Глава 5
Глава 5.
Пять лет спустя
Конец февраля. Раннее зимнее утро, ещё нет и девяти. Замок под снегом кажется хрустальной сказкой. Долли вздохнул, натирая разноцветные витражные стёкла в холле, – сейчас с минуты на минуту что-то произойдёт. Маленькие хозяин и хозяйка уже полтора часа как проснулись, а их очередная гувернантка, кажется, всё-таки решила сбежать. Или уволиться? Нет, вряд ли она уйдёт без денег.
Где-то в глубине дома раздался взрыв, а потом негромкий чавкающий звук. От женского вопля витраж жалобно звякнул. Домовик вздохнул ещё раз – мисс Тикси всё-таки попалась в одну из многочисленных ловушек двойняшек. Ох, сейчас что-то будет, тем более что хозяин лёг вчера, то есть уже сегодня, в четыре утра. После четырёх часов сна он обычно рвёт и мечет и страшен, аки айсберг, с которым не повезло встретиться магловскому "Титанику". Долли придирчиво изучил витраж и исчез, чтобы появиться на месте взрыва и начать убираться, сокрушённо цокая языком. Всё-таки зря на четырёхлетие детей один из их крёстных потащил их в этот магазин "Ужастиков Умников Уизли". Разумеется, не ему об этом судить, но всё же гувернантки задерживались дольше, а теперь – уже четвёртая за год, ровно вдвое больше, чем в прошлом, а мать хозяина опять уехала в какую-то не то командировку, не то круиз…
- Я увольняюсь!
Выглядывающие из-за ближайшей к лестнице двери мальчик и девочка злорадно переглянулись и снова вернулись взглядом к отцу. Они добились чего хотели, ибо если отец спустился в холл в застёгнутой на три пуговицы рубашке и серых слаксах, к тому же абсолютно забыв хоть как-то собрать волосы – значит, он, если понадобится, ненавистную мисс Тикси в асфальте закопает, только бы вернуться обратно в постель. Драко не был совой, но недосып являлся одной из тех немногих вещей, безотказно приводящих его в состояние бешенства, и его дети беззастенчиво этим пользовались. Было ясно видно, что он доведен уже до белого каления и просто не сдерживает свою силу. Ещё немного – и на перила, на которые он опирается, выпадет иней. По крайней мере, холодный сквозняк они с братом чувствуют уже здесь.
- Мисс Тикси, несмотря на то, что вы не добились абсолютно никаких успехов и ваше пребывание здесь было лишь пустой тратой времени и денег, я не стану мелочиться и переведу на ваш счёт в Гринготтсе… ровно половину оговоренной суммы. Всё, разговор окончен. И избавьте меня от продолжительной лекции о ваших достоинствах и недостатках моих детей. Прощайте, вас проводит один из домовых эльфов. – Чем сильнее отец злится, тем вежливее становится – профессиональная привычка политика. Одного из немногих, кто может себе позволить оставаться в стороне от любых коалиций и партий.
- Вот как? Очень хорошо! – возмущённая до самой глубины своей мелкой души грымза резко поворачивается и начинает спускаться по лестнице, впрочем, с некоторой опаской. И не напрасно – примерно на середине ступеньки как-то подозрительно всхлипывают… и складываются в гладкий желоб. Мисс Тикси с относительным удобством, на пятой точке, прижимая к груди объёмистый саквояж, скатывается к подножию.
- Это не дети! Это дьяволы какие-то! Попомните мои слова, они вылетят из Хогвартса через неделю! – возмущённую тираду прервало появление ещё одного персонажа, небрежно сбросившего заметённую снегом тёплую мантию на вешалку, не дожидаясь появившегося эльфа. Перед носом Амалии Тикси, запнувшейся от неожиданности, появилась рука.
- Могу я помочь вам встать, мисс… - Чуточку ироничные зелёные глаза за очками, снежинки, быстро превращающиеся в капельки на непокорных чёрных волосах, выглядывающий из-под чёлки знаменитый шрам.
