Глава седьмая, в которой вновь появляется Темнолицый и сообщает, что неприятности только начинаютсяПрошёл, должно быть, не один десяток минут, прежде чем игнорировать копошение, сопение и периодические сдержанные вздохи в углу стало уже дольше невозможно.
– Что вы там возитесь, Лонгботтом? У вас шило в пятой точке, или внезапный приступ чесотки напал?
– Нет, ничего, – еле слышно донеслось из угла.
– Тогда потрудитесь сидеть смирно и обойтись без трагических вздохов в стиле профессора Трелони.
На некоторое время стало тихо, но через несколько минут это недоразумение снова завозилось, а затем завздыхало, как привидение.
– Лонгботтом, либо прекратите вздыхать и говорите, что вам нужно, либо я наложу на вас “Петрификус”.
– Я в туалет хочу, – после длинной паузы пробубнил гриффиндорец.
– А я здесь при чём? Вы не справитесь без посторонней помощи?
– Я при вас стесняюсь, – ещё тише буркнул Лонгботтом.
– Мне выйти? – съязвил я.
Благородный представитель факультета без страха и упрёка драматически молчал. Должно быть, способность к драматическому молчанию является у них врождённой.
По совести говоря, мысль о том, что аналогичная проблема могла возникнуть и у меня самого, уже посещала мою голову. Однако я – как выяснилось, справедливо – рассудил, что Лонгботтом всё равно сдастся первым, а мне останется только посмотреть, как разрешит проблему он, и далее действовать по обстоятельствам.
Лонгботтом, впрочем, разрешать проблему не спешил. Он возился, вздыхал, сопел, шмыгал носом, снова возился, но наконец, сдавшись, пополз куда-то в дальний угол, и после этого я имел счастье стать свидетелем того, как смелый гриффиндорец в течение едва ли не десяти минут без особого успеха пытается облегчиться бесшумно. Мерлин, до чего же он жалок.
Я вновь ощутил, что издевательство над Лонгботтомом не даёт мне никакого морального удовлетворения. Как и с Люпином сегодня утром, я ясно понимал, что об этого человека можно вытирать ноги сколько угодно – их об него вытирают все, и он привык к этому, как к плохой погоде. Он
действительно уверен, что он всем вокруг должен. Как и Люпин.
Откуда, скажите на милость, берутся на свете такие люди? Почему они все попадают в Гриффиндор?..
– Лонгботтом, – вкрадчиво поинтересовался я. – Скажите, что, по-вашему, делает вас гриффиндорцем?
– Сэр? – робко переспросил дрожащий голос. – Я… я не понял вопрос.
Я демонстративно фыркнул.
– Я бы скорей удивился, если б вы его поняли. Я спросил – как по-вашему, почему вы попали на Гриффиндор? Вы сами-то считаете себя гриффиндорцем? Вы знаете, почему Шляпа распределила вас туда?
– Я не знаю, – буркнул он. – Я никогда не думал об этом.
– Вы лжёте, Лонгботтом, – скучным голосом сказал я. Даже при том скудном уровне интеллекта, которым должен был обладать вечно дрожащий гриффиндорец, невозможно предположить, чтобы он ни разу не задумался, что такого исключительно смелого в нём нашла Шляпа.
– Я правда не знаю. Думаю, что я просто больше никуда не подошёл.
– И снова ложь. Тем, кто ни на что больше не годен, место на Хаффлпаффе, и вы об этом знаете. Вы никогда не думали о том, что неплохо смотрелись бы на этом факультете?
Лонгботтом молчал. Ну разумеется, что он смог бы возразить? Наверняка он и сам всегда думал, что Шляпа просто ошиблась или пошутила.
Я просто не знал, что ещё ему сказать обидного, чтобы заставить плакать, ругаться, отвечать мне – но только не молчать насуплено и не пытаться своим кротким поведением смягчить меня, как делают все эти поганые недо-львы. Я был зол, зол на Лонгботтома, на гриффиндорцев, на Альбуса с его дурацкими принципами, которыми он прикрывал банальное желание всё и всех прибрать к рукам, на Основательницу, у которой, похоже, были не все дома, я был зол на весь мир. И больше всего я был зол на себя и на то, что, как бы я ни боялся себе в этом признаться, но у меня не было ни единой путной мысли в голове о том, как же… не то что решить, а хотя бы подступиться к решению этой проклятой задачи. Ну ни единой. И своими беззубыми выпадами в сторону забитого трясущегося подростка я лишь пытался отвлечь себя от признания собственного умственного бессилия.
– Хозяин наследник, – позвал вдруг откуда-то знакомый хриплый голос.
