Глава 8Из-за Турнира в этом году все шло наперекосяк. Коридоры казались более шумными и тесными из-за шармаботонок и дурмштранговцев, а расписание занятий ближе к рождественскому балу постоянно меняли. Вот и сегодня вместо урока Профессора Флитвика, факультет Рейвенкло дружно отправился обучаться танцам! Их декан взял на себя обязанность подготовить своих студентов к Рождественскому балу и собрал рейвенкловцев после завтрака в просторном классе на пятом этаже.
По мере приближения обсуждения Рождественского бала становились все более активными: девчонки уже недели две жужжали об этом событии, искали наряды, хвастая друг перед другом, и хихикали, когда речь заходила о том, кто кого пригласил.
Сохраняла спокойствие, если не сказать – безразличие, похоже, только одна Элизабет. Даже не смотря на то, что до сих пор она ни от кого не получила приглашение, в то время как у большинства уже определилась пара. Она как–то даже не задумывалась об этом, игнорируя всеобщий ажиотаж.
– Он опять на тебя смотрит, – толкнула ее локтем Кира, и Элизабет вздрогнула от неожиданности.
– Кто? – шепотом спросила она.
– Да Бен Бредли! – округлила глаза Кира и прыснула. – Это определенно что–то значит.
– Ради Мерлина, – фыркнула Элизабет.
Бен рассматривал ее в своей обычной наглой манере, и подмигнул, когда поймал ее взгляд. Элизабет лишь закатила глаза и отвернулась. Юноши и девушки выстроились друг напротив друга в линии. Маленький профессор Флитвик, напевая себе под нос, сновал между ними с блаженной улыбкой. Зал, оборудованный для танцев, блестел в рождественских украшениях, омелах и сияющих гирляндах, которые отражались в начищенном до блеска паркете.
Мальчики держались особняком и сохраняли независимый вид, но украдкой отпускали нервные шуточки. Элизабет перевела взгляд на сокурсниц и прыснула – у всех девушек было какое–то решительное выражение на лице, поднятые подбородки, поджатые губы, они уже готовы были ринуться в бой.
– Итак, юноши выберите партнершу! – торжественно произнес Флитвик.
Парни не спешили, только некоторые сделали неуверенные шаги вперед. Другие в шутку подталкивали своих сокурсников сзади. Элизабет почувствовала, что тоже волнуется, под ложечкой засосало. Она ужасно не любила всеобщего внимания, а танцы, тем более, не были ее сильной стороной: она всегда казалась себе немного неуклюжей.
– Похоже, это нам придется приглашать их на танец, – нервно улыбнулась Элизабет, скептически глядя на мнущихся парней.
– А еще говорят, что они сильный пол, – заметила Кира, скрестив руки на груди.
– Главное, их в этом не разубеждать, – вставила Дора, девчонки рассмеялись, но Чжоу вдруг притихла.
К ней подошел Майк и подал ей руку:
– Чанг, покажем всем класс? – он подмигнул и вытянул Чжоу из общей линии в центр зала.
Чжоу эффектно откинула назад свои черные волосы, и, словно давно ждала этой минуты, грациозно пошла в танце с сияющей улыбкой. Элизабет вдруг подумала, что сейчас она на самом деле была просто неотразима.
– Похоже, и мне пора, – произнесла Кира.
Лизз проследила за ее взглядом – к ним с решительным выражением на лице направлялся Кевин.
– На самом деле, я бы меньше всего хотела танцевать с Кевином. Знаешь, у нас ведь немного не срослось еще осенью, – быстро шепнула Кира и замолчала, Кевин стоял перед ней, улыбаясь. – Если я не вернусь через пять минут, зови на помощь, – успела проговорить она прежде, чем он ее увел.
Кира тоже двигалась просто потрясающе. Элизабет только наблюдала, как ее сокурсницы теряются среди других танцующих пар.
– Эй, ты случайно не меня ждешь? – прозвучал насмешливый голос рядом. Она обернулась, но не успела ничего сказать, как Бен Бредли просто подхватил ее за талию и повлек вглубь зала. Элизабет едва слышно охнула – то ли от возмущения за такое нахальство, то ли от того, что не успевала переставлять ноги, путаясь в длинной учебной мантии. Честно сказать в своих фантазиях она иногда представляла себе, как ее ведет в танце какой–нибудь красавчик, и она грациозно следует за ним. В реальности не было и близко ничего похожего: она изо всех сил пыталась попадать в такт, но в итоге лишь наступала Бену на ноги, ужасно смущаясь и совершенно сбиваясь с ритма.
– Мерлин, Лиззи, – тихо сказал ей на ухо Бен, – да расслабься ты! Это же так просто, отпусти все мысли и будь собой!
