Глава 8. Идеальное преступлениеВ отзывах к предыдущей, седьмой главе - практически целый фанфик Синего Лиса про истинную историю отношений Ильдегарды Искусной и Брутуса Безобидного. Горячо рекомендую!
Глава 8. Идеальное преступление
Когда Гермиона вернулась в свой пустой дом, на журнальном столике уже высилась неряшливая куча полуденной почты. Упершись носком в пятку, она, не развязывая шнурков, откинула в угол один ботинок, потом стащила второй, покружилась на нагретых робким декабрьским солнцем половицах, пересекла гостиную и ловко, одним заклинанием с разворота, очистила корреспонденцию от перьев и помёта так и не дождавшихся оплаты сов. Напевая себе под нос и на ходу перебирая конверты, Гермиона протанцевала вглубь квартиры.
Отправляться в лабораторию, когда переполнявшее её счастье, казалось, готово было брызнуть изо всех пор кожи, казалось кощунством. Нет, сегодня у неё будет “библиотечный день” и горячая ванна с ароматной пеной, лёжа в которой она сможет во всех подробностях прокручивать в голове прошедшую ночь – последовательно и по частям, пока не научится делать это так, чтобы не перехватывало дыхание при малейшем напоминании. Проект обещал быть трудоёмким, но весьма приятным.
– Гарри-Гарри-Гарри-Гарри, – вслух промурлыкала она, привычно трансфигурируя ворох рекламы хозяйственных приспособлений и косметических зелий в практичные пакетики для бутербродов.
От оставшегося – большой стопки пакетов и проспектов, адресованных Рону – вдруг пахнуло знакомыми сандаловыми духами. Гермиона нахмурилась – со стороны Малфоя было крайне неосторожно писать ей домой – однако у неё не было сил сердиться. В конце концов, обратного адреса и имени отправителя на конверте не было. Сейчас ей хотелось обнять весь мир, а Драко, с его трогательной чопорностью и неуклюжими признаниями, будил в ней сочувствие, граничившее с умилением. Она собралась уже распечатать белоснежный конверт с серебряными буквами, когда из стопки выскользнул другой – красного цвета и надписанный ровным острым почерком директора Хогвартса. Мистеру и миссис Уизли, срочно. Копии во “Вредилки” и в Отдел тайн.
*
Пять минут спустя растрёпанная Гермиона в мантии, наспех наброшенной поверх вчерашнего свитера, вылезала из камина в “Кабаньей Башке”, моля Провидение и Вселенский Разум о том, чтобы попасться на глаза как можно меньшему количеству знакомых. Именно этот момент и именно этот камин выбрала Джиневра Поттер для завершения своего визита в Хогвартс.
– Очень удачные косметические чары, прямо светишься вся, – похвалила она после показавшегося Гермионе бесконечным обмена неловкими приветствиями и материнской версии рассказа о злоключениях Джеймса. – Научишь меня?
– Да, то есть, нет, то есть, это не чары, – промямлила Гермиона, косясь на часы. – Прости, Джинни, мне надо бежать. Передавай привет...
Не в силах произнести имя Гарри в глаза его супруге, она махнула рукой и выскочила на улицу. Срочный вызов на разбирательство по поводу возмутительного поступка Розы Уизли, заколдовавшей метлу однокурсника, был отправлен в девять часов утра. И подумать только, что это она сама вчера всё-таки уговорила Гарри связаться с Макгонагалл, хотя те десять минут, что он просидел на корточках перед камином, можно было провести гораздо лучше! Потом она извинялась за свою дурацкую принципиальность, а он сказал, что за это её и любит.
Сказал, что он её любит.
В то время как её дочь, оказывается, чуть было не угробила его сына.
Гермиона подобрала полы мантии и прибавила шагу. Надежды на то, что сова нашла Рона у Лаванды, было мало, так что, если Розу исключили, то она уже часа три дожидалась родителей, неприкаянно сидя на сундуке посреди внутреннего двора.
*
– ...чистосердечное признание, пусть даже и сделанное под давлением неопровержимых улик, а также искренность и глубина раскаяния...
