Глава 77: Не тревожьте его духРой стоял в углу ангара, служившего моргом. Его парадная униформа вся измялась, а однажды безупречные перчатки запятнались темной кровью учителя, но он держал руки по швам, а плечи расправленными, вытянувшись по струнке. Рой не знал, смог бы он сохранять хотя бы толику чести, если бы не уютная форма и привычный вес сабли на боку. Все его силы уходили на то, чтобы не зарыдать, словно ребенок.
Мистер Хоукай умер. Он лежал на узком металлическом столе – главным предметом во всей тусклой комнате. Все его тело, от головы до кончиков пальцев на ногах, было закрыто миткалем. Инфицированную одежду учителя сложили на полку, чтобы потом уничтожить. Рою разрешили зайти только после окончания аутопсии. Местный врач, как доктор Белла до него, подрабатывал коронером и сейчас разговаривал с молодым мужчиной – некогда он был работником в похоронном бюро, а сейчас стал партнером.
Со своего места у двери Рой видел Ризу, сидящую на заднем крыльце сторожевой заставы. Хотя старая подруга и выросла за последние два года, Рой не мог не заметить, что она казалась такой маленькой и беззащитной сейчас, в своей красивой кофте и потрепанной юбке. Они едва обмолвились парой слов – Рою пришлось переложить тело мистера Хоукая на диван и отправиться прямо к доктору, на случай, если они все-таки ошиблись. Риза была в шоке: ни на кого не смотрела, только и делала, что сидела, сложив руки на коленях и опустив глаза.
Рою хотелось заговорить с ней, но он не знал, как. Он все еще мог слышать свой голос, произносящий ее имя, словно ругательство. Рой так и не понял, почему так удивился ей – а кого еще он ожидал увидеть? Напряжение момента, перемены в ее лице и фигуре... И жуткое осознание того, что Риза застала его после двух лет отсутствия с истекающим кровью мистером Хоукаем на руках — все это пересилило логику. И вызвало восклицание жесткое и необдуманное, как и все злобные и обвиняющие слова. Отзвук ее имени все еще стоял в его ушах, и Рой всей душой желал, чтобы их встреча случилась при любых других обстоятельствах.
— Кем вы приходитесь умершему? — холодно спросил доктор, впервые обращаясь к Рою.
— Я, — его глаза качнулись в сторону тела мистера Хоукая – всего лишь очертания под покрывалом. Он сглотнул, почувствовав себя нехорошо. — Он был моим учителем.
— Он умер от потери крови, — бесстрастно сказал врач. — И от жестокой пневмонии, которая атаковала оба его легких. Кровоизлияние наверняка длилось несколько дней. На ткани, которые я видел, есть последствия фиброза. Он переносил какие-либо респираторные болезни?
Рой кивнул, пытаясь мысленно перевести медицинский жаргон.
— У него всегда были проблемы с легкими.
— Мне было бы интересно проследить, как протекала болезнь: пульмонология всегда была моей страстью. Вы дадите согласие на аутопсию в целях исследования? В обмен на это я заплачу за похороны.
Рой моргнул.
— Вы хотите изучить его?
— Поизучать пару недель, да. С таким похолоданием это будет очень кстати. У меня не было возможности поработать с трупом с тех пор, как я покинул стены школы.
Тошнота усилилась. С трупом? Этот врач говорил так, словно мистер Хоукай был не больше, чем образцом в лаборатории. Как ученый Рой понимал важность исследования и знал, что для роста человеческих знаний некоторыми правилами приходилось пренебрегать – но это было другое! Это его учитель – отец Ризы – это неправильно!
— Нет. Мне не хочется ничего подобного.
— Я также готов предоставить некоторый гонорар, — добавил врач. — В качестве благодарности.
— Нет, спасибо, — твердо повторил Рой. — Мы просто похороним его и покончим с этим.
— Будь разумным, парень, — вмешался молодой человек из похоронного бюро. — Все знают, что девчонка бедна, словно церковная мышь. Ей никак не удастся похоронить старика. Тебе и правда хочется, чтобы его бросили в яму к шести другим трупам и закидали известью? Док пытается сделать так, чтобы у него было местечко рядом с женой с надгробием и всем таким.
— Я сам заплачу за похороны, — пылко ответил Рой. — Я не хочу, чтобы его вскрывали и... и... изучали.
Врач нахмурился.
— Вы совершаете ошибку. Используйте ваши деньги, чтобы заплатить налоги, иначе город заберет дом. У девочки нет ни сены за душой. На что она будет жить? Я дам ей десять тысяч сен и заплачу за похороны. Все, что я хочу, это всего лишь провести пару недель с трупом.
