Глава 7В небольшой гостиной Абигайль Тоттенхэм ждала гостей. Точнее - гостя. Муж ее крестницы, представитель одной из наиболее богатых и родовитых семей магического Британского сообщества – Люциус Малфой, испросил у нее разрешения нанести визит к ним на Сент. Джонс Вуд. Несколькими днями раньше она с внучкой встретилась с Малфоями в Гринготсе. У Абигайль не было причин огорчать крестницу нежеланием общаться с ее семьей. Тем более что Цисси была в положении и явно счастлива своими семейными отношениями. Откуда взялась неприязнь в отношении к ее мужу, можно было только догадываться: Малфои относились к той части общества, с которой как Тоттенхэмы, так и Ризергамы почти не пересекались.
Всякое Общество, из кого бы оно ни состояло, где бы ни образовалось, представляет собой некое множество множеств, непременно и причудливо взаимопроникающих друг в друга. Законы, по которым в Обществе кто-то против кого-то дружит, и кто-то за кого-то враждует можно сформулировать с помощью высшей математики, физики, социологии, или истории. Но, ни одна из этих замечательных дисциплин не может наверняка сказать, как поведет себя отдельно взятая единица из Общества, и уж, тем более, как могут складываться, или вычитаться взаимоотношения между этими единицами.
В свое время мама и бабушка заставляли Абигайль изучать историю и родословную Семейств Магической Британии, историю Родовой Магии, даже Peerage*. Своих детей, а теперь и внуков, она этой ерундой не мучила. Но иногда рассказывала, когда-то зазубренное, прочно засело в голове, и было местами интересно и назидательно. История рода Малфоев могла быть поучительной, даже интересной, но никак не была приятной. А после того, как представители этого семейства открыто и всерьез увлеклись «новыми идеями», скорее всего и возникла та самая неприязнь, которая мешала ей в общении с крестницей.
Цисси Блэк занимала особое место в жизни Абигайль Тоттенхэм. Трудно сейчас припомнить, что заставило тогда Абигайль согласиться на просьбу Друэллы Блэк. Отношений с Блэками у мужа и свекра Абигайль были исключительно деловые. Очень давно и недолго их связывал совместный бизнес, после чего произошла какая-то некрасивая история, и отношения совсем разладились. В дела семьи Тоттенхэмов Абигайль не вмешивалась, в этом не было необходимости. После смерти мужа она и вовсе потеряла с Тоттенхэмами всякую связь. Можно сказать, что от замужества и десяти лет жизни в доме Тоттенхэмов у нее осталось двое детей и крестница Нарцисса Блэк. Родственники мужа с радостью приняли ее решение вернуться домой, а отказ ото всех притязаний на что-либо, связанное с Тотенхэмами позволил ей по праву считать и сына и дочь Ризергамами.
Абигайль устало прикрыла глаза. Не стоило, ох не стоило сейчас вспоминать всего этого перед визитом совершенно незнакомого ей человека! Она почувствовала себя совсем старой, разбитой и беспомощной оттого, что не может сосредоточиться, взять себя в руки и не отвлекаться от конкретной задачи – визита гостя. Но настойчивые воспоминания, словно почувствовав ее слабость, мощно и безжалостно ворвались в голову, лишая способности сопротивляться.
***
- Мама, напрасно ты так переживаешь. Нас – трое взрослых волшебников. Мы с Эссой вполне благоразумные дамы. Не забывай также и о Стивене. К тому же с нами будет Эрик. А тем, с кем рядом находится наш Эрик, нечего бояться в подлунном мире, ты сама говорила, помнишь? - весело щебетала дочь.
- Оставь, Бэкки! Вы с Эссой - те еще волшебницы! На уме одни сплетни да наряды. Если бы я не занималась образованием ваших детей, то и у них в голове были бы только путешествия, созерцание прекрасного, салонные чаепития и прочая ерунда! А от твоего Стивена пользы, как от чертополоха – сена!
- Мама! – от возмущения Ребекка не только повысила голос, но и топнула ножкой. – Тебя послушать, так мы все никчемные и безмозглые! Все, кроме братца, Эрика и Рины.
- Слишком эмоционально – следовательно, необъективно! – Абигайль с укором посмотрела на дочь. – Ты возмущаешься потому, что чувствуешь мою правоту! Никогда не считала тебя дурой, ты это прекрасно знаешь. Просто я не могу понять, как можно так бездарно, никчемно растрачивать свои таланты и способности на совершенно «непроизводительный» вздор.
- Так, по-твоему – жить с удовольствием, в любви, согласии, окружая себя приятными занятиями и милыми людьми – это вздор? Ты считаешь, нам всем нужно заниматься бизнесом, политикой и прочей грязью? Мы с Эссой занимаемся благотворительностью. Разве этого не достаточно, чтобы не считать нас бездельницами?
- Дорогая, - как можно спокойнее заговорила Абигайль, - ты просто не хочешь признать, что ваши «занятия» - это, в сущности, великосветская праздность.
- Отчего же не хочу? Я, как раз, признаю. Именно праздность. Чем это плохо? Когда ты уверена, что намного одареннее, красивее, богаче, знатнее, многих? Почему не жить в свое удовольствие, никому не мешая? Если кому-то чего-то в жизни не хватает, кого-то что-то не устраивает – пусть их! Пусть бесятся, завидуют, придумывают себе разные игры, занятия. Лучше быть праздным сибаритом, добрым меценатом, благотворителем, чем постоянно бороться неизвестно с чем, непонятно зачем. При этом обычно ненавидят всех, а себя – больше остальных, так как не могут справиться с ненавистью и завистью! Невестка легкомысленна, посредственна? Пусть! Зато брат от нее без ума! И Эрик у них красив, умен и талантлив! Мой муж не блещет достоинствами – это верно. Его палочка знает только Lumos и Nox! И этого ему достаточно, так как есть я, ты, все остальные, эльфы, наконец. Когда родилась Агнесс, он постарался и осыпал меня цветами. Пусть из моей спальни три дня не выветривался запах скипидара, но он СТАРАЛСЯ, и я была счастлива. На рождение Регины он подарил мне соловья, чей вокал был похож на крики мандрагоры. Но я радовалась, потому, что он хотел меня удивить. А какие девочки у нас получились!!! Даже если это и праздность, то никак не вздор! Скажите мне, Абигайль Тоттенхэм – Regina дома Ризергамов, разве не этого Вы от меня хотели, не к этому готовили? Когда ты, мама, против воли бабушки, выходила замуж за отца, разве не этого ожидала от своих детей? Решившись на это замужество, ты определила судьбу всей семьи. Можно подумать, мы с братцем не читали всех этих фамильных бредней, всех этих безумных фолиантов! Вы ведь нам ничего не запрещали – все для всех! Демократия и лояльность в древней чистокровной семье с вековыми традициями. Бабушка Рогнеда сразу хотела сложить с себя бремя Регины, когда поняла, что ты станешь менять законы дома. Мне говорили, что тебе удалось упросить ее не делать этого, хотя бы до рождения первенца. И теперь ты упрекаешь меня в том, что мы живем по тем законам, которые ты для нас сочинила?
