Глава 8
"Самые невыносимые люди – это мужчины, считающие себя гениальными, и женщины, считающие себя неотразимыми". (с) – Анри Аселен
Те, кто ни разу не испытал прекрасное и неповторимое чувство полета, определенно прожили свою жизнь зря – так утверждал Джеймс Поттер, с тех самых пор как впервые сел на метлу. Он никогда особо не завидовал маглам, а мысль о том, что этим бедным людям и вовсе не известно то волшебное ощущение, которое испытывает каждый игрок в квиддич, взлетая над игровым полем, и вовсе пробуждала жалость к ним. Ну что это за жизнь без малейшего соприкосновения с небом? Тут волей-неволей загнешься от депрессий, кризисов среднего возраста и всего тому подобного. Они, конечно, бедняги стараются как могут – напридумывали там всяких "масолетов" и "терволетов", но разве это может сравниться с настоящим чувством полета? Летать по-настоящему – это совсем другое дело. И вся эта пафосная чушь о ветре, рассеивающемся сознании и якобы близости к чему-то возвышенному – сущий бред. Потому что на самом деле всю эту бурю эмоций можно описать лишь одним словом –
свобода. Уж он-то знал, каково это. В момент забыть обо всем и вдруг почувствовать, что во всем мире нет ничего, что может остановить тебя. Ни единого препятствия.
Здорово ощущать, что все происходящее в буквальном смысле "в твоих руках". Это создает своеобразную иллюзию общего порядка. Поэтому Джеймс всегда точно знал, что делать, если захочется сбежать от всех забот – всего лишь оседлать метлу и взмыть высоко-высоко, к самым облакам. Вот уже одиннадцать лет это работало безотказно.
Однако последнее время ситуация резко усложнилась, ведь если на горизонте постоянно маячит кто-то, кто упорно не желает уйти прочь из головы, и более того, если это кто-то, раздражающий настолько, что полетать спокойно не удастся. И даже в том месте, где меньше всего ожидаешь ее увидеть, Эванс способна появиться так же неожиданно, как дракон посреди Косого переулка.
Ну что, скажите на милость, ей понадобилось на поле в такое время? Не говоря уже о том, что ей вообще понадобилось на этой планете? Но этот вопрос убивал Джеймса своей глобальностью вот уже седьмой год, так что его решение стоит отложить на потом. Сейчас все его мысли занимала другая проблема: Эванс явно не намерена добровольно исчезнуть отсюда в ближайшие пять часов, и он просто обязан что-нибудь придумать, чтобы избавиться от нее.
Может, позвать на помощь, пока не поздно? Почему-то он сильно сомневался в ее добрых намерениях. Следит за ним, что ли? Ну, ей-богу, ни минуты покоя. Есть у него право на некоторое уединение, в конце-то концов? И хоть бы сделала вид, что смотрит в другую сторону, а то все пялится на него не отрываясь. И как прикажете при этом не свалиться ненароком с метлы?
А может, Эванс порчу на него навести пытается? Между прочим, очень похоже: смотрит и все шевелит губами, бормочет там что-то себе под нос. Только вот проклятья от рыжей зубрилы ему не хватало! Наверняка за все те часы, что она проводит в библиотеке, ей удалось проникнуть в Запретную секцию и теперь ей нет равных по Черной магии. А что если даже Мадам Помфри не сможет исцелить его? Он будет долго мучиться, а потом… Нет, это слишком жестоко с ее стороны: он слишком молод, чтобы умирать.
И чем он не угодил Мерлину?..
Ладно, если подумать как следует, у Эванс не должно быть причин желать ему зла, тем более после недавних событий. Пока все идет как по маслу, и, кажется, она уже вовсе не мечтает о его неминуемой кончине. Разве что только хочет зацеловать его до смерти, но с этим он уж как-нибудь разберется.
Как и всю последнюю неделю, Эванс по обыкновению вызывала в нем чувство "раздвоения реальности". Это значит, что Джеймс уже не обладал способностью следить за своими действиями и вообще замечать что-либо вокруг себя. Нет, это не имело ничего общего с головокружительно влюбленностью, как могло показаться со стороны, с ним происходило что-то странное, не поддающееся характеристике. Так, не успев понять, как он завершил свой полет и когда успел оказаться на твердой земле, Джеймс уверенно шагал по направлению к трибунам, намереваясь разузнать как следует, что к чему и с какой такой радости Эванс почтила своим присутствием квиддичное поле в этот погожий осенний денек.