Десять тысяч сен. На какое-то время Ризе этого и правда могло хватить. Рой и не знал, что у мистера Хоукая все стало настолько плохо с деньгами, что правительство Хамнера могло отобрать дом. Он не мог этого допустить. И все же мысль о том, что над телом учителя будут экспериментировать, была невыносима.
— Нет, — послышался твердый, тихий голос.
Все трое развернулись. В дверях, заложив руки за спину, стояла Риза, белая как полотно. Ее красные глаза смотрели твердо.
Врач взглянул ей в лицо.
— Что нет, милочка?
— Я просто хочу похоронить моего отца. Я не хочу ждать пару недель. И вашей благотворительности тоже не хочу. Я прекрасно справлюсь сама.
Повисла ошеломленная тишина. Врач посмотрел на молодого человека из похоронного бюро, но не нашел в нем поддержки. Тогда он вернулся взглядом к двум решительным лицам – к красным глазам и черным. И нахмурился.
— Хорошо, — сказал он. — Делайте, как посчитаете нужным. Вам понадобится заплатить нотариусу за сертификат о смерти. Найдете меня в моем кабинете, когда потребуется моя подпись.
С этими словами врач ушел. Оставшийся молодой человек слегка виновато глянул на Ризу и Роя. Пробормотав что-то про то, что будет снаружи, если потребуется, он тоже вышел.
Рой повернулся к Ризе и увидел, как ее самообладание дало трещину.
— У меня н-нет денег, — прошептала она.
— Не переживай, — тихим, чтобы не дрожал, голосом ответил он. — У меня есть двенадцать тысяч сен. Я обо все позабочусь.
На мгновение лицо Ризы затопили облегчение и благодарность, и она почти взглянула ему в глаза. Но в последний момент глянула прочь, на неподвижное тело отца.
— Как он умер?
— Из-за легких.
Слова казались неловкими, напряженными – совсем не такими, как он надеялся. Рою хотелось обнять ее и сделать все, чтобы облегчить боль, но вместо этого приходилось стоять рядом и говорить пустые слова.
— У него всегда были с ними проблемы.
— С тех пор, как он подцепил мою ветрянку, — бесстрастно согласилась Риза. Что-то вроде вины звучало в ее голосе, но Рою не хватало смелости, чтобы признать это. В полной тишине она разгладила кофту рукой. Рука дрожала. — Как хорошо, что вы вернулись, чтобы навестить нас, мистер Мустанг. Вы надолго останетесь?
— У меня есть пять дней. Я в отпуске.
Она взглянула на него – но не на лицо. Ее глаза пробежались по униформе, остановившись чуть выше места, где висела медаль Национальной Академии – когда-нибудь там окажутся ордена.
— Ваша комната не готова. Вы не предупредили.
Рой виновато подумал, что это действительно так. Он не писал ей о том, что собирается вернуться. Он вообще реже писал, потому что Риза никогда не отвечала на его письма, и потихоньку всякая надежда о том, что ей не все равно, начинала угасать. И теперь, слушая ее холодный голос и видя, как старая подруга едва могла смотреть на него, Рой понял, что не зря боялся.
— Извиняюсь, — вежливо ответил он. — Я арендовал комнату в таверне, так что мне не потребуется жить в доме.
— Вы должны. В таверне вы просто зря тратите деньги.
Рой хотел бы, чтобы эти слова были знаком того, что Риза желает увидеть его вновь или хотя бы боится оставаться одна в большом пустом доме, но судя по ее тону приглашение носило чисто практический характер. И все же, даже если ей не нужна его защита, Рою хотелось ее охранять. Хотелось заботиться о ней, и самым верным способом делать это было остановиться в доме.
— Я соберу вещи, когда мы пойдем к юристу. Нам лучше заняться этим поскорее.
Риза задумчиво кивнула. Она даже не взглянула в его сторону – ее взгляд приковала белая драпировка на теле отца.
Сознание Ризы витало где-то далеко-далеко от тела. Любая команда, которую посылал мозг – двинуться, заговорить, даже сделать вдох – проходила сквозь слой густого тумана, прежде чем что-то происходило. Ее отец умер. Умер. Мистер Мустанг так сказал, и врач подтвердил. Ее отец умер.
Она знала, что должна расстроиться. Должна плакать, страдать и выказывать надлежащее горе. Когда умирали отцы, их дети расстраивались. Но Риза – Риза не чувствовала ничего.