- Не забывайтесь, молодая леди! – спокойно, но опасно четко сказала Абигайль. – Уж не хочешь ли ты сказать, что это по моему плану, или законам, как ты выразилась, ты и твоя невестка выглядите и ведете себя, как алмазные курочки? Или, может быть, я сподвигла твоего пустоголового братца искать себе жену за границей? Может быть и идеями «чистой крови» его увлекла тоже я? Отчего же ты мне не возражаешь? Отчего молчишь?
Дочь действительно молчала. «Выпустив пар», Абигайль досадливо поморщилась. Неуместная вспышка раздражения не может привести ни к пониманию, ни к решению вопроса. В их с дочерью споре не может быть ни правых, ни виноватых. Просто у каждого своя правда. Хорошо, хоть сторона у них у всех пока одна - семья. Но, надолго ли это? Женщина устало потерла виски, прикрыла глаза, замерла, собираясь с мыслями: «В любом случае, видимо, пришло время поговорить с детьми, и, пожалуй, с Эриком».
- Не стоит сейчас устраивать судилище и побоище, вооружившись только обидами, дорогая. – Сказала Абигайль, постаравшись, чтобы голос ее звучал примирительно и доброжелательно. Нам с тобой проще и естественнее жить и радоваться общему, чем терзаться и гибнуть от частностей. Очевидно, пришло время серьезно поговорить, о многом подумать и многое решить. И сделаем мы все это вместе, семьей. Я думаю так! Ваш ход – молодая леди!
- Ты – Регина, мама! Не только по законам семьи, но и по праву, – после минутного молчания произнесла дочь, склоняя голову. Я действительно убеждена в справедливости твоих слов. Нам надо поговорить, и я уверена, у нас все получится! У меня будет время подумать. Братцу этого не надо, он у нас и так – всегда готов сам себя перехитрить, - ехидно усмехнулась Ребекка. – Если его застигнуть врасплох – все будет правильнее и естественнее! И, пожалуй, я согласна с тобой, что мы поедем без Рины. Она еще мала, да и после их с Агнесс полетов, ей не мешает денька два полежать. Под твоим руководством, Юсси с нее глаз не спустит.
***
Как давно это было… Прошло всего неполные три года, а Абигайль вспоминала свой последний разговор с дочерью, как событие давно минувших лет. За все это время, она ни разу не позволила себе ни слезинки. В проклятый всеми и всем страшный вечер она разом лишилась дочери, зятя, старшей внучки и невестки. Уехавшая в очередной развлекательный вояж семейная «команда путешественников» оставила маленькую Регину с бабушкой. Обычно такие «вечерушки» с внучкой очень радовали Абигайль. Рина была замечательным существом. Девочка, которой при рождении дали гордое «значительное» имя и вправду обещала стать настоящей Региной. Характер у нее был несколько вздорным, но это все объясняли тем, что она была младшей в семье.
Абигайль надо было сразу насторожиться тогда, так как Рина не хотела отпускать мать, чего не бывало на памяти Абигайль ни разу. Ехать со всеми она не хотела, вовсе не потому, что была нездорова. Просто упрямо и сердито требовала, чтобы мать осталась. Кое-как промаявшись первый день, на второй Абигайль не выдержала и пообещала маленькой упрямице, что на уикенд они присоединяться к семье, прихватив с собой и дядю. То, что должно было успокоить ребенка, разозлило малышку еще сильнее. Она кричала, уговаривала, злилась, даже попыталась удрать сама, чего бабушка допустить никак не могла. Досадно было идти на поводу у нахального ребенка, но другого выхода не нашлось, и Абигайль с Региной на руках направилась к границе аппарационного барьера. Именно там их и поджидало горе. Эльфийка, которую семейство взяло с собой в путешествие, лежала на траве бесформенной темной кучкой. Не спуская Рину с рук, Абигайль кинулась к домовухе. Та слабо шевелила губами, таращила полные ужаса глаза, тянула изо всех сил слабеющие ручки и явно пыталась что-то сказать. Поддавшись секундной парализующей сознание панике, Абигайль уже было собралась крикнуть на эльфийку. Её опередила внучка. Непонятно, каким образом, девочка поняла, смысл этого беззвучного движения разбитых губ.
- Бабушка, она говорит: «…Хозяин Эрик….». – дрожащим голосом прошептала девочка. – Это что значит? Что-то с Эриком? А мама….? Да скорее же, ба!!!! – тоненьким срывающимся голоском крикнула Рина.
***
«The Daily Prophet»
Friday, 1 July 1977
«Чудовищное по своей жестокости происшествие потрясло все магическое сообщество….
…Трагедия одной из древнейших семей магической Британии….
…Ужасная, нелепая смерть членов семей Ризергамов и Барксов, в том числе и младшей….
…Расследование возглавил Аластор Моуди….
…единственная родственница…Миссис Тоттенхэм…отказалась…
…чудом уцелевший…
…возникает вопрос…,…очевидно, считавший себя виновным…связано с новыми знакомствами и родом деятельности мистера Ризергама…,…избавиться, избрав весьма необычный способ…
…что связывает ученицу школы Чародейства и Волшебства Хогвартс с семьей…, …кто эта …, … Альбус Дамблдор не пожелал…,…нашему корреспонденту не удалось выяснить…
… что на самом деле произошло в графстве Корнуолл, в охотничьем домике, неподалеку от Мэрри Мейденс...
… Почему молчит Министерство Магии?...
«Guardian»
Friday, 1 July 1977
«… Ужасное происшествие потрясло Корнуолл …»
«… трупы двух молодых женщин, мужчины и ребенка…»
«… личности не установлены…»
«… в одном из старинных «охотничьих домиков»….»
«… владелец понятия не имеет...»
«…обезображены…, с особой жестокостью…, кровавое зрелище…, полиция…, происки террористов…, общественность обеспокоена…, под особый контроль…, все, кому что-либо известно…».
***
Когда Абигайль переступила порог этой квартиры на Сент. Джонс Вуд, она еще толком не знала, как они будут жить дальше. Останутся ли здесь, покинут ли Англию. Предпочитала не думать, не останавливаться ни на размышления, ни на воспоминания. Она точно знала: остановиться – значит, потерять все и себя в первую очередь. Жизнь Эрика теперь была в безопасности. Но что это будет за жизнь? У мальчика был молодой и здоровый организм. Он выдержал и потерю крови и раны. Он умудрился не сломаться, не повредиться умом. Эрик повел себя как мужчина, как Ризергам. До последнего он защищал семью от обезумевшей дикой стаи разъяренных чудовищ, но… что мог сделать шестнадцатилетний мальчик, пусть даже наделенный уникальными способностями, против сильного и превосходящего по численности и сноровке врага. Только одно – выжить, и Эрик выжил.
