Глава 8. Разрушенные идеалыГлава 8. Разрушенные идеалы
Я рассказала Тому все, что знаю. Сообщила ему о нелегальной организации «Ex dono», которой, как мне казалось, руководили некоторые представители магической элиты. Рассказала о диадеме, найденной в албанских лесах в начале этого года, и что реликвию собираются продать одному американцу за большие деньги. Как известно, большие деньги в послевоенное время представляли собой особую ценность.
Как оказалось, Том искал эту реликвию в том самом албанском лесу. Это была диадема Кандиды Когтевран, одной из основательниц академии Хогвартс. Когда Том не нашел диадему ни вчера, ни сегодня, он был в гневе, потому как предположить не мог, что реликвия могла исчезнуть. Ведь о ее месторасположении никто не должен был знать! Но диадему нашли еще до того, как Том прибыл в страну.
Том сразу же решил сотрудничать со мной, потому как рассчитывал раздобыть диадему Когтевран, чего бы это ему ни стоило. Я поначалу не знала, нужно ли соглашаться. Ведь моя задача заключалась в том, чтобы диадему отдать в руки государства, разоблачив преступников. Но Том не намерен был лишаться реликвии.
- Кристина, - произнес он. – Скажи мне, чего ты хочешь достичь, разбив «Ex dono»?
- Ты не понимаешь, - я покачала головой, наливая себе горячего чаю. Мы сидели за столиком в кафе, пристроенном прямо к отелю. Нельзя было назвать это кафе, потому как после войны Албания не могла поить своих граждан и приезжих ни капучино, ни глясе, ни каким-нибудь еще восхитительными напитками, появившимися в наличии намного позже. Так что пришлось ограничиться тем, что было: чай, пироги, заграничные конфеты и кое-что еще. Хоть выбор и был невелик, но еда имелась, и я голодной не была.
Я несколько минут обдумывала ответ. Действительно, когда я разобью эту проклятую организацию и отомщу убийцам за смерть матери, что я буду делать потом? Чем я буду заниматься дальше, когда удовлетворю жажду мести? Я не знала. И у меня не было никаких предположений на этот счет. Работать министерским агентом я стала лишь из-за желания разрушить то, что разрушило жизнь мне. Я потеряла мать – своего единственного родителя, отца я не знала, три года провела в магловском приюте, живя надеждой увидеть дверь, через которую я могла бы покинуть детский дом, а затем меня удочерили чужие люди, о существовании которых я и не подозревала до того момента. Мне, по сути дела, было безразлично, что станет с диадемой Кандиды, я лишь хотела, чтобы все участники «Ex dono» сидели в Нурменгарде до конца дней своих. В соседней камере с Гриндевальдом. Они стоят друг друга – эти воры и убийцы, торгующие государственными артефактами, сломавшие мне жизнь, и Гриндевальд, уничтоживший своей войной миллионы невинных жизней. Будут в одной тюрьме сидеть до самой смерти, и все, что они смогут видеть – это сырые стены из глыб камней и скудную пищу, которую им будут притаскивать тюремщики. И так будет много лет.
- В двух словах всего не объяснить, Том, - покачала я головой, делая глоток горячего чаю, приятно согревавшего желудок. – Участники «Ex dono» вломились в мою жизнь еще до того, как мы с тобой познакомились тогда, двенадцать лет назад.
- У нас есть время, - ответил Том, его темные глаза неотрывно на меня смотрели, и мне был приятен его загадочный, непостижимый взгляд. Том пил чай вместе со мною, откинувшись на спинку стула. Мимо нас проходили волшебники, которые садились за столики и заказывали себе еду. Я принялась осматривать толпу. По правде сказать, здесь было не так уж много людей, все они куда-то собирались по делам, в спешке поглощали заказанную пищу, попутно читая статьи из развернутых газет, все время бросали взгляд на ручные часы, рывком приподнимая рукав. Они не имели время, чтобы поговорить с близкими, объясниться. А у нас с Томом оно было. Это так странно – спокойно сидеть, не обращая внимания на бегущие часы, среди множества людей, находящихся в спешке.
- Ты прав, - кивнула я, оборачиваясь к своему спутнику. – У нас есть время. И я тебе все расскажу. Не знаю, поймешь ли ты меня, но мне бы очень хотелось, чтобы ты знал, что я чувствовала все эти годы и чувствую до сих пор. И буду чувствовать, пока не уничтожу проклятое «Ex dono».
- Ты можешь мне все рассказать, - ответил Том, на его бледном лице возникло участливое выражение, от вида которого я не сумела удержаться, чтобы раствориться в поглотившем меня желании раскрыть душу перед этим человеком. Нет, не просто человеком.
