Глава 6. Распределение Мы многого лишаем себя, если не верим. Мы лишаем себя продолжения, если перестаем верить. Мы многого не получим, если будем просыпаться без веры…
Эльчин Сафарли
Деревья и холмы, мелькавшие в ярких пятнах света, сменились тускло освещённой старинными фонарями платформой. На железном столбе с коваными завитушками висела, слабо покачиваясь от ветра и уютно, по-домашнему поскрипывая, табличка, гласившая:
«Хогсмид». Поезд не спеша и важно начал замедляться, устало стуча колёсами по рельсам, и, наконец, издав громкий протяжный свист, остановился.
В коридорах «Хогвартса-экспресса» толпились почти все студенты. Они выглядывали наружу, с жадностью рассматривая величественные башни волшебного замка, проступающие сквозь ночную мглу. Могущественная крепость, старинный бастион магии гордо возвышался на горизонте, притягивая к себе взгляд. Он не просто создавался с помощью магии. Он был самой магией. Хогвартс казался древним божеством, снисходительно и покровительственно взиравшим на людей. Один его вид внушал зрителям трепет и уважение. Глядя на Хогвартс, легко можно было себе представить легендарного короля Артура и его рыцарей Круглого Стола, собиравшихся в подобном замке и вершивших судьбы своих подданных. Ученики, и первокурсники, и старшеклассники, с восторгом смотрели на свою школу. Сейчас они все вели себя как дети, предвкушающие встречу со сказкой. И пусть часть из них живёт в этой сказке так давно, что волшебство уже не кажется им чудом. Пусть так, но всё же кем бы ни был каждый из учеников, маглорождённым, полукровкой, чистокровным, он всё равно не мог не волноваться, замечая на фоне неба башни Хогвартса. Для студентов это был иной мир – мир, существующий по своим собственным законам, отличным от законов Министерства. Мир, в котором возможно всё. Когтевранцы, гриффиндорцы, слизеринцы и пуффендуйцы стояли сейчас рядом, переговариваясь и смеясь, чтобы потом, выйдя на платформу, распасться на враждебные лагеря.
Стоило Элизабет и Дженнифер покинуть купе, как человеческое море, стремившееся к выходу на платформу, подхватило и понесло их. Едва заслышав скрип тормозов, студенты хлынули из вагонов, расталкивая и поторапливая друг друга. Их разговоры, крики и смех заполняли всё свободное пространство, отражаясь от стен и потолка, вылетая в окна и звеня в коридорах. На платформе, к счастью, ученики притихли и начали торопливо разбредаться в разные стороны. Сёстры Принстоун растерянно остались стоять на месте. Совсем рядом с ними прозвучал бодрый женский голос, легко перекрывший шум:
- Первокурсники, прошу построиться здесь! Первокурсники, ко мне!
- А нам куда, Лиззи? Как думаешь, мы должны быть с первокурсниками или всё же стоит пойти за кем-нибудь из старших студентов? – поинтересовалась Джен у сестры, с интересом разглядывая разномастную толпу и немного неуверенно косясь в сторону голоса. Лиз лишь пожала плечами. Правильнее было бы подойти к учительнице, собиравшей первокурсников и узнать у неё, но студенты, всё ещё выходившие из поезда или просто слоняющиеся поблизости, не давали девушкам приблизиться к источнику голоса. Когда сёстры подошли к причалу, несколько небольших лодок с фонарями на носу уже разрезали чёрную гладь озера.
- Опоздали – вздохнула Элизабет, глядя вслед маленькой флотилии. – Вот проблема и решена. С первокурсниками нам уже точно не получится отправиться. Пойдём искать старшеклассников, согласных нам помочь.
Девушки взяли багаж и двинулись прочь от платформы.
- О, привет ещё раз! Наконец-то я вас нашла, – голос Полумны раздался из-за спины неожиданно, заставив близняшек вздрогнуть и обернуться.
- Полумна, - выдохнув, попросили сёстры. – Ты можешь не подкрадываться к нам сзади? Ты нас пугаешь.
- Правда? – Полумна искренне удивилась. – Извините, я не хотела вас пугать. Обычно у меня это не получается. Даже на Хэллоуин. В основном, все пытаются напугать меня.
- И как? – с интересом спросила Дженнифер.
- Думаю, не очень удачно, - серьёзно ответила Лавгуд. – По крайней мере, мне ни разу не удалось по-настоящему испугаться. Хотя мои однокурсники очень стараются. Всё время придумывают что-то новенькое.
Полумна замолчала, улыбаясь своей странной, немного ненормальной улыбкой, которая в сочетании с серьёзным и грустным взглядом выглядела сюрреалистично. Девушка смотрела куда-то за спины сёстрам Принстоун, изучая что-то заметное ей одной. Возможно, она просто вспоминала очередную шутку однокурсников, которую не смогла понять. Или размышляла о Хэллоуине. Впрочем, с таким же успехом она могла думать о предстоящем ужине или о начале занятий. Прочитать что-либо по её лицу было невозможно.
Лиз первой поняла, что Лавгуд ни мало не смущает тишина и молчание и начинать разговор она не собирается.
- Полумна, - произнесла Элизабет, отвлекая девушку от её пространных размышлений. – Мы с Дженни не знаем, как попасть к замку. Ты не могла бы нам помочь?
Лавгуд удивлённо приподняла брови, как будто поражаясь словам старшей Принстоун, а затем серьёзно кивнула, словно девушки дали ей поручение государственной важности.
- Конечно, идём к каретам.
Сёстры поспешили за новой подругой. А она уверенно и быстро пробиралась к ближайшей карете. Студенты, встречавшиеся на пути девушек, отходили в сторону, как-то странно косясь на Лавгуд. Никто из них не заговорил с Полумной, не ответил на её приветственные кивки. Возможно, такое отношение было порождено ролью местной сумасшедшей, приклеенной к Полумне. Впрочем, девушку это не волновало. На её тонких губах вновь блуждала мечтательная и счастливая улыбка. Казалось, ничто не может поколебать её хорошее настроение. Элизабет с лёгкой завистью подумала, что, наверное, хорошо быть слегка не от мира сего. Та внутренняя гармония, в которой находилась Полумна, делала её самодостаточной, не зависящей от чужих желаний и мнений. Лавгуд не просто была равнодушна к суждениям окружающих – она их не замечала вовсе. Она жила в своём собственном маленьком мирке, настолько отличавшемся от мира окружающих её людей, насколько это вообще было возможно.
Когда сёстры Принстоун в сопровождении Полумны подошли к последней оставшейся свободной карете, возле неё уже стояли студенты. Два парня и две девушки. Гарри и Гермиону близняшки узнали сразу, а вот имена двух огненно-рыжих учеников на ум не приходили. До Лиз, Джен и Полумны доносились их раздражённые и сердитые голоса. Подойдя поближе, девушки смогли выяснить причину спора. Великолепная четвёрка спорила о каких-то лошадях. Вернее, спорили Гарри, Гермиона и рыжая. Поттер яростно доказывал существование неких существ, везущих кареты к Хогвартсу. Рыжая девица была настроена весьма скептически. Это было понятно по её язвительному тону. Гермиона спорила как-то неуверенно. Было ясно, что никаких лошадей она не видит и в их существование едва ли верит. Но с другой стороны она явно доверяла суждениям Гарри, а потому сомневалась в своей правоте не меньше, чем в его. Другой парень, судя по всему, брат рыжей спорщицы, предпочитал отмалчиваться, косо и раздражённо поглядывая на своих спутников. Спор подростков был в самом разгаре, когда Полумна приблизилась к ним.
- Привет, - радостно сказала она, спокойно глядя на собеседников своими невозможно голубыми глазами. Потом она перевела взгляд туда, куда указывал Гарри в своём споре и, чуть наклонив голову набок, медленно произнесла, обращаясь к Поттеру:
– Ты не сумасшедший. Не больше, чем я. Я тоже вижу коней, запряжённых в карету. И в этом нет ничего удивительного или ненормального.
Её мелодичный чуть звенящий голос подействовал на спорщиков. По крайней мере, они замолчали, недоумённо глядя на Полумну. Гарри и Гермиона глядели на неё удивлённо: они явно видели девушку впервые. Парень, стоявший в тени кареты, даже не обернулся на голос Лавгуд, продолжая нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. А вот рыжая сдаваться была не намерена. И, судя по её взгляду, нормальность Полумны она ставила под сомнение. Впрочем, Элизабет и Дженнифер в чём-то её понимали. Никаких коней, про которых твердили Гарри с Полумной, они не видели. Перед каретой была пустота. Джен неуверенно протянула руку. Провела ею в воздухе, словно пытаясь поймать прячущегося невидимку. Но поймала всё ту же пустоту.
- Извини, Полумна, но здесь никого нет, - осторожно сказал Джен, продолжая напряжённо вглядываться в ночной воздух.
- Вот именно, - с жаром сказала рыжая, радуясь внезапно появившейся поддержке. Видимо, она растеряла все доводы. Полумну её напор, однако, не смутил.
- Их видят далеко не все, - спокойно ответила она и залезла в карету.
