Глава 6. Пленница— Твои родственники готовятся к штурму Кэр-Паравела, — без предисловий заявил Эдмунд, решительным шагом войдя в садик и нарушив тем самым почти совершенную идиллию: Джадис, Сьюзен и Люси чаевничали и обсуждали явившихся на военный смотр лордов Орландии — они втроем наблюдали за ними с балкона. Причем, Джадис восторги Люси по поводу лорда Колина вполне разделяла. Она вообще в то утро была в отличном настроении и действительно наслаждалась такими, казалось, пустяковыми разговорами.
Вот только Эдмунд все испортил.
Джадис холодно смотрела на него. С какой стати она должна смущаться? Из-за того, что он обвиняет ее?
— С чего ты взял?
— Эдмунд, брат мой, — позвала его Сьюзен. — Неужели разведка принесла дурные вести?
— Это мои предположения, — ответил Эдмунд, продолжая буравить Джадис взглядом. — А они, как правило, оказываются верными. Сейчас для Темных королей соотношение сил благоприятное — помощь из Орландии будет в Нарнии только через две недели. Я бы на их месте... не правда ли, Джадис, это благоприятный момент?
Джадис промолчала.
— Эдмунд, не волнуйся, — Люси похлопала брата по руке. — Знаешь, Аслан не позволит, чтобы с Нарнией что-то плохое случилось.
— Уже позволил. Им ведь дорога в Нарнию открылась?
— И теперь ты считаешь, что можно все ваши военные планы и хитрости при мне обсуждать? — Джадис сузила глаза. — Это очень глупо. Я же враг, Эдмунд, не правда ли?
— Джадис, не говори так! — воскликнула Сьюзен. — Эдмунд просто... ты ведь столько рассказывала о своей семье, и никто тебя... в общем, поверь, никто тебя ими не пеняет.
— Родственников не выбирают, о да...
— Эдмунд!
— То, что ей позволено ходить везде по замку, слушать разговоры...
— Джадис — наша гостья, Эдмунд, — нахмурилась Люси.
— Она — пленник! Она — одна из убийц сэра Дракона, не забыла?
— Джадис вовсе не убивала его сама, — возразила Сьюзен. — Это все ее брат.
— Конечно, она так говорит, — сказал Эдмунд тихо и, покачав головой, вышел из садика.
Сьюзен и Люси огорченно переглянулись. Эдмунд иногда бывает несносным... ну просто ужасно. И Джадис как расстроилась!.. Побледнела вся, и глаза такие грустные... вот-вот заплачет.
— Джадис, пожалуйста, не обижайся на него, — робко сказала Сьюзен. — Он просто очень любил сэра Дракона.
Джадис резко встала:
— Простите меня.
У нее на самом деле блестели глаза, и хотелось плакать... от злости.
«Она», «ей»! Как будто Джадис нет, будто о неодушевленном или о плебейке говорит! Джадис выбежала из садика и быстрым шагом двинулась к покоям Эдмунда. Даже если ей было запрещено свободно ходить по замку, никому и в голову бы не пришло ее остановить. Летящий топор ведь не остановишь?..
Пленник! Трофей! Да сколько можно!
Джадис замерла у входа в комнаты Эдмунда, перевела дух, оправила платье и постучалась. Ее впустил стражник-гном, угрюмый в точности как Эдмунд. Окинув Джадис неприязненным взглядом, он прогремел доспехами в сторону скрытой пологом полукруглой двери, и через секунду Джадис было велено войти.
Эдмунд полулежал на кровати, закинув ноги в сапогах тонкой кожи на подушки, и даже не подумал встать, дабы поприветствовать даму. Джадис поджала губы. Вот что значит отсутствие не то, чтобы должного воспитания — вообще чувства приличия!
— Откуда я тебя знаю? — вдруг спросил Эдмунд. Его взгляд сквозь полуопущенные ресницы создавал обманчивое впечатление благодушия, хотя на деле рассматривал он Джадис с «приязнью» горожан, заметивших сборщика податей.
— Прости?..
— Я тебя определенно знаю. Встречал когда-то. Видел во сне. Особенно когда ты вот так вскидываешь подбородок и щуришь глаза... знаешь, в твоем лице тогда знакомая жестокость проскальзывает.
— Может быть, это оттого, что ты постоянно думаешь, не затеяла ли я новые козни?
— Может быть... — рассеянно отозвался Эдмунд, думая о своем.
Джадис приосанилась.
— Я больше не пленница. Твои сестры и Питер хорошо ко мне относятся, называют гостьей. Питер даже готов был меня отпустить. Но когда переговоры с Айсердом не заладились, я сама не захотела.
— Любой бы на твоем месте не захотел, — пожал плечами Эдмунд. — Находишься в самом стане врага: тут тебе и отношение, и новости на блюдечке преподносят. Я тебя насквозь вижу — ты не меньше своих родных хочешь стать королевой Нарнии.