Том Реддл никогда не был обычным человеком. Бледное, аристократически красивое лицо с классическими чертами, черные густые волосы, прямые брови, стрелами поднимающимися от век выше, по направлению к вискам, тонкие губы, на которых играла то саркастическая усмешка, то искренняя улыбка – ее как раз можно было увидеть гораздо реже. Такая улыбка, излучающая неподдельное счастье и удовольствие, всегда присутствовала на его лице во время восхищения окружающим миром, приятным известием, встречей с интересным волшебником, у которого можно было много чего узнать, или просто во время уединения с самим собою, когда он читал толстую книгу, сидя в мягком кресле. Такой была его замечательная искренняя улыбка, когда он был Томом Реддлом – очаровательным, молодым волшебником, перед которым были открыты все дороги в любой мир, в любую жизнь. В те времена для него существовала любая альтернативная реальность, причем он мог менять ее по своему желанию. Кто бы знал, что спустя двадцать один год после моего признания в этом албанском кафе возле отеля, Том Реддл вернется в Великобританию под именем Лорд Волан-де-Морт, а его лицо превратится в белого цвета маску, и единственное, что будет выражать эмоции на этой маске – красные, будто налитые кровью глаза. Счастливая улыбка на его тонких губах будет вызвана лишь дикими воплями врагов или слуг, когда он будет подолгу пытать их Круциатусом.
Но у Тома невозможно было отнять одного из главных качеств – он умел выслушать признания с терпением, даже пусть эти признания были неприятны и скучны. Он внимательно выслушивал все сказанное, принимал участие в переживаниях рассказчика, давал советы, пусть даже советы получались зачастую недобрыми, но зато такими внушительными, что сделавший признание человек делал все так, как Том ему посоветует. Том умел убеждать, причем даже не применяя ни магию, ни силу. Голос Тома завораживал, плавно вторгался в сознание, слова, которые он произносил, имели за собой могущество и власть. Этот дар вовсе не был магическим, но он был подарен Тому самой природой, и он активно им пользовался.
Вот и сейчас, сидя в кафе напротив Тома и распивая горячий чай – далеко не самый лучший, - я не смогла сдержаться, чтобы не высказаться. Том только что сам попросил меня рассказать все, что я чувствую. Немногие интересовались тем, что накопилось у меня в душе, а Том вдруг вот так просто спросил, хотя мы с ним разговариваем только со вчерашнего вечера. Я даже и не задумывалась над тем, что Том уже начал оказывать на меня влияние, уже делал подкопы, уже начал закладывать в моем сердце и в моей душе фундамент.
- Я потеряла маму в восемь лет, - произнесла я, не глядя ему в глаза, потому как его темный пронзительный, будто изучающий душу взгляд почти невозможно было вынести. – Я не знала человека, который напал на нас. Моя мама, Джулия Сен, работала министерским агентом. Ей и еще нескольким человек было поручено выявить участников преступной организации «Ex dono», однако это оказалось непросто. Их всех убили, кроме мамы. Организация набирала обороты, она была почти нерушима – как твердыня, как крепость! Мама поняла, что ее не оставят в живых, а преступников взять становилось делом неисполнимым. Мама забрала меня с собой и уехала в Великобританию, надеясь, что они ее не вычислят. Она полагала, что ее не станут искать во всех частях Европы. Но она ошиблась. Ее выследили. И убили прямо у меня на глазах.
Я сильно сжала челюсть, боль ударила прямо в сердце. Я снова увидела все: крики матери, неприятного человека, который оскорблял ее, направляя на маму палочку, темную пустынную улицу. А еще я вспомнила страх, сковавший меня цепями и не позволяющий даже пошевелиться. Я вспомнила себя маленькой и уязвимой, неспособной воспротивиться, дать отпор, защититься… я вспомнила, как убийца схватил меня за шею, причинив боль, а затем с силой оттолкнул и выкрикнул зловещее «Авада Кедавра». Зеленая вспышка, мертвое тело матери, ее искаженное лицо…. И снова темная улица, и никого, кто мог бы мне помочь.