- Да, только такие, как ты, - раздражённо буркнула рыжеволосая девица, забираясь вслед за Лавгуд в карету. К счастью, Полумна не услышала её слов. Или сделала вид, что не услышала. Парень, топтавшийся в сторонке, быстро посмотрел на друзей и близняшек и залез вслед за рыжей. Гермиона устало вздохнула и повернулась к сёстрам.
- Привет. Меня зовут Гермиона Грейнджер. Думаю, вы догадались, что парень рядом со мной Гарри Поттер, - юноша криво усмехнулся, когда подруга упомянула о его известности в магическом мире. – А другие парень и девушка – наши друзья. Они брат и сестра, Рон и Джинни Уизли.
- Очень приятно, - улыбнулась ей Джен. – Я Дженнифер Принстоун. А это моя старшая сестра – Элизабет, - услышав своё имя, Лиз вежливо кивнула. – Мы новенькие. До этого находились на домашнем обучении, но теперь наша тётя решила, что неплохо было бы сменить окружающую нас обстановку, пообщаться с другими юными волшебниками. Кроме того, она считает, что больше не может давать нам необходимый объём знаний, а нам ведь как-то нужно сдавать СОВ и ЖАБА. Вот она и решила отправить нас в Хогвартс.
- Нам тоже приятно познакомиться, - ответила Гермиона, улыбаясь близняшкам, в то время как Гарри молча рассматривал новых знакомых.
- Пожалуй, нам стоит поторопиться, - добавила девушка. – Раз вы новенькие, вам надо успеть на распределение. Даже странно, что вас не забрали вместе с новичками.
- Мы немного опоздали, - вздохнула Дженнифер. – Поэтому и пришлось обратиться к Полумне за помощью.
Подростки забрались в карету, устраиваясь рядом с Полумной, Роном и Джинни.
Карета увозила ребят всё дальше и дальше, плавно покачиваясь и увязая колёсами во влажной колее. Платформа опустела. Алый поезд издал протяжный прощальный гудок. Но в самый последний момент из клубов пара вырвался сгусток мрака с адским пламенем вместо глаз. Настороженно принюхиваясь, Нечто двинулось в ту же сторону, что и карета, с каждым метром всё больше растворяясь в ночной мгле.
***
В замке подросткам пришлось разделиться. Полумна, Гарри, Гермиона, Рон и Джинни отправились в Большой зал, всё ещё продолжая спорить, правда, вяло, скорее, по инерции. Впечатления от знакомства с этими пятью подростками у близняшек остались самые противоречивые. Гермиона оказалась приятной собеседницей. Она изо всех сил старалась не дать сёстрам почувствовать себя чужими в их компании. Все выпады Джинни по отношению к Полумне девушка старалась пресекать в зародыше, бросая на рыжую подругу сердитые косые взгляды. Гарри в основном молчал, лишь изредка вклиниваясь в беседу. Он был сильно расстроен отсутствием некого Хагрида и всю дорогу до школы строил различные предположения о том, куда он мог деться. У Лиз и Джен возникло ощущение, что таким образом он пытался отвлечь других и себя от мыслей о неведомых лошадях. И всё же дело было не только в этом. Его беспокойство за Хагрида ощущалось почти физически. Гермиона тоже явно нервничала, хотя и старалась успокоить Гарри. Однако её волнение чувствовалось в каждом слове. Джинни периодически вставляла пару общих успокоительных фраз в разговор, но как-то неохотно. И без того шаблонные, слова утешения выходили у рыжей девушки картонными и неживыми. Зато она всю поездку не спускала глаз с Гарри, цепко следя за каждым его шагом и буквально впиваясь взглядом в его лицо. На лице девушки было выражение хищницы, почуявшей добычу. И было видно, что отпускать жертву она не собирается. Полумна в разговорах не участвовала. Оказавшись среди других студентов, она моментально погрузилась в свой собственный мир, о чём свидетельствовала нежная мечтательная улыбка и отсутствующий взгляд. Лавгуд никого не видела и ничего не слышала. Наверное, даже если бы сейчас нагрянул Апокалипсис, девушка не заметила бы его. Но не только Полумна предпочитала молчать и не вмешиваться в обсуждениях Гарри, Гермионы и Джинни. Рон тоже отмалчивался, даже не поворачивая головы в сторону друзей и сестры. Нов молчании Уизли не было той спокойной умиротворённости, которая чувствовалась в Полумне. От него веяло каким-то потусторонним холодом. Это было молчание мертвеца, а не живого человека. Находиться рядом было невыносимо. Тишина, сгущавшаяся вокруг юноши, сводила с ума, давила на барабанные перепонки, выворачивала душу наизнанку. Казалось острые льдинки тишины, окутывавшей Рона, проникают под кожу, замораживая жизнь. От этого безмолвия хотелось кричать, срывая голос, лишь бы рассеять тишину. Но самым удивительным было то, что никто, похоже, этого не замечал. Никто, кроме Гарри. Только он время от времени бросал быстрый задумчивый взгляд на друга, стараясь сделать это как можно более незаметно. Поттер явно догадывался о чём-то, связанном с Роном. О чём-то плохом. И это заставляло сестёр теряться в догадках. К счастью, по прибытии в Хогвартс Рон ушёл вместе с остальными, не задерживаясь на пороге и не глядя на случайных спутниц. Компания быстрым шагом преодолела коридор, завернула за угол и исчезла. А Лиз и Джен остались одни в просторном и ярко освещённом холле. Но не успели девушки, как следует, осмотреться, как к ним подошла пожилая собранная волшебница. Со строгим пучком в простой тёмной мантии она казалась олицетворение порядка и правил.
- Мисс и мисс Принстоун, я полагаю? – сухо спросила женщина у близняшек и, дождавшись их утвердительного кивка, продолжила:
- Меня зовут профессор МакГонагалл. Я вас везде ищу. Вы должны были прибыть ещё десять минут назад вместе с первокурсниками. Честно говоря, я ожидала, что вас приведёт профессор Граббли-Дёрг. К счастью, нам не пришлось откладывать церемонию распределения из-за вашего опоздания.
Элизабет и Дженнифер переглянулись. Несколькими предложениями женщина заставила девушек почувствовать себя злостными нарушительницами школьных правил. Под строгим взглядом преподавательницы хотелось провалиться сквозь землю. Наверняка она без труда поддерживала дисциплину в классе.
- Простите, мэм, - в унисон произнесли Лиз и Джен. – Мы не хотели причинять Вам неудобства. Мы просто не успели подойти к профессору Граббли-Дёрг, и в итоге нам пришлось добираться до Хогвартса на каретах….
Женщина жестом прервала оправдания. Строгая маска на её лице разгладилась. Теперь она выглядела как строгая, но, несомненно, справедливая учительница.
- Не надо оправдываться, - сказала она. – Я вас ни в чём не обвиняю. Тем более, как я уже сказала, вы нисколько не задержали церемонию. Вам, как и всем первокурсникам придётся её пройти, поэтому следуйте за мной. Профессор развернулась и энергичным шагом пошла по коридору. Лиз и Джен поспешили за ней.
МакГонагалл привела близняшек в маленький зал, примыкавший к Большому. Здесь не было окон, и единственным освещением являлись свечи в высоких золочёных подсвечниках и факелы, висевшие в кованых металлических держателях. Света было достаточно, чтобы осветить помещение, но его дрожание и причудливые тени на каменных стенах создавали атмосферу таинственности. Весь зал был заполнен взволнованными первокурсниками. Дети возбуждённо переговаривались, наперебой предполагая, что их ждёт за высокими дверями, но шум моментально стих, стоило войти МакГонагалл. Первокурсники удивлённо посмотрели на сестёр Принстоун, идущих следом за преподавателем. Их изумление было понятно: никогда прежде в Хогвартс не поступали в таком позднем возрасте.
- Я чувствую себя глупо, - прошептала на ухо сестре Дженнифер, косясь на первогодков, не отрывающих от новеньких поражённых глаз.
- А я себя – экспонатом в музее, - вздохнула Элизабет, переводя взгляд на профессора МакГонагалл. Преподавательница обвела находящихся в зале суровым взглядом и, дождавшись тишины, громко произнесла:
- Добро пожаловать в Хогвартс! Сейчас все вы пройдёте следом за мной в Большой зал, где решится, на каком факультете вы будете обучаться. Как вы все прекрасно знаете, у нас четыре факультета. Один из них станет вашим вторым домом на ближайшие семь лет…, - тут профессор осеклась, посмотрев на близняшек. Помолчав, она добавила:
– А в вашем случае, мисс и мисс Принстоун, на ближайшие три года. Продолжим. Вы будете жить и обучаться в этом замке. Подчиняться правилам, установленным здесь. Общаться с другими учениками. За ваши успехи ваш факультет будет премироваться, за проступки с вас снимут баллы. Я надеюсь, что каждый из вас станет достойным волшебником и не опозорит свой факультет.
Женщина ещё раз обвела взглядом будущих студентов, дав им возможность прочувствовать торжественность момента.
- Церемония отбора сейчас начнётся, - сказала, наконец, МакГонагалл. – Следуйте за мной.
С этими словами профессор развернулась, распахнула двустворчатые двери и вышла в Большой зал. Следом за ней, построившись парами, поспешили первокурсники, взволнованные и предвкушающие нечто необыкновенное. Замыкали шествие Лиз и Джен Принстоун.
