Глава 67: Слишком мало заботыВопрос, где Рой должен остаться на ночь, послужил началом для первого настоящего спора между ними. Будь он в лучшей форме, Маэс никогда бы не выиграл – они оба об этом знали.
Однако Рой устал и физически, и духовно. Слишком устал, чтобы вынести мысль о еще одной ночи в холоде, несмотря на все свое недовольство по поводу благотворительности со стороны друга. Кроме того, еда не слишком-то хотела задерживаться в его животе: слишком много съел после долгих недель кратких перекусов и четырех дней голода. Но страннее всего было то, что его голова казалась легкой-легкой, а комната слегка покачивалась. Все это послужило подмогой Маэсу, в результате победившему в их маленьком споре.
Они вышли из паба около десяти вечера, когда толпа кадетов только начинала разогреваться. Маэс всучил ему перчатки и повел в город. Рой шел, слегка пошатываясь: ноги ослабели от усталости, а колени расслабились от алкоголя. Маэс нашел хостел в восьми или девяти кварталах от паба. Там можно было арендовать комнатку за пятьдесят сен в ночь. Рой возразил, что это не пойдет, но Маэс лишь пожал плечами. Он отдал хозяину хостела плату за неделю – столько же денег Рою дал мистер Хоукай на прощание. После всего этого они с Маэсом отправились только что арендованную комнатушку.
Она оказалась серой и мрачной: два с лишним метра в длину и едва-едва полтора метра в ширину. Внутри стояла узкая, подозрительная койка, колченогий столик с керосиновой лампой (в которой не было керосина) и едва держащийся на ножках стул. Два гвоздя в стене служили шкафом, и на этом декоративность комнатушки заканчивалась. Туалет находился дальше по коридору и был общим на весь этаж.
— Это только на пару дней, — виновато сказал Маэс, с ужасом осматриваясь вокруг. — Мы найдем тебе что-нибудь получше, обещаю – но это все, что можно найти в такое время.
— Все в порядке, правда, — ответил Рой. Тут не было ветра и снега, и присутствовала хотя бы иллюзия уединенности. Словом, заметно лучше того, где он ночевал последнее время. — Я спал в местах и похуже, — заметил Рой, чуть краснея.
К его удивлению, в глазах друга не оказалось ни жалости, ни ужаса. Маэс засмеялся.
— И я тоже! Я тебе когда-нибудь рассказывал про время, когда меня отправили в Дублит? Мы строили повышенный бруствер, и там лило как из ведра шесть дней подряд. К концу шестого мы все спали, плавая в грязи. Никто не знал, где заканчивались окопы и начинались солдаты!
Рой терпеливо улыбнулся. Маэс ему нравился, правда, но иногда он слишком много трепался.
— Я лучше пойду обратно, — сказал друг. — Не хочу, чтобы меня поймали после отбоя. Завтра заглянуть повидаться не смогу, но приду в полдень в субботу. Вот деньги...
— Маэс, мне не нужны...
— ...которые я даю тебе в долг, пока ты не начал работать, — твердо закончил Маэс, явно не принимая отказа, и передал Рою банкноты. — Хорошо кушай: сейчас достаточно сильный северный ветер сдует тебя в Аэруго. И не переживай. Я помогу с работой. Если заскучаешь завтра, сходи в военный штаб, спроси, как стать государственным алхимиком. Ладно?
— Ладно.
Комнатушка не дышала теплом, но одетому во всю имеющуюся одежду Рою начинало становиться жарко, и глаза потихоньку слипались. Койка, хоть и грязная и бугристая, притягивала к себе.
Маэс вытянул кулак, и Рой ударил по нему своим.
— Спасибо, Маэс.
Тот улыбнулся и пожал плечами.
— За что? — он хлопнул Роя по плечу. — Увидимся в субботу.
Маэс вышел в коридор, и Рой вдруг остался один. Закрыв дверь, которая никак не запиралась, он снял пальто, три пары штанов и четыре рубашки. Поверх белья была надета пижама, поэтому Рой только снял множество носков, собрав их в два толстых комка, и забрался под серое одеяло. Подушка оказалась мягкой и слабо пахла уксусом, но смертельно уставшему Рою было все равно. Удобно устроившись, он закрыл глаза и соскользнул в мутный от виски сон. Впервые с ухода из Хамнера, Рою не снились кошмары, и тревога за Ризу не поднимала его посреди ночи.