- Я оказалась в магловском приюте, - продолжила я, тяжело вздохнув. Мои легкие словно бы окаменели, дышать стало трудно. – Приют… маглы… ни одного волшебника. Никого, кто мог бы меня оттуда забрать. Я не видела дверь в магический мир. Я оказалась заперта в детском доме, окруженная серыми стенами, бесчувственными, равнодушными взрослыми, маленькими жестокими детьми, которые вызывали у меня поначалу сердитую жалость, а затем презрение. Я вспоминала о чудесных животных, которых видела при маме, вспоминала о ее волшебной палочке, о зельях, которые она готовила. Все, что так дорого было моему сердцу, оказалось оторвано и выброшено. Я думала, что все волшебники забыли о моем существовании, и никто меня не заберет. Все, чем я жила, это надеждой. Надеждой, которая с каждым месяцем, с каждым годом становилась все слабее. Ты стал для меня другом, я общалась с тобой, и мне была приятна наша связь. Лишь иногда я забывалась и начинала грезить о волшебстве, но ты постоянно в такие минуты меня одергивал, потому как эти маглы вдолбили тебе в голову, что магии не существует. С течением времени я уже примирилась с идеей остаться в детском доме, я не видела просвета, не видела волшебства, находясь за серыми стенами приюта. А потом… потом появился тот волшебник в нелепой лиловой мантии. Я увидела его в окне и сразу поняла, кто он. Магия… я так хотела влиться в тот мир, снова прильнуть к той жизни, которую потеряла со смертью матери. Но он пришел не ко мне, а к тебе. Я подумала, что оказалась в аду. Я столько времени надеялась, что кто-нибудь из них ко мне придет, и этот волшебник оказался воплощением мечты покинуть детский дом. Но надежда рухнула, когда он не пришел ко мне, даже не взглянул на меня, а просто поговорил с тобой и быстро покинул приют. И твой скорый отъезд.... Я понимала, что ты счастлив, и я радовалась, что ты тоже волшебник. Но ты уезжал в академию волшебства, а я оставалась запертой в магловском мире. После того, как ты уехал, я осталась одна и не знала, что делать. Отчаяние находило на меня, я не знала, чего мне ждать, на что еще надеяться. И вот однажды в пасмурный день пожаловала чета Делакруа. Двое волшебников, муж и жена, рассказали мне все, что случилось за стенами приюта. Оказалось, что после смерти мамы меня вообще никто не искал. Лишь спустя больше года близкие друзья мамы зашевелились. Словом, Делакруа меня удочерили. И увезли во Францию.
- И ты стала учиться в Шармбатоне, - сказал Том.
- Да. Выучилась, стала министерским агентом. После того, как Делакруа открыли мне правду, я захотела отомстить. Все, чего я хочу сейчас – это победить «Ex dono». Найти преступников, разоблачить их, отправить в Нурменгард и знать, что они проведут там остаток жизни. Мною движет месть, Том. Они сломали мне жизнь. Лишили матери, устроили меня в общество глупых маленьких маглов, заперли в магловском мире. Я не могу их простить за это. Я отправлю мерзавцев за решетку, Том. Я сделаю это, пусть это стоит мне жизни.
- Но тебя не интересует диадема Кандиды, - уточнил Том.
- Министерство поставило мне задачу вернуть диадему государству Албании, - я пожала плечами. – Но, в принципе, ты прав. Лично мне диадема не нужна. Я не за ней сюда приехала. Меня интересует только судьба преступников.
- Если тебя интересует их судьба и безразлична диадема, ты согласишься с тем, чтобы я ее оставил себе? С условием, что я приму активное участие в разоблачении этой организации, - Том изогнул свою черную бровь, ожидая ответа.
- Да, - почти сразу согласилась я. – Можешь делать с диадемой, что захочешь. В толк не возьму, зачем она тебе. Ты что, коллекционер древних реликвий?
- Да, - кивнул Том. – Ты угадала.
Его губы растянулись в приятной улыбке, и мне в тот момент даже в голову не пришло, что он лжет. Нет, конечно, его можно было счесть коллекционером. Вот только не реликвий, а крестражей. К сожалению, до поры до времени я вообще не знала ничего о крестражах, поэтому не могла никаким образом остановить его от страшнейшей участи, какая вообще может постигнуть человеческую душу. Кто бы мог подумать, что в его умную и красивую голову придет мысль разорвать душу на семь частей? И ведь взглянув на него, даже не подумаешь, что он занимается подобными вещами. Том в тот день еще не был темным магом, он лишь стремился к этому. А я не имела сил, чтобы прекратить его деятельность. Слишком поздно я узнала, чего он добивается. Слишком поздно я узнала правду. И потому мне оставалось только ждать неминуемой катастрофы.
Мы с Томом работали вдвоем. Честно говоря, из нас вышла сплоченная компания. Он был терпелив, усидчив, не боялся долго ломать голову. Мы то просиживали в архивах, поднимали досье на различных влиятельных людей, то искали на них компромат, то ездили по Тиране, наблюдая за этими людьми, составляющими элиту. Их руки были в крови, все они были замешаны в организации «Ex dono». И мы с Томом это чувствовали.