Он стремительно закружил ее в немыслимом повороте, чуть приподняв от пола. И Элизабет начала возмущенно хватать ртом воздух, однако Бен словно и не заметил выражения ее лица. Глаза его открыто смеялись над ней.
– Да–да, – произнес он, словно продолжая давний диалог, – я знаю, музыка и ритм это мой конек. Мои родители иногда устраивали балы, когда я еще был ребенком. Учителя танцев, правда, то и дело менялись, никто почему–то не мог вынести моего ангельского характера.
Он невинно закатил глаза к потолку и усмехнулся одной из своих кривых улыбочек.
– Я, кажется, знаю, почему, – тихо произнесла Лиззи, и постаралась чуть–чуть отстраниться, но только снова наступила Бредли на ногу.
– Извини, – пробормотала она, мечтая, чтобы это мучение закончилось как можно скорее.
Она снизу вверх взглянула на Бена, он, похоже, получал от этого истинное наслаждение. Лицо его было так близко, что она могла рассмотреть едва заметные веснушки на его носу. Лиззи усмехнулась: с ума сойти, у красавчика Бена Бредли есть веснушки!
– Ты думаешь о том же, о чем и я? – поинтересовался Бен, заметив ее улыбку.
– Навряд ли, – хихикнула Лиззи. – Только если ты обожаешь рассматривать себя в зеркало, когда остаешься один.
– Мерлин, – с преувеличенным осуждением вздохнул Бредли, – и что за фантазии мучают вас по ночам, юная леди?
– Что? Я совсем не имела ввиду… в тебе есть хоть что–нибудь святое? – тут же насупилась Лиззи. – Бен, как можно быть таким милым и заносчивым одновременно?
– Многолетняя практика, – он широко усмехнулся, а затем крепче прижал ее к себе, снова крутанул в затейливом па и тут же подхватил. Элизабет постаралась сохранить невозмутимый вид, но голова пошла кругом.
– Ты быстро учишься, – похвалил ее Бен, и добавил как бы между прочим: – Может, ты составишь мне компанию и пойдешь со мной на бал?
– А?.. – лишь слабо произнесла она в ответ. Прервал Флитвик и Лиззи ушла
Голова начала кружиться все сильнее, ноги слабели. Что происходило дальше, сказать было сложно – все расплылось, лица смешались, Флитвик куда–то поехал и все накрыла темнота…
* * *
Когда Элизабет открыла глаза, первым, что увидела, был белый потолок и стены лазарета. Вокруг кровати хлопотала мадам Помфри, осматривая ее, девчонки смотрели на нее с белыми обеспокоенными лицами. Элизабет подтянулась на руках и села в кровати.
– Выпей это, милочка, и тебе станет лучше, – мадам Помфри в своем обычном белом чепчике и фартуке протягивала ей стакан с неизвестной зеленой жидкостью. Лиззи покорно взяла его, понюхала и выпила, зажмурившись от отвратительного травяного привкуса.
– Вот так, – заботливо улыбнулась мадам Помфри. – Посиди немного, пока Восстанавливающий эликсир не начнет действовать, а потом можешь пойти на занятия.
Она забрала у Лиззи грязный стакан и вернулась к своим обычным делам.
– Что со мной случилось? – спросила Элизабет у Киры, которая сидела рядом на кровати. Остальные ее сокурсницы – Дора, Чжоу, Аннет и даже Мариетта, – стояли полукругом рядом.
– Мадам Помфри сказала, что это просто переутомление, – пожала плечами Кира.
– Неужели ты так распереживалась из-за будущего бала? – усмехнулась Дора. – Похоже, Бредли вскружил тебе голову и довел до обморока! Будь осторожна, я знаю много случаев, когда девчонки попадали из-за него в лазарет.
– Бен пригласил тебя на бал? – с интересом спросила Кира.
Элизабет почувствовала, что разговор явно идет не туда, да еще и набирает нежелательные обороты.
– Мадам Помфри права, я просто устала, – быстро проговорила она, пытаясь перевести тему с обсуждения Бена Бредли. – Ну знаете, все эти домашние задания, курсовая… – Лиззи пожала плечами и бледно улыбнулась: – Вы зря переживаете, идите на занятия, мне скоро станет лучше, и я вас догоню.
Девочки смотрели на нее с одинаковым недоверчивым выражением на лицах. Одна только Мариетта нетерпеливо вздохнула и поднялась:
– Лиззи права, нам лучше пойти на уроки. Сейчас Трансфигурация у МакГонагалл, вы помните? У Лиззи хотя бы есть веская причина, а мы как объясним ей свое опоздание?
Чжоу неуверенно посмотрела на Элизабет:
– Ты точно чувствуешь себя лучше?