На следующее утро Рой проснулся с неприятным привкусом во рту – как будто набрал туда песка. Закашлявшись, он попытался припомнить, где находится и почему. Воспоминания вернулись волной слабого облегчения. Маэс. Он нашел Маэса, и они пошли выпить. Друг принес ему еду и нашел кровать. Его отчаянная благодарность прервал приступ гордости, когда Рой понял, что все-таки смог. Дошел до Централа в одиночку, полагаясь только на свой ум и таланты, и вновь встретился с другом!
Рой перекатился на спину, наслаждаясь тем, что лежит на матрасе. Койку вряд ли можно было назвать удобной, но он не спал в постели с того момента, как покинул дом Хоукаев. В дороге Рой спал в амбарах или у печи, если везло, а еще в изгородях или стогах сена, если не очень. В последние три или четыре недели ему как раз не везло, поэтому сейчас кровать казалась райским местом.
Но нужно вставать, с сожалением подумалось Рою. Ему нужно выпить чего-нибудь и еще сходить в военный штаб, чтобы узнать, как стать государственным алхимиком. Нехотя он отбросил колкое плесневелое одеяло, дав прохладному воздуху коснуться полураздетого тела. Ступив на пол, Рой зашипел: доски были холодными. Он быстро поднял ноги обратно на койку.
Только надев пару грязных носков и обувь, а поверх пижамы накинув пальто, Рой встал. Голова раскалывалась. Он постарался не обращать на нее внимания и раскрыл свой саквояж с небогатыми пожитками. За последние два месяца к ним добавилось еще парочка полезных вещей: оловянная кружка с ржавым ободком, кухонный нож без ручки, поцарапанный ковш – все это он раскопал в разных мусорных кучах. Еще там была осколок железа, намагниченный с помощью алхимии и продетый в пробку, чтобы мог плавать в ковше, полном воды – он служил Рою компасом. Помимо этого среди пожиток можно было найти катушку с ниткой, почти пустую коробочку с ваксой и много угля.
Рой взял кружку и выскользнул в коридор. Ванной не было, зато маленький туалет оказался свободен. Зайдя внутрь, Рой включил свет: голая лампочка замигала, прежде чем загореться жестким желтым светом.
После того, как Рой повернул ручку крана, по трубам прошел страшный грохот, и, кашляя и плюясь, кран исторг из себя желтоватую воду, сильно отдававшую серой. Рой терпеливо подождал, надеясь, что вода очистится. Так и случилось. Едва наполнив кружку, он тут же выпил всю воду: привкус во рту стал менее заметен, но зато голодный желудок заурчал. Пришлось не обращать внимания.
Сделав свои дела, Рой сполоснул руки – мыла не было. Над раковиной висело потрескавшееся зеркало – он глянул на свое жуткое отражение и вздрогнул.
В зеркале отражалось бледное и грязное лицо, обрамленное сальными прядями темных волос. Несколько особенно темных волосков показались на подбородке, разбавив светлую щетину. Рой выглядел неухожено, немыто и совершенно возмутительно. Он знал, что от него не слишком хорошо пахнет, а вся одежда была грязной. Рой поник. В таком виде являться в военный штаб никак нельзя. Это был центр власти для целой нации – место, которым управлялся весь Аместрис. Рой не мог показаться на крыльце у Фюрера, выглядя при этом, словно грязный бродяга.
Он провел рукой по волосам, мимолетно задумавшись, сможет ли подстричь их сам. Он знал, что не сможет. Придется найти цирюльника. Рой был у цирюльника всего раз в жизни, спустя месяц после смерти доктора Беллы, и стрижка стоила по десять сен с него и с Ризы. Наверное, здесь все обойдется дороже. В централе все казалось дороже.
Еще придется придумать, как постирать вещи. Рой сомневался, что где-то здесь есть корыто, да и в любом случае у него не было мыла. Ванны здесь тоже нигде не наблюдалось, и оставалось только гадать, насколько хорошо ему удастся вымыться в раковине. Нетерпеливый стук в дверь выдернул его из этих мыслей.
— Извините...
Рой открыл дверь и очутился лицом к лицу с каким-то стариком. У него не было зубов, а седая борода пожелтела от крошек табака. Вместо одежды незнакомец носил кучу оборванного тряпья, слоями надетого друг на друга. Казалось, он точно так же удивился Рою, как и Рой ему.
— Ребенок? — прохрипел старик. — Что здесь делает ребенок?
— Я не ребенок, я алхимик, — возмутился Рой. — Кто вы такой?
Незнакомец посмотрел на него ясными голубыми глазами.
— Кто я такой?
