66. Мы сами себе назначаем границы возможного "Цифры, цифры, звезды, звезды,
Стать счастливее так просто,
Где любовь и где есть вера,
Машет нам рукой Венера.
Мы одиноки и бесконечны,
Во Вселенной мы все безгрешны,
Как атомы, соприкасаясь,
Срываемся и, разрываясь,
Мы создаем миры иные,
Где мы друг другу не чужие.
Вселенная нужна одна,
Где звездам мы дадим с тобою наши имена..."
© Собачье Сердце, "Космос"
Заверения Дамблдора в том, что Хогвартс – самое безопасное место во всей Британии, с самого начала вызывали у Джейн, тогда еще одиннадцатилетней, резонное сомнение. Слишком уж это походило на байку, единственной целью которой было уговорить родителей, и без того взвинченных участившимися проявлениями «странностей» своего ребенка, отпустить драгоценное чадо с неизвестным, пусть и почтенно выглядящим старцем в совершенно новый мир, пугающий и не поддающийся логическому объяснению. В самом деле, что еще могло бы убедить их подписаться на подобную авантюру? В отсутствие этого довода гостя вообще не стали бы слушать и моментально указали ему на порог, но обещание безопасности – мощнейший из козырей, тем более с учетом открывшихся обстоятельств.
Первые два года учебы и впрямь прошли довольно спокойно – насколько это вообще возможно в замке, полном волшебства, привидений и живых портретов. А потом в Хогвартс поступил Гарри, и затишью пришел конец: всевозможные напасти потянулись за ним бесконечной вереницей. Джейн как-то обмолвилась маме о том, как ему везет на приключения – разумеется, не уточняя, на какие именно, иначе школы бы больше не увидела; но миссис Льюис и этого оказалось достаточно, чтобы всполошиться не на шутку.
– Джейни, дорогая, – вкрадчиво проговорила она, усаживаясь напротив, и пристально взглянула дочери в глаза, – пообещай мне, пожалуйста, что не будешь дружить с этим мальчиком. И вообще лучше не подходи к нему. Обещаешь?
И Джейн честно держала слово почти четыре года. Не из-за родительского наставления, разумеется, – просто так получалось, однако проведенное вместе лето сблизило их с Гарри раз и навсегда. Она не пожалела об этом еще ни единожды, и, если бы вдруг представился шанс что-то изменить, все равно бы им не воспользовалась. Разве что в нынешнем случае – но только ради того, чтобы, прежде чем бросаться в самую гущу событий, вызвать-таки подмогу из аврората. И, возможно, захватить с собой плащ, заколдованный щитовыми чарами: толку от него не очень много, но тем не менее... Осознанно отступить в сторону, позволив друзьям рисковать жизнью, она не сумела бы, но по крайней мере сделала бы все, чтобы выстоять, остаться в строю, удержать Фреда, когда это было необходимо… И не позволила бы себя изувечить.
Отражение в зеркале казалось настолько блеклым, что постоянно хотелось включить свет – если бы только это хоть что-нибудь изменило. Волосы, которые Джейни всегда считала своей гордостью, сейчас на ощупь напоминали солому. Конечно, в свете всего остального, после того как друзья сходили с ума от страха потерять ее навсегда – причем вполне обоснованного! – сетовать на собственный вид было кощунственно, но не замечать изменений она попросту не могла. Особенно теперь, в присутствии Флер с ее вейловским происхождением, идеальной укладкой и жалостью, плещущейся в глубине фиалковых глаз.
К счастью, сегодняшнее утро начиналось без нее: провожать Гермиону, Гарри, Рона и Симуса предстояло без посторонних. Последний, по всей видимости, уже тоже перестал быть таковым: сама Джейни все еще воспринимала его исключительно как шумного и не в меру любопытного завсегдатая «Всевозможных волшебных вредилок», но понимала, что парень, очевидно, успел за время ее отсутствия проявить себя с лучшей стороны, раз даже Сириус, недоверчивый по определению, более не держал с ним дистанцию.
– Так, ну вроде бы это все, – объявил Джордж, левитируя последний рюкзак к остальной куче вещей, уже возвышающейся у камина. – Но вы лучше проверьте на всякий случай.
Мимо него, едва не сшибив с ног, вихрем пронесся Ричи, будто бы тоже попавший под действие заклинания, и принялся деловито распихивать по сумкам свертки со свежеиспеченными имбирными пряниками.
– Нас в школе тоже планируют кормить, если что, – с легкой улыбкой напомнила ему Гермиона. Она, уже полностью одетая, сидела рядом с Сириусом и крепко держала его за руку, а тот в ответ осторожно поглаживал ее ладонь большим пальцем.
– Не-не, все правильно, – немедленно возразил Симус. – У него вкуснее!
– Смотри только при домовиках это не скажи, – заметил Рон, – а то ведь поубиваются все! – и уже в который раз бросил взгляд на настенные часы, всерьез убежденный, что делает это незаметно. На деле же всё было совершенно прозрачно: друзья поняли, что к чему, еще при первом появлении Флер на Гриммо. Как-никак, все, за исключением Ричи, помнили год Турнира и видели, как Рон реагировал на француженку с самого начала. О его неуклюжей попытке пригласить ее на Святочный Бал потом еще долго ходили легенды, а сам незадачливый Ромео переживал фиаско так остро, что даже близнецы, обычно не упускавшие повода подразнить младшего брата, никак не затрагивали эту тему. И вот все грозило начаться по новой: Рон, хотя и приобрел за минувшие годы некоторый опыт в общении с противоположным полом, рядом с первой любовью вновь терялся и начинал вести себя абсолютно по-идиотски. А сейчас изо всех сил тянул время до отбытия в надежде еще раз увидеть предмет своих воздыханий: сначала почти на четверть часа застрял в ванной, потом вдруг раскрыл чемодан и принялся перебирать вещи, несмотря на то, что сроду о них так не заботился; и теперь вдруг воспылал неожиданной любовью к кофе и смаковал его нарочито медленно, крохотными глотками. Остальные терпели этот спектакль, сколько могли: в конце концов, у той же Гермионы имелся еще более веский повод не торопиться – но тем не менее, первой поднялась на ноги именно она.
– Ну все, пора.
Рон вскинул голову.
– Сейчас, погодите, – тут же возразил он, – я, по-моему, забыл…
– Да ничего ты не забыл, – решительно оборвал его Джордж. – Мерлина ради, ты что, до обеда планируешь комедию ломать? Хватит уже. Второй раз на одни и те же грабли, – добавил он уже более мягким, поясняющим тоном, но Рон, впрочем, все равно, уже скорее по привычке, уловил насмешку и взвился:
– Кто бы говорил! Сами-то – сколько лет на одних!
– Эй! – возмутилась Джейн, задетая не столько самой метафорой, сколько тем, что их с близнецами отношения, проверенные всеми возможными испытаниями, сравнили с безответной щенячьей влюбленностью. Как можно: Фред с Джорджем за нее жизнью рисковали, один чуть в тюрьму не угодил, второй не смыкал глаз, дежуря у постели; и они втроем сроднились настолько, что сложно представить себя без двух других, – а Рон с Флер даже наедине не оставались ни разу и за все время перемолвились едва ли двумя десятками фраз.