– Да-да, мне намного лучше, спасибо вам, девочки, – закивала она в ответ, больше всего на свете желая, чтобы они поверили и, наконец, ушли.
Элизабет терпеть не могла, когда вот так стояли над душой и носились вокруг нее.
Она с надеждой посмотрела на часы, висящие на стане лазарета:
– Если пойдете прямо сейчас, успеете к МакГонагалл без опозданий.
– Ну, хорошо, – вздохнув, Кира поднялась, – надеюсь, тебя можно оставить одну.
– Рада, что тебе стало лучше, – добавила Дора, похлопав Лиззи по руке.
Девчонки засобирались к выходу.
Чжоу обернулась на пороге:
– Не пугай нас так больше, Лиззи, – улыбнулась она, и Элизабет натянула улыбку в ответ.
Она выдохнула с облегчением, когда дверь за ними закрылась. Голова все еще кружилась, во всем теле чувствовалась слабость… Она не чувствовала удивления из-за своего состояния. За последние две недели это был уже третий обморок. Начиналось все одинаково – сначала смутное давящее чувство в центре груди, как раз под медальоном, который она носила не снимая, затем легкое головокружение и слабость, колени начинали подгибаться, а потом перед глазами все меркло, словно кто–то выключал свет. Обычно хватало нескольких секунд, чтобы все прошло, достаточно было просто присесть куда-нибудь или на что-то облокотиться. Но в последнее время легкое затмение сознания превратилось в настоящие обмороки. Так Лиззи пару раз обнаруживала себя то в общей гостиной на полу, когда она засиживалась допоздна за книгами, то в ванной комнате, когда шла почистить зубы перед сном. И каждый раз она не могла сказать, сколько вот так пролежала – она не помнила ничего. А сегодня, вот, упала прямо перед всем классом!
Элизабет не могла назвать точную причину, но ей казалось, что дело было совсем не в переутомлении. Уже две недели с ней что-то творилось: ее мучили внезапные приступы мигрени и кошмары, снящиеся каждую ночь. Они совершенно не походили на обычные сны из-за своей реалистичности. Словно наяву Элизабет проживала чью-то жизнь. И в этой другой реальности она обладала потрясающими знаниями и способностями: в совершенстве владела мечом и арбалетом, могла произносить заклинания такой силы и сложности, которые, Лиззи готова была поспорить, получились бы не у каждого волшебника в реальном мире. А наутро она просыпалась разбитая и неотдохнувшая.
Однако, сны не желали оставлять ее даже днем. Так пару раз Элизабет ловила себя на мысли, что не осознает, где находится. Она просто шла по коридору после ужина в башню Рейвенкло, когда все вокруг нее разом изменилось – и вот она уже стояла в узкой комнате с низким потолком, неотесанные стены из серого камня, еле горящий камин… И голос мужчины. Он что–то спрашивал на неизвестном языке, но она разбирала каждое его слово… Она хотела, было, повернуться и разглядеть его лицо, но видение рассыпалось перед ней цветной мозаикой. И она снова стояла в безлюдном коридоре Хогвартса, держась за стену, чтобы не упасть… Каждый раз подобные миражи лишали ее сил. Элизабет еле добиралась до общей гостиной и тяжело опускалась в кресло, не в силах больше встать.
Она боялась анализировать все это. Ей оставалось лишь отмахнуться и закрыть глаза на происходящее: все должно пройти само. Скоро будут каникулы, и она сможет отдохнуть, набраться сил и во всем разобраться. А пока она старалась избегать людей – общение с ними также выматывало. Остаться в одиночестве было совсем не сложно. Когда предоставлялся случай, она уходила в библиотеку, чтобы не находиться с девчонками в одной комнате, вечерами – сидела на их с Седриком тайном окне или в общей гостиной, когда все уходили спать.
Элизабет снова вздохнула. Седрик… Он оставался, пожалуй, единственным человеком, с которым она хотела бы общаться. Но как назло, именно с ним они не разговаривали две недели и всячески избегали друг друга. С того самого вечера после первого состязания, когда в ответ на его искреннее признание в чувствах к Чжоу, Лизз просто накричала на него. Сейчас глядя на все со стороны, она понимала, как нелепо это выглядело, и какой дурой она себя выставила.
Наверняка, будь сегодня Седрик здесь в лазарете вместе со всеми, он не оставил бы он ее одну даже ради занятий у Снейпа. Его забота, по сравнению с остальными, была бы искренней и действительно желанной. Скорее всего, он прогулял бы уроки вместе с ней, сидел бы здесь и рассказывал очередную забавную историю про свою любимую квиддичную команду. А затем принес бы ей что-нибудь вкусненькое, самостоятельно украденное на кухне – лишь бы ее порадовать…
Но Седрика рядом не было, и навряд ли он догадывался о том, что с ней происходит. С каждым днем становилось все очевиднее, что их пути расходятся, и даже если они снова помирятся, как бы они ни старались быть внимательными друг к другу, как бы ни закрывали глаза на многие вещи – уже ничего не будет как раньше.