Я не стану описывать в деталях каждый день, который мы проводили вместе. Скажу лишь, что наша работа заняла чуть больше двух месяцев. Два месяца мы искали компромат и тщательно следили за передвижением преступников, зная, что они не догадываются о нас, а поздно вечером, уставшие, возвращались в номер и бросались в постель, сразу же отправляясь в царство сновидений. Мне почти ничего не снилось, я спала крепко, чувствуя рядом теплое тело Тома. Ох, его тело ночами казалось мне надежным, я верила, что одно его присутствие сможет защитить меня от всяческих разнообразных бед. Я не смела прикоснуться к нему ночью, не смела просить его объятий, пусть даже просто по-дружески держать его за руку, находясь во сне. Но, не могу не признаться, я хотела его ласки. Присутствие его теплого, сильного, молодого, атлетически сложенного тела вызывало у меня ответную реакцию организма. Поначалу я ссылалась на разыгравшиеся гормоны. Ведь я была юной девушкой, ни разу не отдававшейся ни одному мужчине, а находящееся рядом тело Тома будоражило где-то чуть ниже живота и в сердце страсть, которую – я знала – могли утолить только его объятия. Но я ни разу за все время нашего расследования не позволила чувствам вылиться наружу. Я пыталась усмирить страсть к нему, надеясь, что со временем привыкну к Тому, и все пройдет. Но мои надежды не реализовались. С течением времени я поняла, что он мне дорог. Я поняла, что люблю его.
Нельзя сказать, чтобы все это время Том был ко мне абсолютно равнодушен. Быть может, Гарри Поттеру или Альбусу Дамблдору его поведение показалось бы странным, и, скорее всего, они бы мне не поверили, если бы я сообщила им о том, что Том вставал раньше меня, и, когда я размыкала веки, приносил мне завтрак прямо в номер. Он не любил беседовать о пустяках, и мы о них не беседовали. Часто, вкушая с ним вместе в номере завтрак, лежа на постели, он рассказывал мне множество интересных историй, иногда об исторических событиях, но больше о магии, о ее границах. Я и не подозревала, сколько всего знает Том. Он любил рассказывать и любил, когда его внимательно слушают и, по большей части, восхищаются им. Наверное, у меня очень ярко блестели глаза, когда я вся обращалась в слух, полностью отдаваясь его рассказам, но Том после таких разговоров оставался необычайно довольным, я это все время замечала. Он знал, что я восхищаюсь им, и это приносило ему удовольствие, приятно лаская самолюбие и гордость.
Как бы то ни было, Том уделял мне внимание, не давая скучать. Я признаюсь, что была счастлива все это время. И в течение двух месяцев для меня стали важны лишь две вещи – близость Тома и поимка преступников. Я по-прежнему жаждала отомстить за мать и за себя. И я понимала, что не успокоюсь, пока организация «Ex dono» не потерпит крах от моей руки. Я желала уничтожить ее, стереть в порошок. Закрывая глаза, я представляла, как преступников отправляют в Нурменгард, их руки скованы цепями, а на лицах застыл ужас и неверие в происходящее. Да, я хотела их наказать. Их всех. И, пока рядом находился Том, я чувствовала, что мне удастся воплотить желания в реальность.
Американец, чистокровный волшебник из Вашингтона, с самым простецким именем – Джон Браун – приехал в Албанию как раз за две недели до сделки. Мы с Томом выслеживали каждый его шаг – в каком отеле он поселился, в каком номере, как часто и куда он выходит на улицу, с какими людьми встречается. Естественно, люди эти все были высокопоставленными чиновниками, пришедшие к власти моментально, как только страна провозгласила себя Народной Республикой. Никакой коррупцией не пахло, просто они давно уже продавали по-тихому разнообразные государственные европейские реликвии. И диадема Когтевран не стала исключением.
Как бы то ни было, роковой день настал. Все должно было произойти в офисе одного из албанских чиновников, который по официальной версии созвал собрание. Естественно, ни одна душа ничего не заподозрила. Джон Браун как свой человек и высокопоставленное лицо, имеющее по документам право присутствовать на данном собрании, уверенной и непринужденной походкой вошел в здание офиса с высоко поднятой головой. Мы с Томом проникли в здание невидимыми (Том постарался подчинить двоих проверяющих Империусом, так что особых проблем с проникновением в офис у нас не возникло).
Конечно, мы с Томом заранее все предусмотрели. Дело в том, что в Тирану прибыли министерские агенты с миссией арестовать пойманных мною преступников. Мне всего лишь нужно было застать их в офисе с компроматом и обезвредить, после чего вызвать находящихся в ожидании остальных агентов, передать мерзавцев в руки правосудия, а также отдать диадему. Но все дело как раз и заключалось в том, что диадему я передавать агентам не собиралась, а вместо этого мы с Томом создали при помощи магии копию диадемы Когтевран. Копия точь-в-точь походила на подлинник, но только внешне. Подделка не обладала никакими особыми свойствами, да и профессионал при ближайшем осмотре мог бы понять, что никакая это не реликвия, огранка и то несовершенна. На это мы с Томом и рассчитывали. Албанцы понятия не имели, что диадема принадлежала основательнице Хогвартса, поэтому обмануть их таким образом получилось бы даже у идиота. В сущности, албанцы были недалеки по развитию мышления, Вторая Мировая война довела их. Албания только начала зализывать раны, ей было не до найденной реликвии.