- … Тикси. Амалия Тикси. – Хмуро буркает уже заметно смягчившаяся женщина, тихонько радуясь, что в этой обители хаоса наконец-то появился кто-то вменяемый.
- Позвольте? – Её как-то очень быстро облачили в зимнюю мантию и после ненавязчивого прощания сунули в руки её саквояж и портключ. Знакомый рывок – и вот уже бывшая гувернантка стоит напротив внушительного здания Гринготтса. Нельзя сказать, что без облегчения.
- Крёстный!! – девочка срывается с места на третьей скорости, топая маленькими ножками в толстых пуховых носках по мягкому ковру. С тех пор как выяснилось, что Северина терпеть не может носить тапки и теряет их с достойной лучшего применения регулярностью, было решено, что проще положить в замке ковры, чем искать тапочки, башмачки и прочую дребедень. Замок Малфоев из-за этого приобрёл непривычно уютный вид.
- Привет, Ринни! – её, хохочущую от счастья, ловко ловят сразу после того, как девочка, разогнавшись, слетает с перил.
- Пап, - мальчишке явно хочется проделать то же самое. Но он сдерживается и вместо этого безбоязненно трогает за руку отца. – Ты иди досыпать, мы будем хорошо себя вести, честно.
- В самом деле? – В точно таких же, как у детей, прозрачно-серых глазах вспыхивают насмешливые голу-бые искры. – Спустили меня на гувернантку, да? Интриганы малолетние. Кошмар и позор на мои седины.
- С погрешностью до случайностей. – Быстро поправляется сын. Очень… обтекаемая поправка.
Светлая бровь саркастически изламывается.
- Поттер, только не снесите замок, ладно? – бросает он через плечо, поворачиваясь спиной к перилам.
- Малфой, послушай сына и иди уже, а? Если мы всё-таки этим займёмся, будем делать это тихо, дабы не разбудить твоё высочество, - нахально доносится снизу.
Во второй раз Драко спустился уже около полудня, с некоторой опаской оглядывая замок – один Мерлин знает, что могут натворить вместе его дети и один из их непутёвых крёстных, как всегда явившийся позже оговоренного срока (прим. авт. – насколько мне известно, у брата и сестры не обязательно должны быть одни и те же крёстные родители).
Наскоро перекусив на кухне, Малфой уверенно двинулся в солярий – именно оттуда доносился шум. И обнаружил там поистине эпическую картину.
"Гвоздём программы", безусловно, были его собственные дети, с воплями непонятного, но весьма радостного значения носившиеся по комнате. Поттер, по ещё школьной привычке взгромоздившийся на высоченный подоконник открытого настежь окна, смотрел в сторону горизонта с полностью отрешённым видом. Его размытая и особенно заметная сейчас золотая аура Воздушного с пробегающими по ней чёрными и серебряными разрядами молний заполняла не меньше пятой части солярия. В воздухе свежо пахло озоном и слышалось еле уловимое гудение. Джинни примостилась на диванчике под тёплым пледом, подобрав под себя ноги, и с интересом листала модный журнал.
Последним аккордом сего монументального полотна была несколько увлёкшая парочка, скромно уединившаяся у другого окна. У уже больше трёх лет женатых Рона и Эсмеральды, похоже, всё ещё продолжался медовый месяц.
- Мне казалось, что ещё февраль, - философски сообщил хозяин потолку. Потолок сочувственно промолчал – видимо, ему тоже было не жарко.
- Свежий воздух полезен для здоровья, - меланхолично объяснили с верхотуры.
- Доброе утро, пап, - жизнерадостно объявил сын (наверху иронично хмыкнули), на секунду отвлекшись от погони и рассеянно клюнув его носом в щёку. – Извини, я должен её догнать.
- А что произошло? – удержал Малфой мальчика.
- Ринни сказала, что я неправильно понял инструкцию к Гладкой Лестнице! Представляешь! Это она-то, из-за которой бомба в коридоре взорвалась в два раза слабее!