Того же мнения придерживались и старшие братья:
– Сравнил флоббер-червя с мантикорой!
– Вот даже не хочу уточнять, что из них я, – фыркнула Джейни, поводя плечами.
Во избежание дальнейших искушений, а заодно и развития дискуссии, Рона отправили к камину первым: он, правда, попытался передать это почетное право Симусу, но Фред, хлопнув брата по плечу, прошептал что-то ему на ухо, и все протесты закончились в один миг, а долговязый силуэт исчез в зеленом пламени – только его и видели.
– Что ты ему сказал? – заинтригованно уточнил Ричи.
– Что Флер раньше обеда точно не появится, а вот мама, как только проводит Джинни, вполне может нагрянуть – и наверняка захочет проверить, все ли свитера, ею связанные, он взял с собой.
Ощущая, как губы трогает невольная улыбка, Джейн с нежностью подумала, что Фред понемногу приходит в себя: она так давно не слышала его шуток, способных в мгновение разрядить обстановку, что уже начала привыкать к новому Фреду, задумчивому и молчаливому. Она, конечно, любила его любым, но по лукавым искоркам в глазах успела соскучиться.
Следующим выдвинулся Симус, на прощание обнявшийся со всеми по очереди и рассыпавшийся в благодарностях за гостеприимство. Ричи, впрочем, выразил надежду, что в выходные удастся вновь собраться здесь всем вместе, и Финниган просиял: по всей видимости, у него еще оставались сомнения, пригласят ли его еще раз. У него одного и оставались.
– Держите нас в курсе, – напомнил Гарри, поднимаясь на ноги и закидывая рюкзак на плечо. – Если хоть какое-то изменение, какая-то новая информация – сразу транслируйте через зеркало, – на мгновение он задержал взгляд на крестном, но добавлять больше ничего не стал: судя по всему, решил оставить персональное напутствие за Гермионой. А сам просто заключил в объятие сперва Блэка, а затем и остальных – всех по очереди.
– Не волнуйся, я присмотрю за ними, – вполголоса пообещала Джейни, с готовностью прижимаясь к его плечу. Без каблуков было непривычно: она на всех смотрела снизу вверх, и Гарри возвышался над ней на целую голову.
– Договорились, – уголки его губ дрогнули, приподнимаясь; но улыбка вышла какой-то вымученной, неестественной. Насторожившаяся, Джейн попыталась заглянуть другу в глаза, но он внезапно отвел взгляд – торопливо и как будто бы даже виновато; и этого оказалось достаточно, чтобы внутри у нее все сковало холодом. Ледяная волна расползлась от груди и накрыла с головой, и вздох застыл комом в пересохшем горле. Что и требовалось доказать: даже Гарри, милый, добрый Гарри, в чьих глазах она всегда читала трогательно-нежное любование, не хочет смотреть на нее такую…
Она не имела права жаловаться: существовало множество сценариев куда хуже этого. Ей в какой-то степени повезло – но чтобы принять это, требовалось время. Ну, его-то теперь хоть отбавляй, невесело усмехнулась Джейни и незаметно оперлась бедром о подлокотник кресла. Отчего-то вспомнился вдруг пятый курс и то, как они с Роджером Дэвисом, совершенно измотанные горами домашних заданий и подготовкой к сдаче СОВ, мечтали каким-то образом выпросить у мадам Помфри фальшивую справку, дабы обеспечить себе хотя бы однодневную передышку. Вот какие у них тогда были проблемы – собственная занятость да недостаток сна. Или в ту пору просто удавалось окружать себя иллюзиями и не замечать остального?.. Верить, действительно верить, что дерьмо случается только с другими, а конкретно тебя не коснется, потому что ты – не они?.. И один только Мерлин знает, сколько из тех, чья жизнь оборвалась в одночасье, думали точно так же.
Гарри тем временем выпустил Ричи, что-то тихо сказав ему напоследок – тот кивнул, опустив ресницы, – и вновь обернулся к остальным.
– В общем, до выходных… наверное, – подытожил он, загребая горсть летучего пороха с таким видом, будто бы путь ему предстоял не в школу, а прямиком на эшафот. Гермиона, все еще сжимающая руку Сириуса, выглядела немногим лучше. Чувства их были более чем понятны, однако конкретно сейчас Джейн, тем не менее, не испытывала столь же ярого нежелания прощаться: её грела эгоистичная, но робкая надежда, что к следующей встрече она успеет прийти в нормальное состояние и предстанет перед друзьями такой, какой они привыкли ее видеть, а не поломанной и беспомощной тенью себя самой.
– Держись тут, – украдкой шепнула Гермиона, целуя подругу в щеку. – Мы это переживем, слышишь?
– Как будто у нас есть выбор, – мрачно усмехнулась та в ответ.
Других вариантов и вправду не оставалось.
***
Невзирая на то, что он давно уже мог посещать Хогсмид легально, Гарри каждый раз не мог отделаться от ощущения, словно вот-вот будет пойман на месте преступления. Вспоминалась самая первая вылазка украдкой: как лавировал под мантией-невидимкой по оживленным улицам, завороженно озираясь по сторонам, каким удивительным – даже по волшебным меркам – казалось все вокруг. Витрины, заполненные товарами, которые встретишь только в мире магов, притягивали взгляд, точно магнитом: сувениры, квиддичные принадлежности, сладости, книги – за изучением ассортимента можно было провести целый день. Как раз-таки по этой причине студенты чаще всего и возвращались в школу позже назначенного времени: увлекались так, что элементарно теряли ему счет. И именно поэтому сейчас Гермиона буквально через каждые десять шагов сверяла часы, то и дело напоминая, что к обеду нужно быть в замке. Гарри, впрочем, ее почти не слушал: голос подруги доносился откуда-то издалека, будто бы сквозь какой-то невидимый купол, покров тайны, отгородившей его от остальных.
Он целовался с парнем. И не с каким-нибудь парнем – с Ричи, своим… Впрочем, нет: слово «друг» теперь уже едва ли актуально. Между друзьями такого точно не происходит…
Кровь прилила к щекам, и Гарри вновь, уже в который раз обернулся на друзей: не заметили ли? Никак не удавалось избавиться от стойкого ощущения, что все написано у него на лице, что стоит Рону или Гермионе перехватить его взгляд – и они сразу обо всем догадаются. И что тогда?.. Положа руку на сердце, он не мог даже представить. Да и что говорить о других, когда даже с собственной реакцией еще не определился до конца…
– Для волшебников это тоже… ну… неправильно? – выдохнул Ричи ему в губы, а Гарри просто смотрел на него, переводя дыхание – как только троице удавалось так подолгу друг от друга не отлепляться? – и не знал, что ответить. Его собственные представления о правильности пошатнулись давным-давно: отчасти сказывалось окружение, сроду не стремившееся соответствовать чьим-либо суждениям о подходящей друг другу паре или даже паре в принципе; отчасти – все пережитое. В частности, то, что обрушилось сейчас на их семью, совершенно точно было неправильно, незаслуженно, несправедливо – но тем не менее, происходило.
