Глава 7Настоящее. Сентябрь 2005 года.
Эйлин расплатилась за заказ и решительно направилась к двери; я, абсолютно обескураженный, покорно пошел за ней.
- Не волнуйтесь, Гарри, - спокойно произнесла она, когда мы зашли за угол и очутились в узком безлюдном переулке. Эйлин протянула мне руку, я, поняв, чего она хочет, сжал ее запястье, и в следующий же миг мы аппарировали.
Когда отступила тошнота, и я смог спокойно оглядеться по сторонам, то увидел, что мы стоим на довольно чистой и опрятной лестничной площадке, куда выходило всего две двери, одна из них – расположенная напротив той, у которой мы стояли, была заколочена. Эйлин возилась с замком, на лестнице был полумрак, и она, видимо, никак не могла попасть ключом в замочную скважину, а еще, я заметил, у нее дрожали руки.
Я все еще никак не мог поверить, мне до последнего казалось, что это какой-то чудовищный розыгрыш, или Эйлин Снейп и впрямь тронулась умом. Но она, справившись, наконец, с ключом, открыла дверь и бросила мне через плечо:
- Проходите же, мистер Поттер. Не стойте.
Я, чувствуя, как меня пробирает озноб, переступил порог; мы оказались в довольно просторной прихожей, Эйлин щелкнула выключателем, и она озарилась мягким светом.
- Мам? Это ты? – раздался из глубины квартиры голос, заставивший меня вздрогнуть всем телом и судорожно схватиться за притолоку, чтобы не упасть, потому что ноги разом стали как ватные, а голова пошла кругом.
Он вышел из комнаты в прихожую: в обычных магловских черных брюках и черной же рубашке, в руке какая-то изрядно потрепанная книга. Все такое же худое и бледное лицо, только морщины от носа к губам стали заметнее. Те же волосы, только теперь он зачесывал их назад, и они не падали больше на лицо неопрятными прядями.
И шрамы, спускающиеся вниз, от подбородка к шее, под наглухо застегнутый воротничок рубашки.
Черные широко распахнутые глаза, не отрываясь, смотрели на меня со смесью удивления и гнева. Северус Снейп. Живой
- Ну, и что все это значит? - холодно спросил он у Эйлин.
- Спокойно, Северус, - Эйлин подошла к сыну, - я все тебе сейчас объясню. Дело очень серьезное.
- Да уж, потрудись, пожалуйста, доходчиво растолковать мне, зачем ты его сюда притащила?
Нет, я не сошел с ума, - промелькнуло у меня в голове, - эти интонации, этот голос, будто бы сочащийся ядом, ни с кем не спутаешь.
- Но…как…как это возможно? – выдохнул я, переводя взгляд с матери на сына.
- Может, войдете все же в комнату? Раз уж пришли, мистер Поттер?
Он повернулся ко мне спиной и направился в комнату. Я, оторвавшись, наконец-таки, от притолоки, поплелся следом, отметив про себя, что походка у него стала несколько другой, более…тяжелой, словно ему было трудно ходить.
Мы прошли в довольно уютную гостиную, большую часть которой занимали два массивных книжных шкафа. Снейп опустился в кресло, стоящее около камина и жестом указал мне на соседнее, стоящее напротив. Эйлин устроилась на стуле рядом с сыном.
Я молчал, у меня все еще не получалось до конца поверить, что это не сон.
Снейп смерил меня не слишком дружелюбным, и таким до боли знакомым мне взглядом:
- Так что же все-таки произошло такого экстраординарного, что мистер Поттер почтил нас своим визитом? – вновь обратился он к матери.
- Думаю, Гарри сам тебе все расскажет, - тихо отозвалась Эйлин.
- Вот как? – он повернулся ко мне. – Весь внимание, мистер Поттер.
- Как вы…я же сам видел…змея… - словно первокурсник на уроке зельеварения лепетал я, тщетно пытаясь собраться с мыслями, - а потом я, когда я пришел, то…все сгорело...пепел…
- Это я подожгла хижину, - сказала Эйлин.
- Вы? – удивленно воззрился я на нее.