— Ну и что, что хочу? — запальчиво крикнула Джадис. — Я рождена королевой! А ты почему-то решил на меня все ваши неудачи свалить... во всем я виновата, раз в твоей власти нахожусь!
— Ты еще дитя совсем...
— Никакое я не дитя!
***
Джадис не понимала, что ее беспокоит. Что-то неясное, гудящее... змейкой вертящееся на краешке сознания.
Айсерд и Айрис даже виду не подали, что узнали ее. Вообще знают. Скользнули взглядом и все.
На них был тяжелый пурпур — обнаженные белые руки особенно четко видны были на его фоне. И короны. Массивные, золотые короны королей Чарна — с кровавым рубином на навершии. Когда успели выковать? Когда одежды сшить? Жезлы — обоюдоострые, длинные, с тайным клинком внутри, в чём Джадис уверена была. Королевские жезлы правителей Чарна... когда успели смастерить?
А она перед ними в простом белом платье с непокрытой головой... вылитая простолюдинка. Правда, Сьюзен и Люси, королевы нарнийские, тоже в платьях простого кроя, и на головах их тоненькие изящные короны... Джадис вдруг решила, что так намного красивее. И благороднее. Она вскинула голову, по-новому взглянув на своих родственников.
Встречу сторон решили устроить неподалеку от Каменного Стола, на поляне Танцующих фей. Прежде между послами было заключено сердечное соглашение, что короли Нарнии и Темные короли гарантируют друг другу безопасность.
Они говорили медленно, торжественно. Диктовали условия, при которых Кэр-Паравел должен капитулировать и при которых единственно возможно становление мира в Нарнии. Джадис узнавала все те выражения и обороты, какими пользовались владыки при захвате королевств Чарна. Только интонация надменнее. Не удивительно — такого дивного края, как Нарния, им завоевывать еще не приходилось.
Они отказывались покидать страну. Они утверждали, что им подчиняется весь север Нарнии вплоть до Великих водопадов. Они предъявили верительные грамоты многих народов Нарнии, присягнувших им. Они говорили о том, что восстанавливают Замок Колдуньи и о пришедших к ним в союзники людей Великой Пустыни.
Чего они не упоминали, так это о просьбе отпустить Джадис, одну из королев Чарна. Только изъявили желание забрать тело Джадара, дабы «с почестями похоронить наследника Сорлоис в завоеванной правителями Чарна великой Ламборре».
Джадис надеялась... почти уверена была, что хотя бы гордость не позволит родичам оставить ее в плену. Она ведь их крови, а за кровь они способны были мир отдать... по крайней мере, так ей представлялось раньше. А на деле... Айсерд был действительно мудрым правителем — ради достижения своей цели готов был поступиться многим. И честью в том числе.
А Питер, Эдмунд, Сьюзен и Люси молча слушали. Не возмущались, не перебивали, не задавали вопросов. Когда Айрис, выйдя вперед, читала пространный манифест «Об освобождении угнетенных от ужасающего ига детей Адама и Евы», Питер поднял ладонь.
Мгновенно упала тишина. И тогда Питер произнес всего три слова: «Вы будете разбиты»; он встал, не дожидаясь ответа, и так, стоя, смотрел прямо в блеклые глаза Айсреда, в то время как придворные вокруг суетливо поднимались, шурша одеждами, и пробирались к выходу.
Аудиенция закончилась, а Джадис даже не удалось взгляда родных поймать, как она не старалась. Айрис резко свернула свой свиток, Айсерд улыбнулся ледяной улыбкой; они вышли из Тронного зала, и шлейфы их мантий, подбитые золотом, вились за ними по каменному полу.
Короли и королевы Нарнии и Джадис остались наедине с мыслями о нависшей и уже готовой обрушиться угрозе.
***
Джадис тихонько наблюдала за Эдмундом во время завтрака на террасе. Ей очень нравилась традиция нарнийских королей завтракать вместе: улыбаться друг другу, желать доброго утра, приходить на одинаково любимую всеми террасу, увитую звездчатым клематисом и садиться за большой круглый стол, где уже шипел и плевался кипятком пузатый чайник, стояли молочник, чашки и блюдца, а миссис Бобриха — Джадис пришла в полный восторг от ее блестящей и шелковистой шерстки и слегка опешила, когда миссис Бобриха стала называть Джадис «милочкой» — угощала их чудесным пирогом с патокой.
Непривычно было вот так встречать день, когда обычно твои утра начинались со смотра личных войск и прикуски на ходу кофе да печеньицем.
Солнечные лучи — причудливые, словно разводы дождя на стене, из-за ажурной сети клематиса — падали на лицо Эдмунда, исчеркивая и искажая. Эдмунд был хмур. Как и Питер, который рассеянно отковыривал еживички с пирога.
