Глава 7Он слишком много сил потратил на то, чтобы их сюда затащить. И вот они здесь - люди оскорбившие, использовавшие и унизившие его дочь. Вот они у его ног, в его власти - поверженные и тоже униженные. Он может сделать с ними все, что угодно, даже убить. И его месть свершится, сволочи получат сполна.
Почему же он чувствует такое опустошение?
Нет, он не собирался их убивать или калечить, он не маньяк и не убийца, руки марать из-за них, взваливать на себя такой груз вины и ответственности, позорить свою семью он не хотел. Он хотел выяснить подробности их махинаций, понять, что угрожает Кате. И наказать их. Чтобы запомнили на всю жизнь, чтобы в следующий раз, когда захотят вот так вытереть о человека ноги, испугались, что кто-то может отомстить. И возможно страх перед возмездием их остановит. Заставит задуматься.
Но как именно их наказывать он не знал. Действовал, как в угаре - завлечь, поймать, нейтрализовать. Так было с первым - с Малиновским.
Со Ждановым так не получилось.
Этот гад посмел что-то сказать о любви к Кате, и вспышка ярости накрыла его с головой. При таких обстоятельствах, при всех тех мерзостях, которые он, отец, только что читал в ее адрес - это у него называется „любовь“?!
Он потерял осторожность, безрассудно приблизился к Жданову и ударил его. И совершенно не подумал, что тот может оказать сопротивление.
Если бы началась настоящая драка, шансов у него против физически крепкого, разозленного мужчины очень мало, практически нет совсем. Насколько Жданов хорошо дерется он прекрасно знал - видел когда-то, как тот держал удар один против четверых. Так что, этот молодчик легко мог бы его скрутить, да еще и завладеть оружием. Что бы тогда было?
Да и вообще, что из того, что у него в руках пистолет? Все равно не стал бы Пушкарев стрелять в человека. Попугать разве что...
Жданов почему-то не защищался. Позволил себя бить.
И сейчас, глядя на то, как он, все еще лежа, вытирает с лица кровь, Валерий испытывал стыд. За себя, за то, что не сдержался, взбесился настолько, что принялся избивать беззащитного, лежачего человека.
A еще он вдруг понял, что сопротивляться Жданов не будет. И не потому, что боится его пистолета, а просто не будет и все. С чего он так решил? Появилась такая внутренняя уверенность.
- Вставай, - приказал коротко. - И без резких движений! Пристрелю! - добавил на всякий случай.
Расслабляться нельзя! Может Жданов удобный момент для нападения выжидает!
Махнул пистолетом в сторону лежащего Малиновского.
- Иди к нему.
Андрей тяжело поднялся. Снова вытер кровь с рассеченной губы и вдруг, глядя на него со странным сочувствием, произнес:
- Валерий Сергеич, вы только не волнуйтесь. Пожалуйста, постарайтесь успокоиться.
И улыбнулся ему слегка вроде как ободряюще:
- Все правильно. Я виноват. Может быть, когда-нибудь вы простите меня…
- Заткнись!
Он что, жалеет его?! Оправдывает?! Беспокоится о его здоровье?! Вот так, стоя избитым под дулом пистолета?!
Скажите, какая забота! О себе бы лучше подумал, как невредимым отсюда уйти!
Подошел к Роману и резко сорвал с его лица скотч.
- Дружку своему расскажи, в чем дело, чтобы тоже в теме был! Чтобы понял, за что он здесь такой красивый лежит!
Андрей тяжело вздохнул и посмотрел Малиновскому прямо в глаза:
- Ром, тут твоя инструкция, а это папа Кати Пушкаревой…