Он визгливо рассмеялся.
— Я никто. Здесь все – никто. Ты тоже никто, — старик фыркнул, вытерев нос оборванным рукавом. — Проваливай с дороги, я хочу ссать.
Шокированный такой откровенной грубостью и слегка испуганный диковатым стариком, Рой поспешил обратно в свою комнатушку.
Одевшись, Рой отправился на поиски цирюльника. Тот, которого он нашел, запросил двадцать пять сен за стрижку и бритье и взял еще двадцать за возможность помыться в задней комнате цирюльни. Рой платил почти с радостью, его омрачало лишь то, что он так расточает деньги Маэса. Было восхитительно наконец помыться, несмотря на все неудобства твердого узкого корыта. Рой оттерся грубым мылом, которое ему дал цирюльник, и вытерся маленьким полотенцем для рук.
Надевать грязную одежду обратно не хотелось, но выбора не было. Почти наступил полдень, и Роя пожирал голод. Он жаждал чего-нибудь горячего, но вместо этого решил поупражняться в самоконтроле: купил буханку хлеба трехдневной давности за пять сен. Вернувшись в хостел, Рой размочил твердый и сухой хлеб в воде и съел четверть. Это был обед.
Потом он отправился за дешевым мылом, вновь чувствуя себя виноватым, что транжирит деньги друга. Но уж больно противно было ходить чистым в грязных вещах. Без корыта и нужных приспособлений нормально отстирать одежду бы не вышло, но он постарался хоть как-то отстирать носки и белье в раковине туалета. Выстирал бы и рубашки, но их негде было развесить: белье заняло весь стол, поручни кровати, оба крючка и спинку стула. Надев вместо грязных штанов пижаму, Рой прилег на койку и вскоре заснул.
Когда он проснулся, за грязным окошком пылал закат. Рой с грустью подумал о том, что уже поздно идти в военный штаб: им наверняка не нравятся вечерние гости. Можно было вновь отправиться на улицу, но несмотря на дневной сон, Рой чувствовал себя усталым. Съев еще хлеба, он достал из саквояжа свои заметки и принялся читать.
Маэс, как и обещал, пришел в субботний полдень, да еще и с подарками: парой отороченных лисьим мехом перчаток, которые ему сделал Гарет, но устав академии запрещал ему носить такие. Еще он принес простую шерстяную шапку и пару обычных рубашек, которые отлично вписались в экономный гардероб Роя. К тому же Маэс притащил кусочек колбасы салями, пакет с сушеными яблочными дольками и газету. Вместе они просмотрели рекламные объявления и предлагавшие арендовать комнату, и про работу. Ни там, ни там, впрочем, ничего путного не нашлось. Несмотря на это, они закутались в теплую одежду и по настоянию Маэса отправились на поиски более постоянного жилья для Роя.
Удача была не на их стороне, зато они повидали почти каждый уголок этого района Централа. Даже на взгляд провинциального Роя он явно не смахивал на самый успешный. Признаки бедности и лишений можно было увидеть почти везде. Грязные кошки копались в мусорках. Плохо одетые дети играли в салки на снежных улицах, играя со сплющенными оловянными банками, словно те были роскошными игрушками. Худенькие, одетые в лохмотья девушки с округлившимися животами или уже с младенцами на руках, торговались с тощими, жадными торговцами. Усталые мужчины с пустыми глазами сидели на ступенях многоквартирных домов, покуривая дешевые сигареты, и мрачно переговаривались между собой. Стираное белье свисало из окон и на пожарных лестницах, застывая в лед на морозе. Все было серо-коричневым и потрепанным.
Когда они прошли мимо еще одного попрошайки, съежившегося в переулке, Рою стало плохо. Он инстинктивно прижался к Маэсу, который удивленно на него посмотрел.
— Что-то не так?
Он поправил очки. Рой неловко покачал головой.
— Я никогда не думал, что здесь столько бедных людей. Я всегда полагал...
Он не договорил, но в мыслях предложение все-таки прозвучало до конца. Когда Рой был маленьким, жил на улицах и скитался из города в город, гонимый отовсюду, ему казалось, что в мире не существует никого более низкого и убогого, чем он. Что кроме него больше не существует попрошаек. Но глядя на улицы сейчас, Рой понимал, что это не так. Существовали сотни, может даже тысячи невероятно бедных людей – и это только в Централе. Людей, которые едва сводили концы с концами, чтобы обеспечить себя такими основными вещами, как еда и кров. Некоторым это в определенной степени удавалось. Многим нет. И их таких было несчетное количество.