- Да, мистер Поттер, - ответил за нее Снейп. Придется уж разъяснить вам кое-что, дабы сразу положить конец всем вопросам и внести ясность. Так вот, своим спасением я обязан матери.
- Я получила от Северуса сообщение, с патронусом, в тот самый день, - снова заговорила Эйлин. – Я испугалась, потому что поняла, вернее, почувствовала, что случится что-то страшное, и аппарировала в Хогсмит. Ну а потом…обычные следящие чары, и я узнала, где мой сын. Я видела, как он, Реддл, вышел из хижины, выждала еще какое-то время, Северус все не появлялся, и я вошла, - ее голос дрогнул, она отвернулась и украдкой вытерла глаза.
Снейп погладил мать по плечу, и она с улыбкой повернулась к нему.
- Но почему вы столько лет скрывались? И похороны…миссис Снейп, вы же там были, почему вы…
- Потому что, во-первых, на момент своих так называемых похорон я и впрямь был одной ногой в могиле, - перебил меня Снейп, - а во-вторых, потом уже, когда я вновь обрел способность рассуждать и анализировать, мне подумалось, что все долги теперь уплачены, и я хочу, наконец, отдохнуть ото всего, и ото всех. Да и в Азкабан, знаете ли, не тянуло.
- Вас никто бы не отправил в Азкабан, сэр.
- Ах, да! – усмехнулся он. – Как я мог забыть? Вы же, мистер Поттер, всему свету изволили поведать о моей такой непростой и трагичной судьбе. Читал ваше интервью, аж самому себя жалко стало! У вас, как я погляжу, так и не прибавилось ни ума, ни такта, - безжалостно цедил он. – Вам в голову не пришло, что те воспоминания местами были…слишком личными, чтобы кричать о них на всех углах. Но вы даже память родной матери не пощадили, чего уж говорить обо мне.
- Я хотел, чтобы все узнали правду, - я начал заводиться, как всегда, спокойно с ним разговаривать не получалось, - чтобы всем стало известно о том, что вы сделали ради нашей победы и о том, что вы не были тем бесчувственным и бессердечным ублюдком, каким вас все считали!
- Ну, разумеется, мистер Поттер, какие могут быть сомнения, вы с тем же завидным усердием, с каким раньше, в годы вашей учебы в Хогвартсе, рядили меня в предатели, принялись теперь делать из меня героя. И ради этого можно было выставить напоказ все, что похоронено глубоко в душе и предназначалось только для вас! У вас же нет ни малейшего чувства меры, только две крайности: черное и белое, либо злодей, либо святой, третьего не дано.
- Я уже это слышал сегодня, - отозвался я. – Не далее как час назад ваша мать сказала мне, что моя мама обладала этим самым качеством: бросаться в крайности.
- Что вы такое несете? – раздраженно поморщился Снейп.
- Вот об этом я и хотел с вами поговорить, сэр.
- О чем?
- О моей матери. Вот, - я протянул ему вчетверо сложенный листок, не получилось у меня прелюдии, пусть уж так, может быть, это даже к лучшему, - возьмите.
- Что это? – он медленно развернул письмо.
- Я нашел его совсем недавно, это письмо она писала вам, профессор. Прочтите.
Бросив на меня недоуменный взгляд, он все же взял из моих рук письмо, медленно развернул его и принялся за чтение. Сердце бешено колотилось, я, не отрывая глаз, смотрел на него, он пробегал глазами строчки, время от времени осторожно проводил по ним пальцами, будто хотел через все прошедшие годы дотянуться, дотронуться хоть украдкой до той, кто их написала. Наконец, он дошел до последних строк, его руки дрогнули, и письмо медленно спланировало на ковер, к его ногам.
- Нет! – побелевшими губами прошептал Снейп. - Нет, она не могла так…не могла!
Он медленно поднял голову, мои глаза, как во время нашего последнего свидания, встретились с его, и у меня сжалось сердце, даже тогда я не видел в них столько боли и страдания.
Вдруг Снейп закрыл лицо руками, и в следующее мгновение я услышал звуки сдавленных рыданий.
- Сэр, - осторожно дотронулся я до его руки.
