В ЛондонеПоездка в Лондон откладывалась всю зиму — теперь не только Аспасий, но и сам Магистр то и дело пропадал по неведомым Джеймсу таинственным делам. Дамы довольствовались обществом друг друга и услугами домашних эльфов, так что мальчик, заданий у которого стало намного меньше, мог без устали упражняться в полетах и навещать лесной коттедж.
Понемногу в воздухе стали ощущаться перемены: снег за день становился все более липким и тяжелым, а лед на озере с каждым днем был все тоньше и тоньше. Наконец, обрушив на башню несколько свирепых метелей, зима сдалась. Небо прояснилось и солнце ярко светило и ощутимо грело, по склонам горы сначала тайком, скрываясь под коркой льда, а потом — уверенно торжествуя победу, побежали ручьи талой воды. Вскоре Джеймс нашел под кустами лещины, на самой опушке, островок цветущих подснежников. Магистр и его помощник вернулись из своих странствий и почти сразу леди Ровена и леди Хельга попрощались с ним и отбыли домой — с приходом весны, казалось, отступили тревога и опасность и в королевстве воцарился мир, полный радостных весенних забот.
Теперь Джеймс почти все свое время проводил в лесу — то вместе с Аспасием разыскивая ранние цветы, то вместе с Парсифалем слушая голоса прилетающих птиц. Когда ясное мартовское небо плотно затянули легкие, серые облака, то и дело проливавшиеся прохладным дождем, а набухшие почки и уже готовые раскрыться бутоны замерли в ожидании, Парсифаль с загадочной улыбкой обьявил, что приближается весеннее равноденствие. Аспасий и Магистр на неделю заперлись в верхнем покое а Джеймс, оставшись без опеки, из-за дождливой погоды проводил время за чтением — сказания о короле Артуре, Мэрлине и рыцарях круглого стола были самой новой книгой из тех, что находились во флигеле и, по его мнению, самой интересной. В конце недели он почувствовал неясное беспокойство, усилившееся к вечеру; ночь выдалась необыкновенно теплой и Джеймс долго с восхищением смотрел на яркие звезды, пока его не одолел сон. На следующее утро первое, что он увидел, прибежав в сад, были деревца дикой сливы, покрытые множеством белых, удивительно ароматных цветов. В тот же день его призвал к себе Магистр.
Пришло время долгожданного путешествия! К большому сожалению Джеймса, вместо поездки на конях или гиппогрифах им предстоял перелет при помощи волшебного кольца. На рассвете следующего дня они с Аспасием поднялись наверх и Магистр, встретив их, указал на перстень, лежащий на столе.
— Мы должны дотронуться до него одновременно, — пояснил Аспасий.
Магистр подал сигнал и Джеймс второй раз в своей жизни почувствовал, как его затягивает в тесную пустоту.
Через мгновение он снова ощутил под ногами землю, но не удержался и с размаху уселся прямо в заросли хвощей, покрывавших илистый берег незнакомой ему широкой реки. Аспасий ловко приземлился рядом и протянул ему руку.
— До города нам надо пройти еще около мили, — сказал он.
Пробравшись сквозь густой ольшанник, они вышли на торную дорогу и пошли по обочине. Солнце поднималось все выше и Джеймс с радостью глазел вокруг. Неожидано Аспасий замедлил шаг и сказал:
— Когда мы войдем в город, смотри, говори поменьше и ни словом не обмолвись о Магистре или о ком-либо из его гостей. Простецы могут быть не только невежественны, но и опасны.
С этим Джеймс спорить не стал, памятуя камни, которыми его провожали в Грейвуде.
— А в Лондоне много волшебников? — спросил он.
— Не слишком. Пожалуй, даже меньше, чем где-либо в королевстве.
— Почему волшебников так мало?
— Тысячелетиями любой, кто начинал постигать искусство магии, посвящал себя ему целиком. Достигнув мудрости и приобретя опыт, он брал себе немногих учеников из детей простецов, которые рождались способными к вошебству — таких, как ты. Затем постепенно появились семьи волшебников, в которых знания передавались из поколения в поколение и тшательно оберегались от посторонних — они становятся все знатнее и богаче и дорожат чистотой волшебной крови. Те же, кто родился с волшебным даром, но не нашел себе учителя — не волшебники. Дар только обращается против них самих, их преследуют и отовсюду гонят.