Мистер Мустанг говорил с юристом, время от времени жестикулируя и отирая лицо перепачканной в крови перчаткой. Риза сидела менее чем в двух с половиной метрах от них, но никак не могла сфокусироваться на разговоре. Она знала, что должна, потому что они говорили о доме, налогах и ее будущем, но просто не могла вынести этого.
Теперь, когда он вернулся, и Риза могла стоять рядом с ним в его бравой голубой униформе, она удивлялась, почему вообще ждала его. Он так изменился. В нем едва угадывался тонкий ученик отца, исчезнувший однажды, пока Риза ходила в город по делам. Еще меньше он напоминал ей о друге детства, чье имя ей запретили использовать. Он вырос, стал высоким, внушительным, серьезным. Какая-то ее часть, которая еще помнила любимого Роя, с которым она играла, хотела подбежать, чтобы крепко обнять старого друга, и слезно умолять больше никогда-никогда не оставлять ее. Другая часть, закаленная двумя годами одиночества, тяжкой работы и унижений, знала, что такое поведение непозволительно. Бессмысленно притворяться ребенком. Нужно быть сильной. Она теперь одна одинешенька, и она должна быть сильной.
— Зачем парню вашего возраста такая неказистая девочка? — спросил юрист.
— Ей нужен официальный опекун, не так ли? Или они отправят ее в приют в Восточном городе.
Такая возможность не приходила Ризе в голову, и она быстро взглянула на мистера Мустанга. Она точно слишком взрослая для приюта! Они не отправят ее туда! Они не станут!
— Они могут. Проблема в том, что вам всего семнадцать, вы не можете нести ответственность за другого несовершеннолетнего. Так не делают.
— У нее есть дедушка...
— Нет! — вскрикнула Риза.
Она не помнила дедушку, но знала, что не хочет с ним жить. Теперь, когда отец умер – отец умер? – у нее появился шанс пожить в свое удовольствие, не прислуживая никакому старику. Риза выполнила свою службу, а теперь он умер. Ей не хотелось вновь ввязываться во все это. Отец пометил ее, испачкал, надругался – а что сделает этот неизвестный дедушка? Она наконец освободилась от известного дьявола и не была готова сразиться с тем, которого не знала.
— Я не хочу с ним жить!
Мистер Мустанг повернулся к ней.
— Но, Риза, ты же помнишь своего дедушку. Он хороший человек. Он спонсировал мое...
— Я не хочу, — твердо повторила Риза, заставляя себя успокоиться. Нужно, чтобы ее голос звучал как у взрослой: если они примут ее за ребенка, то начнут соответственно относиться. — Я и сама могу прекрасно о себе позаботиться. И, пожалуйста, зовите меня мисс Хоукай, — добавила она, разглаживая юбку.
Мистер Мустанг выглядел та, словно получил пощечину. Он решительно расправил плечи и повернулся обратно к юристу.
— Ее отец просил меня позаботиться о ней. Он был моим учителем, моим ментором. Я должен уважать его последнее желание.
Юрист сочувственно зацокал языком.
— Это само собой, парень, но закон не обязан. И он никак не разрешает семнадцатилетнему ребенку быть опекуном тринадцатилетнего.
— Мне будет восемнадцать меньше, чем через год! Неужели совсем никак?
— Очень жаль, но нет. Если вы не найдете юриста, который согласится солгать и составить опекунский сертификат передним числом.
Риза прикрыла глаза и постаралась не поддаваться дрожи ужаса, терзавшей ее тело. Она не хотела отправляться в приют. Она могла сама о себе позаботиться. Риза знала, как готовить, и у нее было хорошее образование. Она почти выпустилась из школы: если бы отец не забрал ее оттуда, у нее даже был бы диплом. Ей удастся найти работу и жить самостоятельно. Они не могут запереть ее в приюте.
— Вы можете закрыть на это глаза? — спросил мистер Мустанг. — Я знаю, что так точно делают: я жил у мистера Хоукая все эти годы без единой бумаги об опекунстве. Так что пока Ри... мисс Хоукай есть, на что жить, это неважно, будет ли у нее официальный опекун.
— Именно так. Это частенько встречается. Точно так же, как и вам, мне не хочется, чтобы ее забирали в приют. Но с домом есть проблема...
— Врач упоминал о ней. Что-то с налогами?
— Ваш учитель был нищим. Он просрочил налоги еще три года назад и даже не узнавал о них ни прошлой зимой, ни этой. После его смерти городская управа арестует его недвижимость. Или девочка придет с деньгами, или дом отберут в уплату долгов.
