бы не справился… И я в долгу перед всеми вами, перед тобой… в неоплатном… Но моя мама, – голубые глаза взглянули на Блэка совсем жалобно, почти умоляюще. – Сириус, кое в чем она все-таки права…
– Нет! – решительно перебил тот. – Эй, я что, зря тут распинался перед тобой? Все, что она сказала, существует только в ее голове, понял? Никакой ты не позор, не псих и вообще – ничего из перечисленного. Ты нормальный парень, то есть… гм, – Блэк красноречиво покосился на сиреневый шарф в мелкую звездочку, обмотанный у Ричи вокруг шеи, – конечно, рядишься черт знает во что, глаза рисуешь и всё такое… но это не повод считать тебя сумасшедшим. Каждый имеет право на свои заморочки. А мозги у тебя на месте, и положиться на тебя можно, поможешь, когда надо… И готовишь ты классно.
– Но…
– Без «но», – оборвал Сириус, – другая гордилась бы таким сыном! – и припечатал контрольным аргументом, оставленным напоследок: – И отец твой гордился бы.
Ричи, вновь собиравшийся что-то возразить, осекся на полуслове и захлопнул рот. Глаза его снова подозрительно блеснули.
– Ты думаешь?
– Да, – подтвердил Блэк, и при виде того, как просияло от этих слов лицо мальчишки, злость на его мать всколыхнулась с новой силой. Кем, черт побери, нужно быть, чтобы ткнуть по самому больному, потревожить открытую рану? Такие ведь не заживают – Сириус знал это по себе и видел по Ричи, находил в его взгляде отражение собственной тоски по тем, кто ушел так рано и так внезапно; тем, кого уже не вернуть, хотя все за это отдал бы…
Как и за то, чтобы уберечь тех, кто остался.
Тогда в больнице Блэк, помимо ярости, прочитал в лице Фреда разочарование. Абсолютно заслуженное: не защитил, не уберег Джейн, хотя должен был. Все ждали этого от него: он был их лидером, вожаком стаи; он нес за них ответственность, теперь уже скорее по инерции, поскольку все до единого подопечные успели справить совершеннолетие; но всё же… И не справился. Не оправдал ожиданий.
Желая уйти, он в первую очередь, конечно, преследовал цель защитить друзей от несчастья, раз уж оно так крепко к нему прицепилось; однако пресловутое разочарование стало дополнительной мотивацией. Встретить оное в глазах Лили, смотрящих на него с лица Джеймса; в глазах Гермионы, чья вера подняла его с самого дна, было бы выше его сил.
– По-моему, к нам подкрепление.
До этого Ричи, кажется, говорил что-то еще, но Блэк, углубившийся в свои мысли, не вслушивался – а вот на последней фразе сработал инстинкт аврора. Рука сама собой скользнула за палочкой, и, расправив плечи, он подался вперед, закрывая собой безоружного – читай, бесполезного – спутника, – прежде чем вскинул голову и увидел, кого тот имел в виду. По расчищенной от снега дорожке к ним шли Гермиона и Ремус.
Откидываясь обратно на спинку скамьи, Сириус мысленно поздравил себя с тем, что ступил на путь Грюма: еще несколько лет – и тоже станет глубоким параноиком. Нет, Гарри и Рона нужно во что бы то ни стало отговаривать от школы авроров …
– Что-то случилось? – громко поинтересовался Ричи, когда «подкрепление» приблизилось настолько, что смогло его услышать; в то время как Блэк мысленно перебирал варианты. Фреда все-таки не отпустили? Быть не может, иначе Гарри бы сразу связался с крестным. Фред отказался идти на Гриммо? Больше похоже на правду, но эту новость можно было отложить и до возвращения, а не мотаться через полгорода. И напротив – будь здесь что-то совсем серьезное, «гонцы» бы не шли, а бежали со всех ног.
– Проклятье, Сириус, – воскликнул Люпин, застывая в шаге от скамейки: брови сдвинуты, в усталых глазах плещется осуждение, – тебе самому не надоело?
– Что? – удивление, прозвучавшее в голосе, было абсолютно искренним.
– Какого черта ты здесь делаешь?
Блэк перевел недоуменный взгляд с Ремуса на Гермиону, тоже серьезную и взволнованную, и до него начало доходить:
– Погодите… Я же сказал Гарри, что хочу пройтись!
– Ну, в тот раз ты вообще ничего не сказал, – едко напомнил друг после короткой паузы, – просто встал и пошел, так что это не очень-то убедительно.
