Глава 7Я медленно закрываю рот. Сказать мне абсолютно нечего, даже не знаю, зачем его вообще было открывать. Наверное, как-то само получилось, автоматически.
Сир был прав.
Люпин – оборотень. Люпин-который-тише-воды. Люпин, который карандашный маньяк-точильщик. Люпин, который спит с нами в одной комнате…
Сир светится, как начищенный галеон или того похлеще. Его радость вызывает у меня беспокойство. Не такое, конечно, как открывшаяся правда о Люпине, но все же, ненормально это – такому радоваться… А если бы оборотнем оказался я. В смысле, что я бы скорее удавился, чем так мучиться, это понятно. Но что бы сделал Сир?
Я снова открываю рот, на этот раз осмысленно, и мрачно цежу:
- Заткнись.
- Ага, щас, - Сир меряет меня презрительным взглядом, встает из-за кустов в полный рост и направляется к Люпину.
Тот сидит голой задницей на траве, измотанный как старатель после неудачного дня, рядом с ворохом одежды и пытается попасть ногой в носок.
- Вот так да, - восторженно говорит Сир, приблизившись к нашему волчку-эксгибиционисту. – Вот так номер!
Люпин поднимает голову. Я все еще выпутываюсь из кустов, поэтому стою чуть поодаль, с такого расстояния невозможно разглядеть выражение чьего бы то ни было лица в полумраке. Но я его вижу, вроде как, это выражение, готов поклясться.
И никогда уже в жизни своей не забуду.
Люпин поднимает голову. Он в принципе мелкий, худосочный, с хрупким девчачьим личиком… Монашка в штанах. Но сейчас на Сиря смотрит не просто Люпин, а какая-то его супер-мега-версия. Чертов-вурдалак-из-преисподней. Серьезно.
- Да чтоб ты провалился, Блэк, - произносит Люпин в сердцах так, что у меня кровь стынет в жилах. Я готов обделаться на месте, если это хоть немного поможет делу, вот честно. В прямом смысле обосраться. Мне страшно до одури.
- Чтоб ты сдох, - говорит Люпин с мукой в голосе и зачем-то начинает снимать почти уже надетый носок.
Я не знаю, может ли он перекидываться по собственному желанию. Не знаю, могут ли оборотни перекидываться дважды за ночь. А ведь один раз он уже туда-обратно на наших глазах. Эффектное, но крайне омерзительное зрелище, должен сказать. Просто: буэээ… Принесите тазик, если не влом.
Ситуация, как сказали бы в романе, сложилась патовая. В смысле, попадос, если я правильно понимаю. В смысле, лучше бы мы спали сейчас в своих кроватках, тупые идиоты, а не шастали где ни попадя. Я столько не успел. Я вообще ни черта ни успел сделать из того, что собирался… Мне рожа Сиря сразу не понравилась, еще на вокзале.
- Чел, это было круто, - говорю, вываливаясь из кустов. Ноги отказываются нести меня на съеденье монстру, но я мужественно иду, ибо – а как еще? – Это полнейший отрыв башки! Я б так не смог.
Что правда, то правда, не смог бы. Сколько ни старайся.
Люпин прожигает меня взглядом. Сир прожигает меня взглядом. Кажется, я физически чувствую, как у меня начинает дымиться макушка.
- Что?! – говорю, обращаясь к ним обоим.
Молчание.
Ничего, видимо. Ничего важного.
Люпин говорит тихо. Всегда. Сейчас его голос тоже едва слышен, но какие же отборные он знает ругательства! И как же по-взрослому они звучат, не смотря на его ломкий голосок. Многострадальный носок отброшен в сторону.
Мне отчего-то стыдно, как не было уже давно. Точно не из-за люпиновской подзаборной брани, я уверен. И не из-за того, что он голый и тщедушный, такой жалко-непристойный сидит перед нами, а мы пялимся на него, боясь моргнуть. Во все глаза. Тут другое. Мы влезли без спроса в его неприглядную тайну. Как будто рылись в корзине для грязного белья, улучив момент, пока хозяев не было дома. Как будто укали его исподнее.
Чего вообще мы добивались этой слежкой? Ну, узнали. Убедились. Не сожрет же он нас теперь. А если не сожрет, что для него, мне кажется, было бы предпочтительней всего, то… Мы расскажем об этом всем? Расскажем Дамблдору? Да ни в жизнь не поверю, что такой крутой волшебник не знал, когда брал Люпина в школу. И за каким чертом нам трепаться. Зачем? У нас есть почти что свой живой оборотень. Осталось его только приручить. Приручить… Да чтоб тебя! Как ни крути – какая-то гнусь получается.
- Ремус, - говорю я как-то неожиданно для себя. Ремус?
Столько неожиданностей, блин, за одну ночь. – Прости, дружище.
- Мы просто хотели знать наверняка, - произносит Сир куда-то в пол, себе под ноги. - Ничего личного.
Люпин бессильно откидывается назад и валится на траву. Не думаю, что он собрался в обморок. Скорее, рухнул от усталости. Его трясет, мне кажется - от беззвучного смеха.
Я прежде никогда не слышал, чтобы он смеялся.