– Я… я не в курсе, – да и откуда бы, если до недавних пор и мыслей подобных не закрадывалось. И вдруг – свершилось, снегом на голову, столь же внезапное и странное, как появление владеющего магией великана в дверях крохотной хижины на каменистом острове. Возможно, вмешательство магии в его жизнь исказило его восприятие реальности, но в однополых отношениях Гарри не видел ничего откровенно ужасного. Необычно и странно – да, вне всяких сомнений; и все же не страннее, чем «двойной» выбор Джейн… Хотя, разумеется, сама она могла считать иначе. И Фред с Джорджем, и Сириус, и Гермиона, и Рон – особенно Рон… Но в первую очередь беспокоило даже не это. Ричи был его другом – пусть и не самым близким, но другом; частью большой и шумной семьи, и изменение статуса их отношений так или иначе ставило эту самую дружбу под удар, заставляя задаваться вопросом: а что с ней будет, если у них ничего не получится? И стоит ли тогда вообще игра свеч? В конце концов, без отношений Гарри обходился, по сути, всю свою жизнь. Чувство к Джейн по определению не имело никаких перспектив, он никогда всерьез не рассчитывал на взаимность – в том числе потому, что не хотел лишиться доверия близнецов. Так же, как и в нынешней ситуации не хотел потерять Ричи – или разочаровать его, что казалось куда вероятнее, поскольку даже по части спасения мира опыта имелось больше, нежели в любовных делах. Ко всему прочему, были ли они уместны сейчас, на фоне борьбы за жизнь Джейн, за свободу Фреда; тяжелой, изматывающей, отнимающей столько сил и нервов?..
Гарри пытался справиться с творящимся в мыслях сумбуром, а Ричи просто сидел напротив, глядя на него сквозь лохматую чёлку, и покорно ожидал вердикта. Готовый смириться с любым решением: в глазах читалось молчаливое, доверчивое, почти жертвенное понимание. И Гарри, пропустив вдох, понял, что, если встанет и уйдет, если пожелает сделать вид, будто бы ничего не произошло, – Ричи ему позволит, примет эти правила игры как должное… поскольку не думает, что его поцелуй вообще может для кого-нибудь что-то значить, и не верит, что заслуживает большего. Виола и Джинни прочно убедили его в обратном – в третий раз это грозило стать приговором. И единственное, в чем Гарри был уверен, – что не имеет права – даже при наличии оснований! – его выносить. Никто не имеет, но он – в первую очередь. Потому что сам пришел, сам протянул руку, сам отвечал на поцелуй… сам хотел этого. Не просто забыться, отвлечься от нерадостных размышлений – а именно этого. И впервые его желание было взаимно.
Неизвестно, сколько он еще предавался бы сомнениям, взвешивал «за» и «против», однако Ричи вдруг отодвинулся – в комнате словно сразу стало на порядок холоднее, и лишь после этого Гарри осознал, как может быть истолковано его затянувшееся молчание, так что выпалил первое, что пришло на ум:
– А что, всё так плохо?..
И Ричи ухватился за эти слова с облегчением выжившего после кораблекрушения, в чью сторону наконец-то повернула спасательная шлюпка:
– Уже нет.
Одной фразы ему оказалось достаточно, чтобы приободриться: губы тронула улыбка – робкая, но такая искренняя, что Гарри даже сделалось неловко. Он лихорадочно соображал, что еще сказать во избежание новой паузы, но Ричи среагировал быстрее: отклонился назад и, вытянув руку, подцепил со стола яркий разноцветный журнал. Комикс: у Дадли таких было множество, но он никогда не позволял кузену к ним прикасаться. Да Гарри и не сказать чтобы сильно интересовался, но тут ухватился бы за любой повод, дабы отсрочить момент, когда придется-таки остаться наедине со своими внутренними противоречиями, и журнал пришелся как нельзя кстати... Впрочем, сейчас не удавалось даже вспомнить, что там было, – за исключением запаха краски, исходящего от страниц.
Скользя взглядом по зазывающим вывескам хогсмидских магазинчиков, Гарри никак не мог избавиться от ощущения, что знает, какой его подарок стал бы для Ричи лучшим из всех: конкретика и уверенность – но пока, увы, не мог дать ему ни того, ни другого. Требовалось время, чтобы все обдумать. И, естественно, Ричи согласился с этим безропотно: Гарри даже договорить не успел, как он тут же закивал и заверил, что полностью согласен; но кто сказал, что здесь не сыграла роли его природная деликатность?.. Гарри ставил именно на нее, и чувство вины болезненно тянуло в груди слева. Уже на прощание он шепнул Ричи, что ни о чем не жалеет, но собственных тревог это не успокоило – напротив, он лишь увязал в них все глубже и глубже, как в вязкой липкой трясине, и не имел ни малейшего понятия, как выбираться.
– Можно заглянуть к Доминик Маэстро, – предложила Гермиона, оборачиваясь к нему, отставшему на несколько шагов. – У Ричи же есть гитара, может, найдем там каких-нибудь к ней аксессуаров…
– Я вообще заморачиваться не хочу, – заявил Рон. – Купить ему что-нибудь розовое, да и все дела!
– Нет, розовый он уже не любит, – машинально возразил Гарри, загребая снег носком ботинка.
Опыт общения с Ричи подсказывал, что тот обрадуется любой безделушке, однако лично от себя хотелось преподнести что-то действительно стоящее, значимое, исполнить пусть не главное желание, так хотя бы одно из второстепенных. Но как назло, идей не было никаких: все, что предлагали продавцы в местных лавчонках, казалось слишком простым, слишком общим. Одежда, сладости, сувениры – пусть и магического происхождения – годились для Ричи ровно в той же степени, как и для любого другого. Ни Рона, ни Гермиону это, впрочем, не смутило: оба всегда отличались практичностью в плане презентов и сейчас тоже себе не изменили: один недолго думая купил в «Сладком Королевстве» здоровенный набор шоколадок и драже, другая – набор письменных принадлежностей.
– Ему ведь нужно все-таки научиться писать пером, – назидательным тоном заметила она. – Может, с этими лучше получится.
Гарри же все никак не мог определиться, а полные нетерпения взгляды друзей лишь раздражали его еще больше. Гермиона активно пыталась помочь, предлагала то одно, то другое – даже слишком уж рьяно – и с завидной частотой напоминала, что времени у них в обрез.
– У тебя есть какие-нибудь соображения? – нетерпеливо вопрошала она. – На что-то ведь надо ориентироваться! – и в конце концов Гарри, и без того взвинченный, ожидаемо вспылил:
– Нет, я не знаю, что ему дарить! Довольна?
Гермиона остановилась и настороженно вгляделась в его лицо.
