Глава 8 - От добрых слов бронежилетов не существуетРука все еще ныла от боли. Впрочем, едва ли это было заслугой Поттера. Ему лишь повезло, что я отвлекся на потерявшую сознание Вегу и пропустил удар. Иначе бы помощь понадобилась ему. По-крайней мере тогда, сидя у холодной стены и прижимая к телу покалеченную руку, мне было приятно думать именно так...
Поттер торопился проучить меня, доказать, что добро всегда побеждает зло - почти как в том глупом анекдоте про плюющих с башни волшебников. Он был взволнован и напряжен, и я чувствовал то же самое. Не будь рядом Блэк, первое заклинание прозвучало бы через пару мгновений после моего прихода. Вот только она была, и её присутствие останавливало меня от решительных действий. По всей видимости, Поттер не атаковал по той же причине – «леди» хотела что-то сказать, а «джентельменам» было положено хотя бы выслушать. Вот только, к сожалению, вместо того, чтобы посоветовать гриффиндорцу удавиться, Вега попросила его о помощи.
Удивление переполняло меня и, наверное, Поттера посещали те же мысли: что Блэк свихнулась, и лучше отвести её сейчас в больничное крыло. Вот только делать это среди ночи означало отработку на рождественских каникулах. А «золотой мальчик» наверняка не хотел пропустить встречи с дражайшими родителями...
Не думайте, это не зависть, я люблю своих родителей, и, я уверен, они любят и меня, и Вегу. Просто немного обидно, что на это Рождество нас собрались запереть в замке, словно нашкодивших котят. С Поттером так бы не поступили. Не в этой жизни... В нашем мире у него всё было слишком хорошо.
Слова гриффиндорца мгновенно развеяли мои мысли о том, как всё могло быть, если бы мы жили в мире, описанном в тех книгах. Я быстрым движением высвободил ладонь и слегка оттолкнул Блэк, чтобы она случайно не попала под удар заклинания. Мне хотелось победить и забрать мантию как трофей. Я жаждал этого, и, видимо поэтому, не рассчитал сил. Вега не была пушинкой, сдуваемой лёгким ветерком, но от моего толчка она буквально отлетела к стене. Точно также было в детстве, когда во мне впервые проявилась магическая сила. В тот момент я очень злился, и это был спонтанный всплеск. Но почему это случилось сейчас, я не знал. Должно быть злой рок, преследовавший Блэк с самого детства, посчитал нужным выключить её сознание именно в этот момент. Я отвлёкся всего на пару мгновений, чтобы убедиться, что Вега не напоролась на совершенно случайно оказавшийся рядом с ней нож или какой-нибудь острый угол – она была патологически невезуча. Вот только Поттер не знал о её способности находить проблемы там, где ни у кого другого их быть не может... А, следовательно, атаковал. Острая боль пронзила запястье, я уронил палочку и прижал поврежденную руку к телу другой рукой.
– Остановись, кретин, –прошипел я. – Не видишь что ли? Веге плохо! Мерлин, какого чёрта я взял её с собой?
Поттер ничего не сказал, но продолжать дуэль не стал. Видел, что победил без боя, и, очевидно, столь быстрый исход его не устраивал. Он ведь являлся истинным гриффиндорцем, и рассчитывал на честный поединок. А атака противника, когда он отвлёкся, (и, особенно, создание ситуаций, в которых он бы не мог сохранить внимание на дуэли) была скорее в духе слизеринцев. Львята же были героями до мозга костей... и, следовательно, Поттер поступил неправильно и, победив в бою, проиграл войну.
Он вновь развернулся лицом к окну, то ли хвастаясь своей быстрой реакцией, то ли демонстрируя доверие относительно покалеченного хорька. В любом случае, продолжения дуэли не ожидалось и, убедившись, что Вега не пострадала, а только отключилась, я сел у другой стены и позволил себе пожалеть разнесчастного себя.
– С ней все будет в порядке? – спросил Поттер.
Я задумчиво пожал плечами, после чего вспомнил, что он стоит спиной ко мне, и банальным жестом тут не отделаешься.
– Если ты о падении, то она всего лишь немного ударилась. С ней такое иногда случается. А вообще... без твоей помощи, через полгода её скорее всего ожидает палата в Больнице Святого Мунго.