Вначале он, разумеется, собирался как можно скорее скрыться в раздевалке, ведь главный девиз Джеймса Поттера еще не был забыт: "Уйдешь от Эванс – сохранишь нервы". Однако, учитывая особые обстоятельства, было очень даже кстати воспользоваться ситуацией. Тем более что-то ему подсказывало, что Эванс сюда вовсе не просто так пожаловала. Не то чтобы он страдал манией величия (ну если только в самой незначительной степени), но сами посудите: что делать на стадионе "ходячей энциклопедии", проклинающей квиддич и все с ним связанное? Короче, все это, так или иначе, наводит на мысль о том, что сам он является прямой или косвенной причиной нахождения Эванс здесь, а значит, разговор с ней становится неминуемой частью сегодняшнего вечера.
Ну-ка, глянем, что она там делает… Ах да, просто оригинальнейший прием с
якобы чтением книги. На поле для квиддича. Ага, как же. Лучшего места для занятий и не придумаешь. Похоже, у Эванс окончательно отказала фантазия. Это же надо, так сдать саму себя? Поразительно. Он уже почти подошел к ней вплотную, а она все еще продолжает делать вид, будто совсем его не замечает, потому что
так погружена в учебник… С ума сойти.
Мда… Актриса из Эванс так себе, ничего не скажешь. Сидит, небось, и радуется – думает, всех обманула? Как бы не так. Ну что ж, придется разрушить ее идиллию, поскольку настало столь долгожданное для нее время его выхода.
– Эванс, какими судьбами?
Надо же, откликнулась. Ладно, допустим, ей удалось сделать удивленный вид…
– Поттер, – Эванс подняла на него взгляд и одарила самой что ни на есть теплой улыбкой. – И тебе добрый вечер.
Так-так… С первого взгляда кажется, что настроена она вполне дружелюбно, однако так ли это на самом деле? В конце концов такое поведение совсем ей несвойственно, и по сценарию она должна была, едва заметив его, начать источать яд и проявлять всю свою стервозную сущность, но все почему-то происходило с точностью до наоборот. А может быть пора отучаться все время подозревать Эванс в чем-то незаконном? Но неужели она так мило себя ведет только потому, что действительно счастлива его видеть?.. Или, того лучше, причиной всему несчастный букетик цветов?
Зашибись. Конечно, он был уверен в своем успехе, а учитывая то, что заклинание сработало еще эффектнее, чем даже он сам мог ожидать, то результат должен был быть впечатляющим, но не настолько же! Так значит тогда, в Больничном крыле, вся эта мура про аллергию и кната не стоила? Не могут же одни цветы нравиться, а другие нет…
Так он и знал.
Кхм, о чем он вообще думает?? Ему должно быть абсолютно на это плевать…
– Так чем ты тут занимаешься, если не секрет? – непринужденным тоном поинтересовался он.
Джеймс прислонил метлу к трибуне, а сам, медленно обойдя Эванс, сел с другой стороны. Он был готов поклясться, что почти ощутил в воздухе ее напряжение.
Значит Эванс нервничает в его присутствии? Весело. Кажется, пора предупреждать Бродягу, чтобы в следующий раз брал двойную партию волшебных фейерверков в Зонко, потому что, когда придет время отмечать победу, ему понадобится гораздо больше, чем стандартный ящик.
Итак, зануда напряглась, выпрямилась, захлопнула книгу и обратила к нему сияющее от счастья и любезности личико:
– Скажем так: совмещаю приятное с полезным.
Мерлин, ему показалось или Эванс вправду с ним заигрывает? Если нет, то тогда что за хитрые улыбочки и взгляды? Ее поведение кажется как минимум неадекватным…
Ладно, раз уж такое дело и добыча сама летит в руки, почему бы не поддержать инициативу?
– Надеюсь, под "приятным" подразумевается созерцание моего непревзойденного полета?