Сложно было понять, кто из них двоих забил тревогу: перестраховываться и просчитывать все возможные варианты любили оба. Но Сириус все же склонялся к тому, что искать его сорвался именно Лунатик – видимо, после того, как Гермиона уточнила, не у него ли в гостях «проходится» старый друг. Исходи инициатива от нее самой – появилась бы с Гарри или Роном. Сколько же их по его душу…
– Нет-нет, все нормально, – подал голос Ричи, – я потому и пошел с ним, чтобы, если что, сразу вызвать кого-нибудь…
Вот она, благодарность: в третьем лице говорит о человеке, которому всего десять минут назад плакался в плечо.
– Гм, ладно, – Люпин потер переносицу, явно ощущая неловкость, – тогда, может быть, вернемся?
– Ступай к жене, – посоветовал ему Блэк: не хватало еще Тонкс заставлять волноваться, в ее-то положении. – И его захвати, – он кивнул на Ричи, – забрось на Гриммо. Мы сейчас подойдем, – Гермиона уже присела рядом, и в том, что она без него и с места не двинется, сомневаться не приходилось.
Снова дежавю: просто не день, а сплошная экскурсия по Омуту Памяти. Сперва – во времена юности, теперь – на три года назад. Точно вернулись на самый старт: Гермиона так же, как и тогда, сидит рядом, и между ними неловкое молчание. Она никогда не умела заводить беседу: привыкла давать только правильные ответы, а когда не знала, чего от нее ждут, терялась. Шагая навстречу Сириусу, она каждый раз переступала через себя, преодолевая природную скромность, продолжая биться в ледяную стену его отстраненности… И в конечном счете пробила в ней брешь, достаточную для того, чтобы вывести наружу самого Блэка.
– Ребята уже вернулись? – спросил он, чтобы хоть как-то начать разговор, и Гермиона благодарно выдохнула.
– Еще нет, они в больнице у Джейн, Гарри прислал Патронуса, – сообщила она и придвинулась ближе, участливо заглядывая ему в глаза. – Ты поэтому беспокоишься? Из-за Фреда?
Ее тонкая, покрасневшая от холода ладонь накрыла его руку.
– Ты не хочешь его видеть?
– Скорее, он меня.
– Я так не думаю.
Блэк скептично изогнул бровь.
– Серьезно?
– Сириус, все ссорятся, – рассудительно заметила Гермиона, успокаивающе поглаживая его пальцы. – Вам двоим просто нужно сесть и всё прояснить. Он сорвался на тебе, но то был просто шок, минутная вспышка – я уверена, на самом деле он так не считает. Помнишь, как Рон… тогда в Норе… – Блэк повернул к ней голову, и она невольно вздрогнула от того, как потемнело его лицо при одном упоминании о том случае. – Он тоже совершил ошибку… Но я его простила, и мы все еще друзья… Я понимаю, ты обижен на Фреда…
– Нет.
– Нет?.. – Гермиона озадаченно нахмурилась. – А что тогда? – ответа не было. – Сириус, пожалуйста, – взмолилась она со слезами в голосе, – не держи всё в себе! Я же здесь, я рядом, на твоей стороне, так позволь мне помочь, позволь хотя бы понять…
Блэк вспомнил свои слова о семье, вспомнил заверения Ричи и Гарри: «Ты не должен быть один», «Мы все уже втянуты», поднял взгляд на ту, что, еле дыша, ждала его решения… И понял, что своего она не изменит, а если не сможет удержать его, балансирующего на краю пропасти, как удерживала все это время; то упадет следом, но ни за что не отступится. Она открыла для него его жизнь – заново, потому что прежний Сириус Блэк умер в Азкабане; а он не может открыть ей свою слабость?
– Мне кажется, что это все сон, – глухо сказал он, и Гермиона замерла, боясь спугнуть этот долгожданный момент откровения, – ночной кошмар, от которого я вот-вот должен проснуться, и всё будет как прежде… Но сейчас мы соберемся там все – и увидим, что это безнадежно.
Так он сохранил рассудок в тюрьме: тоже твердил себе, что спит, и ждал пробуждения; но на сей раз реальность нависала над головой с еще большей неотвратимостью. Тогда Сириус в какой-то мере был вне ее, отделенный от мира скользкой решеткой; здесь же абстрагироваться никак не представлялось возможным. Он во второй раз потерял свою семью и вот-вот убедится в этом своими глазами. Джейн боялась подобного исхода больше всего на свете – теперь Блэк понял ее, но, кажется, уже опоздал. Как там было в книжке у Ричи: «Ни королевская конница, ни вся королевская рать не смогут нас вместе собрать».
