Глава 66: Лучшие друзьяКадет четвертого курса Маэс Хьюз надел пальто поверх голубой униформы, перекидываясь шуточками с товарищами по бараку. Сегодня был четверг, а значит, впереди свободный вечер для изучающих обществознание майоров. Как и всегда, они большой компанией собирались в паб в восьмистах метрах от кампуса, где молодняк радостно напьется, а Маэс и кадет Уолтерс – второй в компании, кому было больше двадцати – выпьют по два стакана виски и доведут своих товарищей до барака в целости и сохранности до отбоя. Возможно, это и не самый продуктивный и глубокий способ провести вечер, зато веселый.
Маэс удачно вписался в жизнь Национальной Академии. Восемнадцать месяцев на поле боя в роли офицера дали ему больше, чем просто умение хорошо обращаться с огнестрельным оружием. У него развилось четкое понимание своего долга и дисциплины, так что ему не пришлось особо привыкать к расписанной по секундам армейской жизни. Большинство его однокурсников – привилегированные отпрыски офицеров высших рангов, богатых бизнесменов и влиятельных политиков – с трудом приспосабливались к строжайшей дисциплине академии. Здесь она была строже, чем в любой другой академии страны. Однако Маэс лишь чуть усмехнулся, пожал плечами и щелкнул каблуками.
Баланс между военной подготовкой и академическими занятиями был идеальным. Маэс держался в форме, в то же время не забывая и о своей любви к умственной работе. Он ходил на все обычные занятия: военная история, теория командования, теория элементарных военных стратегий и баллистика. В добавление к ним были курсы в Центральном Университете, где Маэс проводил каждое утро по вторникам и средам на уроках ранней аместрийской литературы, введения в психологию и, просто от нечего делать, истории организованной преступности. Последнее он выбрал ради того, чтобы сбалансировать всю тяжелую работу по психологии, но на самом деле, предмет оказался интересным.
Пока Маэс оставался на одном месте, семье было проще с ним связаться. Эли, застрявший в Южном городе за изготовлением прицелов для винтовок, и Гарет писали ему раз в месяц, а папа отправлял письмо на Новый Год. Письма от Эли были полны инсинуаций и неприличных анекдотов, которые быстро разлетались по всем баракам. Гарет же старался писать о чем-то хорошем, но между строк сквозило достаточно подсказок, чтобы понять: Бенджамину становилось только хуже. Хотя это и было эгоистично, но Маэс радовался, что не остался с семьей. Наблюдать за отчаянием и страданиями старшего брата, медленно скатывающегося по наклонной, и знать, что это, пусть и частично, его вина – это невыносимо.
Маэса устраивало его окружение и новая позиция. Только одна вещь его расстраивала: от Роя не приходило ни единой весточки с ноября, а сейчас уже середина января.
В своих последних письмах друг описывал все в более мрачных красках, чем обычно, явно неудовлетворенный своим обучением. Как понял Маэс, у Хоукаев все было не так уж хорошо, хотя Рой старался оставлять как можно меньше намеков на это. Написал только, что смерть доктора Беллы изменила его привычный уклад жизни. Эта новость расстроила Маэса: хотя он и не был близко знаком с этой женщиной, но знал, что Рою она нравилась. К тому же теперь он обязан был написать о её смерти Эли.
Маэс все никак не мог понять, почему Рой перестал выходить на связь. Возможно, друг просто был занят. Но он мог и заболеть. Или, в самом худшем случае, больше не хотел дружить. В душе Маэса теплился секретный страх того, что такое может случиться, раз теперь они не видятся даже раз в год. Рою было уже пятнадцать, а в таком возрасте все меняются. Маэс помнил себя в этом возрасте и знал, как может измениться человек. Что, если Рой больше не хотел иметь с ним ничего общего?
Остальные шестнадцать кадетов выходили на улицу, смеясь и шутя над теми, чей выходной вечер выпадал на другой день. Завтра все переменится, и уже они будут лежать на своих койках, слушая насмешки от изучавших математику – таков был уклад вещей. Маэс весело отшутился через плечо и закрыл за собой тяжелую дверь.
Двор кампуса освещался жесткими электрическими фонарями, и кадеты шли к воротам быстрее, чем обычно. Неожиданные холода пришли в Централ, и землю укутало скрипучим снегом. Маэс надел перчатки и поднял плечи, так что ворот пальто касался краев фуражки. Надо было бы взять с собой шарф, но в пабе с ним будет неудобно.