С тяжелым сердцем Элизабет кинула взгляд на часы, и подумала, что и ей стоило бы пойти на уроки. Белые стены лазарета и тишина действовали успокаивающе. Но мысли о предстоящих С.О.В. в этом году все же заставили ее подняться. Элизабет осторожно встала и прислушалась к своим ощущениям: голова все немного кружилась. Но она решительно толкнула дверь лазарета и вышла в коридор.
* * *
Она немного отдышалась перед входом в класс, поправила растрепавшуюся челку и открыла дверь. Урок уже шел, и быстро извинившись, Лиззи постаралась незаметно прошмыгнуть в аудиторию. Поискала глазами свободное место – но свободным было только одно: рядом с Беном Бредли.
«Кто бы сомневался», – без особого удовольствия подумала Лиззи и с независимым видом опустилась за парту. На каждом столе перед студентами стояли разного вида предметы – старые башмаки, треснувшие чашки, потертые мягкие игрушки. МакГонагалл ходила вдоль рядов, посвящая студентов в премудрости Трансфигурации:
– …если предмет, перед вами не живой, как в данном случае, обращение его будет длиться дольше. За это отвечают уровни трансформации. Применяя множественную трансформацию, вы обращаете неживой предмет в живой, а затем получившийся живой с помощью заклинания обращаете обратно в неживой. Задача эта очень трудная, и выполнить ее не всегда получается с первого раза даже у студентов старших курсов, имейте это ввиду, однако, эта тема будет в экзаменационных вопросах на С.О.В.
Элизабет посмотрела на лежащую перед ней дырявую шерстяную перчатку и с любопытством ее изучила. На ощупь перчатка была неприятной – грязной и колючей. Интересно, какое существо из нее может получится, подумалось ей. Вряд ли белый пушистый кролик.
Краем глаза Элизабет заметила, что с точно таким же интересом ее рассматривает Бен. Она обернулась не в силах выносить на себе его пристальный взгляд.
– Что?
– Ты как себя чувствуешь? – тихо спросил Бредли. – Я себе места не находил, пытался прорваться к тебе в лазарет, но девчонки просто выставили меня и отправили на занятия. Как ты?
Элизабет лишь закатила глаза к потолку.
– Слухи о моей кончине несколько преувеличены, – сыронизировала она в ответ.
Бен пристально вгляделся в ее лицо, словно убеждаясь, что все хорошо, но тут же напустил на себя свой обычный надменный вид.
– Да, – удовлетворенно заключил он, – ты в полном порядке – все такая же вредная и дерзкая.
– Это почему я вредная? – искренне удивилась Элизабет, но ответить Бен не успел.
Профессор МакГонагалл замерла возле их стола, наблюдая за их диалогом.
– Мисс Томпсон, – перевела она взгляд на Элизабет и поджала губы, – я понимаю, что беседа с мистером Бредли куда интереснее темы сегодняшнего урока. И я даже разрешу вам ее продолжить, если вы сможете нам поведать, чем отличаются уровни множественной трансформации неживого предмета?
Элизабет нерешительно поднялась, чувствуя себя ужасно виноватой. Мысли ее предательски разбегались. Она беспомощно оглядела сокурсников, занятых экспериментами с собственными предметами. Впрочем, ни у одного из них не получалось овладеть магией превращения; у Чжоу, сидящей за ней, разбитая чашка, так и не приняв нужной формы, но отрастив две маленькие пушистые лапки, пыталась спрыгнуть с парты. Элизабет кинула взгляд на доску, исчерченную какими–то незнакомыми ей формулами. В голове поселилась поразительная пустота.
– Длительностью обращения, – подсказали откуда–то справа. Она украдкой кинула взгляд – Кира усердно жестикулировала за спиной МакГонагалл.
– Ну… – невнятно начала она, сглотнув. – Уровни… длятся… дольше…
– Садитесь, мисс Томпсон, – поджала губы декан Гриффиндора. – И хотя я понимаю, что ваше состояние вполне объяснимо после лазарета, все же постарайтесь быть более внимательной.
Лиззи кивнула и медленно опустилась обратно. Она не особо блистала на Трансфигурации, и даже если бы сегодня не было происшествия с лазаретом, скорее всего, не смогла бы толком сказать, чем отличаются все эти… уровни?..
