Глава 7
Это было настоящее осеннее утро, дождливое и отвратительное. Дождь в большом городе, из окна, кажется уместным и даже красивым. Капли на окнах, искрящиеся в свете фонарей и автомобильных фар, создают ощущение маленькой, всем доступной сказки. Волшебства, для которого не нужно махать волшебной палочкой и произносить сложные формулы заклинаний.
Дождь на природе – это просто вода, которая валится с неба, как из плохо закрытого душа. От этой воды мир вокруг намокает, в ней растворяются дорожки сада, и ходить по ним становится невозможно. Дождь оседает на листьях деревьев, мочит траву, и стоит сделать хоть один шаг – крупные холодные капли осыпаются в ботинки, за шиворот, на волосы и лицо.
Я не люблю дождливые дни, потому что предпочитаю проводить время под открытым небом, а не в доме, что невозможно сделать во время дождя. Дом давил на меня, хоть я и слабо понимаю, от чего это происходит. В доме, даже в своём собственном, я чувствую себя неуютно. Словно в клетке. В чужих же домах эта клетка становилась клеткой зоопарка.
Сегодняшнее дождливое утро я, как и все похожие, серые, мокрые дни, проводил в спальне, включив яркий свет. Я читал. Как ни странно, это была фантастика. Читая, я каждый раз искренне радовался, что для уничтожения Волан-де-Морта мне не пришлось идти ни в какой Мордор или куда подальше, в Антарктиду или на Аляску. Впрочем, в джунгли Амазонки или экваториальную Африку мне тоже не хотелось, Индианой Джонсом я себя не чувствовал никогда. В какой-то мере мне пришлось проще, чем хоббитам, если не считать, конечно, уничтожение крестражей и семь лет непрерывной опасности.
«Интересно, какой нормальности я хочу от человека, которого постоянно пытались убить, и которого с детства преследовали какие-то жуткие приключения? От себя, то есть? По идее, всё могло быть ещё хуже, чем сейчас. Я вообще неплохо держусь, потому что я великий герой! Действительно».
Ярко светила лампа, громко стучал дождь, падая на покатую крышу и грубое деревянное крыльцо, ветер налетал порывами – холодный, осенний, и стучал в окно веткой старой полудикой груши. Кофейник остывал на прикроватной тумбочке, старинные часы, доставшиеся ещё от прежних хозяев, педантично отсчитывали каждую секунду, раз в пятнадцать минут наполняя дом мелодичным звоном.
Чтение прервал вызов по каминной сети. Это была Гермиона.
- Извини, - сказала она. – Я ещё вчера хотела пригласить тебя на мороженное в «Фортескью», но ты почему-то не откликался. Я начала волноваться.
- Прости.
Девушка грациозно выскользнула из камина. Я вскочил на ноги и крепко её обнял.
- Я очень рад тебя видеть! С радостью принимаю твоё приглашение.
В этот раз на Гермионе оказались обычные джинсы и блуза, но выглядела она отлично, посвежевшей и даже помолодевшей. Волосы были распущенны по плечам.
Под её пристальным наблюдением я отправился в прихожую, нашел парик со светло-русыми патлами и густой чёлкой, обыкновенные маггловские цветные линзы, небольшие очки в популярной тонкой оправе, короткую кожаную куртку с заклёпками, и стал похож на среднестатистического панко-сочувствующего молодого человека.
- Решил сменить имидж? – спросила Гермиона, с интересом глядя на мои манипуляции. – Даже я бы с трудом тебя узнала. Но когда ты сможешь уже обходиться без этого маскарада? Прошло достаточно времени, не пора ли?..
- Не пора, - раздраженно отрезал я.
Я заглянул в кухню. Тейлор был там – сидел за столом и крошил что-то в большую кастрюлю. Увидев нас, он удивлённо привстал, и его брови поползли вверх.
- Мистер Гаррис? – неуверенно спросил он. – Что вы с собой сделали? Леди, моё почтение.
- Здравствуйте.
- Это обычная маскировка, - сказал я. – Я оставлю вас ненадолго, постарайтесь не взорвать дом. И ради всего святого, не бойтесь ничего! – Тейлор неуверенно кивнул. Спорить при Гермионе он постеснялся. - Привезти вам мороженого?