Большой зал поражал своим великолепием. Прямо над головами сотен учеников в воздухе плавали тысячи и тысячи свечей. Их блеск ослеплял и восхищал. Они уходили в высоту, растворяясь в черноте ночного неба. Неба? Сёстры изумлённо смотрели на беспокойный бушующий бездонно-чёрный купол небосвода, раскинувшийся над головами студентов. На нём клубились громады туч, подсвеченные сиянием огней. Время от времени чернильно-чёрное плотно неба разрезали ослепительные ветви молний. Где-то там, под потолком, освещаемые блеском свечей и отсветом молний неторопливо и важно проплывали серебристо-серые фигуры привидений. Некоторые из них спускались вниз, проносясь рядом с шеренгой новичков и заглядывая во взволнованные лица. По обе стороны от сестёр тянулись длинные столы факультетов, заставленные золотыми тарелками и кубками, графинами и блюдами. Над ними рядами висели флаги: алые с золотом над столом Гриффиндора, жёлтые с чёрным у Пуффендуя, небесно-синие с бронзой над столом Когтеврана и глубокого зелёного цвета с серебром над Слизерином. За столами факультетов сидели старшекурсники, разглядывавшие процессию. А впереди на возвышении находился стол преподавателей, во главе которого на кресле, больше похожем на трон сидел профессор Дамблдор, улыбающийся своей понимающей отеческой улыбкой.
Наконец, шеренга первокурсников, замыкаемая Лиз и Джен, приблизилась к трёхногому табурету, на котором находилась старая и довольно потрёпанная шляпа. Вся школа чего-то ждала, затаив дыхание. И вот разрез на тулье открылся, как рот, и Волшебная шляпа запела. И чем дольше она пела, тем неспокойнее становилось на душе близняшек. Они слышали, что обычно Шляпа поёт про качества необходимые на том или ином факультете. Но песня, звучавшая сейчас, тревожным набатом проникавшая в души, не имела ничего общего с этими слухами. Шляпа пела о великих волшебниках древности, по глупости или из-за гордыни нарушивших своё единство. Их могущество вскружило им голову, заставило забыть обо всём, о своём истинном предназначении. И вместе с прежде крепкой дружбой этих волшебников рухнули основы Равновесия, на котором держался мир. Они должны были стать надёжным щитом для всего магического и магловского мира, а стали его погибелью. За их ошибки расплачиваются теперь их потомки столетие за столетием. Век за веком терпит магическое братство сокрушительные удары. Терпит, но не признаёт своей вины. Терпит, выигрывая лишь отдельные бои, но не страшную, кровопролитную и беспощадную войну. И потому магический мир снова ждёт жестокий бой, могущий стать последним.
Распределяющая шляпа умолкла. В зале поднялся недоумённый и отчасти возмущённый гул. Даже преподаватели удивлённо переглядывались, непонимающе взирая на Шляпу. В песне ни разу не упоминалось имён Основателей, тем более, про их факультеты.
- Судя по всему, обычно она себя так не ведёт, - шепнула Джен сестре.
- Похоже на то, - откликнулась Лиз и замолчала, заметив строгий взгляд профессора МакГонагалл. Профессор сурово посмотрела на всех учеников, задерживаясь на долю секунды на каждом. Под её пристальным взором гул мало-помалу стих, хотя недоумение всё ещё светилось в глазах переглядывающихся студентов. Интерес к церемонии распределения исчез.
Добившись тишины, МакГонагалл опустила глаза в пергамент и начала в алфавитном порядке вызывать первокурсников. Шляпа довольно бойко сортировала новых учащихся, распределяя их по факультетам, и вела себя так, словно ни слова не упоминала о грядущей войне. Скоро перед ней остались стоять только Элизабет и Дженнифер, сжимающие похолодевшие от волнения ладони друг друга.
- Сегодня к нам в школу зачисляются ещё две ученицы, - громогласно объявила профессор МакГонагалл, не отрывая взгляда от студентов. Ответом ей было молчание. Студенты ненадолго отвлеклись от обсуждения пророчества Шляпы, обратив свой заинтересованный взгляд на новеньких. Над головами учеников пролетел шёпоток, но довольно быстро утих.
– Они распределятся сразу на пятый курс. Я надеюсь, вы поможете им почувствовать себя как дома. Кроме того, я думаю, что если у них будет что-то не удаваться, вы поддержите их и поможете подтянуть школьную программу.
Прислушавшись к напряжённой тишине и расценив её как знак согласия, профессор продолжила:
- Итак. Принстоун Дженнифер!
Джен шагнула вперёд, чувствуя, как у неё начало стучать в висках и вспотели ладони. От волнения темнело перед глазами.
«Главное, не упасть в обморок!» Девушка села на табурет и послушно натянула Шляпу, протянутую ей профессором МакГонагалл.
«Интересно, на какого великана был сшит сей галантерейный предмет? Неужели у Гриффиндора была такая большая голова?» - удивлённо подумала младшая Принстоун, когда Шляпа наехала ей на глаза и отрезала ото всего мира. Ответом на этот риторический вопрос ей послужило глубокомысленное молчание. Дженнифер терпеливо ждала, но тишина довольно быстро стала её угнетать. Мало ли что разглядела в её голове старая Шляпа? Может, она и вовсе решила никуда не распределять Джен Принстоун? Не то, чтобы для Дженнифер было важно остаться в Хогвартсе. В принципе, девушка не считала, что что-то потеряет, уехав отсюда. Но мысль о том, что она разочарует сестру и тётю, была для младшей близняшки невыносимой.
«М-м, госпожа Шляпа, может быть, Вы скажете мне что-нибудь?» - мысленно поинтересовалась Джен, впрочем, без всякой надежды на успех. Но Шляпа ей ответила. В голове девушки раздался странный матерчатый и не имеющий возраста голос:
«Ты Дженнифер Принстоун. Младшая сестра Элизабет Принстоун».
«Спасибо, конечно, - растерялась Джен. –
Но я имела в виду что-нибудь, касающееся моего распределения».
«Дитя моё, - тяжело и словно устало вздохнула Шляпа. –
Если бы я знала, что тебе сказать, то сказала бы сразу, не сомневайся. Но…. Увы, в первый раз я в сомнениях. Не из-за твоих необыкновенных наклонностей, не обольщайся. Уж из-за необычных способностей я сомневалась и не раз. Но всегда более или менее чётко знала, куда отправлю то или иное юное дарование. А вот такого, как с тобой, у меня ни разу не было…. Мне не хотелось бы разлучать вас с сестрой, вот в чём дело. В наше неспокойное время вам всем лучше держаться вместе. Но с кровью, а, тем более, с предназначением не спорят. Я и так допустила слишком много ошибок, распределяя других…. Я не сразу заметила, не сразу поняла…. А ведь именно для этого я была создана. И как была близка к осознанию истину, распределяя других! Но нет. Не сумела».
Дженнифер почувствовала, что окончательно запуталась в пространных рассуждениях Шляпы.
«Постойте, в чём Вы ошиблись? Про каких остальных Вы говорите? Для чего Вы были созданы? Я думала, что Вас создали для того, чтобы Вы распределяли студентов».
«Это не самое важное моё задание. Каждый век я должна их находить…».
«Кого?» - не выдержав, спросила девушка, но Шляпа не ответила.
«Боюсь, я всё же вынуждена буду вас разлучить. Так надо. Совсем скоро всё решится. А пока…».
- ГРИФФИНДОР!
«Стойте! Я так ничего и не поняла! Объясните мне! Прошу Вас!» - мысленно крикнула Джен, но ответа не услышала. Ей ясно дали понять, что её аудиенция окончена. Дженнифер стянула Шляпу и пошла к столу Гриффиндора. Проходя мимо сестры, девушка шепнула:
- Поговори с ней по душам. Она что-то скрывает, я уверена, и, как мне кажется, что-то очень важное.
Лиз, удивлённо изогнув бровь, посмотрела на сестру, а затем задумчиво на Шляпу.
- Принстоун Элизабет!
Девушка подошла к табурету и надела на себя Распределяющую шляпу.
«Добрый вечер, Элизабет, - прошелестело у Лиз в голове, едва ткань коснулась волос. –
Тебя наверняка интересует, что я сказала твоей сестре, не так ли?»
«Хотелось бы узнать, - ответила девушка. –
Если позволите, конечно».
«Молодёжь-молодёжь, - укоризненно произнесла Шляпа. –
Вы хотите всё здесь и сейчас. Вы абсолютно не умеете ждать. А ведь именно терпение – залог успеха. И не просто залог. Зачастую девяносто процентов удачи складываются из этого редкого умения. Учись ждать, Элизабет»
«И всё-таки, что именно Вы сказали моей сестре? Она так странно смотрела на Вас», - мысленно попросила девушка, отчаянно надеясь, что собеседница всё-таки объяснит ей, в чём дело. Увы, надеждам не суждено было сбыться.
«Повторюсь, учись ждать! – наставительно сказала Шляпа, и в её голосе отчётливо послышалось лёгкое раздражение. Древний головной убор не любил, когда его слова подвергали сомнению. –
Вы всё узнаете, когда придёт время. Я и так слишком много сказала. А если ты или твоя сестра ничего не поняли, то это означает лишь одно: вы слушаете, но не слышите. Так бывает. Совсем скоро вы всё поймёте».