- Зато коридору повезло, Сириус, - возразил Драко.
- Пап! – торжественно начал тот. – А если бы эта грымза не захотела уволиться утром? Что тогда? Ещё день нудного Джека Лондона и гадкой овсянки "по специальному, проверенному магами-диетологами рецепту"? – он смешно передразнил мисс Тикси и тряхнул платиновой чёлкой.
Малфой подозревал, что, скорее всего, он не слишком хороший отец – по причине почти полной неспособности запретить своим детям большую часть "непедагогичных" вещей. Но происходило это в частности потому, что и он сам искренне не понимал, зачем есть овсянку, если есть яичница, и читать Лондона при наличи в родной литературе Кэррола.
- А ещё после неё в ванной лужа, будто она на полу мылась! – внесла свою лепту подошедшая Ринни, быстро, хотя не очень аккуратно переплетая вороную косу.
- Наябедничали? – с укоризной прозвучало сзади. Драко поднялся с корточек. – Мало вам того, что вы её выжили? Ну в чём провинилась несчастная женщина? Только в том, что вообще тут появилась. Да ей прибавку надо, за вредность работы для физического и психического здоровья! – жёлтые, похожие на совиные глаза смотрели осуждающе.
- Эсме, остынь, её всё равно уже тут нет. – Рон примирительно поднял руку.
- Эсмеральда (миниатюрная испанка не терпела своего полного имени и скривилась), я думал, вы с Роном не в состоянии оторваться друг от друга самостоятельно, - съехидничал Малфой. – Уже обливать собирался.
- Тебе нужна святая на эту должность. Или хотя бы монахиня, - покачала головой Джин. И уже к Северине: – Иди сюда, я переплету тебе косу, которую ты сбила набок.
- Ну да, со знанием английской литературы и истории, дипломом Хогвартса и ангельским терпением. И желательно в возрасте, чтобы не вешалась на шею, - скептически продолжил Драко.
- Спорим? – донеслось с подоконника. За стеной с протяжным стоном пронёсся ветер, сбивая снег с деревьев и ударяя веткой в закрытое окно.
- Что? – все повернулись к окну. Гарри беззвучно спрыгнул на пол (ветер за окном тихонько, но горестно вздохнул), привычно отбросил волосы назад, поправил очки и подошёл.
- Спорим, что я найду тебе монахиню со всеми перечисленными качествами не больше, чем за месяц и уговорю её подписать магический договор сроком не меньше года? – нефритовые в тени глаза сощурились.
- За неделю. И не больше, иначе от замка останутся руины. На что спорим? – Драко азартно подался вперёд.
- Ты её не выгонишь, какими бы ни были её методы, без рукоприкладства, разумеется, и будешь платить не меньше трёхсот в месяц. Если я проиграю, обещаю бросить всё и явиться на твой чёртов Бельтайнский бал.
- На два бала. Договор получишь вечером.
Безмятежный кивок. Две руки соединяются, скрепляя пари.
- Рон, разбей!
Вьюга на шапках деревьев зашлась радостным серебристым смехом, укутывая замок ещё теплее…
Болгария, три дня спустя
- Тебе отказано в принятии.
- Но почему?! – невысокая монахиня подорвалась с колен. Карие глаза в тени храма гневно сверкнули расплавленным шоколадом.
- Ты только что что ещё раз доказала правильность принятого решения. В тебе нет должного смирения, и гордыня земная владеет тобой. Ты не наделена страхом Божьим, а любую молитву читаешь без веры, словно блестяще выученный урок. У тебя есть год, в течение которого ты ещё моженосить на людях монастырское облачение и обитель окажет тебе покровительство, а потом… - Сестра Магда повела гренадёрскими плечами под рясой. - …большой мир ждёт тебя. Можешь идти, дитя.
- Да, сестра. – Прозвучал автоматически-заученный ответ.
Прошелестели шаги, беззвучно отворилась и закрылась дверь.