– Боже мой, – звеняще прошептала Гермиона, беря его лицо в дрожащие ладони, – и ты из-за этого?.. Мерлин всемогущий, да с чего ты это взял? Сириус… Ничего не безнадежно! Мы все живы, мы вытащили Фреда – справимся и с остальным, как всегда справлялись! У нас ничего не было легко, но вместе…
– Вот именно. У нас было «вместе».
Гермиона провела пальцами по его щеке, поражаясь тому, какой же он все-таки невозможный. Гордый упрямый осел, закусивший удила из ее нервов. Мучившая его мысль не миновала никого из компании, но все уже побороли ее, именно благодаря незабвенному «вместе», поддержке, взаимовыручке даже в мелочах; и только Блэк, держащийся особняком, продолжал терзаться, не осознавая, что проблема эта существует лишь до тех пор, пока он позволяет ей существовать.
Неужели он правда считает, что они разойдутся? Что кто-то из семерых позволит этому произойти? Фред и тот едва ли выскажет что-то против: даже если все еще злится, все равно не сможет не оценить того, что для него сделали. Да и Джейн за одно только упоминание о возможном переезде проклянет его Летучемышиным сглазом: она-то уж точно этого не допустит. Как и сама Гермиона, уверенная в том, что они могут вернуться к прежней жизни – нужно только начать, и готовая снова сделать первый шаг.
– Ты можешь представить нас всех порознь? – вкрадчиво поинтересовалась она, приподнимая колючий блэковский подбородок.
Сириус отрешенно покачал головой.
– Вот и не надо, – заключила Гермиона и, поднявшись, потянула его за руку. – Сейчас сам убедишься. Пойдем домой.
А он в кои-то веки не стал противиться.
***
Дом двенадцать встретил хозяина пустой прихожей. Приоткрытый шкаф щерился темнотой, между створками, как дразняще высунутый язык, застрял рукав мантии. На полу валялась разномастная обувь: судя по грязным следам, кто-то только что пришел с улицы. Голоса доносились сверху, но совсем глухо, будто бы из самой дальней спальни – той, что занимала чрезмерно шумная троица.
Фред вернулся.
– Слава Мерлину, – прошептала Гермиона, и Сириус полностью разделял ее облегчение. Важнее всего было вытащить друга из-под стражи, прочее не имело столь принципиального значения. Однако само присутствие Фреда здесь обнадеживало: едва ли он так запросто переступил через гордость. Или это решили в Министерстве, «прикрепив» его к Гриммо? А впрочем, какая разница…
Блэк уже направлялся к лестнице, когда тишину первого этажа разрезала назойливая трель дверного звонка.
– Иди, я открою, – вызвалась Гермиона. – Ричи опять забыл про охранные чары и вышел без палочки, сколько раз уже… – она распахнула дверь и вмиг забыла, о чем вела речь: с губ сорвалось только невольное «ах!». Сириус обернулся на звук, да так и споткнулся о край ступеньки.
На пороге стоял совсем не Ричи – там маячил не кто иной, как Альбус Дамблдор в лиловой мантии и припорошенной снегом остроконечной шляпе.
– Добрый день, Гермиона, – поздоровался он таким будничным тоном, словно они столкнулись на входе в Большой Зал. – Могу я войти?
– Д-да, конечно, профессор, – пролепетала та, от удивления даже позабыв ответить на приветствие, и воззрилась на Сириуса широко распахнутыми глазами. В них читался вопрос, но Блэк точно так же не знал ответа и удивлен был не меньше.
– Дамблдор, какими судьбами? – вопросил он, сбегая по лестнице обратно вниз.
– Сириус! – директор пожал протянутую ладонь. – Прости мне этот внезапный визит, но дело, как я понял, не терпит отлагательств.
– Дело?
– Я только сегодня вернулся в Хогвартс, и ко мне тут же пришла мисс Уизли, – лишь сейчас Гермиона и Сириус заметили маячащую за его спиной Джинни, – рассказала, что ее брат задержан за применение Непростительного заклятия.
– Да, но…
– Почему же вы мне раньше не сообщили?
Блэк озадаченно переглянулся с Гермионой.
– Зачем?