«Что мы должны были услышать? Что понять? - спросила Лиз. –
Когда придёт время? Что мы должны будем узнать?»
«Терпение, юная леди, терпение. Будьте внимательны и осторожны. Слова одни скрывают часто слова другие, а всё что вам с сестрой кажется бесспорным, в первую очередь ставьте под сомнение. Слушайте сердцем, а не ушами. Не верьте тем, кто будет излишне рьяно набиваться к вам в друзья, но и не отталкивайте от себя людей. Помощь вам понадобится и очень скоро. И помните про единство. Вместе вы сильны, а порознь – лёгкая добыча. Это тебе и твоей сестре совет от старой и мудрой Шляпы. Поверь, вы не одиноки. Совсем скоро и остальные всё поймут. А теперь вернёмся к распределению. Итак, моё решение…».
- СЛИЗЕРИН!
Элизабет сняла Шляпу и, прислушиваясь к неуверенным аплодисментам, пошла к столу своего факультета. Она не услышала последних слов Шляпы, прошелестевших ей в след:
- Удачи вам в вашем поиске! Надеюсь, вы объединитесь до того, как случится непоправимое.
Лиз не спеша подошла к столу своего факультета. К этому моменту большинство её сокурсников уже потеряли к ней всякий интерес. Разумеется, ведь ничего особенного в Элизабет не было. Не аристократка, не знаменитость. Скорее всего, даже не чистокровная. А то, что так поздно поступила в школу…. У каждого свои проблемы и скелеты в шкафу, и какая разница, что скрывает в своём шкафу новенькая. Равнодушие к окружающим. Именно этим всегда и отличался факультет Слизерина. Никому до твоих тайн и проблем нет дела. Равно как и до тебя самого. На Слизерине нет друзей, лишь временные союзники, а они не полезут к тебе в душу и не станут тебя утешать. Поэтому единственным человеком, который с неослабевающим вниманием продолжал следить за старшей Принстоун, был Драко Малфой. В его взгляде явственно читалась неприязнь. Видимо, он был совершенно не рад появлению «грязнокровки» на Слизерине. Элизабет кивнула ему, стараясь взглядом показать, что ни ему, ни ей не нужны разногласия и трения. Что было, то прошло. Зачем снова раздувать конфликт? Но, похоже, Малфой не придерживался того же мнения. Напротив, он явно был не против продолжить разговор в поезде. Когда девушка подошла к свободному возле него места, он процедил сквозь зубы:
- Здесь занято.
Лиз скептически приподняла бровь, но ничего не сказала и села подальше. Она спиной чувствовала, как Драко сверлит её взглядом, но не оборачивалась. Ссориться с блондином снова Элизабет не хотела и надеялась, что завтра с утра они смогут наладить отношения. Но особой уверенности в этом у неё не было. Поэтому вместо того, чтобы играть с Малфоем в гляделки, старшая Принстоун изучала преподавательский стол. Дамблдора девушка заметила, едва войдя в зал. С этого момента он ничуть не изменился, даже позу не поменял. Сидя во главе стола, старый маг безмятежно и ласково улыбался, скользя взглядом по студентам. Он выглядел словно добрый дедушка, вновь увидевший горячо любимых внуков. По правую руку от него сидела уже знакомая Элизабет профессор МакГонагалл. Суровая женщина необычно контрастировала с директором. Рядом с директором профессор лишь сильнее казалась самой дисциплиной. Справа от МакГонагалл сидела средних лет женщина с выступающим подбородком и строгой причёской. Та самая Граббли-Дёрг, которая совсем недавно собирала первокурсником возле платформы. Элизабет видела её в одной из лодок, но лишь мельком. Лиз обвела взглядом остальных учителей. Кроме Дамблдора, МакГонагалл и Граббли-Дёрг девушка не знала никого. Она собиралась уже отвернуться, как вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд. Нет, это не Малфой, поняла девушка. В этом взгляде не было ни капли ненависти и презрения. Её скорее оценивали, словно взвешивали на невидимых весах и пытались понять, чего она стоит. Лиз снова посмотрела на преподавательский стол. Она довольно быстро нашла того человека, который изучал её. Напротив стола слизеринцев сидел средних лет мужчина с чёрными волосами, крючковатым носом и пронзительно-чёрными глазами. Именно он пристально разглядывал новую студентку. Разглядывал так, словно хотел заглянуть ей в душу. Девушка напряглась. Она буквально ощущала, как этот человек проникает в её мысли и перебирает ей чувства. Лиз прикрыла глаза и глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Медленно, очень медленно ощущение того, что её душу вытащили и теперь внимательно изучают, на лабораторном столе исчезло. Девушка осторожно выдохнула и быстро отвернулась. Очень уж тяжёлым оказался взгляд этого странного человека.
«Не хотела бы я разозлить его. Или нарушить его правила», - подумала Элизабет, прежде чем повернуться к соседке. Ею оказалась девушка-брюнетка, слегка смахивающая на мопса. Впрочем, она могла бы показаться довольно милой, если бы не странная смесь обожания и брезгливости, навсегда застывшая на её лице. Она ни на минуту не отрывала влюблённого взгляда от Драко, ловя буквально каждое его слово и почти не дыша.
- Извини, пожалуйста, - сказала Лиз, осторожно трогая её за локоть. Девушка недовольно скривилась и, легонько коснувшись пальчиками мантии Драко, повернулась к новенькой.
- Что случилось? – поинтересовалась она холодным недовольным тоном, всем своим видом показывая, что меньше всего сейчас ей хочется общаться с новой ученицей. Старшая близняшка сделала вид, что не заметила весьма красноречивого взгляда.
- Ты не могла бы мне сказать, что это за преподаватель? – спросила Лиз, показывая на брюнета, сверлившего теперь взглядом кого-то за гриффиндорским столом. Соседка Элизабет насмешливо фыркнула.
- Это же Северус Снейп. Наш декан и профессор Зельеварения.
- Спасибо, - ответила Лиз, не отрывая взгляда от декана. Девушка закатила глаза, показывая своё отношение к новенькой дурочке и, пожав плечами, повернулась к Малфою. Старшая Принстоун не обратила на это внимания. Она продолжала пристально изучать профессора. Он больше ни разу не посмотрел на неё, даже не повернулся в её сторону, но девушка всё равно продолжала ощущать на себе его тяжёлый, проникающий в душу взгляд.
Дженнифер, слушавшая вполуха бессодержательные разговоры и смех однокурсников, время от времени бросала встревоженные взгляды на стол Слизерина. Ей не нравилось то, как смотрел на её сестру Малфой. Ничего хорошего его косые взгляды не предвещали.
«Что мы ему сделали? Не стерпели молча его оскорбления? И из-за этого он теперь зол на нас? Какая ерунда!»
- Ты не будешь есть?
Девушка вздрогнула от неожиданности, развернулась в сторону голоса и увидела Гарри Поттера. В его глазах был немой вопрос. Дженнифер хотела ответить, как вдруг у неё перехватило дыхание. Воздух внезапно потеплел. Девушке показалось, что тёплый ветерок взъерошил ей волосы, а в лицо ощутимо пахнуло жаром лета. Она удивлённо огляделась, ища, откуда дует ветер, а когда снова посмотрела на Гарри, то чуть не вскрикнула от изумления и неожиданности. Между ней и Поттером протянулись едва заметные и тонкие звенящие золотые нити. Они опутывали парня и девушку, сплетая вокруг тонкий воздушный кокон и отрезая их от всего остального мира. Джен зажмурилась, отгоняя наваждение, так, что векам стало больно. Открыв глаза, младшая Принстоун с облегчением обнаружила, что и ветер, и нити исчезли. Правда, изумление в глазах Гарри не успокоило девушку, подсказав ей, что всё это было на самом деле.
- Да, разумеется, - Дженнифер, наконец, выдавила из себя ответ на его вопрос. Осмотрев стол, она взяла первое попавшееся блюдо и поспешно отвернулась от однокурсника. Но всё же она никак не могла отделаться от ощущения, что Поттер не отрывает от неё взгляд, словно пытаясь найти объяснение странному происшествию. Однако волновало девушку вовсе не это. Она чувствовала за спиной другого наблюдателя. Его глаза ледяными иглами проникали под кожу, замораживали страхом кровь и выворачивали наизнанку душу, кромсая её словно ножом. И от этих глаз, Дженнифер это чувствовала, было не скрыться. Куда бы она ни побежала, этот взгляд преследовал бы её повсюду. И от этого становилось лишь страшнее. Джен обернулась, желая найти таинственного наблюдателя, но за спиной никого не было. Только клубящаяся темнота, разбегающаяся по углам.
«Всё в порядке. Никому до меня нет дела. Я всё придумала. Надо успокоиться, а то так и до паранойи недалеко», - пыталась успокоить себя Дженнифер. Она почти преуспела в этом, но за мгновение до того, как она вновь вернулась к ужину, тьма хищно подмигнула ей, заставив девушку нервно вцепиться в край стола.