Сьюзен и Люси же обсуждали с миссис Бобрихой запасы замка на случай обороны.
Джадис пыталась вслушаться в их разговор, но то и дело ее мысли возвращались к Эдмунду. И было легко бросать на него украдкой взгляды, благо он сидел напротив нее. Эдмунд вызывал у Джадис — ей пришлось это признать и назвать именно так — острое любопытство, потому что... скажем, в этом нет ничего зазорного, в том, что он интересен ей, ведь Эдмунд наиболее опасен и загадочен из всех четверых... к тому же он не проявляет к Джадис ни малейшего расположения, в отличие от остальных. И он убил Джадара.
Когда в очередной раз Джадис подняла голову, она застыла с ложкой конфитюра в руке. Эдмунд, сложив пальцы у подбородка, открыто рассматривал ее. И не было в этом взоре ни капли приязни, одно сплошное раздражение.
— Эдмунд!
— Да? — встрепенулся он и перевел взгляд на Сьюзен.
— Ты не слышишь, что я говорю? — в ее голосе был укор.
— Прости, я задумался.
— Кэр-Паравел не приспособлен к долгой осаде. Здесь нет ни запасов пресной воды, ни хранилищ для еды, ни укрытий для женщин и детей. Миссис Бобриха говорит, что здешние подвалы совершенно не подходят для таких вот нужд.
— Кэр-Паравел возводился не для этого, — заметил Питер. — Его ни разу не штурмовали, Четырехтронный замок благословлен самим Асланом, даже Белая Колдунья не смела предъявить на него права.
Эдмунд покачал головой:
— Она и не могла этого сделать. Колдунья появилась в Нарнии в момент, когда Аслан создавал этот край и когда писались здешние законы магии. Некоторые вещи оказались после невозможными как для нее, так и для Аслана.
— А кто эта Белая Колдунья? — вдруг спросила Джадис. — Вернее, я знаю, кто она, сэр Мышь рассказывал нам, но мне любопытно... а как она...
— Мы очень редко упоминаем о ней, — перебила Люси, с неудовольствием глядя на Питера.
— Да, она была воплощением зла.
— Коварна и очень жестока.
— При ней в Нарнии царил вечный холод.
— Ее звали так же, как тебя, — это сказал Эдмунд.
Джадис смотрела на него во все глаза.
А Эдмунд снова подумал, как же она похожа на Колдунью... он понял это во сне и проснулся от вскрика... те же надменно изогнутые брови, изящная линия носа, белая кожа. Тот же холодный взгляд. И все же... это не она. Он очень смутно помнил Белую Колдунью, образ лица ее отложился в памяти лишь знанием, что оно было поразительно красиво и жестоко. Но у этой Джадис, королевы Чарна... ее лицо внушает скорее желание защитить, столь трогательно-наивно Джадис порой смотрела, говорила, злилась и смеялась. Жестокость проскальзывала, это да... но впечатление создавалось забавное, как Джадис не надеялась на обратное. Он знал, что она хочет казаться грозной. Как ребенок, который хочет быть взрослым.
— Думаю, нам нужно покинуть Кэр-Паравел, — откашлявшись, произнесла Сьюзен в наступившей неловкой тишине.
— А где мы скроемся? Где спрячем народ? И что, ты серьезно думаешь, отдать Кэр-Паравел эти пришельцам? Не бывать этому, клянусь Асланом!
— Питер, ты не так понял. Я предлагаю отвести женщин и детей в безопасное место. Люси и Джадис позаботятся о них. А я останусь с вами защищать Кэр-Паравел.
— А почему я тоже не могу остаться? — вскинулась Люси. — И вообще... я знаю, что Аслан не допустит падения Кэр-Паравела. Он спасет нас при штурме.
Питер устало вздохнул. В этом вся Люси. Она всегда верит в лучшее, в чудо, когда, казалось, чуду нет места. Если бы Аслан хотел... или мог, он бы не допустил того, что случилось в день солнцестояния. И смерти сэра Дракона не допустил бы. И чтобы в Нарнию зло пришло.
— Зло не победить одной верой. Как правило, для этого бывает нужна еще и армия.
Питер перевел недоуменный взор на Эдмунда. Эдмунд хмуро смотрел на него.
«А ведь мы тоже пришли... мы навели собственные порядки, сделав счастливой лишь половину Нарнии — ту, что была угнетена при Колдунье. И все дело в том, что остальных мы сделали несчастными. Мы для них ”пришлое зло”, — вдруг прошелестел внутренний подлый голосок. — И совсем неважно, кто победит. «Хорошие» и «плохие» различаются только тем, кого больше ждут».
Во рту остался привкус дешевого мыла.