– Гарри… Что-то не так? – уточнила она обеспокоенным тоном. – Ты… ты можешь нам рассказать, ты же знаешь…
– Ага, – огрызнулся тот, раздраженным движением отбрасывая со лба взлохмаченную чёлку, – ты же мне сразу сказала про вас с Сириусом, правда?
– О… – Гермиона распахнула глаза, в которых мелькнули изумление пополам с оскорбленностью, и Гарри тотчас устыдился своей резкости. Как бы то ни было, если на кого и стоило злиться в нынешней ситуации, то исключительно на себя самого. Подруга же всего лишь беспокоилась и хотела помочь – как и всегда. Кто-кто, а она никогда не давала повода в себе усомниться и упреков за дела почти трехлетней давности не заслуживала точно. Гарри не высказывал их, даже когда это еще было актуально, хотя и чувствовал себя задетым оттого, что два близких ему человека не удосужились раньше открыть ему свой секрет. Но сейчас уже не имело смысла ворошить прошлое – особенно притом, что теперь он сам прекрасно понимал, чем Гермиона с Сириусом руководствовались на тот момент. И не зря осторожничали: достаточно вспомнить, как поначалу вел себя Рон… Поддержка близких – вот что действительно имеет значение: Гарри знал это как никто другой, и в отсутствие оной попросту не стоял бы здесь, поэтому одна мысль о таком раскладе, при котором он мог ее лишиться, отзывалась холодом внутри, будто бы невидимая ледяная стрела пронзала грудную клетку.
– Извини, – он примиряюще тронул подругу за рукав плаща. – Просто я… с ума схожу из-за того, что нам придется торчать здесь...
В этом он не кривил душой – но названная причина должна была быть единственной, и казалось неправильным, даже граничащим с предательством то, что появилась еще и другая. Можно ли представить менее подходящее время? А бывает ли оно вообще подходящим, когда дело касается отношений? С такого ракурса его влюбленность в Джейн выглядела куда более удобной… Как и одиночество, давно сделавшееся привычным, оберегаемое так тщательно.
– Поверь, я тебя прекрасно понимаю, – Гермиона печально улыбнулась, ресницы ее дрогнули. – Я тоже сознанием дома до сих пор, только и думаю, как они там, но… Мы ведь уже сделали всё, что от нас зависело, – она ободряюще сжала его плечо, – и ты – больше всех. А теперь нужно попробовать влиться в обычное русло... потому что, если мы не попытаемся, Джейн тем более не сможет.
– По-моему, она без нас, наоборот, свободнее вздохнет, – вставил Рон. – Чем меньше народу над ней сейчас трястись будет, тем для нее лучше.
Резон в этом определенно имелся, но легче все равно не становилось. Искреннее участие друзей лишь усиливало собственное чувство вины за невозможность быть с ними полностью откровенным – да и проблему с выбором подарка никак не решало. После еще сорока минут блуждания по Хогсмиду Гарри исключительно ради того, чтобы не обидеть Рона и Гермиону, потративших с ним столько времени, приобрел движущуюся модель солнечной системы, но сразу по возвращении в школу уменьшил ее заклинанием и с досадой затолкал в шкаф. Времени хватило на одно это: после обеда, безнадежно ими пропущенного, уже начинались занятия, а профессор Макгонагалл, как известно, не терпела опозданий.
Здесь, в Хогвартсе, все осталось без изменений с момента рождественского празднества, будто бы эти две с половиной недели были лишь пьяным кошмаром, последствием злоупотребления огневиски, однако реальность напоминала о себе неустанно: тревогами на сердце, еле тянущимся временем – два урока ощущались как шесть, – тем, что умница Гермиона сидела на уроках тише воды ниже травы, не проявляя и тени присущего ей энтузиазма. Не заставили себя ждать и шепотки за спиной: ну разумеется, разве могло найтись в школе что-то интереснее очередной переделки, в которую угодила знаменитая гриффиндорская компания? В новинку это оказалось лишь для Симуса – остальные уже успели привыкнуть.
– Добро пожаловать на «Титаник», – бесстрастно хмыкнул Гарри, хлопая его по плечу, – все айсберги наши, не обессудь.
Не обошли вниманием их ситуацию и товарищи по факультету, но они, по крайней мере, старались вести себя сдержанно, а кое-кто по мере возможности даже пытался поддержать. Дин Томас подошел уже в спальне и протянул книгу, испещренную разноцветными бумажными закладками.
– Может, пригодится, – пояснил он. – Она маггловская, конечно, но много общих моментов: про поведение в суде, стратегию, все такое... Энни посмотрела и отметила то, что и нашей системы касается.
– Спасибо, – только и успел выдавить Гарри, прежде чем в разговор включился Симус, с радостью отложивший конспект по заклинаниям:
– Она у тебя что, и в магической разбирается?
– Ну, изучала кое-что, – Дин пожал плечами, – после того как узнала… про меня, – о своей девушке он упоминал не впервые, но до этого дня не делился подробностями их отношений – по крайней мере, во всеуслышание. – Интересно же сравнить – особенно с точки зрения специалиста…
– О, так она тоже юрист? – оживился Рон. Симус за его спиной издал страдальческий вздох.
– Учится в Королевском колледже, в школе права, – не без гордости отозвался Дин.
– И она тоже старше тебя, выходит?
– Да Мерлина ради, Рон! – Симус закатил глаза. – Нет никакого «тоже»!
– Тебе-то откуда знать? – возмутился тот.
Дин бросил на них быстрый взгляд и снисходительно усмехнулся.
– Спасибо, – тихо повторил Гарри, – и тебе, и Энни.
Осознавать неравнодушие совершенно чужого человека было в новинку: девушка явно потратила немало времени, отмечая нужные страницы, и как минимум из уважения к ее стараниям он мысленно дал обещание просмотреть все отметки – прямо завтра с утра, не откладывая. И заодно разжиться каталогом из Косого переулка: может, хотя бы там найдется что-нибудь стоящее. Даже если вдруг заказ не доставят за день, то к субботе уж точно успеют, заключил про себя Гарри, откидывая крышку так и не разобранного чемодана.
Вещи так и лежали неровной кучей, однако на самой вершине ее покоились аккуратный сверток с – аромат не оставлял сомнений – имбирными пряниками и так и не дочитанный вчера комикс.
Чувство вины вновь остро кольнуло в груди. Ричи заботится о нем, старается порадовать даже без повода, а он не то что не может ответить тем же – даже нормальный подарок на День Рождения найти не в состоянии! Если бы только в волшебных магазинах было что-нибудь по тематике супергероев или научной фантастики…
Неожиданная догадка вспыхнула в сознании, как огонек Люмоса на кончике волшебной палочки; прошила насквозь, навылет, и вырвалась наружу невольным смешком. Черт побери, ответ на дилемму, оказывается, был совсем на поверхности, в буквальном смысле у него под рукой! Вот же он – пальцы поймали уголок рождественской колдографии. И вон еще один – Ронов постер с «Пушками Педдл», гоняющимися за квоффлом из угла в угол. Ничего очевиднее: как только можно было раньше не догадаться?