Когда студенты немного насытились и были в состоянии адекватно воспринимать информацию, из-за стола встал Альбус Дамблдор. Все разговоры мгновенно смолкли. В Большом зале воцарилась уважительная и отчасти благоговейная тишина. Несколько сотен глаз в ожидании смотрело на директора. А он улыбнулся доброй и понимающей улыбкой, от которой его голубые глаза за очками-половинками заискрились, и начал свою речь. И хотя во взгляде многих учеников читалось явное недоверие к профессору Дамблдору, чувствовалось, что его речь внушает всем присутствующим спокойствие и веру в то, что всё в порядке, что ничего страшного не произошло. Голос Дамблдора умиротворяющим бальзамом лился на душу взволнованных и немного напуганных странной песней Шляпы учеников. Что бы ни происходило в мире, но Хогвартс был и оставался оплотом надежды и спокойной гаванью. Но в тот самый момент, когда директор перешёл к самой интересной для большинства студентов части своей речи, то есть начал рассказывать о квиддиче, раздалось вежливое, но неприятное покашливание. Из-за стола поднялась маленькая полненькая женщина, внешностью своей напоминающая жабу. Ярко-розовый костюм делал её ещё неприятней и неприглядней. Весь её облик вызывал у Джен приступ отвращения. По залу пронеслись удивлённые шёпотки. Студенты были поражены. Никто прежде не осмеливался прерывать профессора Дамблдора. К тому же, ученики, по крайней мере, большая их часть, не испытывали особой приязни к этой преподавательнице. Однако, её это, похоже, не смутило. Не дожидаясь приглашения директора, она вышла из-за стола и растянула губы в приторно-сладкой улыбке.
- Это же Амбридж! – послышалось рядом с Дженнифер. Она обернулась. Гарри смотрел на новую преподавательницу так, будто не верил собственным глазам. Судя по его взгляду и судорожно сжатым кулакам, у него к этой женщине были какие-то личные претензии.
- Что за Амбридж? – поинтересовалась Гермиона.
- Она была на моём слушание в Министерстве и голосовала за то, чтобы меня признали виновным. И, пожалуй, больше всех расстроилась, когда этого не произошло, - пояснил Поттер, не отрывая глаз от женщины. Дженнифер с интересом посмотрела на него. Что ещё за слушание? Его в чём-то обвиняли? Он же Герой магического мира? Разве он не сама непогрешимость? Дать ответы на эти вопросы мог только сам Гарри, но задавать ему их Джен считала некрасивым поступком. В конце концов, она с ним едва знакома. Да и самому Поттеру вряд ли будет приятно вспоминать о слушании. Пока девушка размышляла об этом, Амбридж начала свою речь. Её визгливый с придыханием девчачий голосок никак не вязался с её образом, хотя отлично сочетался с чем-то омерзительно-розовым у неё на голове, похожим одновременно и на бант, и на ленту.
- Здравствуйте, дети, - её приторно-сладкие, тягучие как патока слова царапали слух. – Меня зовут Долорес Амбридж. Как уже сказал профессор Дамблдор, я буду преподавать у вас Защиту от Тёмных Искусств. Разумеется, по программе одобренной нашим замечательным Министерством. Мне так приятно видеть сейчас здесь столь много юных магических дарований...
Её речь кружилась по Большому залу словесным мусором, оседая как пыль на головы учеников. Дженнифер мужественно попыталась выслушать и понять хотя бы половину речи, но потерпела фиаско. Слова Амбридж влетали в уши девушки и тут же рассеивались прахом, не оставляя ничего в голове. Чтобы хоть чем-то заняться, младшая Принстоун осмотрела зал, стараясь отрешиться от назойливого, словно писк комара, голоса женщины. Речь новой учительницы не вызывала никакого энтузиазма у учащихся. Скорее, наоборот, усиливала их отвращение к ней. Насколько тихо было при выступлении Дамблдора, настолько же шумно стало теперь. Студенты довольно быстро теряли нить повествования и начинали заниматься своими делами. Правда, некоторые ученики, не отрываясь, продолжали смотреть на Амбридж, но у них был такой остекленевший взгляд, что сомнений в том, что они не слышат ни слова, не оставалось. Пожалуй, только Гермиона слушала речь новой преподавательницы Защиты от Тёмных Искусств с неослабевающим вниманием.
Элизабет раздражённо смотрела на Долорес. Её противный визгливый голос безжалостно резал по нервам, словно его обладательница водила ножом по стеклу. Кроме того, её речь странным, непостижимым образом выводила Лиз из равновесия. Уловить смысл слов Амбридж было невероятно трудно, если не сказать практически невозможно. Она говорила обо всём и ни о чём одновременно. Её речь была абсолютно бессодержательна в своей кажущейся содержательности. Сухими официальными фразами и скучными, никому не нужными отчётами женщина умело прикрывала истинный смысл своей речи. За словесной шелухой пряталась совсем другая правда. Для большинства студентов Амбридж говорила полную чепуху, бессмыслицу. Но стоило вдуматься в её слова, прислушаться получше, очистить её речь от тусклой мишуры, и всё становилось на свои места: Министерству надо контролировать Хогвартс. Контролировать любой ценой. Для этого на пост преподавателя Защиты от Тёмных Искусств поставили министерскую служащую. Судя по помрачневшим лицам учителей, они это прекрасно поняли. Только Дамблдор оставался безмятежным, внимательно слушая всю ту ерунду, которую продолжала нести Амбридж. Элизабет опустила глаза в тарелку. Смотреть на эту женщину девушке было противно. Может быть, дело было в её розовой кофточке, делавшей её похожей на приторно-сладкую ириску, от которой начинали ныть зубы. Может быть, в том, что новая преподавательница говорила и вела себя так, будто зачитывала знаменитейший философский трактат. А может быть, в её притворно-ласковой ухмылочке, больше напоминавшей оскал людоеда, предвкушающего ужин. Лиз понятия не имела, в чём причина её неприязни, да и не хотела знать. Это было неважно. Но слушать речь министерской служащей и лицезреть её было невыносимо. К счастью, Амбридж уже закончила свою речь и торжественно, если не сказать, торжествующе, посмотрела на студентов. Ответом ей стало гробовое молчание. Затянувшееся молчание нарушил Дамблдор, снова взяв слово:
- Давайте поблагодарим профессора Амбридж за её интересную и содержательную речь….
В ответ на его призыв в зале раздались жидкие и вялые хлопки.
- О, ну да, очень содержательную, - не удержавшись, хмыкнула Дженнифер, провожая Амбридж взглядом.
- Вообще-то, профессор Дамблдор прав, - заметила Гермиона.
- Интересно, в чём? – спросил Гарри, глядя на подругу. – Я выслушал всё, что она пыталась до нас донести, но ничего не понял.
Помолчав, он добавил:
- И даже не говори, что тебе понравилась её речь.
Гермиона тяжело вздохнула.
- Я ни слова не сказала о том, что мне понравилось. Я лишь сказала, что речь содержательная. И кое-что из неё всё-таки можно вынести.
- В самом деле? – удивилась Джен. – И что же, например?
- А то, что Министерство собирается вмешаться в дела Хогвартса! – возмущённым голосом ответила Гермиона. Дженнифер удивлённо посмотрела на девушку, а Гарри мрачно – на Амбридж.
- Фадж мечтает контролировать абсолютно всё! – продолжила Гермиона и, понизив голос, прибавила:
- Кроме того, он побаивается Дамблдора. Нервничает, что директор отнимет у него пост Министра.
- А это возможно? – спросила младшая Принстоун, посмотрев на профессора, как ни в чём не бывало, рассказывающего о правилах набора в команду по квиддичу. – Профессор Дамблдор не выглядит человеком, рвущимся занять пост в Министерстве. По-моему, ему и здесь неплохо.
- Так оно и есть, - вздохнула Гермиона. – Ему предлагали стать Министром, но он отказался, предпочтя остаться в Хогвартсе. Но Фадж всё ещё помнит об этом и боится, что Дамблдор может в любой момент передумать.
К этому моменту директор закончил свою речь, и зал взорвался бурными аплодисментами, то ли выражая радость по поводу окончания официальной части, то ли восторгаясь десертом. Студенты вновь вернулись к своим разговорам о прошедших каникулах, и вскоре за столом Гриффиндора стало шумно. Дженнифер поймала взгляд сестры и весело подмигнула ей. Как показалось Джен, Элизабет в ответ улыбнулась.
Остаток ужина прошёл относительно спокойно. Некоторые студенты мечтали добраться до своих кроватей и хорошенько выспаться перед первым учебным днём. Остальные ждали возможности перенести празднование начала учебного года в Общие гостиные факультета. Так или иначе, но когда Дамблдор объявил об окончании ужина, ученики бодро двинулись к выходу. Гермиона встала с места, мгновенно превратившись в строгую и бескомпромиссную старосту.
- Рон, вставай! – сказала она, укоризненно поглядев на друга. – Мы старосты и должны показать первокурсникам дорогу. Надеюсь, ты не забыл об этом?
Уизли, за весь ужин не проронивший ни слова, встрепенулся.
- Нет, не забыл. Первокурсники, сюда!