- Обойдусь.
И Тейлор вновь уткнулся носом в кастрюлю. Гермиона растерянно смотрела на него через плечо, задумчиво теребя пуговицу на манжете. Я подумал, что это вошло у неё в привычку, возможно, последнее время ей часто приходилось нервничать.
- Я представляла этого греческого монаха немножко иначе, - наконец сказала она. – Дикий он какой-то.
- Ещё бы.
Мы дошли до широкой дороги, конечно, не асфальтированной, она вела вдоль склона к небольшому поселению, приютившемуся с северной стороны горы. Мы прошли несколько сотен метров в противоположном направлении, постепенно спускаясь в долину.
С правой стороны, везде, куда только хватало глаз, были горы. Слева начинались предгорья, каменистые, неплодородные, кое-где прорезанные серыми нитями ручейков.
- У тебя тут здорово, я начинаю подумывать, как бы и мне снять коттедж на склоне горы и хорошенько провести Рождество вместе с Роном. Всё же скоро зимние каникулы.
- Я снова почти забыл, что ты до сих пор продолжаешь учёбу.
- Такая вот я, - улыбка Гермионы получилась немного извинительной. – Ты собираешься топать до конца антиаппартационного барьера? Это ужасно, почему мы не воспользовались камином?
- Я заблокировал почти все адреса с обеих сторон, - признался я. – Мне так спокойнее, только не проси объяснить, почему. Всё равно это нелогично.
На дорогу до границы аппартации пришлось потратить около двадцати минут, но половина этого времени была потрачена на любование природой. Наконец мы добрались до трёх исковерканных временем низкорослых сосен, использованных мною в качестве приграничных столбов, и аппартировали оттуда прямиком к «Дырявому Котлу».
Затем долго бродили по городу, и я, признаться, с трудом узнавал некоторые улицы. Всё менялось слишком быстро, четыре года пролетели как четыре десятилетия, утюгом прошлись по смятому листу памяти. Я не очень-то помнил, как всё должно быть на самом деле, но подозревал, что совсем не так, как вижу. Мир менялся. Всё вокруг менялось: город, страна, друзья. И только я, Гарри Поттер, законсервированный в одиноком маггловском деревянном домике в туманных предгорьях Скалистых гор, оставался неизменным.
Я всё ещё немного нервничал, опасаясь, как бы меня не узнали. Однако этого так и не случилось. Но все равно я окончательно успокоился только когда мы с Гермионой сели за уютный столик кафе.
- Ты напрасно дёргаешься, - сказала она, вонзая ложечку в мороженицу. – Я же сказала, что тебя невозможно узнать в этом странном костюме.
- Но Тейлор же узнал?
- Твой Тейлор просто воспользовался логикой!
М-да, я был вынужден согласиться. У всех остальных было маловато данных для анализа. Даже если я и встречу кого-нибудь из знакомых – они слишком давно не видели меня, чтобы обратить внимание на знакомые фигуру и манеры.
Мне не нравилось в городе. Там всегда очень шумно, особенно когда есть с чем сравнить. Там невероятное количество бесцельно снующих по тротуарам пешеходов, автомобилей, разноцветных витрин…
Всё это давно уже не раздражало, но вгоняло в беспросветную тоску, и я начинал грустить по только что оставленной природе, по шуму ветра, так не похожему на шум толпы и дорог. По колючим ощущениям в ступнях, когда идёшь босиком по сухой траве или по каменистой тропе – совсем не похоже на бьющий по пяткам асфальт.
Но, тем не менее, я рад был посидеть под навесом на террасе кафе, рядом с Гермионой, как в старые добрые времена. Меня не смущало, что старые добрые времена закончились всего несколько лет назад – за эти несколько лет я повзрослел на целую жизнь, по самым скромным подсчётам.
Меня не смущало и то, что всё вокруг изменилось не меньше, чем я сам. Не внешне, нет, но внутренне. Теперь я ощущал окружающий мир совсем иначе, что-то новое и незнакомое пряталось под старыми вывесками, за дверьми, к которыми у меня когда-то были ключи, в сердце улиц, по которым я когда-то умел ходить без карты, за руку с друзьями.