Схватив комикс, Гарри опрометью выскочил из спальни – друзьям оставалось только проводить его недоуменными взглядами и в замешательстве переглянуться друг с другом, в то время как планы Колина Криви, вознамерившегося лечь спать пораньше, доживали последнюю минуту.
***
Привыкший ко всему относиться по-философски, Ричи и свой День Рождения рассматривал с аналогичной точки зрения: особой любви к нему не испытывал, но полагал, что глупо упускать превосходный повод для того, чтобы хорошо провести время. Легенды о его вечеринках в свое время ходили по всему Лаймхаусу, и многие отмечали у него выдающиеся организаторские способности. Ричи только отмахивался в ответ: веселиться он на самом деле умел и любил, однако мастером себя не считал и не думал, что из этого можно извлечь какую-то выгоду. Но в конце концов именно на одной из таких гулянок познакомился с Гарри, Сириусом и остальными. Вот что действительно было праздником.
Ровно год назад, задувая свечи на именинном торте, он загадывал, чтобы близкие оставались с ним рядом – потому что не представлял ничего страшнее, нежели снова кого-то потерять. Правда, на тот момент в виду имелись совсем другие люди. Те, чьи образы теперь казались расплывчатыми и неясными, – а ведь еще недавно он и вообразить не мог, что их дороги разойдутся. Как, впрочем, не мог и помыслить, что наряду с привычным миром есть другой, полный необъяснимых чудес и загадок... и ему, Ричи Вагнеру, нежданно-негаданно найдется там место – причем как нельзя лучше подходящее для исполнения пресловутого желания. Просить судьбу о большем казалось наглостью. Да что там – он даже друзей пытался отговорить от каких бы то ни было трат, но Джейн и близнецы, заявившиеся с поздравлением прямо в полночь, с порога развеяли все сомнения на этот счет.
– С Днем Рождения! – торжественно объявил Джордж, с размаху приземляя на кровать стопку свертков, перевязанных праздничными лентами. В самом большом обнаружилась мантия, расшитая золотыми нитями, а в тех, что поменьше, – перчатки из драконьей кожи и метаморф-медаль. Но главный подарок от троицы ждал впереди:
– Я сомневался, насколько это сегодня в тему, – Фред взъерошил волосы: по возвращении домой он сразу же подстригся, и теперь различить их с Джорджем было проще простого, – но Джейни говорит, ты обрадуешься.
– Я в этом уверена, – подтвердила та, плотнее кутаясь в толстовку, очевидно, принадлежащую кому-то из братьев.
– В общем, мы тут подумали… я же не могу отсюда выходить и неизвестно, когда теперь смогу… А в магазине полно работы, – он виновато опустил глаза: явно предпочел бы самостоятельно разбирать погром, им же и учиненный, но выбирать, увы, не приходилось, – и лишние руки на вес золота, так что, если ты…
– Конечно! – задохнулся Ричи, не давая ему даже закончить. – О чем речь, я… с радостью!.. Всем, чем смогу, я… – волнение захлестнуло его с головой. Восхитительный магазин близнецов казался живой иллюстрацией для слова «волшебство», и даже находиться там было здорово. А уж поработать... Они вообще могли бы и не спрашивать! Только много ли от него будет проку?
– За это не беспокойся, – отмахнулся Джордж, – Манящие чары у тебя уже получаются, а сложнее там ничего и не потребуется. Первое время уж точно.
Разумеется, после таких новостей ни о каком сне не шло и речи. Вместо этого Ричи, вооружившийся зеркалом, почти до самого утра изучал возможности метаморф-медали, по очереди пробуя все существующие цвета волос. Да, маггловские стилисты дорого бы отдали за такую вещицу! Ему и самому она ох как пригодилась бы несколько лет назад…
– Красотка какая, и прическу новую сделала! – будто бы прорываясь сквозь время, вновь звучат в ушах издевательские смешки и откуда-то сзади – крики Виолы и Лу, зовущих на помощь, умоляющих старшеклассников его отпустить. – И глаза подвела, смотрите! А губы как же?.. Забыла? Эй, есть у кого-нибудь помада? Нет? Ну и не надо, мы тебя и без нее разукрасим…
Ричи тряхнул головой, отгоняя воспоминание, и лишь после этого заметил, что края медали, сжатой в кулаке, до красных следов впились в кожу.
Это давно в прошлом. Больше не с ним, не теперь. Больше не имеет значения.
Он не понял, какая конкретно мысль – непосредственно о том случае, о череде ему подобных или же о Виоле – вызвала такой эффект, но, когда опустил взгляд на собственное отражение в зеркале, в первое мгновение даже сам себя не узнал. Подарок троицы, очевидно, уловил его эмоцию, потому что волосы вновь сменили цвет – на сей раз на серебристый, причем у корней оттенок казался чуть светлее, нежели на кончиках. Ричи оттянул одну прядь, оценивая: как ни странно, смотрелось неплохо. Только почему именно такой цвет?.. Как полная противоположность розового? Или, может, подействовали вейловские флюиды Флер, пробившиеся-таки сквозь его ментальный блок – выходит, не такой уж неуязвимый?
Впрочем, сама француженка, если и задумалась в том же направлении, когда поутру столкнулась с именинником, пожелавшим сохранить перемену в образе, то виду ничем не подала – в отличие от Джейн, неодобрительно поджавшей губы, и миссис Уизли, воззвавшей к Мерлину. А у Сириуса и вовсе нашлось собственное объяснение увиденному:
– Мерлин всемогущий, у нас тут что, боггарт очередной завелся и напугал тебя до... гм… седых волос? – кажется, изначально Блэк намеревался выразиться иначе, но сдержался в выражениях. – Ты вообще видел, что у тебя с башкой? – с подозрением уточнил он, а получив в ответ кивок, пристально вгляделся в лицо Ричи, словно пытаясь понять, не сыграло ли здесь роли еще и какое-нибудь зелье или заклятье – но признаков не нашел и, пожав плечами, вновь скрылся за газетой.
Что ж, волшебников – в особенности этих – удивить было непросто: для этого требовалось нечто большее, нежели экстравагантная прическа… Но у Ричи в запасе имелось и кое-что еще, и вот оно-то, вне всяких сомнений, грозило повлечь за собой эффект разорвавшейся бомбы. Взрывная волна от которой не пощадит его: Ричи помнил из уроков физики, что она сметает всё на своем пути, а он окажется в самом эпицентре – и, вполне вероятно, будет отброшен прочь от остальных, если не прочь с Гриммо. Однако о поцелуе он, тем не менее, не жалел нисколько. И даже зная, как много стоит на кону, все равно не смог бы поступить иначе – не после того как Гарри сам пришел к нему и потянулся навстречу. Прежде Ричи даже не допускал, что такое возможно, и потому действовал, повинуясь какому-то внезапному, невесть откуда взявшемуся порыву. Сумасшествие, абсолютная глупость, возможно, наибольшая из всех, что он когда-либо совершал, оставившая позади даже тисканья с Джинни… Если бы Гарри оттолкнул его, это перечеркнуло бы все – но он не оттолкнул, он – до сих пор не верилось до конца – даже ответил, и это уже выходило за рамки того, на что Ричи когда-либо мог рассчитывать. Претендовать на большее он бы и не осмелился, так что просто мысленно благодарил судьбу за еще один подарок, пришедшийся как раз ко Дню Рождения, а Гарри – за бесценное понимание, заботу о его чувствах… и воспоминание – воистину, одно из лучших. Этого было достаточно. Более чем.