Неделю внук пролежал в реанимации Королевского госпиталя. Ежедневно ему делали переливание крови. Они занимали особую палату. В одной комнате стояла койка Эрика со всевозможными маггловскими приборами, штативами, флаконами, трубками. Рядом с ним постоянно щуря слезящиеся от недосыпа глаза, сидела Мисс Прайс. В другой комнате, похожей на маленькую гостиную старинного особнячка с камином, стояли столик и мягкая мебель. Третья комнатка, примыкающая к «палате» Эрика служила спальней Абигайль и Рине.
Неделю магглы и волшебники боролись за жизнь ее внука. Сразу же их нашел Ричард. Абигайль ничего не спросила, ничего не сказала сыну, когда он появился. Она только оглядела его с головы до ног, отметив пенно седые волосы и землистый цвет лица. Не спрашивая ничего у матери, Ричард подошел к койке сына, долго вглядывался, затем спросил у матери: «Я могу быть хоть для чего-то полезен?». Абигайль не ответила, только молча, кивнула, затем завернув рукав мантии. Сын понял. Теперь они поочередно давали кровь для переливания, а затем, молча, механически, не глядя не разбираясь, принимали калорийную пищу и пили-пили-пили кроветроврящее зелье. Варили зелья в Мунго. Доставлял их Альбус, разыскавший их почти на две недели раньше, чем аврорат. Дважды с Дамблдором приходила Друэлла Блэк и приносила какой-то фамильный восстанавливающий настой для Рины. Один раз даже была Цисси.
Спустя четыре дня, Хвала Всем, Кто Им Помогал, Эрик пришел в себя. Его состояние уже не внушало опасений, оставалось только ждать следующего полнолуния. Теперь Абигайль больше тревожили внучка и сын. Лихорадка оставила Регину на следующий же день после того, как они попали в госпиталь. Очнувшись, девочка потребовала у бабушки, с тревогой смотрящей на нее, свою волшебную трубу. Абигайль, вместо вздоха облегчения, логичного в такой ситуации, внимательно следила за девочкой, взявшей слабой рукой свою любимую игрушку. «Трубочка-выручалочка», - смеялся над кузиной Эрик, называя ее «глупой белкой» с «глупой палкой». Девочка сползла с постели и со всей силы, на какую был способен вставший после горячки четырехлетний ребенок, шарахнула трубу об пол. В мелкие брызги разлетелись цветные стеклышки. «Ну, вот и все, Ба! Пусть уберут».
***
Они не сразу поселились на Сент. Джонс Вуд. До этого были хлопоты, переезды с места на место. И всегда только Абигайль, Эрик, Юсси да мисс Прайс. Визит «дознавателей» во главе с Моуди как раз застал их на одной из съемных квартир. Это было очень хорошее место, и Абигайль тогда было решила там обосноваться.
***
В передней раздался звонок и мисс Прайс, отложив пяльцы, направилась открывать.
- Присцилла, - остановила ее Абигайль, - пожалуйста, предоставьте мне возможность самой открывать дверь.
- Но, Абигайль, дорогая…! – мисс Прайс была явно шокирована и всем своим видом и голосом показывала свое отношение к происходящему. – Как можно? Это же совсем, просто совсем неприлично. Ну, пусть не я, пусть хотя бы это….. – дама явно силилась найти для эльфа подходящее слово из своего лексикона, - существо откроет дверь.
- Присцилла Прайс! Я прошу Вас, вернитесь к Рине.
Абигайль осторожно приблизилась к двери. Губы ее были плотно сжаты, пальцы сжимали палочку. Защита, установленная на ее дом может выдержать чей угодно визит. Сама она уже ничего не могла увидеть, страшнее того, что пережила. Так что страха или тревоги у нее не было. Она точно знала, что справится. Абигайль не размышляла над тем, что сказал ей Альбус в свой предыдущий визит, она просто приняла это к сведению. Было совершенно очевидно, что Директор Хогвартса и Верховный чародей Визенгамота не может не способствовать расследованию трагедии с ее семьей. В любом случае, приходилось быть признательной ему, хотя бы за то, что он терпеливо мягко и ненавязчиво просил ее согласиться на визит Моуди. Они были ей совершенно не нужны – эти расследования, дознания. Ничего не могло вернуть ей семью, а ее внукам – безмятежное детское счастье. Но она, признав правоту Дамблдора, уступила. Сейчас ей предстояло открыть дверь и впустить в дом чужих ненужных ей людей, которые едва ли представляют угрозу ее внукам, но явно способны досадить назойливой дотошностью и бестактным вниманием. Глубоко вздохнув, она резко открыла дверь.
***
От присутствия двоих, внушительного вида мужчин в ее маленькой гостиной сразу стало так мало места, что Абигайль твердо решила подыскивать новое жилье. Она уже несколько раз устало кивала, давая понять Дамблдору, явно беспокоившемуся о происходящем больше, нежели она сама, что все в порядке. Женщина односложно и не слишком охотно ответила на все вопросы «циклопа», но тон ее, очевидно, сильно раздражал Аластора Моуди, чей голос становился все громче и резче, а интонации все более нетерпимыми.
- Итак, Миссис Тоттенхэм, вы продолжаете настаивать, что Вам ничего не известно.
- Именно так, сэр.
- Я хотел бы знать, отчего вы не обратились в Мунго, а по Вашим же словам, находились в маггловской больнице?
- Я решила, что так нужно поступить, сэр.
- А у Вашего сына, какие соображения на этот счет?
- Я об этом ничего не знаю. Мы не виделись с Ричардом с тех пор, как покинули госпиталь. А там, естественно, нам обоим было не до рассуждений.
- То есть, Вы хотите сказать…
- Я больше ничего не могу добавить к тому, что я уже сказала! И уж тем более не испытываю ни малейшего желания вести беседы на эту тему! – раздраженно прервала аврора волшебница. – Мистер Моуди! Наша с Вами беседа затянулась. Она пошла по новому кругу и совершенно потеряла смысл.
Даже если бы Абигайль Тоттенхэм была дурно воспитана и не смотрела бы на собеседника во время разговора, она все равно «услышала», как вращается от негодования волшебный глаз «неистового» аврора. Он был настолько возмущен ее ответом, что все эмоции, слов, для которых он не находил, выражались его выпученными глазищами, открытым ртом и сжатыми кулаками.