Надежда вновь воспрянула во мне. Быть может, и нет никакой задачи и никакого решения, а всё это просто ошибка, и мне совсем не было предназначено сюда попасть.
– Хозяин наследник, ты нашёл то, что тебе нужно? – голос Темнолицего звучал обеспокоено.
– Да, я уже нашёл. Выпусти нас отсюда немедленно!
Не зря ли я с ним так жёстко? Стоит ли его пугать? Мы ведь полностью в его власти. Он не показался мне на глаза в библиотеке, побоявшись моего гнева – или он так сказал.
– Что было тебе нужно, хозяин наследник?
Скрипнув зубами, я взял себя в руки и отвечал почти спокойно:
– Мне нужен был вот этот мальчишка. Я пришёл сюда за ним. Позволь нам теперь выйти.
– Зачем он был тебе нужен?
Мерлин, дай мне терпения! Ну что ему ответить? Не объяснять же, в самом деле, всю эту подноготную о том, что мой директор не в состоянии разобраться, кто у них избранный. Даже если я и попытаюсь, скромному разумению этого существа такое объяснение должно показаться полнейшей галиматьёй. Сочтёт ли он это достаточным основанием для признания Лонгботтома “тем, что мне нужно”?
Ах ты, троллева гангрена! Мне ведь ещё надо по возможности скрывать от Лонгботтома, что он у нас запасной избранный. Иначе Альбус с меня шкурку стружкой спустит. Зачем-де я травмирую мальчику психику. Да вашему мальчику давно море по колено! Одного вон уже пробовали не травмировать, так что из этого вышло? То-то Альбус, наверное, рад, что их двое. Можно воспитывать по разным схемам и посмотреть, какой лучше получится. Тьфу.
– Хозяин наследник, зачем тебе был нужен мальчик? – теперь в голосе Темнолицего звучала неприкрытая тревога.
– Он мой ученик.
– Должно быть, это очень талантливый и послушный ученик, которого ты готовил себе в преемники, – неуверенно предположил Темнолицый. – Какой же мастер отправится сюда за учеником, который сам завёл себя в беду своим неразумным поведением?
Я едва не застонал. Лонгботтом в углу, кажется, перестал дышать.
Быть может, стоит солгать, сказать, что это так и есть?
Нет. Ложь станет последним средством. Перепробую сперва все уклончивые ответы.
– Я несу ответственность за этого ученика перед… его родителями и директором школы.
– Кто такой директор? – с интересом спросил Темнолицый.
– Он управляет школой, в которой работаю я и другие волшебники.
– Он твой хозяин?
– Он старший маг в нашей школе.
– Твой хозяин, стало быть?
Проклятье, да если бы это было не так, неужели бы я здесь находился?!
– Пускай будет мой хозяин. Он велел мне привести мальчика назад. Теперь выпусти меня.
Длинная пауза, последовавшая за этим требованием, была по-настоящему жуткой. В полной темноте и тишине, почти оглушённый стуком собственного сердца, я стоял и ждал ответа.
– Я не могу выпустить тебя, хозяин наследник, – чуть слышно произнёс Темнолицый. В его голосе явно слышалось извинение и сожаление о том, что он сделал, но всё же ответ его был твёрдым.
– Отчего же, могу я полюбопытствовать?
– Оттого, что ты солгал мне. Или не сказал мне правды. Или оттого, что ты сам ещё не знаешь, зачем сюда пришёл. То, что нужно тебе – нужно тебе. Не твоему хозяину, не родителям мальчика и никому другому. Ты пришёл сюда за мальчиком не по своей воле, а по воле твоего хозяина. Стало быть, мальчик тебе не нужен и тебе не принадлежит. Ищи то, что тебе нужно.
Темнолицый умолк, и снова настала тишина.
В отчаянии скрипнув зубами, я окликнул его:
– Темнолицый! Где мне искать? Я не могу выйти отсюда!
– Я вернусь, – тихо пообещал хранитель сокровищницы, и больше я не мог добиться от него ни слова, хотя, вынужден признаться, звал его, потеряв достоинство.
Неприятное создалось положение! Я не мог уже вернуться к прерванному разговору, целью которого было унижение Лонгботтома – не после того, как меня прямо перед ним выставили идиотом! Воображаю, что этот мальчишка теперь про меня думает. Хихикает, небось, себе в кулак. Ну что за безмозглое существо!
– Профессор Снейп, – послышался сзади голос.
– Да! – рявкнул я.
Лонгботтом на секунду запнулся, слегка втянув в себя воздух, но тут же продолжал:
– Мне кажется, мы не сможем отсюда выйти без его помощи.