Эванс якобы машинально смахнула челку с лица и задумчиво закусила губу.
– Может и так…
Дьявол, зачем она это делает?! Это ведь выглядит так глупо… И потом это жутко отвлекает. Ему начинает казаться, что все это происходит на самом деле, а от этого голова еще больше идет кругом.
С другой стороны, Эванс как раз таки все делает как надо. А вот он что-то совсем сдает позиции. Но нельзя же вот так, на полпути… Да какой там "пол" – практически в самом конце пути (а он нутром чует, что конец этого безумия уже близок)!
Так, надо раз и навсегда взять себя в руки и начать действовать. Раз уж Эванс попала под его исключительное обаяние, пора показать, на что он способен.
Джеймс слабо усмехнулся, перекинув руку через соседнее место, обнял Эванс за плечи и заговорил шутливым тоном:
– Эванс, дорогая, не кажется ли тебе, что пора завязывать с этой ерундой? – Он взял из ее рук книгу и, еле придерживая двумя пальцами, поднял вверх, окидывая скептическим взглядом. Посчитав улыбку Эванс за одобрение, Джеймс отложил учебник по другую сторону от себя и снова принялся за зрительный поединок. – Как насчет того чтобы развлечься?
Интересно все-таки, кто же из них с Эванс получит звание "Самая соблазнительная улыбка года"?
Между тем, ее, казалось, ничуть не смущал тот факт, что она сидит в обнимку с самим Джеймсом Поттером посреди квиддичного стадиона. Видно, он и вправду неплохо потрудился.
Эванс снова повернула к нему голову, не переставая смотреть прямо в его глаза.
– Смотря, что ты подразумеваешь под словом "развлечься", – недвусмысленно произнесла она, склонив голову набок.
Нет, ну что за наглый флирт!..
С ума сойти. Ему ведь даже не приходится ничего делать – Эванс, можно сказать, выполняет всю работу за него!
На пошлости, значит, потянуло? Ладно же, Эванс, получай.
– Я бы тебе ответил, – сказал Джеймс, ухмыляясь и глядя куда-то вдаль, – но боюсь испортить впечатление. Пока что я имею в виду все лишь полет.
– Полет?
– Именно, – как ни в чем не бывало подтвердил он, еле сдерживая улыбку. – Полет с кем-нибудь… Например, с кем-то, знающим о полетах все. С кем-то, кто учится с тобой на одном курсе уже шесть лет и кому ты можешь полностью доверять. С кем-то настолько талантливым, что его команда не расстается с Кубком по квиддичу уже четвертый год подряд. Ну и… разве что этот кто-то уже долгое время ждет возможности полетать вместе с красивой девушкой.
Ох, до чего хорош монолог, а! Чувство гордости за самого себя так и распирает. Надо видеть ее лицо… Либо Эванс вконец замечталась и поверила этой чепухе (а скорее всего так и есть), либо просто не знает, как себя дальше вести. Небось, волнуется…
Ладно, что уж тут стыдиться, Эванс. Девушкам нравится слышать комплименты, так что нет ничего страшного в том, чтобы потерять дар речи на пару минут. Это проходит.
И тут произошло то, чего Джеймс ожидал меньше всего: Эванс встала и, по-прежнему глядя на него со своей игривой улыбкой, ответила:
– Знаешь, Поттер… Это, конечно, очень заманчиво, но, пожалуй, не сегодня.
Так, без паники. Все пошло немного не по сценарию, но это не катастрофа. Ведь Эванс она на то и Эванс, чтобы портить любые планы.
– Уверена?
– В другой раз обещаю тебя порадовать.
Подмигнув ему напоследок, Эванс развернулась и зашагала прочь со стадиона. Джеймс минут пять не отрываясь пялился на древко "Чистомета", а затем тоже поднялся на ноги.
Итак, стоило осмыслить все произошедшее. На самом деле Эванс вовсе не ответила ему отказом. Она просто, по каким-либо причинам, решила не соглашаться, но вела себя при этом все так же – то есть прямым текстом давая понять, что больше всего на свете хочет привлечь его внимание. И почему все девушки ведут себя так глупо, когда влюбляются?