Гораций Слагхорн рождал у Гермионы стойкие ассоциации с бутылочным осколком. Этому способствовало не столько его пристрастие к шелкам и бархатам изумрудного цвета, сколько то, что бултыхание в мутном потоке времени, казалось, только добавляло ему гладкости и блеска. Вероятно, именно эта бутылочность слизеринского декана и не давала ей сосредоточиться на содержании его пространной речи – с бутылок мысли перетекли на огневиски, прекрасный шотландский огневиски из замка дядюшки Макгонагалл, вкус огневиски на её губах – обжигающий, вкус огневиски на губах Гарри – сладковатый, кожа на щеках – шершавая, ресницы – мечущиеся, и знаменитый шрам – тоненькая ниточка под кончиком языка, сколько же лет она не смела мечтать, и всё равно мечтала, как это будет...
– ... педсовет решил, памятуя о безупречном поведении, отличной успеваемости и заслугах перед школой... пока только потенциальных, но, учитывая опыт родителей...
Виновница, явно слышавшая эту речь не в первый раз за долгое утро, ёрзала на диване, попеременно накручивая на палец рыжие космы и отпуская их, отчего её прическа бесконечно малыми приближениями стремилась к абсолютному хаосу. В конце концов, Роза остаётся в Хогвартсе, а это самоe главное. Раз Гермиона этого уже добилась, вернее, раз это было обеспечено тем фактом, что она являлась Гермионой Уизли, выдающимся учёным, героиней Войны, любовницей самого... нет, это тут ни при чём! – то она, Гермиона, имела право на некоторую рассеянность.
– Однако, я вас, похоже, утомил! – прогудел Слагхорн, и Гермиона дёрнула головой, осознав, что последние несколько минут просидела с закрытыми глазами. – Оставляю вас наедине, после всех этих волнений дамам надо посекретничать.
Слагхорн выплыл из слизеринской гостиной, и Гермиона осталась наедине с дочерью. Её секреты совсем не подходили для того, чтобы делиться с тринадцатилетним подростком, а если уж говорить начистоту, она вообще плохо себе представляла, что можно было сказать. Вся ситуация вокруг чуть-ли-не-исключения из Хогвартса за чуть-ли-не-убийство кузена ничего общего не имела с тем, что когда-то рисовали её родительские мечты. Да и сама Роза с самого детства была не такой, как мечталось. Слишком лохматая, слишком серьёзная, слишком упрямая – бескомпромиссно точный и издевательски извращённый список с той ведьмы, которой когда-то не то была, не то хотела быть Гермиона Грейнджер.
“Гар-ри, Гар-ри, Гар-ри, Гар-ри,” – отстукивали часы на камине. Роза выжидающе буравила переносицу матери голубыми глазищами, непроницаемыми, как майское небо, намалёванное на брандмауэре. Гермиона тряхнула головой, и подняла набитые песком веки.
– Зачем же ты это сделала? – спросила она.
Дочь пожала плечами и вздёрнула губу, блеснув выпирающими передними зубами (эта гримаса, по её глубочайшему убеждению, придавала ей очарование).
– Ну, профессор Слагхорн, в общем, уже объяснил... Родители-гриффиндорцы, обострённое чувство справедливости, надеялась уравнять шансы, не думала, что кузен решится вылететь на этой метле... – отбарабанив заученные тезисы, которые ей, вероятно, пришлось повторять за деканом не один раз, Роза позволила себе саркастическую усмешку: – точнее, что он на ней не удержится. Между прочим,
наш ловец расчудесно мог бы выпросить у своего отца точно такую же, но не стал. Потому что Скорпиус не такой! Он порядочный и скромный!
Гермиона раздосадованно покачала головой.
– То-то все первым делом на него подумали, на твоего порядочного Скорпиуса! Да о чём вообще мы говорим, когда Джеймс мог серьёзно пострадать? И как теперь смотреть в глаза твоим дяде и тёте?
– Я не хотела! Я специально выбрала такой текст, чтобы Джеймс сразу догадался, кто это сделал, и что я хотела этим сказать! Кто же знал, что он ради какой-то дурацкой метлы устроит скандал на весь Хогвартс, да ещё и попытается напакостить Скорпиусу? – голос Розы обиженно зазвенел. – Я ведь всё продумала, мам! Это было идеальное преступление!
– Идеальные преступления не замышляют против собственных родственников!
Дочь потупилась.
– Они поймут. Ну, дядя Гарри-то точно поймёт.
При упоминании “дяди Гарри” с переменным успехом подавляемая Гермионой блуждающая улыбка немедленно сделала очередную попытку реванша, но этот педагогический промах остался без внимания, потому что сквозь стену подземелья в гостиную вдруг посыпались слизеринцы. Вскочившая с дивана Роза немедленно утонула в галдящей, визжащей и шуршащей чёрно-зелёной каше.