Поттер был удивлён. Даже обернулся, чтобы недоверчиво посмотреть мне в глаза. Видимо, увиденное его убедило.
– Она... больна? Что с ней? – продолжал он.
Сейчас его сердобольность, как ни странно, даже не раздражала. Мне было почти плевать, что он враг. Главное, что в его силах было помочь Веге... да-да, даже у Драко Малфоя иногда случаются приступы излишней чувствительности.
– Она кому-то мешает. И этот кто-то сделает всё, чтобы её посчитали умалишённой, – ответ пришёл на ум совершенно случайно.
Мысль была столь логичной и правильной, что я сам в неё почти верил. Если бы не тот факт, что сестрёнка была немного странной еще до письма из Хогвартса, то я бы списал все её неадекватные поступки на действие препаратов.
Возможно, Поттер был доверчивее, чем я, но он задумчиво кивнул, причем взгляд у него, словно его тоже иногда посещали мысли о глобальном заговоре. Со стороны он выглядел не иначе, как герой-защитник, призванный отстаивать права угнетённых. А Вега очень кстати вписывалась в образ жертвы. Пожалуй, стоило попробовать надавить на жалость.
– Как я могу ей помочь? – по всей видимости, Поттер на время забыл, как составлять утвердительные предложения.
– Она не может покинуть школу без письма от моего отца, где вся ответственность за жизнь Веги кладётся на его плечи. Якобы, у нее развилась страшная болезнь, и без специальных лекарств она не протянет и недели. Вот только зелья каждый раз новые, причем, явно экспериментальные, а такой болезни, как мы выяснили, попросту не существует ни у магов, ни у магглов. Её банально травят...
Я играл на грани правды и лжи. Болезнь, к сожалению, была настоящей, хотя Веге я об этом так и не сказал. Вот только она была менее опасной, чем сомнительные попытки её «вылечить». По-крайней мере, так писал колдомедик прошлого столетия, который стал первым, кто выявил это заболевание. Случаев с того момента было крайне мало, поэтому, когда мы искали вместе с Блэк, то так ничего и не нашли. Нужную книгу мне подсунул отец, взяв с меня обещание, что Вега ничего об этом не узнает.
– Так почему бы твоему отцу не прислать это письмо?
Вопрос был унизительно правильным, но как на него ответить я не знал. Официальная версия звучала неубедительно, а моя теория заговора и запрета министерством давать это самое разрешение при ближайшем рассмотрении казалась бредом сумасшедшего.
– Я не знаю, – ответил я.
В комнате вновь воцарилось молчание. Я не решался сказать что-то ещё, да и Поттер молчал. Лишь через несколько минут, когда Вега очнулась, переговоры продолжились. И, не знаю уж, что повлияло на гриффиндорца больше, мои слова или грустный взгляд Веги, но он был готов помочь. Хоть и не так, как мы планировали...
***
Всё-таки Поттер – чертовски странный волшебник. Будь я на его месте, послала бы нас с Малфоем куда подальше и удалилась бы с гордо поднятой головой. Пэнси же, пожалуй, ещё бы и нашла возможность сообщить об этом преподавателям, по крайней мере, если бы в деле не был замешан Драко. Хотя, наверное, я слишком строга к ней. Она довольно милая, когда чувство соперничества не одурманивает её. В этом смысле они похожи с моим братцем... он тоже плохо контролирует свои слова, когда зациклен на победе любой ценой. Гарри же был неправильным. Приторно добрым и честным. В его зелёных глазах читалась жалость, и от этого я готова была лезть на стену. Только бы его не видеть.
Он хотел помочь и, как ни странно, даже знал как. Столь быстро придумывать планы он не умел, и, значит, Драко рассказал ему о ситуации, когда я была в отключке. Поттер предлагал мне пойти с ними – с Уизли и Грэйнджер, спрятавшись под мантией. Малфоя в школе держало только нежелание бросать меня в одиночестве, то есть он вполне мог сесть на Хогвартс-Экспресс и встретиться со мной уже в Лондоне. Это было опасно, за Драко могли следить, но это мы также предусмотрели, решив разыграть небольшой спектакль.
– А ты уверен, что твои друзья не выдадут нас? – спросила я, когда мы выходили из башни.
Малфой обиженно молчал, видимо доброта Поттера бесила и его. Меня от резких слов сдерживало только желание покинуть Хогвартс как можно быстрее.