Ну Эванс-то уже однозначно по уши в этой трясине. Ее приговор окончательный и неоспоримый, и Джеймс не мог этого не заметить. Так или иначе, ему удалось сделать свое дело – она сходит по нему с ума, а это значит, что осталось совсем немного до грандиозной кульминации действа.
Вечер в гостиной выдался наискучнейший. До того момента как с отработки наказания вернулись Бродяга и Хвост, дела были совсем плохи. А после – все как всегда встало на свои места. Бессмысленный треп Сириуса, глупые вопросы Питера и нравоучения Ремуса как и всегда создавали ту неповторимую атмосферу, которую Джеймс привык отождествлять с вечерами в кругу мародеров.
Неизвестно, что пошло не так в этот раз, но сегодня Джеймс не принимал особого участия в беседе (если это можно так назвать). Сегодня он почему-то следил за полыхающим в камине огнем и все время думал об Эванс и своем глупом плане.
Это и вправду очень глупо. Ну что он с этого получит, а? Кажется, правильно говорят, что, когда чего-то очень долго ждешь, быстро теряешь к этому интерес. Он свой интерес, похоже, начинает терять. Из-за Эванс только куча новых проблем, и ничего полезного, и кого, спрашивается, устроит такой расклад? Сиди себе, ни к кому не подходи, никого не трогай, помирай со скуки, а Эванс еще подумает соглашаться на твое предложение или нет…
Нет, это просто несправедливо: он из кожи вон лез, чтобы добиться от Рыжей взаимности – и на тебе! Как только он подошел к финишной прямой, весь азарт тут же исчез неизвестно куда. Что это за дерьмо? Он не для того пахал столько дней, не для того унижался и вел себя как последний идиот. Не для того не спал столько ночей, в конце концов!
Мда… Выходит невесть что такое. А может, он просто сам себя накручивает? Это просто полоса такая, черная. Ему кажется, что ничего не имеет смысла, а на самом деле еще как имеет. Ведь Эванс-то в итоге свое получит? Получит. Опозорится? Опозорится. Это послужит ей хорошим уроком. К тому же… почему не получить от всего этого чисто практическую выгоду? Кто знает, может, Эванс не так уж плоха в постели…
– Видишь ли, Хвост, к сожалению, телепатический секс пока что не придумали, – продолжая тему, заявил Блэк, сочувственно хлопая Петтигрю по плечу. – Так что, хочешь ты того или нет, придется как-то приспосабливаться к тому, что есть. А не научишься нормально вести себя с девушками – не видать тебе земных наслаждений, как гиппогрифу своего хвоста.
Хоть Блэк и старался сделать весьма мрачное заключение, его ухмылка, то и дело пролезающая наружу, портила все впечатление и выдавала его с потрохами. Кажется, Хвост уже совсем смирился с ролью вечного объекта насмешек Бродяги. Особенно на эту тему, ведь, в отличие от самого Сириуса, Питер не имел и намека на подобный успех среди девушек.
Проигнорировав продолжение разговора, равно как и его начало, Джеймс вновь абстрагировался от беседы, вновь переведя взгляд на потрескивающее пламя. Вид у него сейчас наверняка крайне задумчивый, только вот… Кому какое дело до его вида?
По правде говоря, если на Джеймса нападала меланхолия – это надолго. А в совокупности с недавней депрессией по поводу одиночества она и вовсе становилась невыносимой. Иногда он невольно задумывался: а правда, что ждет его после Хогвартса? Подразумевая личную жизнь, разумеется. Тут невольно вспоминался пламенный монолог Эванс в Больничном крыле. А что если он действительно не найдет себе достойную пару? Что если из всех своих многочисленных пассий ни с одной он не захочет связать свою дальнейшую жизнь? Страшно ли будет в итоге остаться совсем одному?..
– Сохатый, не сиди с таким лицом, будто твой дядюшка Сэм отбросил копыта! – вдруг взревел у самого уха Бродяга, и Джеймс чуть ни дернулся от испуга. – Что за гребаный траур?
Вашу мать… Это он зря.