“Её действительно любят, – с удивлением подумала Гермиона. – А вот я никогда не была популярной...”
Она выбралась из глубокого бархатного кресла, в растерянности остановилась перед гладкой стеной, и неизвестно, сколько простояла бы, обводя глазами трещины в штукатурке (почти все имели форму молнии), если бы вернувшийся Гораций не выпустил её и не утащил к себе в лабораторию. Вечер Гермиона провела за учёной беседой о зельях (её вклад состоял, в основном, из клевания носом и подавленных зевков). Сквозь приоткрытую дверь смежного класса доносилось громыхание котлов, которые отмывала её дочь, и отчаянно ломающийся тенор Скорпиуса Малфоя, скрашивавшего ей первую из пятидесяти отработок. Ушла эта парочка крепко держась за руки.
*
Дома ждала новая стопка корреспонденции. Гермиона перебрала её и, почувствов внезапный укол разочарования, поняла, что весь день надеялась на весточку от Гарри и что одинокая ночь будет невыносимой. Зато, добавляя к обиде оскорбление, среди почты обнаружилось ещё одно послание от Малфоя.
Решив ознакомиться со срочными новостями от Драко в порядке развития событий, Гермиона заклинанием призвала его первое письмо, которое в утренней спешке всё же успела куда-то запрятать.
Грейнджер!
Как ты могла? Не прикидывайся, ты знаешь, о чём я. И это тогда, когда я был готов ради тебя почти на всё. Улики налицо, но часть меня всё ещё надеется, что я чего-то недопонял. Не может быть, чтобы ты поступила со мной настолько цинично. Умоляю, скажи, что это не так.
Посылаю портключ, жду тебя в мэноре прямо сейчас – если тебе нечего скрывать, ты придёшь и всё объяснишь.
Д.М.
Из конверта выпала засушенная фиалка и рассыпалась в пыль, не долетев до пола. Судя по всему, приглашение уже отменили. Нахмурившись, Гермиона распечатала вторую записку.
Грейнджер, я знаю, что ты была дома и видела моё письмо! Мне всё ясно. Я прощал тебе мужа, я, возможно, простил бы тебе даже любовника, но предательства я не прощу. Пеняй на себя.
Гермиона сжала пальцами виски, раздираемая противоречивыми желаниями провалиться сквозь землю, убить Малфоя и расхохотаться. Бледный хорёк, все тридцать лет знакомства строивший из себя наследного принца, снисходившего до грязнокровки только в силу обстоятельств, оказывается, считал свой дурацкий флирт достаточным основанием для того, чтобы требовать верности да ещё и устраивать за ней слежку! Однако, если принять во внимание то, что добрая половина звёзд бульварной журналистики ездила на охоту с Асторией Малфой, собственнические инстинкты Драко были не столько смешны, сколько опасны. Газетчики, с осени обсасывавшие вопрос о том, собирается ли Гарри Поттер баллотироваться в министры, давно ждали более острой темы.
Гермиона со стоном опустилась на колени перед камином. Малфой-мэнор, как она и ожидала, ответил ледяным молчанием и горсткой пепла в лицо. Прочихавшись, Гермиона запросила площадь Гриммо. Объяснение с Гарри не обещало быть приятным, но не предупредить его она не могла.
Метавшиеся в её голове оправдания, впрочем, не пригодились. Ответившая на вызов Джинни со смирением в голосе сообщила, что Гарри, велев не беспокоиться и не ждать, несколько часов назад умчался по какому-то срочному делу, и вероятно, находился в Министерстве. Не дожидаясь, пока золовка поинтересуется, чему была обязана утренней встречей в Хогсмиде, Гермиона пожелала ей спокойной ночи, выгнала недовольную сову на мороз с запиской для Гарри и аппарировала в свою лабораторию.
Когда терзают сомнения, отправляйся в библиотеку. Когда неопределённость выгрызает душу, ныряй с головой в работу. Гермиона уже убрала восстановленный по инструкциям Ильдегарды Искусной медальон Салазара в тайник и наносила последние штрихи на Хельгину чашу, когда на стол приземлился соткавшийся из воздуха бумажный самолётик.
Впусти меня.
Она охнула, сунула чашу в шкаф, затолкала туда же шар с Нагини и кинулась расколдовывать дверь.
---
Окончание следует... 