Я помню тот день как во сне. Все было обдумано до мельчайших деталей. Оставалось только выполнить. Помню лишь, как мы ворвались в офис невидимыми и всех присутствующих лишили палочек и обездвижили. Они даже ничего толком не сообразили, только, по-моему, до мистера Брауна дошло, что лучше бы он оставался в Вашингтоне. Пока Том держал всех в поле зрения, я открыла металлический чемоданчик (применив пару-тройку заклятий, чемоданчик был закрыт не только на крючок), вытащила из мантии фальшивую диадему и положила на место настоящей, подлинную же аккуратно спрятала у себя в одежде. Честно признаться, мне было не до того, чтобы рассматривать древнюю реликвию.
Когда я сняла с себя чары невидимости и преступники вытаращились на меня во все глаза, я почувствовала, что мне нужно сделать еще кое-что перед тем, как вызвать агентов. Том ждал меня у двери, также сняв с себя чары. Я встретилась с темным, внимательным взглядом его глаз.
- Подожди, Том, - произнесла я. – Мне надо найти среди них одного человека.
- Я понимаю, - кивнул он, скрестив на груди руки.
- Том, а ты не мог бы выйти на минутку? Я хочу поговорить с ними наедине. Это личное…
- Хорошо, - он тенью выскользнул за дверь. Я проследила за ним взглядом и повернулась к обезвреженным преступникам.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но я себя почти не контролировала. Что-то обжигающее, до боли горячее возникло у меня в груди, и я знала, что есть лишь один способ, чтобы вылечиться от этой боли.
- Слушайте меня, твари, - прошипела я, обходя каждого преступника и заглядывая им в глаза. – Вы все понимаете, что вас ждет Нурменгард. Всех до единого. Вас и ваших подчиненных, которых не составит труда потом найти. Вы будете гнить в сырой тюрьме, там, где дожидается смерти Геллерт Гриндевальд. Да, вы станете его соседями. Сначала вы будете ходить по камере, ощупывать каменные стены, потом начнете петь песенки, тупо глядя в потолок, все еще надеясь, что кто-нибудь вас вытащит из этого ада. Вот только все происходящее будет лишь началом. С течением первых месяцев все, что вы будете видеть – это скудную пищу, тюремщика, холодных воздух, деревянную скамью, на которой будете спать…. Затем пройдет еще какое-то время, и вы станете переосмысливать свою жизнь. Увидите и поймете истинные ценности, которых не понимали раньше, родителей вспомните, братьев и сестер…. Даже женщин, с которыми проводили ночи. А потом? Потом вы начнете представлять себя на пляже, на горячем песке, станете представлять море, солнце.... Вы еще будете помнить, что такое солнце. Но вот пройдет год, а за ним еще месяцы.... И деревянная скамья станет вашей единственной подругой, которую вы будете гладить, пинать ногой, драть ее поверхность ногтями… Затем сырая каменная камера станет вашим единственным домом и всем миром. Вы никогда не выйдите за ее пределы, разве что вас будут отводить в душ. Ну что? Как вам такая перспектива?
- Чего ты хочешь, женщина? – пробубнил один из них.
- Вы же понимаете, что я распинаюсь перед вами не просто так. Одного из вас я пощажу. Он проведет в Нурменгарде не всю жизнь, а лишь… несколько лет, - я готова была пообещать даже это, лишь бы узнать имя и местонахождение убийцы моей матери.
- Что ты хочешь услышать? – снова произнес один из них, бородатый мужчина лет сорока, с впалыми щеками и грозным взглядом.
- Двенадцать лет назад ваша организация послала одного агента убить женщину, которая пыталась вас разоблачить. Ей и ее друзьям это почти удалось. Однако ее друзей убили, а сама она взяла свою единственную дочь и сбежала за границу, спасая жизнь. Но вы стали ее преследовать. Вы боялись, что у нее в руках окажется компромат.
- Двенадцать лет… слишком много времени прошло, - ответил бородатый.
- Да. Но это была единственная спец-группа, которую министерство отправило на войну против вас.
- Хорошо, - кивнул бородатый. – Я припоминаю.... Да, у нас двенадцать лет назад были серьезные враги.
- Ту женщину звали Джулия Сен. Вспомнил? – я подошла к нему близко, чтобы видеть его наглые, полные презрения глаза. Наверное, я сама излучала ненависть, но я знала, что могу выплеснуть накопившуюся злость только сейчас.
