Вместо пролога. Очищение.
Больно… Мысли ворочаются в голове так медленно, будто их переехали Хогвартским экспрессом. Первым чувством, словно ударом в барабанные перепонки, приходит слух.
…- Сила в смерти одного из магов, опозорившего чистую кровь. Перси Уизли, Авада Кедавра! – тягостный скрипучий голос, говорящий… Что?! От шока немедленно, взрывом боли в глазных яблоках вернулось зрение. Лучше бы не возвращалось...
Тело старшего брата, так невовремя приехавшего на выпускной бал в Хогвартсе. Спутанные рыжие волосы, когда-то аккуратно подстриженные и причёсанные, разметались по земле посыпанными пеплом угольями. Они, может, и поругались, но… На язык плеснуло горечью. Вот так выпускной…
- Сила в крови друга, взятой насильно. – Боль. Кто-то взрезает предплечье. Оглушили остальные ощущения: жжение во вздёрнутых и привязанных к крестовидному надгробью кистях рук, ледяные струйки воды по лопаткам, приносящие облегчение рубцам от чего-то плётообразного, обжёгшего спину перед потерей сознания, ноющая боль в предплечье, где никто не позаботился перетянуть рану. Похоже, никто ещё не понял, что он пришёл в себя. Вот когда помогла так и не подрезанная, порядком обросшая за два года шевелюра – а мама-то как возмущалась!.. Ох, мама-мамочка. Нет, лучше поднять глаза и смотреть, молчаливо клянясь, что если этого воскресшего ублюдка не убьёт Гарри, он займётся этим сам. В нос ударяет запах палёного мяса. Кого же это так?
- Сила в крови друга-маглорожденнной, посягнувшей на звание ведьмы! – Гермиона, плюнувшая в лицо подошедшему Пожирателю, и её глухой стон, сорвавшийся с раскровившихся после удара губ. А это кто? Смертельно бледная женщина, забыв обо всём, стискивает в обьятиях тело мужчины. Без сознания или мётрв? Нет. Он покачал головой – теперь обмануть себя надеждой не удастся. Он точно знал, что этот человек мёртв. Подождите… Но это же Люциус Малфой! Ну правильно, женщину он видел один раз на матче Кубка Мира по квиддичу и на картине у Сириуса в доме. Его жена и мать их главной школьной головной боли. Кстати, а он-то где?
А вот он. Рядом с Гарри? У его лучшего друга страннное лицо – какое-то… отрешённое. Без боли, странно спокойное, с абсолютно сухими глазами, только губы тонкой линией изогнулись в горькую усмешку.
- Сила в смерти врага и сына предателя, посмевшего не подчиниться!
- Нет! – хриплый сорванный голос. Женский. Мать. – Никогда!
- Мам, не смей! – Поздно, похоже. Исступленно заблестевшие голубые глаза, фигура в серебристо-голубом ореоле, движение руки, отбросившее нестерпимую зелень Авады. Изморозь, павшая на траву инеем, дыхание, вырывающееся паром – она была прекрасна сейчас. Хоровод снежинок, запутавшийся в её светлых волосах, странно рваная грация кошки-подростка – и единственное диссонансное пятно: струёй текущие со взрезанных запястий ручейки крови капали на светло-серую праздничную мантию. Тёмный лорд отступил.
- Хогвартс! Сколько ещё будешь терпеть ЭТО? – безумный, бессмысленный вызов. Заклятия Упивающихся – и молниеносный ответ: ледяные иглы, родившиеся из воздуха. Ровно по одной на тех, кто посмел попы-таться остановить её. Насмерть. Задрожавшие деревья, вода в Хогвартском озере – водоворотом, метель посреди июльской полуночи, пламя, охватившее четверых и освободившее от пут всех заклятий: Гарри, Гермиону, его самого и её сына.
- Ты хотел исполнения предсказанного? Получай же!
Ветер достиг ураганной силы, пригибая всех четверых к земле. Странное сочетание – чёрные тучи над Хогвартсом и ослепительно белая воронка метели. Снежинки выросли до градин.
- Что происходит?! – Драко.
- Не знаю!!! Что-то странное!
- Она воззвала к Духу Замка и разделила с ним своё тело! Разбудила ярость Хогвартса! Это Ni?ak-ress Se?dhee! – Откуда Гарри знает всё это?
- И что?
- Теперь на каждого из нас обрушится мощь одной из четырёх стихий! Ты что предпочитаешь: быть испепелённой, побитой камнями, замороженной или удушенной? Впрочем, нет, последнее, я пожалуй, оставлю себе. Слышишь меня, Se?dhee?! Я выбираю ветер!
Ветер взвыл, словно баньши, напророчившая собственную смерть и слегка утих. Гарри бросился к женщине.
- Похоже, мы не сможем вмешаться, пока не выберем собственной смерти! Что ж, века два назад я не колеблясь прошла бы Дорогой Суда для Ведьмы. Пламя! – дерзкие слова и текущие по щекам слёзы, не смывшие кровь на лице, а лишь размазавшие её. Девушка сделала шаг, но послушался глухой удар – и Гермиону отшвырнуло на землю сразу несколькими десятками градин.
- С каких это пор я позади? Лёд и воды! Мам, подожди!
- Что ж, значит – камни. Кажется, не надо будет тратиться на могилу. – Его, Рона, вымученная шутка.
Слова последнего выбора ещё не успели отзвучать, как на поляну рухнула тишина. Нарцисса обессиленно опустила руки. В глазах мелькнуло осмысленное выражение, и женщина сделала несколько шагов назад. Волдеморт поднял палочку. Но оказалось, что в этом бессистемном на первый взгляд метании был свой смысл. Они – Тёмный лорд и разбудившая Духа Замка женщина – одновременно сказали что-то. Но если из его палочки вырвался уже знакомый ядовито-зелёный луч, то перед ней призрачным голубым пламенем, ледяной зеркальностью кромки вспыхнуло зеркало.
- Силой Зеркала Духов и болью всех матерей…
Руна на земле, нарисованная кровью, получившая силу от нескольких смертей и завершённая женщиной в фокусе, загорелась и зашептала. Гарри и Драко почти достигли хрупкой фигурки, сияющей грозной силой.
- …кровью, пролитой здесь, и смертями всех убитых тобой…
Малфой взвился воздух, опрокидывая мать и накрывая её собой, Гарри таким знакомым ударом отправил на Тёмного лорда Зеркало, продолжавшее говорить голосом Нарциссы. Квиддичные тренировки в кои-то веки на что-то сгодились.
-…исполняю предсказанное!..
За мгновение до того, как руна и все, вокруг кого она была очерчена, утонули в вспышке соперничающего с ядерным огня, Гермиона почувствовала, как её кто-то вышвырнул из фигуры. Уже теряя сознание, она поняла, что за руна была очерчена на земле. Halagaz. Очищение через разрушение.