- Да что ты о себе возомнила, Абигайль Тоттенхэм!!? – взревел мужчина, когда наконец смог справиться со своей яростью. – Я что тут, по-твоему, цветочки пришел дарить и разговорчики разговаривать? Я тебе не Министр Магии, для которого счет в Гринготсе и родовое дерево на все вопросы отвечает. Я и не Альбус, для которого любимчики-студенты – сплошь вне подозрений!
- Аластор! – тут же отреагировал Дамблдор, и тон его был вовсе не примирительный.
- Мистер Моуди, вынуждена объявить Вам, что беседа в таком тоне продолжаться не может. – Резко заявила хозяйка дома одновременно жестом призывая Дамблдора не вмешиваться. – Мы всё обсудили, джентльмены и я прошу вас оставить мой дом. Состояние здоровья моих внуков требуют постоянного внимания.
- Кстати, о внуках! – мгновенно оживился Моуди. Он, тут же, как хорошо дрессированный пес, переборол ярость, почуяв новый многообещающий след. – Я бы хотел побеседовать с Вашими внуками. Мне сказали, что они уже вполне оправились и способны отвечать на вопросы.
- Вы не станете допрашивать детей…- голос Абигайль зазвенел такой нехорошей нотой, что глава Визенгамота, слыхавший в стенах суда много чего, невольно вздрогнул. Даже себе Альбус Дамблдор не мог точно сказать, отчего его так передернуло: от вопроса Аластора, или от голоса Абигайль. Только «неистовый» аврор совершенно не замечал происходящего, и ноздри его раздувались, и глаз блестел в предвкушении «торжества справедливости».
- Я стану, Аби! Стану! И не надо на меня так смотреть! Тебе не удастся испепелить меня взглядом или заморочить голову бабскими трюками! Это серьезное дело! А ты мне тут на пару с Альбусом предлагаешь свои интеллигентско-педагогические «штучки»! – сверкнул волшебным глазом Моуди, весьма довольный своей речью.
- Вы не поняли! – Хозяйка дома резко поднялась со своего места. Дамблдор, сидевший рядом с Абигайль, тоже поднялся, и теперь все трое стояли посреди маленькой гостиной. – Я не задавала Вам вопроса. – Голос Абигайль теперь был очень тих и спокоен. Казалось даже, что говорит совсем не эта дама, стоящая перед двумя джентльменами опустив руки, вздернув подбородок. Глаза хозяйки были «нехорошо» прищурены, и сквозь этот прищур свинцово поблескивали.
- Ба? - детский голос, как высокий звук захлебнувшейся пассажем скрипки, больно «полоснул» по нервам и заставил вздрогнуть взрослых волшебников. девочка стояла на пороге гостиной и внимательно разглядывала присутствующих. Первым опомнился, конечно, Дамблдор, в ком директор школы мгновенно возобладал.
- Мисс Ризергам, я полагаю? Альбус Дамблдор – к Вашим услугам, юная леди! – улыбнулся он, и Абигайль в который раз восхитилась способностью своего бывшего учителя молниеносно реагировать на ситуацию и чувствовать присутствие ребенка.
- Да, сэр. Рада познакомиться, – серьезно ответила Регина, разглядывая незнакомца. Затем она перевела взгляд на Моуди и выжидательно уставилась на странного дядьку.
- Так ты и есть Регина? – оживился аврор, но Абигайль опередила его дальнейшие инициативы.
- Это и есть Регина Ризергам, моя внучка. А это, - указала она на аврора, - мистер Моуди, который забежал к нам на минутку, узнать, как наши дела. Но Мистер Моуди очень занятой человек и он уже уходит.
Моуди в который раз за этот вечер задохнулся от слов волшебницы. Глаз его так свирепо сверкнул, что Абигайль решительно шагнула к девочке, готовясь защитить от всего на свете. Маленькая Рина, явно не понимая, что происходит между взрослыми, не могла не почувствовать тревогу бабушки, внимательный взгляд Дамблдора и странное поведение странного джентльмена. Она не боялась, рядом с бабушкой никогда не было страшно, просто этот сердитый глазастый тип на деревянной ноге ей не нравился. Регина вежливо, как учила Мисс Прайс, присела (улыбаться не стала, обойдется), и четко выговаривая слова, церемонно и внятно произнесла: «Рада была познакомиться, сэр» - и устремила на Моуди требовательный взгляд. Взрослые снова замерли от простой вежливой фразы ребенка. Моуди, открывший было рот, будто подавился словами, или враз забыл, что собирался делать. Девочка, глядевшая на него синими немигающими глазами, в которых не было страха, явно смущала его. Не была бы она четырехлетним ребенком, перенесшим тяжелое потрясение, можно было сказать, что взгляд ее был если не угрожающим, то явно предостерегающим. Так они все и застыли: Абигайль – метавшая «свинцовые» скорострельные взгляды на волшебников, Моуди – совершенно сбитый с толку и Дамблдор – тревожно следивший за нахмуренным ребенком.
Наконец, взгляд Абигайль, брошенный в сторону Дамблдора призвал последнего к инициативе и он, зная возможности и характер своей бывшей ученицы, положил руку на плечо аврора. «Пожалуй, нам и правда пора, Аластор. Дамы, - он слегка поклонился Абигайль и ее внучке, - рад был вас повидать. Всего вам наилучшего – снова улыбнулся он девочке. Регина степенно кивнула волшебнику, который внушал ей доверие. Моуди, хмуро глянувший на Абигайль, перевел взгляд обоих своих глаз на девочку. Малышка продолжала буравить аврора своими невозможно синими глазищами. Непонятно отчего, ему стало неуютно и от этой синевы взгляда, и от нахмуренного лба, и от упрямо наклоненной головы. Беззвучно ругнувшись, он развернулся и заковылял к двери, так и не попрощавшись, Дамблдор, кивнул Абигайль и последовал за Моуди.
На следующий день Абигайль Тоттенхэм с семьей покинули дом.
***
Регина сидела у окна, слушала вечные непрерывные «правила хорошего тона» от Мисс Прайс и вяло пыталась сложить дурацкий паззл без магии. Получалось откровенно плохо. Стоило ей только отыскать нужный фрагментик, как он услужливо полз в нужное место. Регина злилась, возвращала его на место, но он снова, как разведчик в тылу врага, начинал ползучие перемещения. Девочка в сердцах шлепнула ладошкой по столу и тут же скривилась от тихого «приличного» голоса Мисс Прайс: «Это совершенно недопустимо, юная леди». – Четко и бесцветно проговорила женщина. - Регина, Вы не должны вымещать свое раздражение таким неподобающим способом. Ни одна воспитанная юная леди не может так выражать свои эмоции, - забубнила Мисс Прайс. Регина мысленно заткнула уши указательными пальцами и изобразила виноватую улыбку. «Интересно, - размышляла она, - если бы у меня уши были, как у Юсси, могла бы я сворачивать их в трубочку и не слышать этот бубнеж? Надо будет спросить у домовиков, как работают их уши, наверняка пригодится», - решила она и, успокоившись от верно обозначенного нового направления исследований, Регина принялась за свои недавние совсем невеселые размышления.