Она повертела в руках перчатку с поникшим видом. Уныло посмотрела на доску, не ожидая понять хоть одну формулу, написанную там. И… вдруг что-то вспыхнуло внутри ее сознания. Постойте – уровни? Что–то знакомое, правда?.. Где она могла о них слышать? Или читать…
– На самом деле, профессор, длительность обращения зависит не столько от уровней, сколько от комбинации правильно подобранных заклятий! – выпалила она, сама от себя не ожидая.
– Простите, мисс Томпсон? – развернулась к ней МакГонагалл, приподнимая тонкие брови в изумлении.
– Сами уровни обращения влияют лишь на степень проникновения магии в предмет, – как ни в чем не бывало, продолжала Лизз. Поток слов просто лился из нее сам собой, словно эти слова ей диктовали со стороны. – Так на низком уровне она слишком мала, чтобы с предметом можно было совершать дополнительные манипуляции. Однако, на среднем и высоком уровнях мы можем трансформировать предмет с различными добавочными деталями, как например, стул с двигающимися ножками. Но что касается длительности действия, то она напрямую зависит от последовательности примененных чар, как я уже упомянула выше...
Элизабет пыталась остановить саму себя, не понимая, что с ней. Она сжала руки в кулаки, впившись ногтями в ладони. Но губы и язык не слушались ее, продолжая безразлично произносить слова. И что самое удивительное, она понимала, о чем она говорит! Это пугало больше всего. Еще минуту назад Элизабет и двух слов связать не могла, а сейчас спорила с самой МакГонагалл. Она кинула взгляд на пораженного декана Гриффиндора и быстро отвела глаза, посмотрев на доску. Фразы выстраивались в ее голове одна за другой, нагоняя на нее ужас, и Элизабет лишь слушала свой отрешенный голос:
– И да, профессор, что касается формул, написанных на доске… Я очень извиняюсь, но я бы кое-что там изменила. Если первым пойдет заклинание Моментум, то цепочка следующих заклинаний будет надежнее. Судите сами, ведь это указано даже в пояснениях Беллинга к знаменитой "Belcantus Charmonium". Разумеется, ваш вариант вполне допустим, но глупо, согласитесь, при современном развитии науки не обращать на это внимания. Это слишком упрощенная схема, которая как раз уводит нас в сторону от истинного значения уровней трансформации.
Элизабет замолчала. И осторожно прислушалась к себе – похоже, говорить ей действительно было больше нечего, и она облегченно выдохнула. В классе воцарилась звенящая пораженная тишина.
– Вы закончили, мисс Томпсон? – тихо проговорила МакГонагалл.
Элизабет неуверенно кивнула и опустилась на место, чувствуя, как все ее лицо пылает. Голова снова начала кружиться и раскалываться, напоминая об утреннем инциденте. Она готова была сгореть со стыда и смущения от всеобщих взглядов. Бен, сидящий рядом, удивленно таращился на нее, как и остальные студенты.
– Кажется я поспешил с выводами, сказав, что ты в полном порядке, – тихо произнес он. – Кто ты и куда ты дела Лиззи Томпсон?..
Элизабет постаралась сохранить невинный вид, хотя все внутри нее билось в панике.
– Ты что записалась на факультатив по углубленному изучению Трансфигурации? – допытывался Бен.
Элизабет лишь слабо пожала плечом в ответ и уронила голову на руки от отчаянья. На глаза просились слезы.
– Мисс Томпсон! – снова вернул ее к жизни голос МакГонагалл. – Мы, разумеется, все поражены вашими глубокими познаниями в Трансфигурации, но одних теоретических знаний явно недостаточно. Классу было дано задание, которое большинство из ваших сокурсников уже выполнили. Мне назначить вам взыскание за то, что вы продолжаете вести разговоры с мистером Бредли? – МакГонагалл сверкнула взглядом. Лиззи смутно понимала, что дело было не в ее разговорах с Беном. А в том, что она, Элизабет, указала профессору МакГонагалл на неточности в ее формуле.
– Простите, профессор, – тихо произнесла Элизабет. – Сейчас я все сделаю.
– Сомневаюсь, – покачала головой МакГонагалл, все также строго изучая ее, – до конца урока осталось пять минут. Минус пятнадцать баллов с Рейвенкло!
– Нет, подождите, профессор! – подскочила Элизабет.
Сама не понимая зачем, она закрыла глаза и сосредоточилась. Взмахнула палочкой. – Моментум! Трендо!
На глазах у всего класса старая перчатка на ее парте поднялась в воздух и зависла перед ней на пару секунд, а затем раздался хлопок, и вместо перчатки по классу закружила летучая мышь с такими же серыми крыльями, как и ее бывшая перчатка. – Трендо! Сагнитус! – метко послала в нее следующее заклинание Элизабет. И задавлено пискнув, мышка снова обернулась перчаткой (но на этот раз абсолютно новой и чистой), которая с глухим звуком шлепнулась на стол перед изумленной МакГонагалл.