Из размышлений вырвал скрип отодвигаемого стула: Джейн опустилась напротив – подняв голову, Ричи встретил ее выжидающий взгляд.
– Будешь оладьи? – машинально поинтересовался он и лишь через секунду сообразил, что именно его настораживает. Подруга выглядела так, как раньше: блестящие волосы, здоровый цвет кожи, румянец на щеках – а на шее ее красовалась метаморф-медаль, копия той, что скрывалась сейчас у него под рубашкой.
Ахнув, Ричи всплеснул руками и дернулся вперед, но Сириус оказался быстрее: отбросил «Пророк» так резко, будто обнаружил меж его страниц ядовитую змею, выхватил палочку, и звенья цепочки с мелким звоном посыпались на пол, а медаль прыгнула ему в ладонь.
– Ты сдурела, что ли? – рыкнул он на Джейн, с чьего лица в буквальном смысле схлынули все краски. – Целители же ясно сказали: никакого магического воздействия! По Мунго соскучилась?
Та дернулась, словно от пощечины; губы дрогнули:
– Ты не понимаешь!..
– Да неужели? – в голосе Блэка зазвучали стальные нотки. – Это ты, черт побери, не понимаешь! Что это не шутки, что мы тебя почти с того света вытаскивали, не знали, выживешь или нет! Думаешь, мы с ним, – Ричи невольно вздрогнул, когда Сириус вдруг резко указал на него рукой, – на кладбища мало ходим, а? То, что ты сейчас здесь, с нами, и двигаешься, говоришь, соображаешь – это просто охренеть какое везение! Не видела в больнице, какие бывают последствия? А тебе велели просто потерпеть!
Джейн невидяще смотрела перед собой, тихая и потерянная, и у Ричи защемило сердце. Да, он был полностью согласен с Блэком – но и ее тоже понимал. Не мог не понять. Ожидание как ничто другое способно рождать дурные мысли и страхи: а вдруг не обойдется? Тем более что точных гарантий не давал даже целитель – а она нуждалась в них как никогда, нуждалась хоть в чьей-то уверенности, раз собственную у нее отняли.
– Джейни, все идет нормально, – сказал он со всей решительностью, на которую только был способен. – Сама посмотри, насколько тебе стало лучше!
– Но я все равно похожа на крысу, – пробормотала та, так и не поднимая головы.
– Мерлина ради! – возопил Блэк, вставая и делая шаг в ее сторону. – Ты меня помнишь, когда мы только встретились? – вопросил он, прежде чем поднять ее на ноги и прижать к груди. – И что, я разве до сих пор так выгляжу?
Грубоватый тон так не вязался с тем, как бережно он обнимал ее за острые, угловатые плечи. Джейн что-то неразборчиво пробормотала в ответ, и Блэк усмехнулся уголком рта – Ричи же, даже не пытаясь вслушаться, торопливо отвернулся к окну с желанием стереть соринку, попавшую в глаз. Но вместо этого подскочил и бросился открывать раму: к дому стремительно приближались совы, явно нагруженные посылками. Одна, две, три, третья белоснежная – сомнений не оставалось.
– Еще немного, и пришлось бы с Клювокрылом отправлять, – насмешливо заметил Сириус, выхватывая из общей кучи конверт, на котором аккуратным почерком Гермионы было выведено его имя. Все остальное, как и следовало ожидать, предназначалось имениннику. Друзья же, продолжая переговариваться вполголоса, вышли в коридор.
Рон прислал упаковку сладостей, Гермиона – перо и чернила, Симус – книгу с интригующим названием «Сто удивительных мест магической Британии». Сычик и незнакомый рыжий филин – судя по всему, школьный – чуть не подрались за право первым вручить свою ношу, в то время как Букля лишь снисходительно посматривала на них янтарными глазами: она, кажется, никуда не торопилась; и подарок Гарри волей-неволей остался на десерт.
Неловкими пальцами Ричи отвязал его, и сердце заполошно заколотилось. Гарри единственный приложил письмо, а не открытку – понятно, почему. Что ж, вот и настал момент икс: сейчас всё станет ясно – готов друг общаться с ним по-прежнему или же произошедшее между ними наложило неизгладимый отпечаток. Было ли двух дней достаточно, чтобы все обдумать? Однако Гарри всегда отличался удивительной целостностью суждений, и если принимал решение, то шел с ним до конца. Оставалось выяснить, что он решил сейчас.
Ричи набрал в грудь воздуха и развернул сложенный вчетверо листок с письмом.
«Дорогой Ричи!
С Днем Рождения! Надеюсь, подарок тебе понравится, хотя, наверное, это не совсем то, чего ты ждал. Но я подумал, ты оценишь саму идею: добавить немного волшебства во что-то, что всегда казалось обычным. Знаешь, для меня в свое время это было удивительнее всего: видеть, как вещи, которые знал простыми, вдруг как будто становятся объемнее, открываются с новой стороны...
И, если честно, я сейчас себя, свою жизнь ощущаю точно так же: как будто другими глазами посмотрел. Прости, это, наверное, не самая подходящая тема сегодня, но я все равно не могу ее обойти. Нет, ты не думай, я не жалею – как и сказал, но всё слишком уж неожиданно. Ну, по крайней мере, для меня. Я, выходит, действительно многого не понимал до сих пор. Пожалуйста, дай мне еще немного времени. Перемены – это всегда непросто, но, я надеюсь, к лучшему. Последний год тому доказательство.
С любовью, Гарри.
P.S. Ответь мне хоть что-нибудь, мне надо знать, что ты на меня не злишься».
Злиться, неверяще переспросил про себя Ричи, только в этот момент осознавая, как его трясет: заветное письмо трепыхалось, точно на ветру. Ему – злиться? Мерлин правый, за что? Если у кого и имелось на это основания, то как раз у Гарри, но он тоже, судя по всему, нисколько не злился, а даже… напротив? И –
«перемены»?.. Выходит, он что, в самом деле рассматривает возможность того, чтобы… Не может быть, одернул себя Ричи, но взгляд вновь выхватил в тексте доказательство обратного.
«Перемены».
Еще только пару минут назад единственной возможной переменой он видел отчуждение – и был готов к нему, но к подобному раскладу – нисколько. Ради всего святого, это было почти исключено, невозможно, немыслимо – даже более немыслимо, чем чудеса, творящиеся по взмаху руки, чем если бы в самой середине зимы разразилась шальная летняя гроза. Самому ему, впрочем, и так уже сделалось душно, как от июльского зноя. Неужели это и вправду происходит с ним?.. Неужели не чудится? Но вот оно – письмо, не тает в воздухе, не собирается никуда исчезать.