***
Огромный вестибюль Гринготса, мрачный и неприветливый сразу не понравился Регине. Стараясь не отдаляться от бабушки, она все же пыталась не выглядеть растерянной. Неприятно было бы ощутить себя испуганной малышкой, на которую сочувственно глядят бабушкины многочисленные знакомые, постоянно останавливающие их восклицаниями: «…Оооо, Абигайль (Мадам, Миссис Тоттенхэм…), какая неожиданность (приятная встреча, давненько…). Неспешные, холодно сдержанные, глуповато восторженные восклицания, фразы приветствия уже совсем рассердили Регину, когда одна особа от слов перешла к действиям и тошнотно-приторным голоском запричитала: «Абигайль, дорогая, а эта милая крошка и есть ваша будущая Регина? Какая прелестная! Возможно, со временем, она повзрослеет и приобретет подобающее величие, осанку, а пока….». Тощей рукой, похожей на жабью лапку, затянутую в перчатку, она потянулась к Регине, чтобы потрепать по щечке.
«Противная какая! Вцепиться бы ей в буклечки, дернуть и негромко так, чтобы остальные не слышали, сказать что-нибудь «милое» о погоде…» - пронеслось в голове у Регины, но… Бабушка легко положила руку ей на плечо и спокойно проговорила: «Почему будущая? Совершенно настоящая. Позволь представить тебе, Матильда – Регина Ризергам, моя внучка».
-Внучка!? Регина? Ах, Аби, как же так? Такая малышка - Регина? Не понимаю!
- Не стоит так волноваться, Тильда, в нашем возрасте сильные эмоции не на пользу. Тем более тебе, ты всегда была впечатлительной, а теперь… Ну, скажи на милость, что такого сногсшибательного в том, что девочке дали имя Регина? Естественно, она с рождения – Регина. И ничего такого, что могло бы вызвать твои восклицания с заламыванием рук, я в этом факте не вижу. Дорогая, послушайся моего совета, обратись в Мунго, я слыхала, там целители и зельевары творят чудеса и …. помогают почти во всех случаях! Рада была тебя повидать и представить тебе мою девочку. Всего наилучшего, Матильда.
«Вот это – ДА! Класс!!! А ведь она даже голоса не повысила» - восхищенно подумала Регина, - «а говорила так шелково, скользяще, как змееныш, который уползает с бревна, когда уходит солнышко».
- Ба, здорово ты ее отшила!
- Отшила? Что это, Регина? Я вовсе не против расширения твоего словарного запаса, но постарайся поточнее расспрашивать Эрика о смысле и возможных сферах применения того, что ты от него слышишь, договорились?
- Да, мэм!
Регина коротко кивнула, на ходу, как учила мисс Прайс, присела в почтительном неглубоком книксене. Получилось именно так, как надо и она макушкой почувствовала, как одобрительно улыбнулась Абигайль Тоттенхэм.
Еще пару шагов Регина чувствовала себя почти сносно, но их опять остановили.
- Абигайль! Как я рада Вас видеть!
Регина решила больше не расстраиваться и даже не подняла глаз на новую бабушкину собеседницу, тем более что голос у той был спокойный, приятный и тихий. Остановившись, на положено приличном расстоянии, чтобы не отвлекать взрослых от беседы, она принялась развлекаться по-своему – разглядывать окружающих и мысленно превращать их в то, на что они были похожи. Вот уж, славное занятие – Регина могла развлекаться так часами и не уставала. Она принялась разглядывать гоблина, который что-то угрюмо нудел высокому волшебнику, стоявшему спиной около конторки. Гоблина представлять кем-то другим уж точно было неинтересно, и Регина решила заняться волшебником, стоящим спиной.
«Интересно, какой он? И кто он, тоже интересно. Он не старый, стоит прямо, уверенно. Трость у него красивая, странная, наверное. Повернулся бы, что ли, сколько можно с гоблином разговаривать, и, о чем?» - уже сердито размышляла Регина. Еще бы, волшебник ломал ей всю игру. Смотреть-то больше было не на кого, всех остальных она уже мысленно превратила в кого надо, а этого – никак. «Хотя…А вот если придумать? Здорово!» - подумала она тут же. «Так, значит! Пусть он будет молодым, умным, раз так долго и спокойно говорит с гоблином. А тот, хоть и косит злобными глазками, но кивает уважительно. Значит волшебник или сильный, или богатый. На кого же он похож?». Незнакомец, видимо, закончил разговор и, сдержанно кивнув гоблину, повернулся. Регина крепко зажмурила глаза, она же еще не придумала. Мысли лихорадочно засуетились, перед глазами заскакали образы и… Точно! Есть! Единорог! Облегченно вздохнув, Регина опустила голову и открыла глаза. Она не торопилась посмотреть на волшебника. Она была уверена, он похож на Единорога.
Девочка подняла взгляд на волшебника уверенно и без боязни, уверенная в том, что он встретит ее взгляд. И он встретил. Несколько мгновений они смотрели друг на друга через весь зал. На лице волшебника одно за другим сменились интерес, удивление, недоумение, растерянность, досада пока, наконец, странная решимость не сдвинула красивые брови. А в глазах Регины заметалась, заплескалась синяя густая паника, ощущение неотвратимо надвигающейся волны страха. «Что же это такое, как же так, почему? – бились гадкие вопросы в голове девочки. «Неужели он? Ведь он не мог там быть! Но и Эрик не мог ошибиться!»
«Регина! Девочка, все в порядке?» - голос Абигайль был обеспокоенным и слегка раздосадованным. Нет, теперь точно не все в порядке, то есть совсем наоборот, все не в порядке. Регина была слишком занята, поэтому не слыхала, а когда услыхала, ответить уже не могла.
- Регина???!!!!
Абигайль, не отводя взгляда от внучки, положила руку ей на плечо и сказала: «Нарцисса, познакомься с моей внучкой. Регина, это моя крестница - Нарцисса Блэк, теперь леди Малфой». Произнося все это, Абигайль, нежно, но настойчиво притянула к себе девочку и развернула ее к своей собеседнице. Хотя руки бабушки почти невесомо лежали на плечах, тупая тяжесть раздавила слова, которые Регина не успела произнести даже в мыслях, и образ прекрасного серебристо-белого Единорога растворился, как и не было. Девочка подняла глаза на бабушкину собеседницу.