– Отвали, идиот, – презрительно отозвался он, запульнув в друга подушкой. – Сейчас только тебя и твоих шуточек мне не хватало!
– И что же произошло на этот раз?
Почему все в этом мире так уверены, что проблемы имеются только у них одних и якобы другие просто не способны иметь какие-либо претензии к этой жизни? Ведь где это видано, чтобы Джеймс Поттер вдруг жаловался на свое существование?
– А то, что моя жизнь похожа на кусок говна и я не вижу ни малейших просветлений в будущем.
С этими словами, прозвучавшими словно приговор, Джеймс отвернулся обратно к камину.
Сборище кретинов. Им никогда не понять, что существует что-то еще кроме их собственных забот.
К его удивлению, Бродяга всего лишь усмехнулся:
– Протри глаза, Сохатый. Хрустальные шары и вся эта мура про будущее – для слабаков. Такое не воспринимают всерьез. Тем более на пороге восемнадцатилетия.
Мысль здравая. Но все равно не слишком убедительная. Дела его плохи, плохи как никогда, и почему-то хочется нажать на паузу, остановить эту долбаную жизнь и выйти из игры. А остальные пускай делают, что им вздумается.
– Он прав, Джеймс, – согласился Лунатик. – У тебя просто был тяжелый день, вот и все.
Любая мало-мальски здравая мысль должна непременно прозвучать повторно, но теперь уже из уст Люпина. Только если он не придумал ее сам, разумеется. Вечное правило мародеров.
– Тяжелый?! – возмущению Джеймса не было предела. – Тяжелый день? Да я за сегодня отпахал столько миль на метле, сколько тебе и не снилось! Все из-за этих сраных слизеринцев, будь они прокляты! И сегодня я тоже не смогу выспаться, потому что в шесть утра мне снова надо быть на поле. А после обеда – угадай-ка – на трех отработках подряд! Вот так жизнь, не так ли?
Наверно, он немного превысил норму допустимого звука в гостиной, потому что вокруг вдруг воцарилось такое молчание, что ему самому стало страшно. Лунатик, Бродяга и Хвост смотрели на него совершенно дикими глазами, явно не понимая, что происходит.
Мда, видимо, он слегка переборщил с экспрессией. Но что поделать, не надо было доводить его до предела!
Проще говоря, состояние было ужасным. Лицо горело, руки сжались в кулаки и его почти трясло. Он был так зол на весь мир, что если бы сейчас Волан-де-Морт раздавал своим соратникам оружие массового поражения, Джеймс непременно принял бы участие в этой операции.
Но внезапно чьи-то прохладные ладони легли на его плечи, мягко массируя и расслабляя шею. Джеймс едва успел заметить шокированные лица друзей и собирался было повернуть голову, дабы понять, кто стоит у него за спиной, как вдруг горячий шепот раздался у самого уха:
– Остынь, – прошептала Эванс каким-то гипнотизирующим голосом. – И помни: что бы ни случилось, я всегда готова помочь тебе…
Всю ярость как рукой сняло, он и думать перестал злиться на кого бы то ни было. Возможно, на секунду он даже отключился – настолько сильно на него подействовали эти нежные прикосновения и взволнованный шепот… Но в тот момент, когда блаженство вытеснило все здравые мысли из его сознания, Эванс убрала руки с его плеч, после чего раздался отдаляющийся стук ее каблуков.
Джеймс остался сидеть на месте, как вкопанный, не понимая, что только что произошло. Это было странно, непонятно, совершенно безумно и совсем не похоже на Эванс. Но это точно была она, вне всякого сомнения. Хотя бы потому, что следующей недоумевающей репликой Бродяги было:
– Отличная у вас с Эванс терапия после тяжелого дня, Сохатый…
***
Пожалуй, она не предполагала, что когда-нибудь проведет вот так свой вечер. Однако, как это ни прискорбно, в некоторых обстоятельствах даже Лили Эванс приходится менять свои привычки.
Оказывается, сыграть с кем-то жестокую шутку, подобно этой, не так-то просто. Недостаточно просто набраться смелости и решить кого-то соблазнить – необходимо к тому же подробно продумать все до мелочей и даже заставить себя пойти на кучу мелких, незначительных, но ужасно неприятных уступок. Таких, например, как потенциальное принятие образа дешевой шлюхи в глазах подруги. Или неизбежное пренебрежение крепкой, но старой дружбой. Или двухчасовое наблюдение за полетом одного кретина на квиддичном поле.