— А у Магистра было много учеников?
— Ты – седьмой.
Джеймс некоторое время шел молча, обдумывая услышанное. Он хотел еще о многом спросить, но тут они вышли из леса и Аспасий остановился, указывая вперед:
— Смотри! Это Лондон. Там, на берегу, стоит лондонский Тауэр.
Джеймс увидел возвышающуюся на берегу крепость, похожую на мрачного стража, а за ней — город, раскинувшийся по обе стороны реки. Чем ближе они подходили, тем сильнее ощущалась тяжеловесная мощь крепости и Джеймс с любопытством разглядывал толстые серые стены и массивные башни. Вдруг за стенами замка раздался возглас – то ли приказ, то ли сигнал, и тотчас с недовольным криком в воздух взмыли потревоженные черные вороны.
Вскоре на дороге стали все чаще попадаться люди и Джеймсу показалось, что он попал в незнакомый ему мир.Oн глазел по стронам, разглядывая двухэтажные дома, построенные из целых, распиленных вдоль дубовых стволов, и оттого стоявшие прочно, но вкривь и вкось; несмотря на ранний час, на улице было шумно: впереди вели вьючных лошадей, чьи подковы громко стучали по мостовой, люди громко переговаривались, неожиданно раздался предупреждающий окрик и по улице промчался всадник. Джеймс старался не упустить из виду своего спутника, но то и дело оглядывался, замечая что-нибудь новое и интересное.
На несколько минут они задержались у собора святого Павла — пока Аспасий размышлял о чем-то, Джеймс с восхищением, задрав голову, смотрел на устремленный в небо шпиль и разглядывал притаившиеся в нишах каменные статуи. Потом они довольно долго пробирались по узким улочкам, пройдя мимо королевского креста и ньюгейстской тюрьмы пока, не вышли почти к самой окраине (Джеймсу показалось, что его наставник нарочно сделал крюк, словно запутывая — то ли его, то ли кого-то еще). Остановившись возле узкого двухэтажного дома крытого черпицей, Аспасий три раза постучал. Прошло около минуты, прежде чем дверь приоткрылась на пол-дюйма и приглишенный старческий голос вопросительно признес:
— Кто вы?
— Пришельцы с севера.
— И кого же вы ищете?
— Нам нужен мастер Олливандер.
Дверь открылась шире и на мгновение показалась сухая, старческая рука, сделавшая приглашающий жест.
Войдя, они оказались в темноте — на первом этаже дома не было окон, и только через несколько мгновений в двух шагах от Джеймса засветился голубоватый огонек; в его свете мальчик увидел бледное, покрытое морщинами лицо старика. Когда хозяин поднял небольшой жезл, от которого исходил свет вверх, освещяя комнату, Джеймсу показалось, что глаза старика слегка светятся сами по себе.
— Приветствую тебя, мастер, — с поклоном сказал Аспасий, когда старик осмотрел вошедших.
— Приветствую, Аспасий. Чем я могу служить почтенному Магистру? И кто это с тобой?
— Новый ученик, ему нужен жезл.
— А-а... — в голосе мастера послышалось удовлетворение. Он прищурился и снова внимательно оглядел мальчика. — Что же, пройдемте.
Он повел их вглубь неожиданно просторной комнаты, к ступенькам, ведущим на второй этаж. Но, вместо того, чтобы подняться, Олливандер пошарил рукой по стене и, неразборчиво пробормотав несколько слов, слегка постучал по ней своим жезлом. В стене медленно открылся проход, за которым виднелась узкая винтовая лестница.
Наверху они оказались в небольшой комнате с круглым окном в потолке. Вдоль стен раполагались стеллажи с книгами и небольшими ларцами, а прямо под окном стоял стол, уставленный непонятными инструментами и разного размера резными ящичками.
— Он принимал эликсир вещего сна?
— Да.
— Хорошо. Тогда расскажи мне, что ты видел, — обратился он к Джеймсу.