— Я заплачу, — мгновенно ответил мистер Мустанг. — Сколько?
— Десять тысяч сен. Плюс пять тысяч – пени за просрочку.
Мистер Мустанг побелел.
— Я... У меня есть двенадцать тысяч. Может... есть ли...
— Вы могли бы занять денег у ростовщика. Хотя лично я бы просто расстался с домом. Он и так разваливается на глазах.
Мистер Мустанг покачал головой.
— Я отыщу деньги, — его голос казался странно отчаянным. — Я не могу позволить, чтобы Риза потеряла свой дом.
Они не могли решить это между собой – так нечестно. Риза поднялась с места.
— Не нужно, спасибо, — сказала она. — Если денег на налоги нет, тогда пусть дом достается городу.
Мистер Мустанг повернулся к ней.
— Но, Риза...
— Мисс Хоукай, — мягко поправила она его. Так было проще. Если он еще раз назовет ее по имени, она может расплакаться. — Я не хочу оставаться здесь. Если я останусь, то кто-нибудь донесет обо мне, и они отправят меня в приют.
Мистер Мустанг печально поморщился.
— Ты права, — он выглядел жутко, угнетенно. — Ты права, здесь оставаться нельзя.
— Дом отдаем? — спросил юрист.
— Прямо сразу? — ответила Риза.
Тот покачал головой.
— Я могу отложить это на неделю. Дать вам шанс забрать все, что хотите, и уехать. Как вам такой вариант?
Мистер Мустанг с болью в глазах взглянул на Ризу.
— Это... пойдет. Спасибо.
— Рад был помочь, — юрист вздохнул и провел рукой по брови. — А как насчет похорон? Вам потребуются мои услуги?
Риза не знала, что на это ответить. Она не могла вспомнить ничего о подготовке к похоронам матери. Волна паники прокатилась по ее телу. Риза не могла разбираться с этим сейчас. Вся ее жизнь канула в лету, и хотя она старалась вести себя, как взрослая, но все еще оставалась ребенком.
Мистер Мустанг, видимо, почувствовал, что ей требуется помощь, и выступил чуть вперед.
— Да, спасибо. В похоронном бюро сказали, что вы можете подготовить все до двух часов в среду. Я так понимаю, есть какая-то плата?
— Место захоронения находится в собственности семьи. Пожалуй, последняя вещь, которой владеют Хоукаи. Разрешение от города стоит тысячу сто сен. За мои услуги можете не платить. Расценивайте это как выражение моего сочувствия по поводу вашей потери.
— Спасибо, это очень мило с вашей стороны, — лишь слегка неохотно ответил мистер Мустанг и достал из своего саквояжа банку из-под кофе. Взяв из нее пару банкнот, он передал их юристу. — Тысяча сто сен.
— Отлично. Нужно только расписаться вот здесь, — юрист передал ручке Ризе, указав на строку, где нужно было поставить роспись, что она и проделала ровным, четким почерком.
А затем отступила, неосознанно встав чуть позади мистера Мустанга.
Двумя минутами позже они молча шли сквозь город. Мистер Мустанг шел впереди, а Риза безвольно следовала за ним. Когда они дошли до галантереи, он остановился.
— У тебя есть черное платье?
— Сэр? — она не ожидала такого вопроса.
— Платье. Черное платье. Для похорон. У тебя есть такое?
Мистер Мустанг явно чувствовал себя не в своей тарелке, словно говорил с незнакомкой. Ризе вновь захотелось обнять его, заставить все вернуться на свои места, но она не могла. Формальность, которой ее заставили подчиняться в десятилетнем возрасте, уже давно переросла привычку. Она стала единственной истиной, которую ничто не могло пошатнуть, и желание фамильярности, некогда царившей между ними, казалось призрачной фантазией.
— У меня есть черная юбка. Я могу надеть ее.
— Хорошо, — пробормотал мистер Мустанг. — Это хорошо. Риза...
— Мисс Хоукай.
Он медленно моргнул, но больше ничего не сказал. Она взглянула на него.
— Что такое, мистер Мустанг?
Мистер Мустанг сглотнул, отчего его адамово яблоко качнулось.
— Н-ничего, — мягко ответил он. — Ничего.
И он отправился прочь быстрым шагом в своих красивых черных ботинках. Риза какое-то время смотрела ему вслед, а потом отправилась за ним так быстро, как только можно. Это было странно. Они выросли вместе, а теперь вели себя, словно чужие. Почему же он ненавидит ее? Что она сделала не так?