Он отнял ладони от лица, запрокинул голову, и я увидел, что он…смеется. Я беспомощно оглянулся на миссис Снейп. Эйлин подошла к сыну, наклонилась к нему и что-то прошептала на ухо. Он перестал смеяться и уставился меня так, словно видел впервые. Эйлин, покачав головой, снова уселась на стул и сжала ладонь сына.
- Теперь вы понимаете, что мне было необходимо выяснить всю правду, - сказал я.
- А зачем? – он, по-прежнему, не отрываясь, смотрел на меня.
- То есть, как это зачем? – опешил я.
- Ну, узнали вы правду, дальше что?
- Дальше, - я был несколько обескуражен, сам не знаю, чего я ожидал от него, но только не этого безразличия, ведь не может ему быть все равно, это же очевидно, - мне осталось только решить, как ко всему этому относиться. И к самому факту…и к людям…
- Да, конечно! – его глаза вдруг вспыхнули от еле сдерживаемого гнева, словно я опять неправильно сварил очередное зелье или, того хуже, влез в его Омут Памяти. – Вам теперь, как видно, трудно смириться с мыслью, что ваш родной отец на самом деле не святой, непогрешимый и благородный Джеймс Поттер, а всего лишь…
- Перестаньте! – взвился я. – Уж вам-то, как никому известно, что иллюзии насчет абсолютной святости, как вы выражаетесь, и непогрешимости моего родного, как я тогда считал, отца рассеялись очень давно, еще на пятом курсе!
- Значит, теперь вам осталось только смириться с мыслью, что ваш родной отец оказался всего лишь жалким мерзавцем, так?
- Северус…- попыталась успокоить его Эйлин.
- Подожди, мама, - отмахнулся от нее Снейп. – Так, мистер Поттер?
- Нет, не так, почему вы искажаете мои слова, сэр? Я всего лишь хотел сказать, что мне необходимо убедиться…
- А, так вам необходимо убедиться, что я – все тот же благородный, некем непонятый герой, этакий рыцарь печального образа, каким нарисовало меня ваше пылкое воображение? И что все, что написала ваша мать, по поводу того, что я якобы чем-то там ее поил, все это – неправда, да?! И тогда вы, возможно, броситесь мне на шею со словами: «Папочка, я нашел тебя!»
- Нет, я…
- Ну, а если все это – правда, мистер Поттер?
- Послушайте…
- Что вы будете делать в этом случае? Дадите очередное интервью, где развенчаете образ героя и мученика и предадите мое имя анафеме?
- Да дайте же мне сказать! – закричал я. – И перестаньте, прошу вас, нести ерунду! Я всегда буду вам благодарен за все, что вы сделали. Просто мне нужно было разобраться, чтобы…окончательно принять и понять.
- Выходит, все-таки хотите, чтобы я был благороден во всем, да?
От его язвительного и насмешливого тона мне стало вдруг очень обидно:
- Почему вы насмехаетесь?
- Потому что вы ведете себя как ребенок.
- Вы же…любили ее, правда? – тихо спросил я.
- Какое это теперь имеет значение?
- Такое, что я не могу понять, - я снова начал выходить из себя, - вы защищали сына ненавистного вам Джеймса Поттера ради ее памяти, потому что любили ее и всю жизнь не могли забыть. Но при этом выходит, что раньше вы пытались привязать ее к себе при помощи Амортенции и, таким образом, силой заставили полюбить вас.
- И что дальше? – по-прежнему этот равнодушный тон, который меня почему-то злит.
- То, - я вскочил на ноги, - что я не могу этого понять, слышите? По вашим воспоминаниям получается, что вы любили мою мать по-настоящему. А судя по ее письму, вы хотели просто…
- Переспать с ней? – его глаза снова гневно сверкнули, он, с силой, так что побелели костяшки пальцев, оперся о подлокотники, встал на ноги, но сразу же рухнул обратно кресло.
- Вы сами это сказали, - холодно отозвался я.
- Было бы из-за чего так убиваться! – воскликнула вдруг Эйлин.
Оба, и я, и Снейп, как по команде, повернулись к ней. Она поднялась со стула и отошла к камину.
- Можно подумать, - начала она, - что этой девице было нужно от тебя что-то другое?!