Отряженные следить за выходом кадеты открыли им ворота, и обмен насмешками повторился. Маэс шел между Уолтерсом и Конроем. В семь вечера из академии выезжало мало транспорта, и они могли идти по центру дороги, вместо того, чтобы жаться к скользкой кромке.
— Проклятье, как же холодно! — проворчал Конрой. — Ненавижу зиму.
— Это еще не так уж и плохо, — ответил Маэс, несмотря на то, что мороз кусал кончик его носа. — Я большую часть зим провёл на юге. Там не выпадает так много нега...
— Маэс! — воздух разрезал хриплый, безумный крик.
Первые два ряда кадетов остановились, с интересом повернувшись в сторону темной фигуры, поднявшейся из канавы и поспешившей к дороге.
Прошла пара мгновений, прежде чем Маэс признал незнакомца: он стал выше – теперь точно выше полутора метров – и старше, а его волосы отросли и болтались у лица. Маэс посветлел, чувствуя, как в груди потеплело от счастья.
— Рой!
Он кинулся к другу, напоследок оглянувшись через плечо, чтобы махнуть товарищам:
— Вы идите, это мой друг.
Кто-то засмеялся, но в конце концов Уолтерс и остальные пошли дальше: алкоголь манил их сильнее, чем личная жизнь Маэса.
— Рой! — он схватил друга за худые плечи, заметив, что все его пальто было покрыто снежной корочкой. — Как ты здесь оказался?
— Я хотел увидеться, — ответил Рой, стуча зубами, и Маэс запоздало понял, что друга трясет от холода. — Они не пускали меня внутрь.
— И ты решил ждать здесь, пока я, может быть, не выйду? С ума сошел?
Рой помотал головой.
— Сегодня четверг. Ты говорил, каждый вечер четверга у тебя свободен.
Маэс засмеялся.
— А ты продумываешь свои ходы, а? — Он тепло обнял друга. — Как я рад тебя видеть! Почему ты не писал?
— Это долгая история, — отстранился Рой, избегая взгляда Маэса.
— Да ты совсем замерз, — заметил тот, чтобы другу не пришлось сознаваться в этом. — Слушай, выше по улице есть паб – мы шли туда с ребятами. Как насчет того, чтобы пойти туда вместе? Мы можем найти себе отдельный закуток, и ты мне все расскажешь.
Рой выглядел так, словно хотел возразить, но практичность победила. Он явно промерз до самых костей, а говорить о личных вещах посреди дороги – не дело. Маэс обнял друга за плечи: этот дружеский жест согревал. Роя так трясло, что было удивительно, как он вообще держался на ногах.
Шли молча, пока не добрались до радостных огоньков паба. «Скачущий Ворон» – прекрасное местечко на окраине Централа. Основная часть его клиентов была из академии, поэтому внутри всегда шумели, но очень редко, буквально пару раз, дело доходило до драки. Когда Маэс с Роем зашли внутрь, остальные кадеты уже порядком выпили. Маэс отмахнулся от предложений выпить пива и провел друга к маленькой нише в глубине зала. В отличие от Маэса, снявшего пальто и повесившего его на крючок рядом, Рой устроился за столиком как был и обнял себя, пыхтя.
— Итак. Как ты оказался в Централе?
Друг избегал смотреть в глаза Маэсу и вместо этого уставился на грязный саквояж, который носил с собой.
— Я рад тебя видеть, — ему явно пришлось приложить усилие, чтобы голос не дрожал также, как и все тело.
— Ты в порядке? — встревожился Маэс.
В теплом свете притушенных ламп стало видно, в каком виде пребывал друг. Отросшие волосы оказались только верхушкой айсберга. Лицо Роя было грязным – не так, как у трубочиста или шахтера, но нетрудно становилось заметить, что он давно не принимал ванну. Несмотря на несколько слоев одежды, друг выглядел худее, чем Маэс его помнил, может, потому что вырос. Шею и рот Роя закрывал шарф, но ни шапки, ни перчаток у него явно не было, а рукава пальто не доходили до запястий. Под глазами залегли тени, а кожа посерела.
— Просто замерз, — ответил Рой. — Я приехал четыре дня назад и с тех пор никак не могу согреться.
К ним подошла официантка, подмигнувшая Маэсу. Тот ответил ей слабой улыбкой. Он никак не мог взять в толк, почему из всех кадетов она выбрала для флирта именно его. Его эта интрижка не особо интересовала.
— Что заказываем?
— Рой? — окликнул Маэс, когда друг ничего не ответил. — Хочешь кофе? Или чая? Горячего молока? Сидра? Бери, что хочешь – я угощаю.