Голос Рона заставил Дженнифер вздрогнуть. Хорошее настроение, появившееся во время праздника, растаяло без следа. Девушка посмотрела на рыжего, но он уже направлялся к выходу из зала. Джен проводила его взглядом. Она никак не могла отделаться от неприятного ощущения, что этот голос Рону не принадлежит. Как будто кто-то безуспешно пытался его сымитировать. Но откуда взялось это ощущение у неё, ни разу не слышавшей, как говорит Уизли? Этого Дженнифер объяснить не могла. Она знала точно лишь одно: его голос ей кого-то напоминает. Но вот кого…. Краем уха младшая Принстоун слышала, как подзывает к себе первокурсников Гермиона, как ей изредка вторит Рон. Девушка уже отчаялась вспомнить, когда Уизли внезапно рассмеялся чьей-то удачной шутке. И вот тут Джен вспомнила, где она слышала подобный голос. Вернее, этот смех. Он принадлежал статуэткам в её летнем кошмаре. В нём слышался тот же холод и та же безысходность.
- Ты идёшь? Или будешь ночевать в Большом зале?
Слова Гарри, неожиданно прозвучавшие за спиной, заставили Дженнифер снова вздрогнуть и очнуться.
- Да-да, я иду, - ответила она, на ватных ногах поднимаясь из-за стола и ловя себя на мысли, что, возможно, поездка в Хогвартс была не самой лучшей тётушкиной идеей.
- Тогда идём, - в голосе Поттера послышалось нетерпение. – Все уже ушли. Мы последние.
Девушка растерянно огляделась. Гарри был прав, в зале почти никого не осталось. Не желая ловить на себе удивлённые взгляды профессоров, Джен поспешила за Поттером, уже выходившем из зала.
Всю дорогу Гарри молчал, изредка оборачиваясь, чтобы проверить, не отстала ли Дженнифер. Джен этого не замечала. Она думала только о Роне. Девушка настолько глубоко ушла в свои мысли, что не заметила, как они пришли к портрету Полной Дамы.
«Придётся завтра искать того, кто согласиться показать мне дорогу до Большого зала! – с досадой подумала Джен. –
Лиззи права. Я растяпа!»
- Ты знаешь пароль?
Девушка удивлённо посмотрела на Гарри и покачала головой.
- Нет. Откуда? Я думала, ты его знаешь.
Юноша тяжело вздохнул, повернулся к портрету и умоляюще посмотрел на Даму. Но та была непреклонна.
- Без пароля хода нет!
- Значит, нам придётся торчать здесь до тех пор, пока не придёт кто-нибудь, кто знает пароль! – Поттер выразительно оглядел пустынный коридор. К счастью, долго ждать им не пришлось. Буквально через пару минут за спинами Джен и Гарри разделось сначала пыхтение, а затем голос:
- Гарри, я знаю пароль! Ни за что не угадаешь! Мимбулус мимблетония!
Дженнифер обернулась и увидела полного парня, бегущего к ним и размахивающего над головой чахлым кактусом. Она вспомнила, что во время ужина он сидел совсем рядом с ней, но вёл себя так тихо, что был практически невидимым. Он практически ничего не говорил, ни о чём не рассказывал, ни с кем не спорил. Неудивительно, что девушка не обратила на него внимания. От созерцания нового знакомого её отвлёк голос Полной Дамы.
- Правильно. Проходите.
Портрет отъехал в сторону, и Джен, Гарри и парень, представившийся Невиллом Долгопупсом, вошли в гостиную.
Внутри было шумно и людно. От обилия алого и золотого у девушки зарябило в глазах. Эти цвета были везде: в флагах с гербом факультета, которыми были увешаны стены, в мягких и удобных креслах, которыми была заставлена гостиная, в коврах, которыми был выстелен пол. В глубине помещения находился камин, в котором яростно гудело пламя. Возле него собралась самая большая компания гриффиндорцев, с интересом следивших за манипуляциями двух рыжеволосых близнецов. Время от времени раздавались восторженные возгласы или овации. Тогда другие ученики, сидевшие в креслах и болтавшие друг с другом о том, о сём, покидали свои места и присоединялись к наблюдателям.
- Интересно, что на этот раз придумали Фред и Джордж? – спросил Невилл, стараясь увидеть что-нибудь за спинами своих однокурсников.
- Наверняка демонстрируют Ужастики Умников Уизли, - пожал плечами Гарри, потом повернулся к Дженнифер и махнул рукой в сторону одной из спален:
- Тебе туда.
- Спасибо, - улыбнулась Джен и, помахав парням рукой, отправилась в спальню. Она бы с удовольствием осталась в гостиной и отпраздновала бы вместе с однокурсниками, но мысли не давали ей покоя. Поэтому девушка предпочла побыть в тишине и одиночестве, чтобы привести мысли в порядок.
В спальне, как и ожидала Дженнифер, никого не было, и девушка заняла кровать возле окна. Её чемодан уже стоял здесь, рядом с клеткой, в которой дремала старенькая Молли. Девушка села на кровать и, просунув палец сквозь прутья клетки, погладила сову по перьям. Молли приоткрыла один глаз и ласково и хрипло ухнула. Младшая Принстоун грустно улыбнулась.
- Интересно, - произнесла Джен, обращаясь то ли к самой себе, то ли к сове. – Что сейчас делает Лиззи? Чувствует ли она то же, что и я?
***
Элизабет сидела в кресле в гостиной Слизерина. Это была длинная просторная комната с низким потолком, выдержанная в изумрудно-чёрных тонах. С потолка свисали серебряные люстры на длинных цепях, свечи которых разгоняли странный зеленоватый полумрак. В глубине комнаты располагался огромный камин, отделанный серовато-серебристым мрамором и украшенный искусной резьбой. Оставляя центр гостиной свободным, возле стен располагались резные мягкие кресла, окружавшие невысокие изящные столики из дорогого дерева. На столах стояли хрустальные графины, украшенные неповторимыми узорами и казавшиеся произведениями искусства, в окружении хрустальных же бокалов. Элизабет выбрала себе кресло, располагавшееся в углу, почти у самого выхода из гостиной. Девушка ощущала себя лишней в дорогой и несколько торжественной обстановке зала, больше приличествующего замку нежели школе. В отличие от однокурсников. Никем не замеченная, Лиз сидела отдельно от остальных студентов-слизеринцев, с интересом наблюдая за ними, за их манерами, за их умением держать себя в обществе. К этому моменту небольшая вечеринка, устроенная Малфоем на правах старосты факультета, была в самом разгаре. Младшие студенты были давно отправлены по своим спальням, а старшекурсники угощались вином, привезённым Драко из дома. Гостиная наполнилась ничего незначащими разговорами, смехом и взаимным обменом любезностями и комплиментами. Лиз заметила, что, даже находясь в неформальной обстановке, каждый слизеринец оставался аристократом до мозга костей. Даже в окружении своих сверстников эти подростки вели себя так, будто попали на светский раут. Девушки-слизеринки могли сплетничать и подшучивать, но при этом они всё равно оставались настоящими леди, холодными, чопорными и неприступными. Юноши, даже будучи слегка навеселе, были истинными лордами, гордыми и независимыми, достойными наследниками своих древних магических родов. Никто из однокурсников Элизабет ни на мгновение не забыл о манерах и этикете. Никто не позволил себе по-настоящему расслабиться и сбросить маску аристократа. Студенты веселились, но улыбки не касались их сосредоточенно-ледяных глаз. Это казалось Лиз удивительным. Её приятели-маглы, с которыми старшей Принстоун доводилось бывать на самодеятельно-организованных школьных вечеринках, никогда не знали меры ни в спиртном, ни в фамильярности. А слизеринцы умело балансировали на грани, не позволяя себе переходить черту. Любой их жест, поворот головы, каждое слово – всё было выверено до мелочи. Они не просто играли свои роли – они сроднились с ними. Из-за этого Элизабет лишь сильнее ощущала себя белой вороной, случайно залетевшей на чужой праздник. Погружённая в эти невесёлые мысли, девушка не сразу заметила направляющегося к ней юношу. Высокий, худощавый, темноволосый с умным и цепким взглядом. Его походка, не лишённая грации, выдавала в нём человека с чувством собственного достоинства. На губах – лёгкая, ничего не значащая вежливая улыбка. В руках парень держал два бокала, наполненных вином.
«Сейчас предложит мне выпить», - отрешённо подумала Лиз. Она не ошиблась. Приблизившись к ней, юноша протянул девушке бокал.
- Позволите составить Вам компанию? – поинтересовался он, присаживаясь в соседнее кресло. – Я Теодор.
- Очень приятно. Меня зовут Элизабет, - вежливо улыбнулась Лиз, отодвигая бокал рукой:
- Благодарю за предложение, но я не пью.
- Почему? – искренне удивился Теодор. – Все знают, какие восхитительные вина хранят подвалы Малфоев. Или Вам не нравится красное вино?
- Дело не в этом, - покачала головой Элизабет. – Я просто не хочу. И, пожалуйста, давай…, давайте, - она запнулась на мгновение, не зная, как к нему обращаться. – Давай на «ты».
Теодор хотел, было, что-то сказать, но ленивый голос Драко, легко перекрывший лёгкий гул в гостиной, не дал ему этого сделать.
- Нотт, я вижу, ты развлекаешь нашу мисс Грязнокровку?
Лиз напряглась. Малфой всё-таки решил продолжить начатый в поезде разговор. Но теперь они не на нейтральной территории. Судя по всему, факультет почти полностью принадлежит Драко, а значит, поддержки ждать неоткуда. Однако помощь пришла оттуда, откуда Элизабет её не ждала.