— Почему военные не сделают что-нибудь? — спросил Рой. — Все эти люди...
Маэс проследил за его взглядом. Пара детишек копалась в мусорке в поисках чего-нибудь интересного, с чем можно было бы поиграть. Рой надеялся, что они искали себе игрушку, потому что это бы значило, что они не ищут еду, как бы ужасно это ни звучало.
— Их много, — сказал Маэс. — В Централе их даже больше, чем в Южном городе.
— Но и в Южном городе есть бедняки, да?
— Боюсь, что так.
— Почему никто ничего не сделает с этим? На севере города полно больших домов – домов богатых людей. Почему они не помогут? А как насчет парламента? Неужели и они ничего не могут сделать?
— Они этого не видят. Людям из Президентского округа нечего делать здесь. Спорю на что угодно, многие из них даже не подозревают, что есть люди, которые живут вот так. Нельзя решить проблему, о которой не знаешь.
— И Фюрер не знает? Он должен что-то сделать. У него есть вся эта власть и влияние. Почему он не использует ее, чтобы помочь людям?
Маэс взглянул на него с грустной полуулыбкой.
— Это так не работает. У Фюрера есть другие вещи, о которых он должен позаботиться. Это для него неважно. Может, следующий Фюрер будет вести себя по-другому, но до тех пор вряд ли что-то изменится.
— Это неправильно, — несчастно произнес Рой. — Сильные мира сего должны защищать слабых. Богатые – помогать бедным.
— Ага, а лев возляжет рядом с агнцем, — закончил за него Маэс. — Рой, ты такой идеалист. Ты действительно думаешь, что это когда-нибудь случится?
— Я не знаю, — признал Рой. — Все, что я знаю – так должно быть.
Маэс отвел его в маленький, но чистенький ресторан и купил курицу на обед, но у Роя пропал аппетит. Перед его глазами так и стояли тощие, одетые в лохмотья дети и замаранные попрошайки, которые квартал за кварталом заполняли город нищетой и отчаянием. Это было неправильно. Кто-то должен все исправить. Что-то должно поменяться.
Всю следующую неделю Маэса удерживали на месте учеба и устав, ограничивающий вечерние занятия кадетов, но Рой продолжал искать работу. Из того, что рассказывал мистер Хоукай, и из опыта, накопленного за время путешествия до Централа, выходило, что существует много работы для алхимиков в производстве и промышленности. В теории, по крайней мере, должно быть. Но на всех фабрики, куда заглядывал Рой, уже был полный штат алхимиков, и они не хотели и не нуждались в еще одном. Поначалу его это поразило. Он никогда не думал, что в мире может быть так много алхимиков, и уж тем более, что их так много в одном городе. Рой нечаянно озвучил эту мысль на фабрике по производству одежды, чем вызвал приступ хохота у начальника цеха.
— Этот город задыхается от вас! — сказал он. — Их привлекает университет, и конечно, всегда находится кто-то, думающий, что может стать государственным алхимиком, если не будет сдаваться – чертовы дураки! Алхимики здесь по десять сен за штуку, парень, и большинство из них выше тебя!
К среде Рой уже начинал отчаиваться, и когда женщина из издательства отказала ему в работе алхимиком, но заметила, что им бы пригодился грузчик на склад, он проглотил свою гордость и согласился.
Работа была выматывающая – таскать коробки с книгами от полки к полке, загружать их в грузовик, пересчитывать и заносить в каталог. Зато платили четыре сотни сен в неделю. Этого было достаточно, чтобы купить еду, но Рой не мог позволить себе и дальше жить в хостеле. В конце концов, на исходе третьей недели, им с Маэсом удалось найти комнату в перенаселенном многоквартирном доме. Она была не больше комнатушки в хостеле, зато с малюсенькой угольной печкой и раковиной – общие туалет и ванная находились дальше по коридору. Комнатка стоила семьсот сен в месяц – почти половину зарплаты Роя, но по крайней мере он мог там жить.
Шли недели, и за ежедневной рутиной мысли Роя о том, чтобы стать государственным алхимиком, отошли на второй план. Когда у него находилось время на что-то, кроме борьбы за выживание, он думал о Ризе. Рой писал ей письма всякий раз, когда находил деньги на бумагу и конверт, каждый раз оставляя свой адрес, но она так ни разу ему и не ответила.
Он надеялся, что подруга счастлива. Надеялся, что мистер Хоукай хорошо заботится о ней. И скучал по ней всем сердцем.