- Агент выполнил свое задание, - ответил бородатый. – Он убил и мать, и ребенка.
- Неправда! – плюнула я ему в лицо. – Он убил только мать, а ребенку сломал жизнь!
Худое лицо преступника мгновенно озарилось.
- Что? – прошептал он. – Так ты и есть… тот ребенок?
- Да, - прошипела я. – Как видишь, твой агент меня не убил. Но мою жизнь вы испортили. Вы лишили меня детства. И я мщу сейчас, и вы все у меня сядете в Нурменгард.
- Если я назову имя агента, поклянись, что я проведу в тюремной камере не всю жизнь, - откликнулся бородач.
- Хорошо, - я кивнула. – Клянусь.
- Его звали Харви Хилтон. Он был англичанином. Мы узнали, что Джулия Сен отправляется в Англию, и не смогли найти лучшей кандидатуры. Мистер Хилтон был проверенным киллером, - с этими словами бородач пронзительно засмеялся.
-Что? – до меня не сразу дошел смысл сказанного. Я отступила, сильнее сжав в руке палочку.
- Да-да, ты все правильно поняла, - бородач смеялся все громче и громче, перекрывая стоны своих подельников.
- Где сейчас Хилтон? – я в ярости схватила мужчину за шиворот рубашки. – Где он?
- Да вот уже три года как в могиле, - ответил бородач, продолжая заливаться, словно его одолевал черт.
- Что? Он умер?
- А ты как думала?
- Это неправда, - прошептала я, мотая головой в нежелании поверить услышанному.
- Увы, но это так, - услышала я ответ, которого предпочла бы никогда не знать.
- Ты… ты лжешь! Лжешь! – хотя сердцем я понимала, что бородач говорит истинную правду, мне не хотелось в это верить.
И тут я отпустила бородатого и отошла в сторону, облокотившись рукой о стену. Я внезапно поняла, что мои мечты и надежды оказались иллюзиями, заранее предписанными быть невоплощенными. Убийца моей матери давно умер, и все планы, которые я строила на протяжении стольких лет, оказались напрасными. Я мстила призраку, тени, мстила человеку, которого уже не было на свете. Конечно, я поймала организаторов, но не они убили маму. Они лишь были заказчиками. Исполнитель остался безнаказанным.
Мне стало жутко. Плохо и горько одновременно. Я в одно мгновение возненавидела всех – и министерство, и Албанию вместе с этим городом, и серые улицы Тираны после войны, и скучное небо, в котором не проглядывались лучи солнца. Я поняла, что заблуждалась. Я ожидала почувствовать наслаждение, усладу, удовлетворение после того, как посажу организаторов за решетку, но вместо этого ощутила лишь разочарование. Ни к чему все это было делать. Они лишь продавали ненужный мне артефакт. Мама тоже не имела к артефактам отношение, она пострадала за то, что влезла не в свои дела. Да и кому они нужны, эти реликвии? Лишь частным лицам, коллекционерам. Не государству, для которого главное сейчас выздороветь. Это мы с мамой заблуждались. Не они.
Но дело было сделано. Мама умерла, ее убийца тоже. Я захватила преступников нечестным путем – используя запрещенные заклинания, за использование которых мне должно было влететь от министерства. Должно быть, меня уволят. Должно быть, меня накажут. Преступники отправятся в Нурменгард, а что станет со мной? Свое будущее я не видела. Я не знала даже, что буду делать в следующую минуту.
Я словно бы оказалась в густом тумане. Все было напрасным. Мои надежды, мои стремления, мои планы. Столько времени, столько сил было потрачено лишь на то, чтобы разочароваться в конце. А правда заключалась в том, что эти люди продавали реликвии, к которым я отношения не имела. Мне не нужна была диадема Кандиды, матери не нужны были артефакты, которые они продавали двенадцать лет назад. Она отдала жизнь за желание министерства покончить с «Ex dono», а не за какие-то скрытые, ведомые лишь ей идеалы. Все было впустую. Все было напрасно. Ее смерть, три года приюта, девять лет пути в международный уровень министерства, поездка в Албанию, два месяца выстраивание планов вместе с Томом. Все ушло коту под хвост. Я потратила жизнь на то, чего обречена была не получить.
Дверь открылась, и на пороге возник Том. Его взгляд остановился на мне – я на него даже не смотрела, мне было до того плохо, что я чувствовала, что если так простою еще минуту, то просто упаду и лишусь чувств.
- Я вызываю агентов, - сквозь зубы процедила я. И, подойдя к окну и открыв его, взмахнула в воздух волшебной палочкой. Яркие красные искры полетели высоко в небо, жестко контрастируя с беловато-серым цветом скучного неба.