Пока Джеймс описывал сон про огненную птицу, мастер, не отрывась, смотрел на него и время от времени кивал.
— Феникс. Да, феникс... Что же, это много говорит о тебе. И змея — твой противник и пролкятье... — задумчиво произнес он, когда рассказ был окончен. — хотя я не толкователь снов. Протяни правую руку.
Мастер принялся измерять предплечье и ладонь Джеймса.
— Поручение достойного магистра — честь для меня. Но мой подмастерье погиб во время восстания против лорда-канцлера, так что раньше завтрашнего вечера изготовить жезл я не успею. — измеряя, старый мастер умудрялся что-то записывать, причем Джеймс все никак не мог уследить за пером и шелковым шнурком с узелками, который тот бысро прикладывал то к ладони, то к плечу — казалось, что то один, то другой предмет действует сам по себе.
— ... наше семейство много десятилетий живет в этом доме, — продолжал Олливандер, — но Лондон становится все беспокойнее. Мой старый друг Силверсливз предупреждал о недовольстве баронов. Да, плохие, плохие времена...
Аспасий молча положил на стол кошелек, который тут же исчез в одной из шкатулок. Старик проворчал еще что-то а затем, словно придя в себя, проводил гостей обратно на первый этаж.
— Не оставайтесь здесь. И прошу вас — не приходите раньше срока.
— Разумеется. До встречи, мастер.
Дверь приоткрылась и они вышли на улицу, жмурясь от яркого солнечного света. Аспасий посетил несколько обыкновенных лавок и приобрел несколько щипоток каких-то редких специй, небольшое чеканное блюдо и несколько ножей с костяными рукоятками — при этом все покупки необьяснимым образом помещались в его небольшой дорожной сумке. Пройдя мимо таможни, они снова вышли к реке в месте, где оба берега соединял единственный мост. С моста Джеймс залюбовался видом на город и даже квадратная башня Тауэра, украшенная королевским знаменем, показалась ему величественной, а не мрачной.
На другом берегу стояли дома победнее, не было видно ни одной высокой башни или острого шпиля. Свернув с главной улицы, путники углубились в задворки и вскоре оказались возле небольшого дома, напоминавшего трактир или кабак, с вывеской, гласившей "Голова пса".
— Для простецов это — местечко с самой дурной славой, так что держи язык за зубами. Но здесь мы будем в безопасности, — сказал Аспасий и без стука вошел внутрь. Джеймс вошел следом.
Первый этаж трактира состоял из длинной комнаты с низким, закопченым потолком. Окон почти не было, а посередине стояли два длинных, грубо сколоченных стола. Однако некоторые потуги на роскошь — вроде потертого ковра и железной люстры, свисавшей с потолка, — свидетельствовали о том, что в пиршествах, проходивших в этом зале, принимали участие не только населявшие левый берег рыбаки.
Не обращая внимания на растрепанную девицу, сидевшую у камина, Аспасий прошел вглубь комнаты и вышел во внутренний двор — Джеймсу показалось, что по дороге тот вынул свой жезл и что-то прошептал. Как бы то ни было, во дворе их сразу же встретила невысокая, круглая как тумба женщина с рябым лицом — увидев их, она широко улыбнулась и указала на крытую галерею второго этажа.
— Прошу, прошу. Давненько не встречали таких гостей, — сказала она и, перейдя на шепот, добавила: — Сайлас, чтоб ему пусто было, никак не хочет превратить дом во что-то приличное, но зато никто ни о чем тут не спрашивает. Наверху все как было, все на своем месте.
— Спасибо, Мариса. Вниз мы спускаться не будем, — ответил Аспасий.
Поднявшись наверх, они вошли в небольшой чуланчик, который, как показалось Джеймсу, вовсе не имел двери, по крайней мере снаружи. В нем едва помещалась пара тюфяков и небольшой столик — на него Аспасий водрузил свою дорожную сумку и первым делом извлек из нее толстую книгу. Это само по себе было неудивительно, но когда он достал следующую, Джеймс от изумления раскрыл рот. Впрочем, удивление скоро сменилось досадой — появление книг означало, что учеба не отменяется и прогулок по городу пока больше не будет.