«Надеюсь, подарок тебе понравится».
Подарок! Право слово, как будто нужно было что-то еще…
Рука дрогнула, когда он разворачивал что-то – не очень большое, чем-то похожее на книгу, – и на колени упал комикс, тот самый, что он отдал Гарри. Захлестнула на миг волна паники: не понравилось? Вернул? Но ведь сам писал, что...
Мысль не успела оформиться до конца, прежде чем Ричи сообразил, в чем дело.
Картинки двигались. Супергерой на обложке смело встречал врага, и волосы его трепетали от ветра, а плащ злодея раздувался за спиной. Лучшей иллюстрации к содержанию письма подобрать было попросту невозможно.
Широкая улыбка расползлась по губам, а в груди сделалось подозрительно тесно – настолько, что вдохнуть удалось лишь со второй попытки, и Ричи застыл, завороженный, ошеломленный разливающимся внутри восторгом, прижимая драгоценный – бесценный! – комикс к груди. Таким его и обнаружила вернувшаяся Джейни.
– Тебе что, Эйфорийный эликсир прислали? – осведомилась она, оглядывая гору разворошенных свертков.
– Вроде того, – сдавленно откликнулся Ричи. Он в любом случае не решился бы рассказать ей сейчас – возможно, позже, когда их уж точно никто больше не услышит, а сама подруга немного успокоится… Да и вообще лучше не забегать вперед раньше времени. Не то чтобы он был так уж суеверен, но рисковать все же не хотелось.
– Не увлекайся особенно, – хмыкнула Джейни. – Кстати, вот и следующая партия прилетела!
Ричи оглянулся: на подоконник и впрямь приземлилась еще одна сова – взъерошенная чёрная сипуха.
– Но здесь все… – недоуменно возразил он и еще раз на всякий случай пересчитал посылки. – Я больше никого не знаю!
– Может, Шеннон, – предположила Джейн, звякая щеколдой, – она же в Хогвартс мне сколько раз писала…
Сипуха впорхнула в кухню – друзей обдало морозным воздухом, отчего оба невольно поежились – и опустилась на самый угол стола. Из-за горы подарков другого места не нашлось, и черные глаза-бусинки взглянули будто бы даже с укоризной. Ричи протянул руку за письмом, но сова демонстративно отвернулась от него и передвинулась поближе к Джейн.
– Мне? – та удивленно подняла брови. Однако ошибки не было: на конверте – одном из двух – и впрямь стояло ее имя. Другой же предназначался Блэку.
Ричи не находил в себе мужества озвучить свои предположения или даже вымолвить хоть слово, но вопроса задавать не потребовалось: Джейни, подняв голову от письма, сама нарушила тишину.
– Из Министерства, – прошелестела она упавшим тоном и свободной рукой вцепилась в спинку стула. – В понедельник… нас вызывают в суд.
– Насчет Фреда? – только и смог уточнить Ричи.
– Нет. Тех подонков.
***
Заявляя друзьям, что без труда справится с походом в суд, Сириус на самом деле несколько приукрасил действительность. Страшные воспоминания и без того не оставляли его до конца, а возвращение туда, где в свое время был вынесен роковой приговор, грозило оживить их с новой силой. Однако за свободу Фреда он готов был заплатить и не такую цену: будущее друга стоило чего угодно – вот только за всеми этими хлопотами совершенно упустил факт, что прежде этого слушания им предстоит явиться на суд над теми, кто превратил их жизнь в кошмар. Желание отомстить за близких и вбить лишний гвоздь в крышку гроба ублюдков, причинившим им столько боли, жгло изнутри, но в то же время это означало, что со своими демонами ему придётся встретиться лицом к лицу не один, а целых два раза. И если в случае с Фредом все было под контролем: они с Флер потратили немало времени, прорабатывая линию защиты; то здесь организация оставляла желать куда лучшего. Повестку прислали меньше чем за неделю, а на дачу показаний вообще вызвали день в день. И, разумеется, настроения это не прибавляло.
– Просто в их деле уже все понятно, – объясняла Флер, – суд – чистая формальность. Дадут пожизненное, даже без вариантов, но для нас это возможность повернуть ситуацию в свою пользу. Чем хуже будут выглядеть они, тем больше у Фреда шансов на минимальное наказание.
– О, они будут выглядеть хуже, – угрюмо пообещала Джейн, по такому случаю облачившаяся во все черное, дабы еще больше подчеркнуть свой нездоровый вид. Из тех же соображений она – впервые после выхода из больницы, – не протестуя, опиралась на руку Гарри. Джорджа и Ричи на подвальный уровень не пустили – они остались ждать в Атриуме, со Сквозным зеркалом, в котором маячил изнывающий на Гриммо Фред; а всех четверых свидетелей провели в зал ожидания.
К счастью, комиссии хватило ума вызвать Джейн первой: не иначе как испугались, что она потеряет сознание еще до выступления. Другого впечатления, впрочем, возникнуть и не должно было – особенно если учесть, что всего пару недель назад она и впрямь пребывала в таком состоянии. И Блэка начинало знобить от мысли, что те, кто едва ее не убил, находились сейчас в одном помещении с ней, что она вновь оказалась у них перед глазами; в то время как он – тут, ждет в коридоре и снова не может оградить от этого ужаса ни ее, ни Гермиону, ни крестника.
– Сириус Блэк!
Гермиона взглянула на него с тревогой и на секунду стиснула дрогнувшие пальцы. Гарри, взволнованный не меньше, успокаивающе коснулся плеча.
– Мы сразу за тобой, – шепнул он.
Сириус кивнул машинально и ради их успокоения заставил себя улыбнуться, прежде чем шагнуть к распахнувшимся дверям, слишком хорошо зная, что за ними увидит. Зал из его кошмаров – разве что точка обзора теперь другая, а вместо кресла с цепями – прозрачный купол с заключенными под ним подсудимыми. Руки у всех были скованы за спиной, лица опущены – только лидер, крепкий темноволосый мужчина с татуировкой на шее, смотрел прямо перед собой.
– Вы – Сириус Орион Блэк, – зазвучал, отдаваясь эхом от стен, раскатистый голос министра, – проживающий по адресу: Лондон, площадь Гриммо, двенадцать?
– Да, – ответил он, а в ушах уже тем временем звучало продолжение: «…обвиняетесь в убийстве тринадцати человек»: словно время, подобно пленке видеокассеты, отматывалось назад – в проклятый ноябрь восемьдесят первого; и взгляд так же, как и тогда, лихорадочно заскользил по безучастным лицам. Кингсли ободряюще приподнял уголок рта: стало чуть легче, но мысли все равно путались. На вопросы судебной комиссии, сыпавшиеся быстрее искр из палочки, Сириус отвечал механически, напоминая себе те странные маггловские машины, стоящие в подземных переходах, и сам почти не запоминал сказанного – только надеялся, что не выдал ничего лишнего или неуместного.