- Стоило ли отпускать её, Магда? В нынешнее время к Богу и так приходит не много людей…
Пожилая монахиня отрицательно покачала головой
- Мы не удержим пламя в ладони, мать-настоятельница. Вы видели, как она учила наших подопечных кататься на льду? В ней слишком много жизни для монастыря. И потом, сколько ей? Двадцать четыре? Вы видели современную молодёжь, сестра? У них абсолютно пустые и равнодушные глаза. А Виргиния живёт! И это здесь, где само место обязано навевать тоску и мысли о вечном… Лучше отпутить её сейчас, чем потом ругать себя за загубленную юную жизнь… Кстати, каково её мирское имя?
- Я не знаю, - откликнулась Аугуста. Поймав поражённый взгляд, охотно пояснила:
- Я не стану разглашать то, почему я сразу приняла её, но я была тогда так поражена, что даже не спросила имени девушки. Мне кажется, она исчезла совсем неожиданно, и там, в большом мире всё ещё ищут её, а Виргиния не из тех, кто лжёт себе и оправдывает собственую трусость или то, она назовёт таковой. Мы отпустили эту молодую женщину, и теперь она вернётся и даст бой…
- Виктор! И вы, миссис Крам! А где Доминга? Что вы тут делаете?
- Здравствуй, Геро. Как это – что? Тебя встречаем. Что-то случилось? – несостоявшая монахиня закусила губу:
- Мне отказано в принятии. – Она ударила кулаком по стене. – Ну почему? И не смей улыбаться!
Виктор прилагал большие усилия, чтобы не разулыбаться до ушей, ограничившись кратким:
- Я рад. Где твои вещи?
- Зачем тебе?
- Пока твоё неуместное пораженческое настроение будет проходить, надо же тебе где-то жить, правда? Я тебя приглашаю к нам, - пояснил мужчина, хитро прищуривая чёрные глаза. Кажется, со следующего месяца ему нужно будет подписаться на "Ежедневный Пророк". Этот год обещает быть интересным, особенно в свете его вчерашнего неожиданного разговора. Определённо, он себе не простит, если упустит шанс приложить свою руку к ситуации. Ну, а в курсе его будет держать Доминга – с Эсме, женой Рона и спортивным агентом Гарри, они друзья детства, и переписываются не реже раза в неделю.
- Детка, что ты сделала со своими руками?! – донёсся до него сквозь мысли возмущённый возглас матери. Виктор быстро (сказался многолетний опыт ловца) поймал маленькие ладошки, которые Гермиона детским движением попыталась спрятать за спину. И побелел от гнева.
Нежная кожа была испещрена шрамиками от ожогов, царапинами и мозолями. Очень коротко остриженные ногти довершали картину. Он на мгновение представил себе, если бы такие же руки были у его жены… Всё! Его терпение кончилось. Пусть только эта идиотка, по ошибке судьбы получившая диплом Хогвартса с отличием, попробует что-нибудь возразить… он просто запрёт её в комнате до конца недели. Единственная женщиа, напоминавшая ему рано ушедшую сестру и к которой он испытывал абсолютно братские чувства, издевается над собой так, словно она домоовой эльф, насильно получивший одежду!
- Кстати, отец Флер, которую ты спасла в декабре, прислал тебе на Рождество подарок.
- Я знаю, - Гермиона кивнула, радуясь, что неприятная тема так быстро сошла на нет. – Я даже не открывала его – была уверена, что он магический, а значит, я не смогла бы взять его с собой. Он так и стоит у вас?
- В твоей комнате – дом большой и мы её оставили за тобой, - откликнулась мать Виктора.