Жаль, но прелести этого вида спорта так и не открылись Лили по прошествии семи лет. Почему так сложилось, не известно. Однако раньше она четко знала, что ни за что на свете не променяла бы ежедневный поход в библиотеку, в течение которого можно сделать столько всего полезного, на бесполезное "созерцание" маленькой, едва различимой точки в небе.
Нет, ну допустим, до точки Поттеру еще далеко. Он скорее сойдет за большого летающего слона или, в крайнем случае, гиппопотама. И как его только метла выдерживает?..
Обидно, что Лили совершенно ничего не смыслит в технике полетов. Хотя и без этого навыка можно абсолютно точно сказать, что у Поттера не больше таланта к квиддичу, чем у простого чугунного котла. Только вот, наверно, и чугунному котлу легче вдолбить это в голову, чем Поттеру. Да он скорее зароется под землю, чем признает свою заурядность хоть в какой бы то ни было сфере.
Посмотрите на него: и так старается, и этак, выкидывает какие-то немыслимые финты, комбинации, красуется всеми возможными способами… И ради чего все этого? Чтобы порисоваться перед окружающими? А потом упасть, сломать себе шею и проваляться до конца месяца в Больничном крыле, строя из себя трагически павшего героя и принимая подачки от обезумевших малолетних фанаток? Уму не постижимо… Только Поттеру может прийти в голову такой маразм.
Хм, а может, он именно ей хочет показать свое мастерство? Ведь наверняка же он заметил, что она единственная сидит на трибунах. Остается надеяться, что хотя бы на это ему хватило мозгов. Так или иначе, то, чем она занимается сейчас, как раз и есть полное сосредоточение внимания Поттера на себе. Даже если он продолжает удерживать за собой почетное звание тугодума, через какое-то время ему придется спуститься наконец на землю. И вот тогда-то он непременно заметит,
кто соизволил посетить ради него это гиблое место.
Началось все, кстати говоря, с того, что Петтигрю сегодня за обедом как всегда слишком громко объявил о дальнейших планах своего дорого приятеля, а потому Лили представилась исключительная возможность узнать о священных намерениях своего объекта обольщения. Ведь ясно же, что эта идея не сама собой пришла ей в голову. Не настолько пока что больную голову.
Учебник по Заклинаниям уже порядком надоел, особенно если учесть, что Лили читала одну и ту же страницу уже больше получаса. Почему-то мысли никак не хотели сосредотачиваться на уроках и непременно возвращались к навязчивой фигуре, маячащей высоко в небе. Лили все боролась и боролась с собой, пытаясь понять хоть строчку из злосчастного учебника, до тех пор пока…
– Эванс, какими судьбами?
До этих самых пор. Когда одному Мерлину было известно, как она умудрилась не заметить, как Поттер приземлился, да еще и подошел прямо к ней (не говоря уже о том, зачем ему это вообще понадобилось). Но так или иначе, он стоял напротив нее, облокотившись на стоящую возле метлу и глядя на Лили сверху вниз весьма заинтересованным взглядом.
Ага, как же. Сейчас самое время вспомнить недавнюю встречу в библиотеке и, разумеется, покраснеть. Дело в том, что с недавних пор Лили не очень комфортно чувствовала себя наедине с Поттером, все время боясь опозориться еще сильнее, чем это уже произошло.
– Поттер, – Лили попыталась улыбнуться самым что ни на есть искренним образом. – И тебе добрый вечер.
Супер. Более идиотского приветствия не придумаешь. Что это вообще такое было? Тотальная нехватка словарного запаса или просто вырубка мозгов?
– Так чем ты тут занимаешься, если не секрет?
Может, хватит смотреть на нее так, как будто он видит перед собой кекс с изюмом? Это не слишком приятно при данном раскладе ролей. Скажем так: это
слишком неприятно.