- Мама, - Снейп поднял руку в протестующем жесте, но Эйлин словно не заметила.
- Я знаю все, что ты скажешь, - продолжала она, - ты просто не можешь трезво взглянуть на нее и понять, что это она тебя использовала! А когда ты ей надоел, то, не задумываясь, бросила, отшвырнула, как ненужную вещь, предпочла выйти за того, кто был более богат и перспективен. Да она просто…
- Не смей! – повысил он голос. – Я тебе уже говорил, не смей так о ней!
Потом он повернулся ко мне и сказал абсолютно спокойным тоном:
- Ладно. Черт с вами! Вы все равно же не отстанете, и, кроме того, вы и так уже знаете обо мне чуть не больше самого меня. Ну и…вновь обнаруженные обстоятельства… Я любил Лили с детства. До сих пор люблю. Когда мы с ней встретились вскоре после выпускного и помирились, мне казалось, что большего уже и желать невозможно. А потом, когда мы…те полгода, которые мы были вместе - это было самое счастливое время в моей жизни. Собственно, потом моя жизнь, можно сказать, и кончилась. Почему она ушла? Я не знаю, если бы знал, то, возможно, она и сейчас была со мной. Я так и не смог с этим смириться. Что было потом…вы знаете и так.
Когда ты приехал в Хогвартс…
Он вдруг закашлялся, оборвав себя на полуслове. Эйлин быстро вышла из комнаты и через минуту вернулась со стаканом воды. Снейп, сделав несколько глотков, устало откинулся на спинку кресла, стараясь выровнять дыхание.
- Я, видишь ли, умею считать до девяти, - продолжил Снейп свой рассказ, - и я думал иногда, что, может быть…возможно такое чудо. Раньше я никому не мог сказать об этом, и потом, кто бы мне позволил забрать ребенка себе, но я думал, вот он приедет, я его увижу и…Увидел! И возненавидел Поттера еще больше за то, что он отнял у меня все: Лили, сына, даже надежду на то, что у меня мог бы быть сын! Откуда же я мог знать про этот дурацкий обряд?! – вскричал он и снова закашлялся.
- Вы поэтому так меня…так ко мне относились? – спросил я, когда кашель отпустил его.
Он кивнул.
- Это было сильнее меня. И мне, наверное, нужно попросить у тебя за это прощения. Я винил во всем Поттера, думал, он ей голову заморочил и увел у меня. Иной раз я думал о том, что сам виноват во всем, не убедил ее, позволил уйти, не смог сделать так, чтобы она осталась. А иногда я и на нее злился, убеждал себя, что это она виновата, но у меня плохо получалось. Все равно ведь выходило, что, как там ни крути, моя вина больше. Она ведь погибла из-за меня. После ее смерти меня уже не волновали наши ссоры и разногласия, только одно имело значение – ее больше нет. По моей вине. И этого не искупить до конца дней.
Он замолчал.
- А что же с этим зельем? Вы, правда, подливали ей Амортенцию?
- Я что, похож на глупых пятикурсниц, вроде мисс Ромильды Вейн? – фыркнул он.
- Так что же…
- Я не знаю! – Снейп устало прикрыл глаза. – До сих пор не знаю, что тогда на нее нашло. В тот день я пришел домой, застал ее у себя, она готовила обед. Вскипятила чайник. Как только я вошел, она сразу же набросилась на меня с обвинениями, где я взял то зелье, как посмел подмешать ей его. Я был настолько ошарашен, что даже ничего толком не смог ей ответить. Потому что…у меня когда-то действительно было это зелье. Я сам его сварил, еще тогда, после пятого курса. Пошел к ней, хотел…тогда я действительно хотел ей его подмешать. Но она меня выгнала, даже слушать не стала. Я ушел. И я точно помню, что разозлившись, расколотил ту склянку вместе с зельем. Откуда Лили взяла его, не имею ни малейшего представления.
- Так значит, мама просто нашла старый флакон с Амортенцией и подумала…
- Я же сказал, Поттер, что не похож на юных барышень в период полового созревания, чтобы держать дома Амортенцию. Откуда вы вообще это взяли? Нет, это было другое зелье.