Гермиона, избегая взгляда Виктора, с тоской смотрела на урчащий огромный аппарат из красного дерева, инкрустированнаго розовым мрамором. Эта дура под восемь фунтов весом делала что-то загадочное с её руками, утонувшими в сем "алчущем чреве" по локоть. Было мокро, горячо и немного щекотно, и Грэйнджер невольно задавалась мыслью о том, что же, кроме благодарности, заставило мсье Пьера Делакура, одного из самых знаменитых французских владельцев магических косметических салонов, прислать ей в подарок полный набор всего, что только было изобретено в магическом мире для ухода за лицом, телом и волосами – от многочисленных баночек и тюбиков с косметкой до специально подобранных магией её запахов в духах, кремах и пене для ванн. Смешно, он даже гламарию не забыл! И всё с его дарственной надписью, благодарственным письмом и ещё Мерлин знает чем! Впрочем, против аромата-соло всей композиции она ничего против не имела: свежие тона мандарина и тепло и горечь корицы, кислинка и вязкость цветков гибискуса и чистота спелой чёрной черешни.
По-хорошему, этот набор стоил не меньше тысячи галлеонов, не считая карты с полным его описанием и правом почти бесплатного возмещения в случае непоправимого повреждения прибора. А ещё он давал возможность с чистой совестью пропускать мимо ушей пламенную речь Виктора, в целом сводящуюся к тому, что она, Гермиона, может прожить в доме хоть весь год, если нежелает вернуться к нормальной жизни, хотя… и бла-бла-бла. Неожиданно её ухо выловило в этом потоке сознани нечто ценное:
- Что ты сказал про какую-то работу? – Крам поперхнулся на полуслове, укоризненно нахмурился, поискал в сердитых карих глазах совесть (не нашёл) и послушно повторил:
- Другу одного моего хорошего знакомого очень нужна воспитательница для его пятилетних детей. Настолько, что он готов связать себя магическим контрактом, только чтобы она продержалась хотя бы год.
- Что за знакомый? – подозрительно поинтересовалась Гермиона. Бред какой-то! Что же это за дети, ради которых подписывается магических контракт?
- По квиддичу, - невозмутимо – и абсолютно честно! – ответил Виктор. – Он ловец одной из сборных, кстати, несмотря на молодость, с настоящим Ветром за плечами… - Молодая женщинаа немедленно начала терять нить разговора.
- Но зачем ему магический контракт? – её рассудок категорически отказывался принимать эту несуразицу.
- Эти дети за два года после того, как их первая няня и кормилица вышла замуж и оставила дом, умудрились выжить шестерых женщин, - сухо проинформировал болгарин. М-да. Без комментариев. – И я подумал, может быть, ты согласишься… - он выдержал тщательно рассчитанную паузу.
- Покажи контракт! – потребовала она. Увидев сумму, сдержанно поинтересовалась. – А кто отец? Он что, такой же ненормальный, как и его избалованные дети?
- Нет. Кажется, он политик, и приличного уровня. Мать детей умерла в родах. – Ещё осторожнее, Виктор! Не спугни! Если она не откажется… Чем же ещё попробовать её задеть? Жалостью?
Молчание. Только аппарат приветливо моргнул мраморными панелями, отпустил полностью вылеченные руки и выплюнул пустую капсулу, резво уменьшившись до размеров коробки для волшебной палочки.
- Когда истекает срок свободного заключения? – Она вздохнула, машинально потирая ставшие абсолютно гладкими ладони.
Есть! Получилось!
- Послезавтра вечером, сразу после шести подписанный контракт начинает работать как портключ.
- Я хочу, чтобы в нём не было отражено моё настоящее имя. – Потребовала Гермиона. – Только орденское.
Он лишь развёл руками – как захочет дама… Менее легитимным договор всё равно не станет.
Часы в холле стукнули без минуты шесть. У неё есть шестьдсят секунд, чтобы успокоиться. В самом деле, ну почему её так трясёт? Старящее зелье – сварено, теперь её не узнать. Волосы тщательно убраны под белый плат – до самой малюсенькой прядки. Саквояж почти пуст – в нём нет ничего, могущего раскрыть её личину: не слишком молодую, не слишком красивую (а с очками на носу и вовсе устрашающую) женщину.
Шестьдесят вздохов. Дыши ровно, сказала! – прикрикнула она на саму себя. Шестьдесят ударов наконец-то успокоившегося сердца.
Три, два, один… Рывок.