Нет, это, разумеется, только к лучшему, что Поттер специально по пути в раздевалку остановился, чтобы с ней поговорить. И это даже подняло ей настроение, делая видимым хоть какой-то результат от всей этой кутерьмы. НО! Должен же быть какой-то предел всему. А свои плотоядные взгляды Поттер мог бы и поберечь для кого-то другого…
Мерлин, Мерлин, что она говорит? Все должно быть наоборот. Да она должна была бы поблагодарить этого идиота за то, что он взял на себя инициативу и значительно облегчил ее задачу. Это же просто подарок богов!
Поттер отставил в сторону метлу и сел рядом с ней на трибуну. Ох, и как же вдруг стало неуютно…
– Скажем так: совмещаю приятное с полезным, – пропела Лили сладким голоском, закрывая книгу.
Так, неплохо-неплохо. Побольше двусмысленных интонаций, загадочных взглядов и слащавых улыбочек – и она точно будет на высоте.
– Надеюсь, под "приятным" подразумевается созерцание моего непревзойденного полета?
О… Ну это он далеко, конечно, зашел. Кто-нибудь сообщал Поттеру о том, что против мании величия можно бороться? Безмозглый, самовлюбленный кретин. Да, как же! Именно этим она тут и занимается уже два часа: "созерцает непревзойденный полет". Вот что значит попался клинический случай.
И чему он так радуется? Прямо улыбка до ушей…
– Может и так… – игриво закусив губу, ответила Лили.
Надо отметить, что Поттер выглядит вполне себе уверенным. И это немного сбивает. Разве должен он быть таким спокойным, если пытается подкатить к девушке?
Хотя о чем это она. Ведь этот слизняк даже не мыслит себе иного исхода, кроме как положительного и исключительно в свою пользу.
Поттер тем временем зачем-то обнял ее за плечи и слегка привлек к себе:
– Эванс, дорогая, не кажется ли тебе, что пора завязывать с этой ерундой? – С этими словами он забрал из ее рук учебник и, брезгливо взглянув на него, отложил в сторону. – Как насчет того чтобы развлечься?
Так-так… Допустим, она закроет глаза на то, что в данный момент его гребаная рука покоится на ее плече, но что это еще за разговорчики пошли?
Нет, ну, может быть, если бы Поттер не впился в нее своим вожделенным взглядом, все это звучало бы несколько иначе…
Не успела Лили и подумать как следует над ответом, как следующие слова сами слетели с ее губ:
– Смотря, что ты подразумеваешь под словом "развлечься".
Вот как. Вполне в стиле Поттера: эти плоские шуточки с пошлым подтекстом просто обязаны ему понравиться. Совершенно точно безотказный прием.
Поттер ухмыльнулся:
– Я бы тебе ответил, но боюсь испортить впечатление. Пока что я имею в виду все лишь полет.
Что? Что он имеет в виду? Какой, к черту, полет?
– Полет?
– Именно, – с улыбкой продолжил он спокойным тоном. – Полет с кем-нибудь… Например, с кем-то, знающим о полетах все. С кем-то, кто учится с тобой на одном курсе уже шесть лет и кому ты можешь полностью доверять. С кем-то настолько талантливым, что его команда не расстается с Кубком по квиддичу уже четвертый год подряд. Ну и… разве что этот кто-то уже долгое время ждет возможности полетать вместе с красивой девушкой.
О, как это мило. Она сейчас просто разрыдается от умиления. Комплимент от самого Поттера!
Нет, все это, конечно, очень приятно и так далее, но… он ведь не всерьез?
Как он себе вообще это представляет? Чтоб она, Лили Эванс, добровольно села за это чудовищное средство передвижения, да еще и под управлением этого ненормального?!
Да ни за что на свете. Уж тут, извольте, она вынуждена отказаться. Конечно, очень жаль упускать такой великолепный шанс сближения с Поттером. Но своя жизнь ей пока что дороже.
– Знаешь, Поттер… – Лили медленно поднялась с места, улыбаясь, и забрала учебник. – Это, конечно, очень заманчиво, но, пожалуй, не сегодня.
– Уверена?