Лично он никогда не имел привычки что-то кому-то докладывать, да и помощи у других искать не привык – можно даже сказать, не умел. Его упрятали за решетку без суда и следствия, и никому, включая того же Дамблдора, не пришло и в голову усомниться в его виновности – так с чего бы теперь ждать стороннего вмешательства?
Очки директора укоризненно блеснули.
– Мальчик мой, – Сириус поморщился: в тридцать семь лет подобное обращение казалось откровенно нелепым, – я хоть и оставил пост главы Визенгамота, но все же имею там некоторое влияние! И уж конечно, могу поспособствовать, чтобы вашего друга отпустили хотя бы под залог!
– Видите ли, профессор, – язвительно заметила Джинни, взмахом головы сбрасывая капюшон, – они считают, что со всем на свете могут справиться сами.
– Ну, кое с чем действительно можем, – донеслось сверху, и Гарри, возникший на площадке второго этажа, свесился с перил. – Здравствуйте, профессор, Джинни, – кивнул он и с торжествующей улыбкой отодвинулся влево, уступая место на импровизированной трибуне…
– Фред! – закричала Джинни и бросилась к брату; споткнулась на ступеньках, но он ловко подхватил ее и прижал к себе. – Фред… Слава Мерлину! Ты цел? В порядке? Как похудел…
– Все нормально, – успокаивающе шептал ей тот, а на шум уже высыпали и остальные: Джордж, Рон, Симус, Ричи…
– Спасибо за беспокойство, профессор, – объявил Гарри, проводя Дамблдора в гостиную. – С залогом мы разобрались, но, раз уж вы здесь, может быть, подскажете, что делать дальше? И насчет мадам Боунс – у нее, кажется, осталось не лучшее впечатление от нашего разговора…
– Хотите чаю? – любезно предложил Ричи.
– Да, мой мальчик, не откажусь.
Настороженное выражение лица развернувшегося Ричи не было понятно никому из присутствующих, пока тот не склонился к Гарри и доверительным шепотом не сообщил ему на ухо:
– По-моему, это похоже на грязный намек.
Побагровевший Гарри поперхнулся и зашелся в кашле, умудрившись скрыть за ним рвущийся наружу хохот. А Гермионе и Сириусу для этого пришлось прижаться друг к другу вплотную: она, беззвучно всхлипывая, уткнулась ему в плечо, а он зарылся покрасневшим лицом ей в волосы. Удивительно: еще утром представить не мог, при каких обстоятельствах теперь сможет рассмеяться, а вышло само собой. Ричи стоило привести в дом хотя бы ради этого, подумал Блэк и, пользуясь моментом, обнял Гермиону покрепче.
– Сириус?
От звука этого голоса улыбка враз погасла. Они обернулись почти одновременно, и Гермиона тут же отстранилась, готовая уйти, но Сириус удержал ее за руку. К нему обращался не тот близнец, разговору с которым стоило бы происходить с глазу на глаз.
– Спасибо, дружище, – выдохнул Джордж, стиснув плечо Блэка, – за всё спасибо, – и, наклонившись ближе, добавил заговорщицким шепотом: – Поднимись к нам в комнату. Лучше поскорее.
Гермиона просияла.
– Туда сейчас придет Фред, – уверенно заявила она, подталкивая Сириуса к лестнице. – Давай, иди, иди! Вам нужно поговорить, – и, поднявшись на цыпочки, поцеловала его в небритую щеку. – Все будет хорошо, вот увидишь.
В ее глазах было столько надежды, что Блэк просто не смог возразить. Что ж, он все равно ничего не потеряет, пропустив разговор с Дамблдором, а вот объясниться с Фредом лишним точно не будет… Если, конечно, дело именно в этом, а не в пожаре в указанной комнате или каком-нибудь очередном сенсационном изобретении – хотя когда бы братья успели им заняться…
Сириус толкнул нужную дверь, и все мысли улетучились. Все, кроме одной: с кровати на него смотрела его лучшая подруга.
– Джейни, – прошептал он, не веря своим глазам.
Она приподнялась на локтях – слишком резко, и оттого сразу повалилась набок, оказавшись на самом краю. Блэк метнулся к ней, торопясь поддержать, и шею тут же обвили тонкие, бледные руки.
– Бродяга!
– Мерлина ради, что ты здесь делаешь?
Джейн фыркнула и с видимым усилием отстранилась от него на расстояние вытянутой руки. Прищурила глаза, под которыми все еще виднелись темные круги – даже сквозь слой тонального крема; наклонила голову и ехидно откликнулась:
– Вообще-то, думала, что живу.