Молодая дама была очень красивой. Даже сквозь плотную вязкую, почти непрозрачную толщу слёз, Регина поняла, что дама была счастлива. Возможно, чуть бледная, возможно, выражение лица чуть надменно, но смягчено тихой радостью, которую незнакомка, скорее всего, не демонстрировала при посторонних. Глаза ее искрились счастливыми всполохами, как язычки теплого уютного пламени в камине и, возможно, даже могли согреть своим живым уютным теплом. Даже синяя толща слез досады, застилавшая глаза Регины, не помешала разглядеть радостный свет глаз Нарциссы.
Откуда-то издалека, из давно забытых времен легким ветром пронеслись воспоминания о чем-то домашнем, уютном, семейном. «Я знаю», - подумала Регина, - «такое же лицо было у какой-то там, чьей-то, кузины, чьей-то подруги, когда она, когда у неё…». Короче, волшебница была, как сказала бы жеманная Мисс Прайс «…в ожидании….». Регина не стала задумываться, откуда она это знает, но знала точно.
«Ну, будем знакомы. Меня зовут Нарцисса. Надеюсь, мы станем друзьями. Ты можешь называть меня Цисси…» - она легко присела, и глаза Регины оказались прямо напротив глаз белокурой бабушкиной крестницы. Голос у нее был приятный и …. правильный. Слезы замерзли в глазах девочки, так и не выплеснувшись наружу. Вся эта тяжелая соленая лавина теперь, замерзнув, горько щипала и царапала глаза, леденила мысли. «Неправильно, неправильно, неправильно….» - звенели льдинками слова у нее в голове. А Нарцисса, внимательно посмотрев на Регину, мягко и как-то взросло улыбнулась, поднялась и, обернувшись куда-то в сторону, позвала: «Люциус!».
Регине не нужно было ни оборачиваться, ни смотреть, ни гадать, кто подойдет к ним в следующую минуту. Совершенно точно она знала, подойдет он – Единорог.
- Абигайль, Регина, знакомьтесь – это Люциус Малфой, мой супруг, и …моя семья.
Малфой склонил голову, затем выпрямился, и, не глядя ни на кого конкретно и обращаясь ко всем сразу, церемонно произнес: «Я рад, наконец, познакомиться с Вами, Миссис Тоттенхэм. Надеюсь, теперь у Нарциссы больше не будет причин для печали». Ах, как говорил этот Люциус! Немного капризная, надменная манера придавала его речи ленивую небрежность. И вместе с тем то, что он говорил, выходило весомым, значительным и понятным. «Когда я привыкну, я ему позавидую, а потом научусь говорить также» - подумала Регина. А сейчас, она мысленно сосчитала до семи, чтобы медленно неторопливо, «с достоинством», как учила Прайс, поднять голову и взглянуть в глаза… Кому? Врагу, другу, чужому дядьке, постороннему типу из вереницы отдаленных и слегка приближенных бестолковых и равнодушных, чуть-чуть родственничков? Взрослые тем временем слушали, что говорила Нарцисса. А вот Регина ее не слышала и, Мерлин знает, откуда у нее эта уверенность, не вполне внимательно слушал и Люциус. Регина не просто знала, она это видела, потому, что уже на цифре «семь» она встретила внимательный взгляд волшебника. Серые, почти прозрачные глаза и глаза синие… Что-то произошло. Маленькая девочка и взрослый мужчина глядели в глаза друг другу. Несколько секунд два незнакомых волшебства, как в зеркале видели себя в глазах своего vis-a-vie. И снова, как несколько минут назад, на лице мужчины промелькнули одно за другим удивление, недоумение, растерянность, досада и, наконец, странная решимость. Волшебник отвел взгляд, собрался, и включился в беседу с женой и ее крестной. А еще спустя мгновение, воспользовавшись паузой в разговоре, повернулся в сторону Регины: «Раз я был представлен Вам, мисс Ризергам, хочу заверить Вас, что всегда рад быть Вам полезным. Люциус Малфой – к Вашим услугам!» - и он серьезно, «по-взрослому» склонился в почтительном поклоне перед маленькой волшебницей.
- Благодарю Вас, Мистер Малфой. Я тоже рада нашему знакомству и признательна Вам за расположение.
Церемонный поклон, присела, глаза вниз, голову вверх, смотреть в глаза, улыбка приветливая, вежливая, «с-ы-ы-ы-ы-ы-р на раз-два-три-четыре-пять». Она справилась. Регина и сама поняла, что у нее получилось, да и Абигайль, все еще обнимающая ее за плечи, ласково и одобрительно погладила.
- Спасибо, Люциус.
Еще раз наклонить голову, приседать не надо, улыбка – чуть теплее, «с-ы-ы-ы-р на раз-два-три, держать дольше».
Абигайль и Нарцисса поспешили закончить свой прерванный разговор, о чем-то очень важном, связанном с младенцами. Все было обсуждено, проговорено, нужные пожелания сделаны, а советы даны. Все распрощались, Малфои покинули холл Гринготса, Абигайль и Регина отправились по своим делам. А потом были нудные разговоры бабушки с гоблином, потом с еще одним, потом нудная вагонетка в хранилище. И кто сказал, что аппарация – это плохо. Вот оно - плохо. Путь в хранилище – плохо. Крутится, летит и ничего интересного, только, кажется, что вся вывернешься наизнанку. А потом они с бабушкой все-таки вырвались оттуда.
- Ну, как тебе Малфои?
- А почему ты не спросишь, как мне Гринготс, или наше хранилище?
- Потому, дорогая, что меня больше интересует, что ты думаешь о моей крестнице и ее семье?
- Я думаю, ба, что ты думаешь, что я придумала, будто….
- Погоди, дорогая, Это как-то слишком запутано. И откуда ты знаешь, что я думаю?
- Ба, а откуда ты всегда знаешь, что думаю я? Может быть и я по тому же, ведь я твоя внучка, вот и заразилась…
-Заразилась??? Абигайль расхохоталась, неожиданно звонко, для дамы весьма преклонных лет. Да, уж! Милая, ты очень верно сказала, именно так! Знаешь, Регина, пообещай мне, что если тебе покажется, будто я тебя понимаю недостаточно верно, ты скажешь мне все четко и прямо, хорошо?
- Скажу. Только я себе плохо представляю, что ТЫ можешь понять не так.
- Раз уж мы договорились, и я тебе скажу сразу. Похоже, что ты уже начинаешь все понимать быстрее, меня. А еще, похоже, что ты имеешь все возможности – не показывать мне всего того, что думаешь, или понимаешь.
- Уже не понимаю, Ба! Если ты хочешь всегда знать, что я думаю, и у тебя это получается, тогда зачем ты мне рассказываешь о своих опасениях? Ты считаешь - мне пора иметь от тебя секреты?