Теперь многие из них были мертвы, многие были далеко, достаточно далеко для того, чтобы не быть при этом со мной, но я не грустил о тех, кто уходит. Я умел принимать судьбу, даже когда она приносила боль.
Правда, были под небом и неизменные вещи, например вкус настоящих магических сладостей. Мороженое оказалось великолепным, первые три порции я прикончил, даже не распробовав.
- Я выяснила, кто такой этот Адам Тейлор. Не твой гость, я имею в виду человека, умершего ещё в третьей четверти девятнадцатого века.
- Кто же он?
- Автор книги, с которой мы с тобой, к сожалению, не знакомы, потому что нас воспитывали люди, далёкие от волшебства. Книга называется «Зельеварение для самых маленьких. Подготовительный курс». Многие поколения волшебников готовились по ней к школе. Отличная книга, если у меня будут дети, я обязательно её приобрету.
Я, если честно, думал только над одним словом: «зельеварение». Зельеварение. Что это? Просто совпадение? Если нет – мне даже думать об этом страшно.
- Гермиона… Ты как считаешь… Не может же…
- Слушай, Гарри. Ты забиваешь голову дурными мыслями. Это очень популярный автор, но это не может свидетельствовать о том, что твой гость его знает. Вполне возможно, что он назвал имя своего отца или брата. Или просто случайно вспомнил своё настоящее имя и сам об этом не догадывается.
- Я не верю в совпадения.
- А я и не говорю, что речь идёт о совпадении. Но разве этот Тейлор опасен?
- Нет, - сказал я. - Только я его боюсь. Мне страшно находиться с ним в одной комнате. Он вроде бы и нормальный, но иногда выкинет что-то эдакое. И ещё, бывает, смотрит так пристально, словно… Я не знаю, как это объяснить… Словно нанизывает на взгляд.
Гермиона улыбнулась.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь. Ты и так отовсюду ждёшь опасности, достаточно посмотреть на этот дурацкий маскарад, без которого ты не можешь выбраться в людное место. Свет клином не сошелся на Гарри Поттере, что бы ты ни думал по этому поводу. Если к тебе в гости забрёл странный тип – можешь выгнать его, вот и все дела. А если не хочешь – тогда прими его таким, какой он есть. Впрочем, не понимаю, зачем тебе это нужно.
- Я бы тоже хотел знать. Именно поэтому я и собираюсь выяснить, кто он такой и что нас с ним может связывать. И потом, выгнать его… Это бесчеловечно. У него нет ни денег, ни памяти, ему некуда идти.
- Дай ему денег.
- Не думаю, что он возьмёт. Я просто чувствую… что не должен… Понимаешь?
Гермиона пожала плечами.
- Может быть, понимаю. А может, и нет. Ты просто свихнулся от одиночества. Возвращайся, Гарри, мы все тебя ждём.
Дверь дома была заперта, но на этот раз я догадался захватить с собой ключ. Сначала мне подумалось, что Тейлор всё-таки ушел, но если бы это было так, он успел бы догнать нас с Гермионой прежде, чем мы достигли границы антиаппартационного барьера, а гулять в одиночестве он не осмелился бы. Тут дело было в другом.
- Мистер Тейлор! Это я, Гарри…с!
Никто не отзывался, но я увидел, что в подполе горит свет, и подёргал крышку, закрывавшую спуск вниз. Конечно, засов с внутренней её стороны предусмотрен не был: кому бы пришло в голову, что картошка захочет запереться от хозяина? Однако крышка подниматься не желала.
- Тейлор, мне известно, что вы прячетесь внизу. Хватит праздновать труса, я вернулся, всех ваших мифических недоброжелателей отправил к Мерлиновой бабушке, так что можете вылезать.
Что-то зазвенело, крышка поднялась, и в проёме показалась бледная физиономия Тейлора. Глаза его горели воинственным огнём, в руках он сжимал всё ту же полюбившуюся ему трость.
- И как вы только до моего дома добрались? – со вздохом спросил я, помогая ему вскарабкаться по лесенке.
Мужчина отставил трость в сторону и принялся закрывать люк.
- Нормально добрался, - не оборачиваясь, процедил он сквозь зубы. – Не помнил, что должен бояться, пока не увидел вас.
Я чистосердечно решил, что это был последний вопрос о тейлоровом прошлом, который я имел глупость задать.