— Бренди, — пробормотал Рой.
Маэс вытаращился на друга. Бренди? Ему только пятнадцать! Бренди – напиток старушек и интеллектуалов.
— Ты уверен? Может, лучше глинтвейн?
— Бренди, — твердо повторил Рой.
Маэс пожал плечами.
— Бренди для него тогда и мне полстакана виски со льдом, спасибо.
Официантка кивнула и пошла к барной стойке, виляя бедрами. Несмотря на свою незаинтересованность, Маэс отнюдь не был автоматом. Это зрелище пробудило его либидо, но он быстро переключил внимания обратно на Роя. В его планы не входило уподобляться Эли.
— Расскажи мне все-таки, что происходит, — твердо сказал Маэс. — Ты неважно выглядишь.
— Просто устал. И замерз, — робко повторил Рой, когда новая волна дрожи пробежала по его телу.
Маэс молча протянул ему свое пальто. Рой закутался в него, словно в плед.
— Спасибо.
— Кроме того, что ты сидел в засаде у ворот, поджидая меня, почему ты замерз?
Рой несчастно взглянул на него.
— Этого недостаточно?
Маэс нахмурился. Почему друг так старается увильнуть от ответа?
Официантка вернулась к ним с напитками. Едва она поставила перед Роем бренди, как он сдвинул шарф со рта и сделал большой глоток, морщась от горького вкуса.
Маэс засмеялся.
— Попридержи лошадей, — сказал он, играясь со своим стаканом золотистого виски. — Почему бренди?
— Я его только и пробовал, — пожал плечами Рой. — Он сладкий.
Он сделал еще глоток и зажмурился.
— Хоукаи тоже здесь? — с интересом спросил Маэс. Друг помотал головой. — Ну хорошо, а что тогда ты делаешь в Централе?
— Я не знал, куда мне еще податься, — тихо сознался Рой. На мгновение на его лице отразился страх, а потом он совладал с собой и пожал плечами, вновь поднося стакан к губам: — Я начал свою практику.
Маэс понимал – в конце концов, трое из его братьев прошли через все то же самое. В конце обучения подмастерья обычно отправлялись практиковаться, обычно как стажеры. Этот период самостоятельности позволял им улучшить свои навыки и открыть собственный стиль, прежде чем становиться мастерами гильдии. Однако таким подмастерьям обычно было не меньше двадцати одного, и насколько Маэс знал, алхимики не занимались ничем подобным – у них не существовало подобной иерархии.
— Правда? И что ты собираешься делать?
— Я не уверен. Я подумал... В смысле, прошло так много времени с тех пор, как мы виделись, и я обязан был заглянуть, — Рой вздохнул. — Я чинил вещи, ну, с помощью алхимии. Получалось... людям нравилось.
А вот это уже интересно. Маэса всегда терзало любопытство насчет алхимиков.
— И сколько ты брал с них? — взыграл в нем инстинкт торговца.
— Я не знаю.
— Но ты же сказал...
— Я не брал за это деньги. Взамен мне давали еду и место для сна, — Рой улыбнулся, но не слишком искренне. — Было даже весело, кстати.
Маэс понял, что слишком уж таращится на друга, и попытался справиться с самим собой.
— И сколько ты так жил? — хотя ему казалось, что он уже знает ответ, Маэс все равно спросил.
— Почти два месяца. Хамнер далековато от Централа находится.
— Ты шел пешком из Хамнера? — не поверил Маэс.
— Ну, я останавливался то тут, то там на пару дней. Большей частью в городах. И последние шестьдесят пять километров проехал на поезде. — Рой чуть улыбнулся. — Никогда не думал, что они так быстро ездят.
— Они классные, — радостно согласился Маэс. Он дал себе прочувствовать виски, прежде чем проглотить, и вновь окинул друга взглядом. — Тебе правда не мешало бы подстричься. Я твоих глаз не вижу. Походишь на пастушьего пса.
Рой пожевал губу.
— Я знаю. Но не могу же я подстричься сам?
— Наверное, нет. Ладно, ты собираешься в Централе остаться? Какой у тебя вообще план?
По лицу Роя вновь проскользнула тень неуверенности.
— Потому-то учитель и выставил меня, чтобы я понял, чего хочу от жизни. Мне нужна работа, но никого в Централе алхимией не удивишь. Мне ни разу не везло с тех пор, как я сюда приехал.
Он сделал еще один глоток бренди, так что стакан почти опустел.
— Ну, здесь достаточно работы для простых работяг. Поможет тебе свести концы с концами.