Элизабет почувствовала, как мелко трясутся руки от напряжения, ноги подкашивались. Она смотрела и не верила своим глазам – это был первый урок Трансфигурации за все ее годы обучения в Хогвартсе, когда у нее так легко получилось выполнить задание. Она знала необходимые заклинания, не заглядывая в учебник!
– Прекрасная работа, мисс Томпсон, – пораженно выдохнула МакГонагалл. И добавила: – Двадцать баллов Рейвенкло.
Все головы в комнате были повернуты к ним.
– Спасибо, профессор, – чуть покраснела Элизабет.
Уже садясь на место, она успела поймать, косящийся в ее сторону подозрительный взгляд Бена Бредли. Он что–то хотел сказать или спросить и уже открыл рот, но от его вопросов Лиззи избавил прозвеневший звонок. Она второпях начала собирать вещи. Ей не хотелось сейчас обсуждать все произошедшее, ей хотелось остаться наедине с собой и тщательно обо всем подумать.
Бен дотронулся до ее запястья, и Элизабет механически отдернула руку, сделав вид, что собирает пергаменты.
– Лиззи, – все-таки решился Бен, глаза его странно потемнели. – Это все, конечно, очень впечатляет… Но… я так и не получил ответ на мой вопрос.
– Что? – Элизабет заставила себя развернуться к нему. – Какой вопрос? А, ты про то, посещаю ли я факультатив по Трансфигурации? Да, можно сказать и так, – быстро ответила она, закидывая сумку на плечо.
– Нет, я по поводу бала, – ответил Бен, но из-за общего шума было сложно разобрать его слова.
Элизабет сделала вид, что не расслышала.
– Мне пора, – коротко бросила она и направилась к двери, обгоняя сокурсников.
***
Она увидела их сразу, как только вышла из класса. Его светловолосая макушка и река ее струящихся черных волос. Седрик и Чжоу. Они стояли у высокого узкого окна в коридоре и о чем-то негромко разговаривали, не обращая внимания на спешащих мимо студентов. Похоже, Седрик находился у их кабинета давно и дожидался конца занятия под дверью. Разумеется, он ждал Чжоу, подумала Элизабет. Набрав в легкие побольше воздуха, она сделала вид, что не заметила их, и с каменным лицом зашагала дальше по коридору.
Интересно, как часто он вот так встречает Чжоу после занятий? А после ужина, наверное, провожает до башни Рейвенкло по темным коридорам?
– Лиззи! – ее мысли оборвал знакомый голос позади.
Через секунду Седрик догнал ее и зашагал рядом, подстраиваясь под быстрый шаг Элизабет.
– Лиззи, как ты? – выдохнул он. – Чжоу рассказала мне о твоем обмороке и лазарете.
Элизабет резко затормозила и уставилась на Седрика. Это был первый раз за всю неделю, когда они разговаривали друг с другом и смотрели друг другу в глаза, не отводя при встрече взгляда.
– Тебя, и правда, это волнует? – несколько враждебно поинтересовалась она в ответ, проклиная саму себя за свою резкость.
Седрик смотрел на нее в замешательстве:
– Я волновался за тебя. Что с тобой, Лизз?
Что с ней? На ум снова пришли мысли о происшествии на уроке Трансфигурации.
– Слишком долго объяснять, – произнесла Элизабет, опустив глаза. – Не уверена, что у Чемпиона Хогвартса есть на это время.
Она и сама не знала, зачем так себя ведет, и откуда эта язвительность – ведь больше всего на свете ей нужно было его участие. Впрочем, если бы Седрик не стал отвечать и ушел, она бы даже поняла его.
Но Седрик только улыбнулся в ответ.
– Лиззи, – тихо позвал он, как, бывало, звал раньше, когда в детстве она сидела, надувшись на очередную неудачную шутку Седрика. – Лиззи, хватит. Ты чем–то расстроена, но я на самом деле хочу знать, что случилось с тобой. Если ты все еще злишься на меня из–за той ссоры на вечеринке, то давай просто забудем о ней?
Элизабет подняла голову.
– Ты прав, давай просто забудем, – она постаралась улыбнуться, хотя внутреннее напряжение не ушло.
Седрик потянул подругу детства к небольшой статуе горгульи, где практически не было студентов:
– Отойдем сюда и поговорим.
Элизабет подчинилась, дав себя увести, и присела на высокий узкий подоконник рядом со статуей. Вздохнула. Потерла горячий лоб. Она все еще была под впечатлением от сегодняшнего утра. Седрик стоял рядом и внимательно наблюдал за ней. Солнце, проходящее сквозь витраж, играло причудливыми бликами в его золотистых волосах. Глядя на него вот такого – беззаботного, красивого, знакомого до мелочей, она почувствовала, как внутри растет теплое забытое чувство. Ведь она, и правда, по нему безумно скучала. И вот теперь он стоял здесь, и они как будто снова были только вдвоем без ее вечных сокурсниц или его приятелей.