Да, черт возьми, уверена на все сто. Конечно, она также уверена, что поругает себя сама за это еще сто пятьдесят тысяч раз, но это совершенно ничего не меняет. Только как бы сейчас так помягче объяснить ему, что его гениальный план никуда не годен?
– В другой раз обещаю тебя порадовать.
Так, а теперь слегка подмигнули. Состроили ободряющий вид: пусть Поттер не особо расстраивается. Жизнь ведь на этом не кончена. Хотя бедняга, у него сейчас наверняка такой стресс – ведь это его первый настоящий отказ в жизни.
Ну ничего, надо полагать, он быстро найдет утешение в объятьях очередной своей подружки. Ведь, хоть он и производить впечатление человека, заинтересованного в ее внимании, не стоит так рано обольщаться: наверняка со старым до сих пор не покончено. Не исключено, что он прямо сейчас и отправиться на какое-нибудь
свидание, если это можно так назвать.
Так или иначе, это не ее прямая забота. С подружками или нет, Поттер продолжает проявлять интерес в первую очередь именно к ней, и, не известно с какой радости, но ей почему-то начинает чертовски везти в последе время…
До конца дня Лили то и дело старалась занять себя чем-нибудь стоящим лишь бы не вспоминать опять о насущных проблемах. Поход в библиотеку затянулся раза в два дольше обычного, а учебный материал любого вида не выпускался из рук, дабы не сбить соответствующий учебный настрой.
Дело в том, что назойливые и неизбежные рассуждения о предстоящей операции никак не оставляли Лили в покое. Как, ну как, ради всего святого, ей не струсить в конце пути? Что для этого надо сделать? Ведь время идет, дело продвигается, и раз уж Поттер начал даже в какой-то степени распускать руки, то рано или поздно всему должен настать конец. И лучше бы ему не наставать вовсе.
Не то чтобы Лили не мечтала о том, когда же все это наконец кончится. Нет, разумеется, она думала об этом, и не раз, и ждала с нетерпением, но… Приближение конца неминуемо означало также приближение того самого решающего дня, когда ей необходимо будет собрать все свои силы для того, чтобы не провалить целиком всю эту долгую и упорную миссию и довести свое важнейшее дело до логического финала.
Предвкушение чего-то безумно важного не покидало теперь Лили постоянно. А потому до самого конца дня мысли о ближайшем будущем прочно засели в голове, не желая уступать место куда более важным заботам.
Однако словно сама судьба встала сегодня на ее сторону, и перед сном было суждено произойти еще одному из ряда вон выходящему событию за сегодняшний день.
Почти в полночь, когда Лили уже собралась идти спать и направилась к самой лестнице, ведущей в спальню, обрывки весьма любопытного разговора донеслись до нее невесть откуда:
– Он прав, Джеймс, – произнес, кажется, Люпин. – У тебя просто был тяжелый день, вот и все.
– Тяжелый? – Поттер явно был взбешен не на шутку. – Тяжелый день? Да я за сегодня отпахал столько миль на метле, сколько тебе и не снилось! Все из-за этих сраных слизеринцев, будь они прокляты! И сегодня я тоже не смогу выспаться, потому что в шесть утра мне снова надо быть на поле. А после обеда – угадай-ка – на трех отработках подряд! Вот так жизнь, не так ли?
Слабо понимая, что делает, Лили развернулась на полпути к лестнице и направилась к креслам напротив камина, где заседали мародеры. Подойдя со спины к Поттеру, она осторожно положила руки ему на плечи и принялась плавными движениями ладоней скользить по мышцам, расслабляя все тело.
– Остынь, – наклонившись к самому его уху, прошептала Лили. – И помни: что бы ни случилось, я всегда готова помочь тебе…
Через мгновенье она уже удалялась от ошалевшего Поттера и его не менее ошалевших дружков, мысленно приписывая очко в свою пользу. Жаль, она не сумела толком разглядеть его лица: наверняка это было то еще зрелище: какой шок пришлось пережить "малышу Джейми". Остается лишь надеяться, что следующее предложение "развлечься как следует" со стороны Поттера не заставит себя знать.
"Неужели тихоня Эванс снова ведет в счете?" – улыбнувшись самой себе, подумала Лили, дергая за ручку двери и входя в спальню.