- Не говори глупостей, Драко, - произнёс Теодор, вертя в пальцах пустой бокал. – Ты же знаешь, Шляпа никогда не распределяет на наш факультет грязнокровок. Возможно потому, что догадывается о нашем отношении к ним. Так что Элизабет как минимум полукровка.
- А вдруг именно в этот раз Шляпа ошиблась? – прищурившись, спросил Малфой. – Всё-таки эта тряпка принадлежала Гриффиндору, а он был известный маглолюб. И вообще, что тебе за дело, Нотт? Или ты решил поухаживать за мисс Грязнокровкой? Вот этот парочка – чистокровный аристократ и магла!
Раздались неуверенные смешки. Возможно, если бы Драко шутил только над новенькой, смеялись бы все. Но Малфой оскорблял наследника чистокровного рода, а это считалось недопустимым. Лицо Нотта потемнело. Терпеть насмешки в свой адрес он явно не собирался.
- Прекращай этот балаган, Малфой! – сухо сказал Теодор. – Я понятия не имею, чем тебе не угодила эта девушка, но она теперь одна из нас. И оскорблять её я не позволю!
Дело принимало скверный оборот, и это совершенно не нравилось Элизабет. Нет, конечно, ей было приятно вмешательство Теодора и его желание поддержать её, но…. Вот именно, но. Во-первых, она совершенно не понимала причины, по которой Нотт решил её защищать, а девушка всегда настороженно относилась к людям, чьих мотивов она не знала. А, во-вторых (и это главное), если сейчас она станет причиной ссоры двух чистокровных, то завтра, кроме Драко, у неё появится целый факультет неприятелей. А ей с ними ещё три года бок о бок жить. Нет, определённо, Лиз не хотела конфликтов и ссор. Да, её назвали грязнокровкой. Да, это оскорбление. Да, в магической среде подобное оскорбление считается одним из самых грубых. Да, есть вещи, которые нельзя прощать. Но позволять чужим людям решать свои проблемы? Элизабет считала это ещё большим оскорблением. Это было равносильно признанию в собственной слабости и неспособности защитить себя. Не стоило Нотту вступаться за неё. В конце концов, она не ребёнок, может и сама за себя постоять! Поэтому когда Малфой открыл рот для очередного выпад в адрес Теодора, девушка хлопнула ладонью по столу.
- Хватит! Прекратите!
Драко медленно, очень медленно перевёл взгляд на неё. До этого он даже смотреть на девушку брезговал. Элизабет глубоко вздохнула, глядя ему в глаза. Одного взгляда ей хватило, чтобы понять: что бы она ни сказала сейчас, ничего не изменится. Однако сдаваться девушка не собиралась.
«Спокойно, Лиз, спокойно. Самое плохое, что может случиться, - тебя объявят бойкот. Неприятно, конечно, но терпеть можно. Человек ко всему привыкает. Так что, соберись и вперёд!»
- Я знаю, ты считаешь, что я не имею никакого права обращаться к тебе, – медленно, подбирая каждое слово, произнесла девушка. – Но всё же позволь мне задать тебе пару вопросов.
Ответом ей была тишина. Слизеринцы, не отрываясь, смотрели на новенькую. В их глазах светился снисходительный интерес. Так смотрят на забавную зверушку, выполняющую сложный трюк.
- Ответь мне, Малфой. Что я тебе сделала? – чеканя слова, продолжила Лиз, стараясь не смотреть на остальных зрителей, не отрывать взгляда от глаз старосты. – Просто скажи, что. У тебя ведь наверняка есть причина относиться ко мне именно так. Я уязвила твоё самолюбие, когда возразила тебе в поезде? Я оскорбила тебя этим? Ну, что ж, если тебя действительно задевают подобные слова, то извини меня. Мне не сложно попросить прощения, если ты настолько сложная и ранимая натура. Надеюсь, ты удовлетворён моими извинениями?
И снова тишина. Малфой продолжал молчать, разглядывая Элизабет. Он никак не отреагировал на её извинения, словно ждал продолжения. Девушка глубоко вздохнула:
- Послушай меня, Драко. Мне не нужны проблемы, я ими сыта по горло. Я не собираюсь конфликтовать с тобой. Я не хочу ссор и споров. Ненавижу начинать обучение в новой школе с распрей. Но это не означает, что я буду молча смотреть на то, как ты поливаешь грязью меня или мою сестру. Ты не Бог, Малфой, и не король, хотя тебе явно очень хочется казаться таковым. Но ты должен понять: моя семья – не твоё дело. Не тебе решать, насколько грязна моя кровь. Не тебе судить мою сестру. Я не хочу войны, но есть вещи, которые я прощать не собираюсь. Я не желаю с тобой ссориться, но молча сносить оскорбления не буду. Больше мне нечего тебе сказать.
Тишина стала гулкой и тяжёлой. Она давила на плечи Элизабет и не давала ей дышать. Молчание однокурсников казалось ей громче крика. Тишина оглушала.
Трудно было сказать, почему молчали слизеринцы. На их лицах не отразилось ничего, даже та лёгкая заинтересованность, с которой они слушали Лиз в самом начале, бесследно исчезла. Драко молча смотрел на Элизабет, вскочившую со своего места. Девушка попыталась отыскать в глазах Малфоя хотя бы намёк на его эмоции, но тщетно. Серые глаза Драко были пусты, невыразительны и всё так же скованны льдом безразличия. Наконец, на лице Малфоя появилась кривая ухмылка. Торжество стервятника, предвкушающего пир. Это послужило сигналом для всех остальных. Слизеринцы начали смеяться, отпускать какие-то шуточки, о чём-то говорить. Для Лиз их голоса слились в один сплошной гул. Она слышала только один голос. Голос Драко.
- Необычная речь. Для грязнокровки, разумеется, - он оглядел свою свиту, словно предлагая им посмеяться над этим парадоксом. – Я рад, что ты настолько предана своей семье, - Малфой даже не пытался прикрыть насмешливое издевательство, звучавшее в его словах. – А теперь послушай меня,
Элизабет. Я тоже скажу тебе пару слов. Ты тоже не Бог и не король. Ты даже не чистокровная, чтобы иметь право разговаривать со мной на равных. Поэтому не тебе выбирать цену своего спокойствия. И, разумеется, я не собираюсь с тобой торговаться. Я устанавливаю правила, ты подчиняешься. Тебе ясно?
- Вот как, мистер Малфой? А я был уверен, что на
моём факультете
я устанавливаю правила. Ну, что ж, спасибо, что просветили.
Профессор зельеварения медленным шагом вошёл в Общую гостиную. Разговоры моментально смолкли. Повисла виноватая тишина.
- Праздник окончен, - непререкаемым тоном сообщил Снейп, заглядывая в глаза каждому студенту. – Отправляйтесь по своим спальням. Немедленно. Мистер Малфой, завтра вечером жду у себя в кабинете. Поведаете мне, какие правила на этом факультете устанавливали лично Вы. Не сомневаюсь, что Ваш рассказ будет мне интересен.
Профессор ещё раз обвёл взглядом подопечных, чтобы убедиться, что его слова достигли цели.
- Марш спать!
Студенты поспешили скрыться с глаз рассерженного декана.
- А Вы, мисс Принстоун, будьте добры остаться.
Девушка тяжело вздохнула и повернулась к профессору. Сначала Малфой, теперь декан. Да, учебный год в Хогвартсе начинался крайне неудачно.
«Надеюсь, Дженни повезло больше, чем мне», - подумала Лиз, глядя на пляшущее в камине пламя. Смотреть в глаза Снейпу Элизабет не собиралась. Ей хватило ужина и одного его взгляда, чтобы понять: профессор зельеварения – легилимент. Девушка много читала об этом разделе магии. Она была бы не против овладеть легилименцией, но скудных и сухих записей в дневниках её предков явно не хватало для обучения. Как не хватало и опытного преподавателя. Судя по тому, как мало внимания уделяли легилименции предки Лиз и Джен, в семье Принстоун крайне редко рождались способные к этому разделу магии волшебники. Единственное, чему научилась Лиз, – отличать легилимента или человека, у которого есть к этому способности, от обычного волшебника. Эта магия всегда накладывала свой отпечаток на волшебника. Нельзя было научиться проникать в чужую душу и чужие помыслы не изменившись. Взгляд легилиментов всегда был более тяжёлым и цепким и проникал в самую душу. Казалось, что такие волшебники и без заклинания могут проникнуть в твои мысли. Поэтому Элизабет не сомневалась в том, что профессор Снейп с лёгкостью сможет заглянуть в её мысли и воспоминания, если захочет. А она даже не сможет поставить блок.
- Не стойте столбом, мисс Принстоун. Сядьте, - велел декан. Девушка осторожно посмотрела на преподавателя. Он сидел в том кресле, в котором несколько минут назад находился Нотт. Элизабет вздохнула и села напротив. Молчание затягивалось. Снейп не начинал разговор, а Лиз не рисковала говорить первой. Наконец, профессор зельеварения заговорил:
- Итак, мисс Принстоун?