— Это было бы здорово. Мистер Хоукай дал мне триста пятьдесят сен, но их не надолго хватило.
— Тогда как же ты купил билет на поезд? — вырвалось у Маэса прежде, чем он придумал, как задать вопрос тактичнее.
Ему приходилось следить за собой: его от рождения аналитическое мышление быстро замечало несоответствия, из-за чего у него уже не раз случались проблемы.
— Товарный вагон, — ответил Рой. — Кочегар пустил. Я, ну, несколько изменил его кочергу и лопату, и он сказал, что я могу ехать. Было даже неплохо. Немножко холодно, но, как я и говорил, быстро. Конечно, если бы он не забыл о том, что я там сижу... — он пожал плечами.
Маэс сочувственно нахмурился.
— Рой, почему ты не написал мне?
— Я хотел... — губы Роя дрогнули. — Хотел узнать, смогу ли сам.
Как ни удивительно, но в его словах был некий смысл. Маэс понимал необходимость в самостоятельности. Ему, как самому младшему в семье, пришлось нелегко, когда он пытался убедить всех, что готов пойти своим путем. И все же у него получилось, и Маэс до сих пор гордился, как все вышло. А если получится помочь другу с его собственным путешествием во взрослую жизнь, то тем лучше. Хотя, по правде говоря, порой Рой казался гораздо старше своих лет.
— Конечно, ты смог, — Маэс зааплодировал, подняв стакан. — За тебя.
Рой озадаченно на него уставился.
— Стукни своим стаканом мой. Ты никогда до этого не был в пабе, а?
— Мистеру Хоукаю бы это не понравилось, — ответил Рой с небольшой, но явно искренней ухмылкой, и чокнулся с Маэсом. Они оба выпили: он едва дотронулся до своего, приученный следить за тем, сколько пьет, а друг добил все, что оставалось в стакане. — Приятно вновь увидеться с тобой.
— Мне тоже. Если ты не против, то я все-таки спрошу: как тебя угораздило попасть в практиканты так рано?
— Учитель решил, что я готов, наверное, — голос друга звучал гордо, и цвет постепенно возвращался на его щеки. Пальто Маэса перекочевало к Рою на колени, и он явно воспрянул духом. — Я правда готов. Я выучил все основы, но он сказал, что не станет обучать меня своим секретам, пока я не решу, что хочу делать дальше, кем хочу стать.
— Кем? Хорошим человеком, я надеюсь, — засмеялся Маэс.
— Я ему то же самое сказал, но намерения не имеют значения, важны действия.
— Вот оно как. — Маэс покачал свой стакан, так что кубики льда застучали друг о друга. — И ты уже выяснил, что хочешь делать дальше?
Повисла тишина. Рой уставился на свои ладони, а потом произнес, словно нехотя:
— Я хочу стать государственным алхимиком.
Маэс присвистнул.
— А ты высоко метишь, да?
— Ну, наверное.
— Это... хорошая идея. В смысле, алхимики очень нужны в армии. Был на фронте один алхимик, когда я служил на юге. Я слышал, он много чего хорошего сделал.
— Учитель говорит, что они просто живое оружие, — неуверенно сказал Рой. — А учитель Ризы говорит, что они защищают людей. Откуда мне узнать, что правда?
— Тот, который был на юге, работал доктором. Спас кучу жизней. Не знаю, участвовал ли он вообще хоть в одной битве.
Роя, казалось, эта мысль успокоила. Он глянул на стакан Маэса.
— Что ты пьешь?
— Виски, — а дальше его хорошие манеры пересилили здравый смысл: — Хочешь попробовать?
Рой благодарно принял стакан и сделал большой глоток. Его глаза расширились, когда он прочувствовал крепкий алкоголь во рту. Рой торопливо сглотнул и фыркнул.
— Крепкий.
— Три-четыре стакана, и ты даже имя своего отца не вспомнишь!
— Я не знаю его имени, — пробормотал Рой и отпил еще. — Маэс, ты в армии... — он замолк.
— Да-а-а, — спустя пару мгновений ответил Маэс. — Я в армии.
— Как люди становятся государственными алхимиками? Я хотел спросить учителя Ризы, но после смерти доктора Беллы мистер Хоукай запретил нам видеться.
— Я думаю, нужно пройти какой-то экзамен. Не знаю. Я никогда не интересовался. Хотя могу поспорить, что кто-нибудь в штабе точно знает. Или можешь сходить туда и спросить сам.
— Так и сделаю, — не слишком уверенно ответил Рой.