– Поразительно тонкое наблюдение, – буркнул я.
– Он и меня спрашивал, что мне нужно, и сказал, что я здесь это найду, – еле слышно пробормотал Лонгботтом. – Говорил, что здесь есть что-то специально для меня.
– Да, да, – раздражённо буркнул я. – Каждого здесь ждут свои сокровища. “Здесь находится то, что принадлежит тебе, что тебе очень нужно, и чего ты не сможешь найти нигде больше”. Если вы сейчас скажете мне, что, услышав это, радостно кинулись в подземелья, пуская слюни, я, кажется, пересмотрю своё убеждение насчёт того, что худшего мнения о вас я не мог бы придерживаться.
Лонгботтом молчал. Стало быть, он и вправду развесил уши, когда Темнолицый принялся обещать ему золотые горы.
– Нет, не кинулся, – послышалось вдруг из темноты.
– Уж конечно!
– Правда, не кинулся. Я вообще не понял, что он имел в виду, – голос Лонгботтома звучал теперь куда уверенней, чем раньше. Дементор бы побрал Темнолицего, так унизившего меня перед мальчишкой! Нелегко мне теперь будет восстановить прежний авторитет.
– Чего тут не понять? – пренебрежительно бросил я. – Он всем это говорит.
– Я не понял, что здесь можно такого найти, что мне нужно, и чего нигде больше нет, – осмелел Лонгботтом ещё больше. – Он сказал, что это мне нужно больше всего на свете. Да я и сам-то не знаю, что мне может быть так нужно! Ну, закончить хорошо школу… Найти хороших друзей, может быть… Своё место в жизни, там… Так это каждый скажет. Не в подземелье же мне искать?
– Вы, видимо, очень счастливый человек, – издевательски произнёс я. – Ничего-то вам не нужно. Всё-то у вас есть.
– Конечно, нет! – в голосе мальчишки послышалось негодование. – И вовсе я не счастливый. Просто я и сам не знаю, что мне такого нужно для счастья. А вы знаете?
Вопрос застал меня врасплох. Меньше всего на свете ожидал я от Лонгботтома, дрожавшего передо мной как лист на ветру, что он станет расспрашивать меня о моих стремлениях и чаяниях. Поистине, стоит людям раз увидеть твою слабость, и они уже считают себя вправе утешать, пестовать, набиваться в друзья.
– Я не обязан перед вами отчитываться, Лонгботтом! – по инерции огрызнулся я, уже и сам понимая, что это звучит как отговорка, и тут же попытался выйти из положения: – Дело вообще не в том, что вам или мне нужно. А в том, что нужно этому трусливому недоразумению, которое совершенно не способно внятно сформулировать свою мысль. Вам, мне кажется, его психология должна быть более близка и понятна, Лонгботтом, – я вновь почувствовал себя в своей тарелке и продолжил нападение: – Я ожидал, что вы прольёте некоторый свет на то, что он от нас хочет.
– Мне кажется, он хочет, чтобы мы посидели и подумали… – неуверенно предположил Лонгботтом. – Поэтому и нас сюда запер.
Чёрт, в этом есть какой-то смысл. Основательница придумала способ заставить задуматься даже самого импульсивного и бесполезного гриффиндорского подростка… Но, тролль её раздели, при чём тут я – её, Мерлина за ногу, наследник?
– Лонгботтом, в вас говорят пережитки несчастного детства, – отрезал я. – То, что вас в детстве куда-то запирали, потому что это было единственным способом заставить вас задуматься, ещё не значит, что такую же модель поведения теперь нужно переносить на всех остальных. Я, к вашему сведению, способен на мыслительный процесс и без привлечения таких… авторитарных мер.
– Так а чем тут ещё заниматься-то? – рассудительно спросил мальчишеский голос из темноты. Он звучал так спокойно и констатирующее, что я просто не мог поверить, что всё ещё говорю с Лонгботтомом, что моего собеседника не подменили в темноте.
Чем ещё заняться? Значит, снова сидеть и рефлексировать? По мнению Ровены Равенкло, взявшей на себя роль Провидения, я ещё недостаточно нарефлексировался в жизни?
Впрочем, я знаю, чем мне заняться. Помнится, узнав о том, что мне суждено отправиться в Подземелья Равенкло, я выразил надежду там выспаться?
Пожалуй, пора приступать.
______________________________________
Авторская тема f # min на HogwartsNet: http://www.hogwartsnet.ru/forum/index.php?act=ST&f=65&t=13171&st=
___________________________________