- Иметь секреты? Возможно. В любом случае, пришло время поговорить об этом серьезно. А для серьезного разговора…
- … здесь совершенно неподходящее место?
- Совершенно с тобой согласна. Готова?
***
Как же славно было оказаться вновь дома. Аппарация значительно приятней, чем визжащая вагонетка. Наверняка злобные гоблины нарочно делают поездки на вагонетках такими гремучими, чтобы как можно реже законные владельцы посещали свои сейфы и хранилища, и без особой нужды не совались в Гринготс.
Дом. Вообще Регина не могла похвастаться обилием воспоминаний. Нет, она помнила, воспоминания были, хорошие, плохие, страшные, всякие. Такие, которые она вызывала из сознания сама, любимые, и такие, которые не надо было звать, они приходили сами, чтобы снова и снова причинить боль, растоптать, уничтожить. Вот с этим помогла бабушка, научила с этим жить. Дом. Смутные, как будто полустертые воспоминания, обрывки фраз, контуры лиц, силуэты людей, очертания комнат и строений, звуки голосов. Как бывает, когда попадаешь в радугу, или на облако? Или когда можешь рукой ощутить, какого цвета дождь, или услышать, как пахнет солнечный день. А каким на вкус может оказаться звук? Стоит только чуть прикрыть глаза, и посмотреть вокруг сквозь ресницы, когда на каждой ресничке расцветает радуга, и то, на что ты сквозь ресницы смотришь, становится волшебно настоящим. Вот таким она помнила дом, в запахе парка, после грозы, в шелесте падающих осенних листьев, в голосах родных. Все призрачно, радужно, и далеко–далеко. А другие воспоминанья – оооо, их она уже не боится, Абигайль научила. Они просто есть, она знает, что справится и когда-нибудь разберется со всем этим сама.
***
В передней заверещал звонок. Абигайль поморщилась. Как они с Присциллой не пыталась убедить детей, что кошачье урчание не подходит для дверного звонка, все было напрасно. Регине и Эрику кошки нравились. В далекие безоблачные времена в Ризергаме даже держали зверинец, населенный преимущественно кошачьим народом. Самой большой кошкой, правда, там была рысь с «поэтичным» именем Мегера, но и ее вполне хватало, чтобы Абигайль, со школы не терпящая кошек, туда не заглядывала. Сама она отдавала предпочтение собакам и медведям. Медвежонок в Ризергаме был, но прожил недолго. Звереныш сильно скучал, и на семейном совете лохматого малыша Меркуцио решили отправить в зоопарк. Дети обиделись и общались со взрослыми только через домовиков. Даже Эрик хмурился и молча разводил руками, правда, снисходил до письменных ответов. Было очень забавно, когда по дому летали совы с посланиями от Эрика, адресованными матери, отцу, или бабушке. Собак было много всегда. Даже здесь в этом маленьком домике они держали бестолкового беспородного Ланселота и личного друга Абигайль немолодого уже добермана Пилата. Имена всем собакам давали дети. На Пилате настоял в свое время маленький Эрик, медведика окрестила Агнесс, а вот кошек называла Регина. Только Ланселоту имя дал не член семьи. Мисс Прайс, брезгливо поджимавшая губы при виде зверья сразу прониклась странной симпатией к собачонке нелепого цвета, которая приблудилась за ней где-то в Лондоне. Смущенно улыбаясь, предстала она перед Абигайль, застенчиво лепеча, что «милая собачка» не займет много места, много не съест и будет подружкой Пилату». Даже тот факт, что Абигайль «открыла ей глаза на суровую правду», сообщив, что собака вовсе не …. барышня, а совсем наоборот, не ослабил решимости Присциллы стоять до конца за своего протеже. Пса оставили, нарекли Ланселотом, а так как до последнего, несуразный раздолбай никак не дотягивал, сократили до Ланса.
Сейчас, подросший, но так и не ставший сэром Ланселотом кобель, услышав кошачье урчание звонка, посмотрел на Пилата, задумался о чем-то и все-таки решил коротко и негромко брехнуть. Мисс Прайс замахала на невоспитанного пса рукой и поспешила увести в другую комнату, между тем, как Пилат, даже не поведя ухом, продолжал лениво лежать у ног хозяйки.
Абигайль еще час назад отдала распоряжение Юсси, чтобы тот впустил гостя, когда тот позвонит в дверь. Над защитой этого дома она работала сама даже более тщательно, чем над Ризергамом. Она даже не стала возражать, когда неугомонные внуки установили в доме маггловскую камеру, которая «видела» крыльцо и часть улицы и выводила изображение на экран в комнате. Установили – это конечно сильно сказано, так как занимался всем Эрик, а Рина только прыгала вокруг и стрекотала, что Эрика надо слушать, а те, кто противится прогрессу – не правы. Глянув в «волшебный экран», замаскированный под эстамп на стене, Абигайль ухмыльнулась и приготовилась к встрече. На пороге дома стоял Люциус Малфой.
***
Все-таки Малфой был очень правильно воспитан, в хороших британских традициях. Вот уже полчаса они вели беседу ни о чем, а он совершено не проявлял признаков нервозности, беспокойства или неловкости. А ведь Абигайль точно знала, что Люциус нервничает. В какой-то момент ей показалось, что муж ее крестницы так и не сможет сказать ей того, ради чего он пришел. Женщина понимала, что этот визит был вызван какой-то очень серьезной причиной и терпеливо ждала. Тогда в Гринготсе ей не понравился странный, немой, но очень явный диалог между Малфоем и Региной. Между этими двумя просто не могло быть ничего общего, однако, что-то между ними произошло. В первый момент Абигайль чуть не поддалась панике, когда увидела восторженные глаза внучки. Регина, начитавшаяся и наслушавшаяся семейных историй и легенд, да Салазар знает, какой еще ерунды, могла вообразить что угодно и тогда….. Нет, об этом лучше совсем не думать! Она пробовала аккуратно поговорить с девочкой о Малфоях, но та совершенно спокойно и уверенно уходила от разговора и Абигайль не решилась настаивать. Все-таки у внучки была совсем недурная голова на плечах, и опасаться женщина перестала. Однако недосказанность осталась, и Абигайль просто решила отложить разговор. Когда она вскользь упомянула о предстоящем визите Малфоя, Регина даже бровью не повела, продолжая какую-то свою игру. На дверной звонок, который заурчал довольно громко, внучка тоже не вышла и Абигайль совсем успокоилась.
Они уже поговорили с Люциусом обо всех новостях, связанных с пополнением семейства Малфоев и ей показалось, что ее собеседник, наконец, решился заговорить о главном.