— Оставайся здесь, а мне нужно еще кое-что купить. И не расхаживай по этому дому, а то может случится какая-нибудь неприятность.
Сказав это, Аспасий вышел, а Джеймс с грустью поглядел на пыльный стол и тяжело взодхнул.
Солнце и огромный, манящий город за окном никак не давали Джеймсу сосредоточиться и, как он ни старался, учиться не получалось. "В конце концов," — подумал он, — "выходить мне не запрещено." Утвердившись в этой мысли, он выскользнул из чулана и пробрался во двор. Марисы там не оказалось, зато посередине, возле бочки с водой, он увидел двух женщин, казалось, только что подравшихся друг с другом. Джеймса они не заметили, продолжая грубо переругиваться, а он тем временем выскользнул на какую-то незнакомую улицу. Пообещав себе не уходить далеко и запоминать дорогу обратно, Джеймс пошел вперед.
Вдруг совсем рядом раздался пронзительный крик. Из узкого закоулка выскочила девушка с перекошенным от страха лицом; едва сделав два шага вперед, она со стоном повалилась на землю, а Джеймс в ужасе застыл, не в силах издать ни звука. Синее полуденное небо словно выцвело и из-за угла повеяло холодом, который становился все сильнее — Джеймс увидел, как при дыхании из его ноздрей вырывается облачко пара. Он упал на колени и тут прямо над его головой пронеслась серая тень — словно привидение в каких-то отвратительных лохмотьях. Потом — другая. Последним, что он запомнил, был истошный, долго не смолкавший крик младенца в ближайшей лачуге — потом свет померк и настала тишина.
Внезапно в мир вернулись звуки и мальчик почувствовал на лице тепло солнечных лучей — тени пронеслись мимо. Не теряя времени, он пополз вперед — подальше от угла, за которым исчезли призраки. Наконец страх отпустил и Джеймс смог подняться и побежать. Улица оборвалась, выведя его к берегу реки: неподалеку были вытащены две рыбацкие лодки а чуть подальше сушились сети. Джеймс подошел к воде — блики волн слепили глаза, необычный, соленый привкус южного ветра смешивался с резкой вонью от разбросанной вокруг чешуи и каких-то обрезков; вокруг не было ни души.
Он понял, что заблудился, оставалось только попытаться найти дорогу самому или спросить о трактире "Голова пса", чего делать, судя по всему, не следовало. Но было необходимо узнать, что случилось с девушкой, на которую напал призрак — что-то подказывало ему, что это было ни что иное, как существо со зловещим незванием "дементор". Он пошел обратно по узкой улочке, то и дело останавливаясь, но ни холода, ни тоскливого страха больше не ощущал.
— Он ушел? — ножиданно раздался голос у него за спиной.
Джеймс резко обернулся и увидел ту самую девушку — почти девочку, лет пятнадцати, с огненно-рыжими волосами. Она выглядывала из полуоткрытой двери какого-то домика и внимательно рассматривала Джеймса.
— Я больше не видел... это.
— Кого?
— Эту... серую тень.
— Надо же, — девушка прищурилась. — Ты не из Лондона. — вдруг резко сказала она.
— Нет, я с севера, — нашелся Джеймс.
— Ясно. Подойди ближе.
Цам не зная отчего, Джеймс послушался и девушка продолжала:
— Ты должен проводить меня в Тауэр, я живу там со своим отцом.
— В крепости?!
— Да. Меня зовут Эшлинг.
Джеймсу имя показалось странным, но девушка грозно смотрела на него, вздернув подбородок, и он прикусил язык. Решив, что представляться самому не стоит, он спросил:
— Ты знаешь, что это было? Их много Лондоне?
— Знаю — это духи смертного ужаса. Их не видят, — добавила она загадочно.
Вместе они вышли на широкую улицу, ведущую к мосту. Эшлинг прекрасно знала дорогу; выйдя на людную улицу, она подяла подбородок и спрятала руки в разрезы, сделанные по бокам верхнего платья. Джеймс послушно шел за ней, одновременно сгорая от любопытства и опасаясь окончательно потерять своего учителя.