– Разумеется, – улыбнулся Гарри, накидывая на плечи мантию-невидимку.
Наследие Певерелла было именно таким, как я себе представляла. Я задумчиво следила, как Поттер исчезает под волшебной тканью. Малфой же тем временем старательно наводил на меня маскирующие чары. Судя по недовольному сопению и чертыханиям, левой рукой это было довольно сложно. Впрочем, десятая попытка оказалась удачной, и моё тело стало практически невидимым в тёмных коридорах Хогвартса. А вскоре и сам Малфой был готов возвращаться в подземелья.
На обратном пути мне постоянно хотелось зевнуть, но плохо соображающий от недостатка сна мозг просто кричал, чтобы я была предельно внимательной. Совет оказался не напрасным, мы вовремя услышали приближение Филча и успели скрыться прежде, чем он нас заметил. Лишь оказавшись в гостиной, я позволила себе расслабиться и сладко зевнула. Не прошло и минуты, как моему примеру последовал Драко.
– Какой у тебя большой рот! – усмехнулась я. – Тяжело его держать закрытым, да?
Я не злилась на него, всё-таки его длинный язык сегодня нам здорово помог. Но не отчитать его за болтливость было бы преступлением. Поэтому, улыбка на моем лице сменилась жутковатой гримасой – пародией на обиду в исполнении Милисенты. Сложно передать это словами, все-таки мимика у всех своя и даже банальный кивок у всех получается очень по-разному. Кто-то сильно жмурится и резко опускает голову вниз, это выглядит наигранно и театрально, но в некоторых случаях подобный пафос вполне оправдан. Кто-то едва опускает подбородок, сохраняя при этом каменное выражение лица или же, напротив, нежно улыбаясь. А кто-то кивает взволнованно, несколько раз подряд, светясь от счастья так, словно перед этим старательно объяснял фразу с помощью жестов и мимики, и её только что отгадали.
Выражения лица Милисенты в момент нашего знакомства показались мне очень странными. Она была намного эмоциональнее Малфоев, с которыми я выросла. Чувства Нарциссы чаще всего не выходили за пределы ее глаз, лишь брезгливость отражалась не только во взгляде, но и в виде наморщенного носа. Выражения лица Люциуса и вовсе напоминали маски – все они были очень ненатуральными и, как мне кажется, использовались лишь для воздействия на окружающих, настоящие чувства проявлялись очень редко, когда Мистер Малфой был напуган или пьян. У Булстроуд же все на лице было написано. Так, злясь, она выпучивала глаза, при этом старательно пытаясь свести свои едва заметные брови на переносице, кроме того, она выставляла вперёд нижнюю челюсть, отчего и без того пухлые губы казались просто огромными. Её непроизвольная попытка выглядеть устрашающе, почему-то ужасно меня смешила, поэтому вскоре я начала её копировать. Милисенту это злило, но что-то сделать она мне не могла – боялась Драко.
Вот только стоило мне изобразить «подружку», как новый приступ зевоты заставил меня вновь распахнуть рот. Глаза мгновенно заслезились, а наблюдающий за мной Малфой не смог сдержать смешка:
– Не расстраивайся, Блэк! У тебя тоже ротик не маленький...
Реагировать на его намёк я не стала. В конце концов, прекрасно знает, что я не плачу. А начнёшь с ним говорить, так придумает, как ещё подшутить. И следующий прикол может быть куда более обидным. Так как такие понятия, как «мера» и «совесть» Малфоям известны лишь понаслышке, ему очень сложно вовремя остановиться и не перейти на личности.
– Спокойной ночи, – сказала я, поднимаясь в спальню, и только на последней ступеньке остановилась, вспомнив о руке Драко. – Сам справишься?
Брат улыбнулся и кивнул. За время учёбы в Хогвартсе, он успел скопить в своём шкафу неплохой запас разнообразных зелий от порезов, ушибов и царапин. Особенно он хвалился, когда в его коллекции появился Костерост.
«Теперь мне никакой Локхарт не страшен!» – пошутил он тогда по поводу златоволосого писателя, заменявшего на втором курсе им же случайно покалеченного профессора Снейпа. Слава богам, пытка Гилдероем закончилась уже через пару месяцев, когда наш преподаватель ЗоТИ был выписан из больницы Святого Мунго.
Я уснула очень быстро. Мне снилась мама...