- Миссис Тоттенхэм… - произнес Люциус и замер, будто засомневавшись, стоит ли продолжать.
«В конце концов, у него явно какая-то проблема и он не может с ней справиться», - решила про себя Абигайль, и собралась уже было подбодрить его какой-нибудь подобающей фразой, когда гость, явно решившись, продолжил.
- Я так и не смог придумать ничего, хоть сколько-нибудь вразумительного и связного, чтобы объяснить мою навязчивость. Также, мне в голову не пришло ничего достойного, оправдывающего меня раньше и теперь. Как бы Вы не отнеслись к моим откровениям, я все равно вынужден заранее просить Вас об одолжении и о помощи.
- Мистер Малфой, - сказала Абигайль после внушительной паузы. – Из того, что я услышала от Вас, выводы или предположения делать неразумно. Прошу Вас, продолжайте. Если у меня есть какая-то возможность оказать Вам услугу, а услуга, оказанная Вам, как я понимаю, будет полезна и моей крестнице, можете не сомневаться, я сделаю все, что в моих силах. Итак, Люциус, я слушаю вас очень внимательно.
Малфой некоторое время молчал, затем кивнул собеседнице и поднялся со стула. Видимо, ему было очень не просто начать разговор.
- Миссис Тоттенхэм, я был там в тот вечер, когда погибла Ваша семья. – Выпалил он одним духом. Абигайль напряженно застыла в кресле, глядя на молодого человека. Выждав еще немного, Малфой снова, будто кидаясь в холодную воду, продолжил.
- Я тогда еще не входи в ближний круг Темного Лорда, не был в курсе его дел, не знал его людей. С Вашим сыном я виделся только однажды и мы почти не были знакомы. Я случайно, краем уха слышал о том, что у Мистера Ризергама вышла крупная ссора с Грэйбэком. Я не знаю, в чем было дело, но видимо Ваш сын повел себя так, как не смею сейчас вести себя я, да и многие другие. А вот Хозяин, поддержал именно Грэйбэка. Тогда мне это было непонятно, так как он не скрывал ни презрения, ни брезгливости по отношению к этому…. существу. Теперь я многое понимаю и вижу иначе, но… Да что с того! Случилось то, что случилось, Миссис Ризергам. В ту ночь я ни о чем не знал, пока Хозяин не послал меня и еще двоих, таких же, в охотничий домик в Корнуолле. Мы должны были проверить, не слишком ли увлекся развлечениями …. Простите меня! – Люциус кинулся было к Абигайль, которая напоминала скорее скульптуру, чем живого человека. На полпути Малфой остановился, не решаясь сделать шаг ни назад, ни вперед. Никто из знавших Люциуса Малфоя не мог похвастаться, что видело его в таком смятении.
Молчание длилось, казалось вечность. На него накатил ужас. Хозяйка дома сидела, не шевелясь и, казалось, не дышала.
- Когда мы прибыли туда, все было уже кончено. Ничего нельзя было сделать. Я не хочу оправдаться пред Вами. Просто ….
- Довольно, Люциус. – Голос Абигайль был глухим и властным. Вам сейчас лучше покинуть наш дом. Я поняла Вас. Я ничего не стану рассказывать Нарциссе. Это Ваше с ней дело.
Если Малфой и был удивлен, то этого он ничем не обнаружил. Молча склонив голову в знак согласия, он повернулся к двери. Именно в этот момент в гостиную влетела Регина.
- Ба! – кинулась она к Абигайль на бегу раскидывая руки, готовясь обнять бабушку и защитить ее и утешить, если понадобиться. – Не надо так сидеть, не делай такого лица, пожалуйста, скороговоркой произносила она, забираясь на колени к Абигайль.
- Регина, ты ведешь себя, как ребенок. – Укоризненно сказала женщина, бросая на гостя взгляд, призывающий его не возобновлять прерванный разговор. – К тому же ты забыла поздороваться с Мистером Малфоем.
Девочка тотчас оглянулась на Люциуса и с места в карьер выпалила: «Ведь это были Вы, я права? Ну, там… Ведь это Вы спрятали нашего Эрика? Это Вы накрыли его плащом, чтобы его не заметили?» Малфой стоял, как школьник, застигнутый у разбитого окна и не успевший спрятать пращу в карман. Две пары синих глаз вопросительно и требовательно смотрели на него.
- Объяснитесь, молодой человек. Похоже, моя внучка, как всегда в курсе того, чего ей знать не положено. И того, чего не знаю я, хотя должна была бы. Итак? – требовательно прозвучал голос Абигайль Тоттенхэм.
- Ба, я сразу поняла, там, в банке, - поспешила встрять Рина. – Эрик мне рассказывал, я вспомнила, как только разглядела Мистера Малфоя. Это мог быть только он. Ведь это были Вы? – спросила она, поворачиваясь к Люциусу. – Ну отчего Вы молчите?
Малфой смог только кивнуть.
- Значит, - снова заговорила Абигайль, - именно благодаря Вам мой внук остался жив?
Люциус поднял голову и посмотрел прямо в глаза Абигайль. Их молчаливый диалог продолжался не более двух минут. Абигайль не собиралась применять легилименцию, но ее молодой собеседник так настойчиво шел на контакт, что она посчитала себя не вправе ему отказать. Ей хватило и минуты, чтобы понять, что именно Люциус Малфой спас ее внука от издевательств и мучительной смерти, пожалуй, даже рискуя собой. Она бы могла не смотреть дальше, но, видимо Малфою было очень нужно, чтобы она поняла, что это было единственным, что он мог сделать.
- Вы все правильно сделали, Люциус. Я Вам признательна за все. И за прошлое, и за сегодняшнее Ваше мужество.
***
- И все-таки Рина, ты вела себя неподобающим образом. Видела бы тебя Мисс Прайс…. – укрывая внучку одеялом, говорила Абигайль.
- Ба, ну вот какие вы все взрослые вредные, - недовольно ответила девочка. – Она подперла голову рукой и продолжила, - Прикинь, если бы не я, он бы так и ушел. И ничего бы не сказал. И у нас был бы еще один враг. А так…
- А так у нас кто? – осторожно спросила Абигайль.
– А так у нас нормальный знакомый. Сильный, смелый, красивый, умный. Он же помог Эрику. Значит…
- Значит?
- Значит, Ба, что он все-таки похож на единорога.
- Регина ???
- Это игра такая. Я тебе завтра объясню, ага? – зевая, проворковала девочка. - Да, забыла сказать, хитро прищурилась она, - Он, конечно, очень классный, этот Малфой, но похож он просто на единорога, а вовсе не на НЕГО.
- Спокойной ночи, милая!
Абигайль закрыла дверь спальни и улыбнулась. Растет внучка. Настоящая Регина!
* Peerage – Книга Перов Англии