– Прости меня, Сед, – тихо произнесла Элизабет. – Это те слова, которые я хочу сказать тебе всю неделю.
– Все в порядке, – пожал он плечами, – у всех бывают тяжелые дни, видимо тогда я попал под горячую руку. Я и сам наговорил тебе всякого...
Элизабет молча пододвинулась, и Седрик устроился рядом с ней на тесном подоконнике – совсем как на их тайном окне. Правда, это окно было каким–то неуютным высоким и узким.
– Чжоу рассказала, что ты потеряла сознание, – Седрик кинул на нее обеспокоенный взгляд, словно проверяя, все ли с ней в порядке. – Тебе сейчас получше? Что с тобой случилось?
– Ничего такого, из–за чего стоило бы поднимать шум, – отмахнулась Элизабет. – Сам знаешь, как это случается у нас, девчонок, увидела симпатичного дурмштранговца и хлопнулась в обморок.
Но Седрик не поддержал ее веселья, глаза его все так же внимательно изучали ее лицо:
– Лиззи, я вполне серьезно. Я так переволновался, что прождал тебя целую пару возле кабинета МакГонагалл.
– Да? – против своей воли Элизабет улыбнулась.
Выходит, Седрик ждал не Чжоу.
– Со мной, правда, все хорошо, Седрик, не волнуйся, – она убедительно посмотрела ему в глаза. И заметила, как после этой фразы он заметно расслабился. – Мадам Помфри сказала, что это просто переутомление. У меня учеба, курсовая, подготовка к С.О.В и еще Рождественский бал на носу…
– О, да, – подхватил Седрик, – вся эта суматоха по поводу бала… Представляешь, я узнал, что его открывают Чемпионы, и мне необходимо найти себе партнершу, – он обернулся к ней с искоркой веселья во взгляде: – Ты только представь меня в парадной робе, с партнершей, выхожу по центру…
Элизабет укоризненно посмотрела на Седрика:
– Ну конечно, как всегда в центре...
– Я просто путаю право и лево, так что в центре надежнее, – подмигнул Седрик. – А ты уже выбрала с кем пойдешь?
– Я… хм-м, – Лиззи отвела взгляд и начала изучать собственные руки на коленях, – да, у меня есть кое–кто на примете.
Она поспешила сменить тему.
– Мне сейчас совсем не до этого, ко всему прочему я еще хочу изучать Руны.
– Руны? Серьезно? – В глазах Седрика, как показалось Элизабет, зажегся неподдельный интерес, и это ее обрадовало.
Она улыбнулась:
– Мне нужно было перевести пару древних документов, которые я случайно нашла.
Седрик приподнял бровь, и Элизабет поспешила объяснить:
– Это рукописи, написанные рунами… Э-ээ, одной средневековой ученой… В общем…
И в замешательстве замолчала. Она и представить не могла, как много Седрик пропустил, и как много она не успела ему рассказать. Разве могла она сейчас без всей предыстории вот так запросто объявить, что владеет рукописями самой Ровены Рейвенкло?
– Это все для моей курсовой, – невнятно закончила она, – хотя не знаю, курсовая ли это все еще или нечто большее…
Она улыбнулась, видя непонимание Седрика.
– Ладно, забудь, все это неважно. Ты не поверишь, что случилось сегодня на уроке МакГонагалл. У меня были внезапные приступы гениальности. Оказывается я довольно неплохо разбираюсь в Трансфигурации.
– О нет, – застонал Седрик, обреченно привалившись к стеклу, – только не заикайся о Трансфигурации, ради Мерлина. Вот что-что, а она забирает у меня последние остатки рассудка. Мне кажется, Магонагалл уже стала избегать меня в коридорах, ибо мой вид напоминает ей о непроницаемости студенческого сознания. Вчера я полночи провел за учебниками, пытаясь запомнить хоть что–то, помню, как заснул как раз на теории Диксена...
– Данксена, – укоризненно поправила Элизабет. – Даррел Данксен! Теория о частичном изменении структуры предмета.
Седрик округлил глаза в изумлении:
– Тебе–то откуда знать? Это тема для подготовки к Ж.А.Б.А., вам до нее далеко, как горному троллю до моря.
Элизабет также удивленно смотрела на Седрика.
– Я не знаю, – прошептала она.