Маэс задумчиво нахмурился, изучая бледное лицо друга и пытаясь понять, что происходило за надетой на него маской спокойствия.
— Где ты живешь?
Рой покраснел, но вовсе не от виски.
— Нигде. Я не могу найти никого, кто бы заинтересовался моими услугами. Все в Централе привыкли к алхимии. Не то что в провинции.
— А где ты спал вчера?
— В парке «Устье». По крайней мере, так было написано на знаке. Там был не только я, так что я решил, что можно.
— Еще бы ты там был один! — выдавил Маэс. — Это опасное место, Рой! Туда стекаются все нищие и наркоманы! Не говоря уже о... — он неловко взмахнул рукой, не уверенный, что друг знает, кто такие проститутки, а ему точно не хотелось это объяснять. — Это не место для р...
— Я не ребенок! — резко произнес Рой, и сердце Маэса сжалось, когда он увидел слезы обиды и ярости в глазах друга. — Я могу сам о себе позаботиться, Маэс! Я не за подачками пришел! Я...
— Спокойно, Мустанг! — Маэс виновато поднял руки. — Я в курсе. Ты соскучился. Я тоже соскучился. Я тронут, — он улыбнулся, сверкая зубами, чтобы успокоить Роя. — Серьезно, рад тебя видеть. Ты мой лучший друг, ты знал?
Рой оглянулся на толпу кадетов, которые все больше пьянели.
— Правда? А как же они?
— Они? Просто однокурсники. — Маэс взял друга за запястье и сжал его, глядя тому прямо в темные глаза. — Рой. Когда ты перестал писать, я так боялся, что нашей дружбе пришел конец. Ты единственный мой друг, за которого я действительно переживаю. Я очень рад видеть тебя. Правда-правда, — все это начинало звучать слишком серьезно, так что Маэс лениво пожал плечами и улыбнулся. — Кроме того, приятно для разнообразия пообщаться с тобой, а не с этими раздолбаями.
Маленькая улыбка тронула губы Роя.
— Богатенькие детишки, а?
— Чудовищно, — подтвердил Маэс, откинувшись назад и жестом подозвав официантку. — Джина! Еще по две.
— Я бы хотел виски. Можно?
— Конечно. Два виски. — Маэс глянул на друга. — Голодный?
— Нет.
— Совсем врать не умеешь. Это единственная ночь за всю неделю, когда я могу поесть что-нибудь вкусное. — Он вытащил на стол два меню, прятавшихся до этого у солонки. — За мой счет.
Было очевидно, что у Роя не найдется и двух сен, но это все-таки не подачка. Маэс все равно угостил бы друга, даже если бы тот плавал в деньгах точно так же, как все испорченные детки в пабе: это его территория, и Рой – его гость.
Губы друга слегка шевелились, пока он читал меню. Маэс вежливо проигнорировал момент, когда Рой утер рукой потекшие изо рта слюни. Сердце сжималось от злости. Что не так с головой мистера Хоукая? Отец Маэса – мастер гильдии, равно как и Эли. Ни один из них не обращался со своими учениками так жестко. Отсылать пятнадцатилетнего парнишку – даже такого умного, как Рой – с тюком вещей и тремястами пятьюдесятью сенами было слишком бессердечно.
К тому же это порождало проблемы. Рою нужны были деньги, чтобы где-то поселиться. Никто не возьмет его на работу без постоянного адреса, поэтому они должны найти ему жилье. У Маэса была кое-какая заначка. Прожиточный минимум кадета вроде него равнялся двумстам сенам в неделю, и пока большинство его однокурсников умудрялось спускать все деньги на алкоголь, Маэс их откладывал.
Оставался только один вопрос: как уговорить Роя взять их, при этом не заставив его почувствовать себя так, словно ему дают подачку? Маэс родился в большой семье, которая делилась всем, и поэтому идея общего имущества у близких людей была ему близка и понятна, чего нельзя сказать о Рое. Еще маленьким друг пришел в дом Хоукаев при необычных обстоятельствах, о которых Маэс так и не разузнал. Интересно, как часто Хоукаи попрекали Роя этим? Учитывая его антипатию к благотворительности, они наверняка так делали.
Вернулась официантка с напитками, и Маэс с Роем заказали еды: ветчину с картофелем для первого и говяжий бутерброд и овощной суп для второго. Пока они ели, Маэс заполнял тишину историями об академии, и Рой иногда давал нужные ответы и хихикал, слушая его радостную болтовню. Это успокаивало. Прямо как в старые добрые времена – не считая виски, конечно.