- Идем, - произнес Том. – Нам пора.
- Эй! – крикнул бородач. – Ты обещала мне, что срок в Нурменгарде будет не пожизненным! Эй!
Я не обратила на его вопли внимания. Мне стало все равно, что я кому-то когда-то обещала. Духовный мир, которым я жила двенадцать лет, рухнул в одночасье. Я нарушила столько запретов… что помешает мне нарушить клятву?
- Я иду, - я кивнула Тому и, проверив, что заклинание обездвиженности действует на преступников, покинула офис вслед за своим загадочным спутником.
- Ну? – спросил меня Том, когда мы уже сидели с ним в карете и летели высоко над Тираной, покидая город.
- Что? – без выражения спросила я, разглядывая в окошке пышные туманные белые облака, затмевающие собой вид города внизу под нами.
- Ты нашла убийцу? – спросил Том, не глядя на меня.
- Его нет, - ответила я, сжав челюсти от душившего меня чувства: и горечи, и злости, и разочарования, и тупой безнадежности.
Том некоторое время молчал. Фестралы, тянущие за собой волшебную карету, лихо летели, вытянув вперед головы. Тот, кто видит фестралов, видел смерть. Я видела смерть. Смерть матери, домашнего кота в доме Делакруа, смерть Бериша. Достаточно ли для перечисления? А если напрячь память и вспомнить тех, о котором несколько лет назад приказала себе забыть? Не помню. Но кто-то еще умирал. Только вот кто?
- Ты видишь фестралов, Том? – вдруг спросила я, поворачивая к нему голову.
- Да, - глухо ответил он.
- Много ли ты видел смертей? – зачем я спрашивала?
Его темный взор устремился на меня. Аристократические черты бледного лица даже не дрогнули.
- Не одну, - услышала я ответ.
- Я тоже, - почему я говорила на эту тему? Я засунула руку в мантию и выудила оттуда сверкающую диадему Когтевран. И медленным движением протянула Тому.
- Возьми, - сказала я. – Это твое. По праву.
Темные глаза Тома, которые в тени кареты казались дьявольски черными, словно ночное небо, долго не отрывали от меня изучающего, внимательного взгляда. Я не отвернулась. Я смотрела на него столь же долго, сколь долгим был его таинственный взгляд. Таким же ответным, медленным движением он принял из моих рук прекрасную диадему. И даже не взглянул на нее.
- И тебе совсем не хочется оставить ее себе? – испытывающе спросил он, но в его голосе не слышались лукавые нотки.
- Это не моя диадема, - покачала я головой. – Я с самого начала не претендовала на нее. Она мне не нужна.
- Твоя мечта исполнена, Кристина, - произнес он. – Но ты не счастлива.
- Если бы я знала, сколь пустой и глупой была моя мечта, я бы не поехала в Албанию, - ответила я, стараясь держаться ровно, но в голосе все равно, наверное, послышались горькие нотки. – Я стремилась победить людей, а победила бесплотного призрака, от которого убегала моя мать.
- Организаторы отправятся в Нурменгард, - продолжил Том. – Ведь это они заказали твою мать.
- Меня тоже заказали, - я даже позволила себе усмехнуться. – Вот только исполнитель уж больно благородным вышел. Подарил мне жизнь и не позволил отомстить. Организаторы не пачкают руки в крови, Том. Они лишь заказывают, ставя на документах печать. Убивают другие.
- Но ты отправила за решетку всех, кого хотела отправить.
- Да. Но… видишь ли, Том… Во-первых, «Ex dono» не был моей целью. Разрушив организацию и поймав заказчиков, я хотела выйти на исполнителя. Но не вышла.
- А во-вторых?
- Во-вторых, – сказала я, – когда достаешь с дерева желанный плод, он перестает быть сладким. Таков закон подлости.
- Но так бывает не всегда.
- Не знаю, Том. Иногда мне кажется, что я не понимаю мир, в котором живу. А порой кажется, что я просто не умею жить.
Длинные пальцы Тома гладили драгоценные камни диадемы Кандиды.
- Куда ты отправишься? – спросил Том. – Ты поедешь в штаб министерства?
- Мы выполнили все, что задумали, Том, - ответила я, покачав головой. – Ты получил реликвию, а я… а я совершила попытку реализовать мечту. В штаб? Не знаю. Меня накажут, Том. Я использовала запрещенные заклинания. Империус, Круциатус.... За все придется ответить. И штраф с меня не снимут, можно даже не надеяться. Благодарить за поимку преступников тоже не станут, ведь это было заданием. Скорее всего, отнимут на несколько месяцев палочку.
Том ничего на это не ответил. Несколько долгих, продолжительных минут длилась тишина.
- Том, а куда ты едешь? – спросила я.