Волны паники и страха снова стали подступать к ней. Руки похолодели. Она хотела, было, броситься к Седрику, как кидалась к нему в детстве от ужаса, если он рассказывал страшные истории. Прижаться к нему и попросить о помощи, но вместо этого губы ее механично проговорили:
– Даррел Данксен изобрел теорию о частичном структурном изменении, и эта теория перевернула представления о трансфигурации. Это открытие произошло еще в начале восемнадцатого века, когда наука как таковая сформировалась в систему обучения. Именно Данксен дал толчок для открытий целому ряду талантливых ученых–теоретиков, – мысли и образы приходили к ней сами точно так же, как это случилось на уроке у МакГонагалл, все быстрее и быстрее, и вот уже поток хлынул в ее сознание, вымещая все остальное:
– Хотя если касаться магии ранних эпох, таких как, например, Средневековье, то можно обнаружить подобные идеи и у знаменитых волшебников того времени. Тогда все делалось упрощенно. Несложным заклинанием можно было отделить часть предмета, изменить ее и соединить обратно. Данксен усложнил этот процесс, как впрочем, и облегчил одновременно. Он изобрел заклинание Анимус, помогающее проникать в суть вещей, и даже одушевлять какую–то их часть… как говорилось в Древней Греции – аb actu ad potentiam.*
– Оу, Лиззи, притормози, – выдохнул Седрик, – мне вполне хватит этой информации, чтобы переварить до ужина, – он с каким–то новым интересом вгляделся в ее лицо. – Ты просто находка для экзаменатора. Откуда ты это все взяла? Даже мы на шестом курсе не знаем таких подробностей. И латынь... Лиззи?..
– Я и сама не понимаю. Возможно, я просто переборщила с подготовкой к С.О.В. – попыталась слабо оправдаться Элизабет, закусив губу. – Или просто потому что я из Рейвенкло.
Седрик усмехнулся, похоже, он ей поверил. Она старательно прятала взгляд, лихорадочно соображая, что с ней. Странно, но Седрик будто и вовсе не заметил, что с ней что-то не так.
Он беспечно улыбнулся и как бы в шутку спросил:
– Ну знаешь, раз ты такая чертовски умная, может, подскажешь, что мне делать с яйцом дракона, которое осталось после первого состязания? – По его тону Элизабет поняла, что эта тема постоянно беспокоит его, и то, что он спрашивал ее мнение, грело душу. – Честно, Лизз, я уже голову сломал. Как я только его не открою, оно не то визжит, не то скрипит…
– Скрипит? – подняла брови Элизабет и пожала плечами: – Ну, так смажь его чем-нибудь.
Седрик глубоко и тяжело вздохнул.
– Ладно, мисс Я-из-Рейвенкло, спасибо за совет. А ведь я действительно на секунду поверил в твою гениальность.
В его голосе прозвучало едва заметное разочарование.
– Нет, Сед, серьезно. Попробуй его открыть и полить чем-нибудь… Или просто – опусти под воду, – севшим голосом закончила она, слушая себя со стороны и понимая, как глупо это все звучит.
Ее поразительные озарения куда-то исчезли, и в голове не было абсолютно никаких идей.
– Ладно, забудь, я разберусь, – лишь отмахнулся Седрик. Ловким движением он спрыгнул с подоконника: – Знаешь, у меня еще занятия, так что мне нужно идти.
– Да конечно, – слабо ответила она. – Увидимся.
– Да, – кивнул Седрик, – рад, что с тобой все в порядке, – он потрепал ее по голове, словно маленькую девочку. – Скучал по тебе.
– И я, – выдавила из себя Элизабет.
Странное недовольство поселилось внутри нее.
Седрик зашагал по коридору, теряясь в толпе студентов. Элизабет какое-то время смотрела ему вслед – на душе скребли кошки. Он, похоже, ничегошеньки не понял. Ни слова из того, что она пыталась донести до него. Не понял, какие перемены происходят в ее жизни, и как все это ее пугает…
Элизабет тяжело вздохнула. Она тоже слезла с подоконника и, взяв сумку, медленно побрела по коридору.
Она сотни раз давала себе обещание, что не будет страдать из–за их разногласий с Седриком, но это случалось с завидной периодичностью. Вот и сейчас. Она шла и безрадостно думала о них двоих. О том, что Седрик стал так часто убегать от нее, что они уже не разговаривали, как бывало раньше. Лиззи не хотела думать, что это происходило потому, что им просто не о чем было говорить. Скорее Седрик начал как–то пренебрегать ей. Перестал ценить их дружбу и забыл обо всем, что их связывало с самого детства. Словно общался с ней скорее по привычке, выработанной годами…
Их недомолвок и непониманий между ними становилось все больше, и все они улаживались одной простой фразой – «давай забудем об этом». Как много им еще придется забыть? Похоже, это было их первое примирение из всех бывших ссор, когда Элизабет не могла «просто забыть», когда неприятный осадок оставался и на следующий день, и даже через неделю.