День давно перевалил за полдень когда они подошли к Тауэру и остановились неподалеку от ворот. Вдруг ворота открылись и из крепости выехала группа всадников- Джеймс с удивлением заметил среди них светловолосого мужчину в зеленом плаще, его было трудно разглядеть позади других, но мальчик был уверен, что это сэр Салазар. Прежде чем Джеймс успел о чем-либо спросить, Эшлинг сунула ему в руку небольшой металлический предмет и, помахав на прощанье, побежала к открытым воротам. Стражник, узнав девушку, впустил ее внутрь, и ворота закрылись.
Джеймс остался один. Оставленный ему подарок оказался небольшой круглой бронзовой застежкой, узор которой напоминал расправившего крылья лебедя. Невдалеке торжественно пробил колокол, ему в ответ зазвучал другой, подальше. Приколов брошь так, чтобы ее скрывал плащ, Джеймс огляделся вокруг: единственным знакомым ему ориентиром был мост, но, повинуясь не то странному предчувствию, не то просто любопытству, он медленно пошел вдоль крепостной стены, разглядывая укрепления замка. Дойдя до берега реки, он увидел, что пройти дальше вдоль стены ему не удастся, нужно было возвращаться и придумать, как отыскать дорогу обратно. Как следует испугаться Джеймс еще не успел, ему казалось, что все непременно устроится наилучшим образом. О том, что скажет Аспасий, узнав, что он ушел со двора трактира, мальчик старался не думать. Бросив последний взгляд на воду и собиравшееся на западе облака, подсвеченные последними лучами солнца, он хотел было повернуть в сторону города, как вдруг краем глаза заметил трещину в массивной стене замка. Обернувшись, Джеймс со страхом увидел, что трещина или щель действительно появилась там, где ее точно не было еще минуту назад и, кроме того, стремительно растет. В мгновение ока спрятавшись в прибрежном ракитнике, Джеймс продолжал следить за стеной, в которой образовался узкий прямоугольный ход. Затем послышалось гулкое эхо шагов и на берег вышел Салазар. Он очертил жезлом контуры отверстия и оно тут же пропало, а в том самом месте от стены отделился серебристый призрак, постепенно принявший форму огромного орла. Вместо птичьего крика раздался взволнованный женский голос: слов Джеймс не понял, но узнал голос леди Ровены. Закончив говорить, птица растаяла в воздухе, а волшебник, быстро оглядевшись, стремительно зашагал прочь от Тауэра. По тому, как менялось его лицо, Джеймс понял, что сообщение призрачного вестника вначале ошеломило его, а затем сильно разгневало.
Не осознавая, что он делает, мальчик тайком последовал за Салазаром, однако, когда они оказались на пустынной уже к тому часу улице, ему негде было спрятаться и он отстал, успев только заметить, как рыцарь повернул в сторону церкви Святого Лаврентия.
Не успел Джеймс оглядется вокруг и сообразить, куда он попал, как на его плечо легла чья-то рука и знакомый голос тихо, но грозно произнес:
— Я полагаю, на сегодня ты увидел достаточно нового.
По дороге в "Голову пса" Джеймс тщетно пытался оправдать свои похождения — Аспасий не мешал ему рассказывать, но ни разу не проявил интерес и даже не повернул головы в его сторону. Довольно скоро они оказались во дворе трактира; в нижней зале горели факелы и свечи, слышались громкие голоса и женский смех, время от времени переходящий в визг. Когда Джеймс и Аспасий поднялись наверх, у Джеймса напрочь пропала охота что-либо обьяснять — он и так чувствовал себя кругом виноватым, и к тому же очень устал. Понуро уставившись в пол, он ожидал кары, однако вскоре с ужасом понял, что худшим наказанием было именно упорное молчание его спутника; не зажигая свет, Аспасий засветил кончик жезла и указал Джеймсу на его постель.
Всю ночь Джеймсу снились беспокойные и утомительные сны: события прошедшего дня мешались с догадками и тревогами; во сне он то бежал от жутких призраков по лабиринту незнакомых улиц, то вслушивался в речь серебристой птицы, говорившей на этот раз по-английски, то вглядывался в узор, изображающий огненных лебедей, среди которых ему чудились черты девушки с рыжими волосами.