Очнулся он уже в коридоре, почувствовав холодный камень, к которому привалился спиной, – и длинно, протяжно выдохнул. Охранник покосился на него сочувственно: похоже, узнал, – но больше в коридоре никого не наблюдалось, и Блэк, опомнившись, спохватился:
– А девушка… передо мной выходила отсюда… – в зале заседания он Джейн не видел совершенно точно, да она и не собиралась оставаться, так что должна была встретить его на выходе.
– Да, она просила передать, что уходит домой.
Значит, сильно вымоталась и парни ее увели, заключил про себя Сириус, оборачиваясь в сторону лестницы. Не терпелось поскорее последовать этому примеру, но вариант уйти без Гермионы и Гарри даже не рассматривался. Только вместе и никак иначе – даже если придется проторчать тут до темноты. Ожидание для него, в конце концов, отнюдь не в новинку… и по-прежнему сводит с ума, заставляя путаться, заглушая чувство реальности. А может, и не было жизни на свободе? Может, все это – его галлюцинация, плод фантазии помутившегося-таки рассудка, и он все еще заперт в камере?
Нервно мечущийся туда-сюда раненым зверем, он едва не упустил момент, когда двери наконец отворились вновь и из-за них появилась Гермиона – вернее, буквально выпала ему на руки. Блэк тут же подхватил ее, привлек к себе, ощущая, как она трясется, точно в лихорадке.
– Ох, Сириус! – тонкие пальцы стиснули ворот его рубашки так отчаянно, что слепая ярость огнём обожгла изнутри: какого дьявола эти хрычи из Визенгамота посмели ей сказать, что довели до такого состояния?
– Что случилось? – вопросил он – быть может, излишне резко, но в голове звенело от панического напряжения, и он ничего не мог с этим поделать.
– Я… – Гермиона беспомощно взглянула на него снизу вверх: карие глаза подозрительно блестели.
– Не молчи, или я сейчас сам туда вернусь! Что они тебе сказали? – прорычал он, клокоча от злости; как никогда прежде близкий к тому, чтобы в конце концов стать жестоким убийцей, каким его и рисовали столько лет.
– Нет, – на щеках ее вспыхнули алые пятна, – мне никто ничего… Сириус, – во взгляде читалось робкое замешательство, – вообще-то, это я… сказала, – выдавила она и спрятала лицо у него на груди. – О, Мерлин…
– Сказала что-то лишнее?
– Кажется, да, – глухо подтвердила Гермиона, и Блэк, вмиг похолодев – дело Фреда теперь, скорее всего, приняло катастрофический оборот, – поневоле сжал кулаки: его умница-девочка, образец вежливости и учтивости, не смогла бы удержать себя в руках лишь в одном случае: при намеренной провокации со стороны членов комиссии, которые уже за это заслуживали умереть от чего-то более мучительного, чем Авада. Драконья оспа казалась чудесным выбором.
– Я знаю, что не должна была, – прошептала Гермиона, поднимая голову, – но… как представила тебя на их месте, как подумала: даже здесь проводили расследование и адвокат у них есть… Мерзкий такой: всё жал на то, что они боролись за права магглорожденных, против дискриминации со стороны волшебников… – на этом месте с ее губ сорвалось совсем непечатное ругательство, заставившее Сириуса поперхнуться от неожиданности: конечно, ему доводилось слышать всякое, и даже из ее уст, но никак не в публичных местах. Кроме того, до настоящего момента Блэк считал себя единственным, кому по силу заставить ее полностью потерять самообладание. – Да черта с два! Я магглорожденная, только вот тогда их это не волновало, они мне пулю пустили в грудь! А ты волшебник, но сам получил от этого мира больше дерьма, чем кто-либо! Ни за что! Просто потому, что им нужно было на кого-то повесить вину!
– Гермиона… – Сириус попытался вклиниться в ее гневную тираду, однако его избранница разошлась не на шутку, и все, что ему оставалось – качать головой, то ли восхищенно, то ли неверяще.
– И у меня просто, знаешь, так наболело, и я… я всё им высказала, всё, что думаю про их работу, про твой процесс, про само отношение… Пусть даже не смеют тебя обвинять в халатности или еще в чем… и вообще ничего не смеют предъявлять! Они вину перед тобой никогда не искупят! Тоже мне, судьи: про Европейскую конвенцию по правам человека впервые услышали! А она всех касается, между прочим!
– Гермиона!
– А разве я не права? – она с вызовом вскинула подбородок. – Ты ведь и сам согласен! Или… ты думаешь, это как-то отразится на деле Фреда? Но они не могут… не имеют права!
– Нет, нет, – поспешил успокоить Сириус: ему, во всяком случае, очень хотелось надеяться, что Визенгамот окажется не столь злопамятен. Впрочем, министр, чье влияние и рейтинги и так упали ниже плинтуса, едва ли станет обострять ситуацию – поскольку, если дойдет до открытого противостояния, общественные симпатии стопроцентно окажутся на стороне спасителя магического мира и… как там их всех назвали в «Пророке»? Ах да, «его окружения». И все же:
– Мерлин, ты действительно сказала это в лицо Фаджу?
– Д-да, – Гермиона вновь порозовела. – И… они оштрафовали меня на двести галеонов… за неуважение к суду.
Как Сириус ни старался, удержаться от предательского смешка все-таки не смог. Да, такого Визенгамот, кажется, еще не видел! А если вдруг в зале был кто-нибудь из журналистов, пламенная речь Гермионы уже к вечеру появится в газетах…
Он перевел взгляд на нее – потупившуюся, в задумчивости закусившую губу, – и нежность теплой волной захлестнула изнутри. За свою жизнь Сириус успел порядочно разочароваться в людях: не только в обычных волшебниках, легко подвергаемых панике и министерской пропаганде, но и в лидерах – в Министерстве и в Дамблдоре. Они затолкали его за решетку, вот так запросто объявив виновным в убийстве лучших друзей, списав со счетов – быстро и безжалостно. Никто не задумался, мог ли Сириус Блэк совершить такое, ни одна душа не вступилась и не усомнилась. И потому сейчас поступок Гермионы взволновал его до глубины души. Она не побоялась озвучить сомнения, высказаться – и всё ради него. Все прошедшие годы и гнетущее одиночество обрели смысл. Просто ему было суждено дождаться её.
– Если бы я еще не предложил тебе выйти за меня, сделал бы это сейчас.
Гермиона взметнула ресницы.
– Ответ ты уже знаешь, – тихо заметила она – и сдавленно ахнула, когда Сириус подался вперед и накрыл ее губы своими, вкладывая в поцелуй все, что не мог выразить словами. Что у него было множество поводов любить ее, но один из главных заключался в ее удивительной способности вести к свету даже сквозь самый непроглядный мрак и напоминать, ради чего нужно продолжать бороться.
Им всем, черт возьми, следовало это вспомнить.