– Да, но… ты ведь должна быть в больнице! – ее изможденный вид буквально кричал об этом: чем только думали эти идиоты, когда тащили ее сюда?
– В больнице? – переспросила Джейни тоном, не предвещающим ничего хорошего. – А ради чего? Чтобы потом совсем не к кому было возвращаться??? – она бы наверняка уже кричала, если бы позволяли силы; но вполголоса звучала ничуть не менее угрожающе. – Какого дьявола вы тут без меня натворили, придурки??? Актеры доморощенные! Заботу они мне играли! Чтоб у вас у всех это Оборотное зелье из ушей полезло и из задницы! Нет уж, я туда больше не вернусь, даже не мечтайте!!! Будем теперь разбираться! Фред! ФРЕД! – кашель заставил ее сложиться пополам. Блэк заботливо коснулся плеча подруги, но в ответ получил по-настоящему убийственный взгляд. Точно такого же удостоился и Фред, появившийся на пороге.
– Родная, тебе же нельзя… – обеспокоенно начал он, но Джейн решительно мотнула головой и кивнула на край кровати.
Интуиция услужливо подсказала Сириусу, что выйдут они отсюда нескоро.
***
Дамблдор пробыл на Гриммо почти два часа: в подробностях рассказал о судебной системе магического сообщества; о том, что ждет Фреда на слушании и до него; и помог составить план действий, первым пунктом в котором числился поиск адвоката. Со своей стороны он обещал «сделать все возможное» – формулировка была весьма туманной, но уточнять друзья не осмелились.
– Кроме того, я уверен, что суд над той группировкой склонит чашу весов в вашу пользу, – заверил директор. – Чем серьезнее их осудят, тем больше вероятность, что к мистеру Уизли проявят снисхождение. Полагаю, вполне можно рассчитывать на условный срок.
Отсутствие самого обвиняемого при обсуждении того, что непосредственно его касалось, Дамблдора будто бы и не удивило – как, впрочем, и подозрительная, явно магического происхождения тишина наверху, куда Фред удалился вслед за Сириусом. Гермиона несколько раз порывалась пойти посмотреть, что там происходит, но Джордж упорно усаживал ее обратно.
– Все будет нормально, – повторял он, хотя сам время от времени с беспокойством поглядывал на потолок, точно опасаясь, что тот вдруг обвалится.
Дамблдор утверждал то же самое.
– Вместе вы способны и горы свернуть, и шеи кому-нибудь – главное, чтобы не себе, – подметил он напоследок и, взяв с друзей обещание прислать копию характеристики адвоката, утянул побелевшего Ричи за собой в прихожую – выспросить рецепт вишневой шарлотки. Джинни с ними не пошла – осталась сидеть рядом с Джорджем.
– Все-таки не могу понять, – протянул кулинар, просачиваясь обратно в гостиную, – если у него столько влияния и связей, почему он сам не может нам кого-нибудь посоветовать?..
– Не знаю, – Гермиона, признаться, тоже задавалась этим вопросом, – но чем раньше найдем, тем лучше, так что нужно начинать искать…
– Не нужно, – подал голос Рон.
Друзья устремили на него полные недоумения взгляды, ожидая дальнейших пояснений, однако таковых не последовало.
– В смысле? – нетерпеливо уточнил Гарри.
Это могло означать что угодно: от распоряжения Министерства до отказа от защиты самого Фреда. Их не удивило бы уже ничего. Больше нет. Гермиона лишь подавила невольное раздражение: почему Рон, если у него есть какие-то новости, не поделился сразу?
– Не нужно, – повторил он и вскинул голову: в потускневших, усталых глазах мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее вызов. – Он у нас есть.
– Есть? – все шестеро переглянулись: кажется, ни один не понимал, о чем речь. – Кто? Откуда? Почему ты молчал? Почему не сказал при Дамблдоре? – не переставая сыпать вопросами, они следили за каждым его движением: поднялся из кресла, взял из чашки горсть летучего пороха, склонился над камином, пригласил кого-то…
– Да ты язык откусил, что ли? – прикрикнул на брата Джордж.
Тот обернулся, готовый огрызнуться, но не успел: полыхнуло зеленое пламя, обрисовывая силуэт, и на ковер ступила изящная ножка в сапоге на высоченном каблуке.
– Добрый вечер, – почти без акцента сказала Флер Делакур, слегка улыбнувшись Рону, подавшему ей руку.