- Я прошу прощения, сэр, - вздохнула старшая Принстоун. Учитель всегда прав. И если он желает поговорить, то надо сразу извиниться. На всякий случай.
- Просите прощения? – насмешливо переспросил Снейп, удивлённо приподняв бровь. – Интересно, за что? Я вроде бы Вас ни в чём не обвинял. За что Вас прощать, мисс Принстоун?
Лиз исподлобья посмотрела на зельевара, пытаясь понять, издевается ли он над ней или, в самом деле, не собирался ни в чём её обвинять.
- Я понятия не имею, сэр, за что, - негромко ответила девушка, так ничего и не решив. – Вам виднее. Вряд ли Вы стали бы оставлять меня без веской причины. И первая моя версия: я нарушила какие-то правила.
- Если Вы и нарушили какие-либо правила, мисс Принстоун, то это были правила мистера Малфоя, не мои, - язвительно заметил профессор.
Помолчав немного, он добавил:
– Похоже, мистер Малфой Вас недолюбливает.
- Это его проблемы, сэр, - равнодушно ответила Элизабет, глядя мимо преподавателя.
- Вряд ли я уйду далеко от истины, если скажу, что сегодня мистер Малфой сделал всё, чтобы превратить свои проблемы в Ваши, - возразил Снейп. – Поэтому я и оставил Вас. Вам не нужна помощь, мисс Принстоун?
Лиз чуть не задохнулась от возмущения. С огромным трудом ей удалось сохранить вежливое, ничего не значащее выражение лица. Мерлин, ну, почему окружающие рвутся её защищать?! Неужели она выглядит настолько слабой и немощной?! К тому же одно дело принять навязанную помощь от однокурсника, и совсем другое – от декана. Это не просто выставить напоказ свою неспособность постоять за себя. Обратиться к Снейпу – значит, признать своё полное поражение, подписать капитуляцию! А делать это Лиз была не намерена. Пусть Малфой выиграл этот раунд. Пусть она слишком сильно подняла ставки и проиграла. Но это не означает, что ей нужна помощь учителя!
- Благодарю Вас, сэр, - сухо сказала девушка. – Но мне не нужна помощь. Я сама справлюсь со своими проблемами. Вам совершенно ни к чему обо мне беспокоиться. И если это всё, о чём Вы хотели поговорить со мной, то позвольте, я пойду спать.
- Нет, это ещё не всё. Есть ещё кое-что, мисс Принстоун, о чём бы я хотел поговорить с Вами.
Элизабет молча ждала продолжения, гадая, о чём же собирается с ней говорить профессор. А Снейп, помолчав, спросил:
- Вы сирота, мисс Принстоун?
Девушка удивлённо выгнула бровь. Трудно было придумать более неожиданный для неё вопрос.
- Да, сэр, - коротко ответила она. Лиз с удовольствием закончила бы на этом обсуждение своей семьи, но взгляд зельевара требовал продолжения, и старшая Принстоун, вздохнув, добавила:
- Моя мама умерла пятнадцать лет назад, и с тех пор мы с сестрой живём у своей двоюродной тёти.
- А Ваш отец? Он тоже умер?
Элизабет напряглась, услышав вопрос. Руки непроизвольно сжались в кулаки, ногти больно впились в ладони.
- Понятия не имею, сэр, - мёртвым глухим голосом сказала она. – Надеюсь, что да.
- Надеетесь? – Снейп внимательно посмотрел на студентку. В его голосе прозвучало искреннее изумление.
- За пятнадцать лет он ни разу не поинтересовался, как живут его дети! Живы ли они, здоровы ли! Он ни разу не пришёл в наш дом! Не написал ни одного письма, не сделал ни одного звонка! У меня только одно объяснение подобной безалаберности – мой отец мёртв!
- Вы слишком импульсивны и эмоциональны, мисс Принстоун, - поморщился зельевар. – И слишком категоричны. Это присуще, скорее, гриффиндорцам. На моём факультете Ваши истерики, боюсь, придутся не ко двору. Вы никогда не задумывались над тем, что Ваш отец просто не знает, что у него есть дети? Вам ни разу не приходила подобная мысль в голову?
- Не знает? – тихо переспросила Элизабет, игнорируя замечания по поводу импульсивности. Её глаза потемнели от гнева. – Не знает?! По-моему, сэр, за пятнадцать-то лет можно было узнать о нашем существовании. Если бы он был в этом заинтересован, то наверняка узнал бы обо мне и Джен! А он, скорее всего, даже не общался с нашей матерью во время её беременности! Нет слов «не могу», сэр. Есть «не хочу» и «не буду». Мой отец не захотел или не стал. И если он вдруг объявиться и скажет, что он просто не знал о моём существовании, я не стану его слушать! Оправдания – последний щит слабых. Люди начинают оправдываться, когда не хотят признавать очевидное – свою вину! Когда я была помладше, я мечтала убить своего отца за то, что он не соблаговолил снизойти до нас с сестрой. Сейчас я просто не желаю его видеть. Я думала, что со временем перестану его ненавидеть, но, к сожалению, я ошиблась. Я и сейчас его ненавижу!
Повисла тишина, нарушаемая лишь потрескиванием огня. Лиз прикрыла глаза. Зря она всё это сказала. Нельзя давать волю эмоциям! Нельзя разговаривать на эти темы с чужими людьми! Это её проблемы и проблемы её семьи. И они не касаются никого больше.
- Прошу прощения за мою несдержанность, сэр. Вы, наверное, правы. Я действительно слишком импульсивна. Обещаю, больше подобное не повторится, - тихо произнесла девушка.
- Ничего страшного, мисс Принстоун. Просто постарайтесь в следующий раз рассказывать о своих проблемах не так истерично. Слушатели ни в чём не виноваты, - сухо ответил Снейп, вставая с кресла. Уже возле двери он обернулся, посмотрел на Элизабет, сидящую с виновато опущенной головой и неестественно прямой спиной, и сказал:
- Оправдание – не всегда признак слабости, мисс Принстоун. Иногда это единственный способ не сойти с ума или найти в себе силы бороться дальше. Рано или поздно Вы это поймёте. Просто сейчас в Вас говорит юношеский максимализм. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, сэр, - прошелестел ему вслед ответ.
***
Северус Снейп быстрым шагом вошёл в свой кабинет. Этого не может быть! Этого просто не может быть! Шанс – один на миллион! Скорее всего, он ошибся! Разумеется, это всё игра воображения. Призрак прошлого не мог ожить!
Мужчина подошёл к шкафу, в котором находились личные дела всех студентов Слизерина. Постоял немного, глядя на аккуратно сложенные папки, а затем, решившись, открыл дверь и достал личное дело новой студентки Элизабет Принстоун. Не отходя от шкафчика, декан Слизерина открыл папку. Так, полное имя – Элизабет Сьюзен Принстоун, возраст – 15 лет, сирота, воспитывается двоюродной тётей по линии матери Селестой Мередит Принстоун. Это он и так прекрасно знает. А вот и то, что ему нужно: сведения о родителях. Отец неизвестен, мать – Беатрис Анна Доусон, умерла во время родов.
Беатрис Анна Доусон. Почему она?! Почему даже спустя столько лет она преследует его?! Почему не оставит в покое?!
Северус, не отрывая взгляда от имени в папке, подошёл к столу и сел. Он не мог отвести глаза, не мог заставить себя не смотреть в папку. Он всё ещё верил в то, что это всего лишь сон. Нелепый, кошмарный сон. Этого не может быть! Снейп откинулся на спинку стула и с силой потёр переносицу. Плеяда воспоминаний настойчиво роилась в голове, вызывая мигрень. Запах дождя, вкус коньяка с шоколадом, горький от слёз поцелуй. Такой сладкий и желанный обман, разбившийся в дребезги, разлетевшийся на тысячу острых осколков при столкновении с реальности. Беатрис Доусон всего лишь один из этих осколков. Крошечный, льдисто-серебряный и невыносимо острый. Она – призрак прошлого, видение, обман. Она давно умерла. Тогда зачем ему напоминать о тех, горьковато-сладких, украденных у времени мгновениях.
Мужчина закрыл глаза, глубоко вздохнул и сжал виски ладонями. Возможно, это просто совпадение. Просто женщина с похожим именем и похожей судьбой. Такое ведь бывает, правда? Но он прекрасно понимал, что, пытаясь убедить себя в этом, он лжёт самому себе. Пытается заглушить внезапно ставшее острым чувство вины. Оно всегда было с ним, с той самой ночи. Просто он привык, нагрузил себя работой, спрятался от этого чувства. Поверил в то, что его нет. Жалкая нелепая попытка оправдаться, хотя бы перед собой. Проявление слабости. Страх оказаться неправым.
Зельевар открыл глаза и снова посмотрел на листы в папке. Имя Беатрис никуда не исчезло. Оно стояло напротив графы родители, оставаясь немым укором ему. Обвинением, прорвавшимся сквозь толщу лет.
***
Глубоко в недрах замка под кабинетом зельевара пряталось Нечто. Оно довольно урчало, жадно выпивая чувство вины и боль находящегося наверху человека. Нечто наслаждалось сладостью этих эмоций. Оно предвкушало будущую охоту и представляло, как будет пировать, когда охота удачно завершиться. Нечто было уверено: его добыча никуда не денется….