- Сперва во Францию, - донесся до меня его голос.
- Франция…, - прошептала я. – Там хорошо. Там мой дом.
И снова тишина.
- Слушай, а тебе… ну…, - я пыталась сформулировать фразу так, чтобы она не выглядела навязчивой. Ненавижу навязываться людям, но к Тому я так привязалась за эти два месяца, что попасть после этих чудесных дней с ним в непонятную, лишенную смысла жизнь, кажущуюся обыденным существованием, сродни животному, я на мгновение пришла в ужас.
- Хочешь, я поеду с тобой? – произнесла я, выдохнув. – У меня во Франции замок. Ты там можешь развернуться по желанию, если тебе нужно…
- Кристина, - по его лицу скользнула принадлежащая ему одному ухмылка. – Ты не представляешь себе, куда я иду.
- А куда? – не поняла я.
- Я становлюсь на путь трудный и темный, - ответил он. – Кристина, ты знаешь, что я не люблю лгать. И в особенности я не хочу лгать тебе. Я собираюсь заниматься самой наитемнейшей магией, которая только может существовать. Не думаю, что если ты разделишь со мной этот путь, ты останешься прежней. Ведь, как-никак, тебе нравится чувствовать себя так, как сейчас. Перед тобой стоит альтернатива. Сейчас ты можешь отправиться куда угодно. Хоть на край света. И никто тебя от этого не удержит. Но если отправишься со мной, то пути назад больше не будет. Ты никогда не почувствуешь себя так свободно, как сейчас. Ты это понимаешь?
- Зачем тебе темная магия? – спросила я, хотя отчего-то не сумела удивиться, услышав от Тома, какую дорогу он выбрал. Темный волшебник… наверное, он всегда ассоциировался у меня с тьмой, поэтому все показалось естественным.
- Это моя дорога, которую я избрал еще очень давно, - услышала я ответ.
И снова не удивилась.
- У меня на самом деле нет выбора, Том, - сказала я. – Мне просто некуда ехать. Либо с тобой, либо в штаб. Там меня накажут. Там я стану предметом, на который каждый очкастый старец, не встающий с кресла, будет указывать пальцем и перечислять все плохое, что я сделала. Там я превращусь в животное, стандартного существа, глупо выполняющего приказы свыше. Это страшно, Том. Это жутко. Я не желаю идти по этому пути. Но куда-то идти нужно. Я не могу вернуться домой без надежд, без планов, без новых идеалов. Я не могу их придумать сама. Придумай мне сам. Покажи мне звезду, Том, к которой я должна стремиться. И я пойду. Если позовешь меня, Том, я пойду за тобой. Потому что больше мне деваться некуда. Я стою на развилке, и вижу лишь один указатель. И указатель этот ведет меня по твоей дороге.
Я замолчала, потому что сказать было больше нечего. Я попыталась объяснить Тому все, что вижу в данный момент. А именно то, что я не видела ничего. Все, на что мне приходилось надеяться – это на его зов. Если он только позволит мне пойти за ним, я стану его верным другом, самой преданной сторонницей. Я даже отдам за него жизнь. Потому что рухнули мои идеалы. Потому что рухнул мой мир. Иного не было дано. И все, что я смогла сделать – это предложить себя будущему Темному Лорду.
- Ты слишком накрутила ситуацию, - услышала я его голос. – Но я не могу отказать человеку, который верит в меня.
Это и была точка отправки. Отправки в ад. Я миллион раз обдумывала сложившуюся жизнь, и сколько бы не старалась искать альтернативные варианты своей судьбы, так и не смогла их найти. Наша с Томом связь, должно быть, была предопределена. Я не могла не пойти за ним. Я не могла разлучиться с Томом. А он не мог отказать человеку, который последовал за ним, который, в сущности, стал, если не рабом, то чем-то средним между слугой и сторонником.
И я шла по этому пути, ведомая призывом Тома. Он позвал. Он позволил мне за ним последовать. В тот момент все остальное не играло для меня никакой роли. Я больше не министерский агент. Я бросила все, что связывало меня с гибелью матери. Я отказалась от гнетущего прошлого, разорвала сковавшие меня на двенадцать лет тяжелые цепи. И освободил меня от них Том.
И я ему за это благодарна.
В тот пасмурный день я знала, что нас с Томом что-то ждет. Я чувствовала, что это будет нечто великое, глобальное. Нечто, что перевернет все, чем мы жили раньше.
Назад в прошлое не было. И быть не могло.
Я выбрала свой путь. Я последовала за будущим Темным Лордом.
И теперь нас ждала Франция.
-----------------------------------------
Ура, народ, восьмая глава написана. Теперь жду ваших отзывов. Надеюсь, вам нравится. Я стараюсь.