- Какое? – воскликнули мы в один голос с Эйлин.
- Dimitte universa.
- Что? – переспросил я, а Эйлин ахнула и еле слышно произнесла:
- О, нет!
- Dimitte universa – «Простить все», - ответил Снейп. – Зелье прощения. Достаточно нескольких капель, и человек простит вам даже самое ужасное, самое гнусное предательство. Даже если вы убили его родную мать, сына, брата, - все, что угодно. Он просто забудет об этом, оно покажется ему сущим пустяком. Я, повторяю, действительно когда-то хотел им воспользоваться, но у меня не получилось. Возможно, я и впрямь не выбросил его, а только собирался.
- Почему же ты мне ничего не сказал тогда? Что все дело именно в Dimitte universa? – спросила у сына Эйлин.
- Какое это имеет значение? – отозвался он. – Мне было в тот момент абсолютно не до того, чтобы делиться с кем бы то ни было подробностями.
- Потому что, - слабым голосом проговорила миссис Снейп, - я бы, возможно, смогла все уладить, объяснить Лили.
- Что? Что бы ты ей объяснила? – раздраженно передернул он плечами.
- Это было мое зелье, - сказала Эйлин.
- Как?! – хором воскликнули мы со Снейпом.
- Я его купила в Лютном переулке. Когда ты еще на шестом курсе учился. Думала, может быть, летом я встречу Лили, приглашу к нам, но ты тогда почти на все лето уехал куда-то к сокурсникам, или к Малфою, я не помню. А уже много позже, когда однажды я пришла домой, то застала вас там вдвоем с Лили, вы сидели и пили чай. И я воспользовалась случаем. Потом только до меня дошло, что это было глупо, вы ведь и так помирились. Я попросту забыла об этом и не помнила уже, куда засунула ту склянку. Просто мне надоело смотреть, как ты мучаешься, я всего лишь хотела помочь! Прости меня, пожалуйста. Гарри, - повернулась она ко мне, - вы тоже…простите меня.
- Не стоит, миссис Снейп, - начал я, но Эйлин всхлипнула и быстрым шагом вышла из комнаты. Мы остались со Снейпом вдвоем.
Время шло, а мы сидели в полной тишине и молчали. Я разглядывал узор на ковре, Снейп смотрел на весело пляшущие языки пламени в камине.
- Сэр, не сердитесь на свою мать, - нарушил я, наконец, гнетущее молчание.
- Теперь это уже и впрямь не имеет значения, - отозвался он.
- Выходит, что это и впрямь было недоразумение.
- Всего лишь.
- Вы…и на меня тоже не сердитесь, сэр, я же не предполагал…
- Забудьте. Вы же и сами знаете, что правы: правду знать необходимо, и это даже к лучшему, что все разъяснилось.
- Сэр, извините меня, я должен был бы сразу спросить, но все это… Как вы? Чувствуете себя, я имею в виду.
- Терпимо. Иногда мне бывает…скажем так, я испытываю некоторый дискомфорт. Но, учитывая то, что произошло, и то, что мне давно уже не двадцать пять лет, то…в общем, все не так плохо, По…Гарри.
Я не смог сдержать улыбку, он заметил это и, кажется, понял, почему я улыбаюсь.
- Наверное, я никогда не привыкну, - усмехнулся он, - что ты теперь вроде как и не совсем Поттер.
- У вас уже неплохо получается, - я помолчал и тихо добавил, - отец.
- Буду стараться, - сказал он, и в следующий миг, услышав и поняв, что я только что сказал, удивленно вскинул брови, а его губы чуть дрогнули в еле заметной несмелой улыбке.
- У тебя тоже…получается весьма неплохо, - справившись с волнением, проговорил он.
- Буду стараться, - кивнул я.
- Ну, раз уж мы теперь в некотором роде родственники, - сказал он, - и коль скоро я поведал тебе некоторые факты, то теперь очередь за тобой. Расскажи мне о себе, ну и вообще…начни с того, что произошло после победы. Я ведь только изредка «Пророк» читал, а так практически ничего не знаю.
Я снова улыбнулся и начал рассказ.
