Глава 88
***
Инесс умерла 22 мая, покончила с собой.
На следующий день я аппарирую на берег моря, в моих руках кипа рисунков – все, что она нарисовала с тех пор, как я впервые появился в Кинсдейле. Джо достала их для меня. Она что-то подозревала насчет исчезновения Томаса, но после объяснений, сдобренных чарами убеждения, успокоилась. Так было проще.
Я подхожу почти к самому краю утеса. Мелкие камешки выскальзывают из-под ног и катятся в низ. Ветер бьет в лицо, а волны яростно штурмуют отвесные темные скалы. Я смотрю вниз и вспоминаю, как приехал сюда впервые, вместе с другими приютскими детьми. Тогда море меня испугало, сейчас страха нет, только отвращение к соленому запаху, сырости и монотонному шуму прибоя – будто кто-то бьется головой об стену. Мое воображение уносится в даль, летит над огромным океаном, который меняет свой цвет от меридиана к меридиану. Миллионы мертвецов могут исчезнуть в нем без следа.
Одно заклинание и ветер меняется в сторону моря. В левой руке я держу рисунок, тонкая бумага трепещет на ветру, я поднимаю ее выше – будто размахиваю белым флагом. Лист вспыхивает, до того, как огонь успевает обжечь кожу, я разжимаю пальцы. Огненной птицей он парит над морем, а через секунду уже рассыпается темными хлопьями пепла.
Я вытаскиваю из охапки еще один лист, потом еще один и еще… Лица, пейзажи, цветы, животные, диковинные узоры – все превращается в пепел. Когда от толстой кипы остается где-то половина, я бросаю ее вниз. Листы разлетаются в разные стороны и вспыхивают. Бледный оранжевый фейерверк в тусклом сером небе. Потом они гаснут.
Теперь мои руки пусты, как и сердце или душа, или как правильно называется та часть тебя, которая болит, когда на теле нет ран.
Все кончено. Инесс стала одним из моих мертвецов, спрятанных под водой.
***
После смерти Инесс прошло несколько дней. Сегодня у нас на первом уроке контрольная по географии, но я почему-то не могу вспомнить, что нам задали выучить. В коридоре полно студентов с уставшими сонными лицами, наверняка они сидели за учебниками до утра.
По каменным плитам лениво бегут ручейки воды, я останавливаюсь и смотрю себе под ноги и вдруг с ужасом понимаю, коридор уже заполнен водой до потолка. Она будто грязное бутылочное стекло, и лица людей сквозь полупрозрачную толщу воды выглядят бледными, как рыбье брюхо. Но все идут, как ни в чем не бывало, не замечая, как при каждом движении колышется вода. Она им не мешает потому, что они не дышат. Я тоже не дышу, может, мы все мертвы, я не могу понять, что происходит. Но одна мысль пробивается сквозь тяжелую пелену страха. Это галлюцинация.
На самом деле никакой воды нет, я схожу с ума. Паника налетает, как дикий зверь, я с трудом удерживаюсь на ногах. Вместо того чтобы закричать, крепко зажмуриваюсь, надеясь, что вода исчезнет
«Я не псих. Психи не контролируют себя, а я контролирую. Я знаю, что реально, а что нет. Я себя контролирую», - повторяю я снова и снова, но вода все еще здесь. Нужно уйти сейчас, пока другие не поняли что со мной что-то не так, пока они не начали задавать вопросы. Этого нельзя допустить. Я и поворачиваюсь, чувствуя легкое сопротивление воды.
Из темной глубины коридора появляется маленькая девочка-равенкловка. Ноги в белых гольфах не касаются пола, ее несет какое-то течение, которого я не чувствую. Ее длинные светлые волосы колышутся, как паутина на ветру. Когда плоское бескровное лицо оказывается напротив меня, я пытаюсь вспомнить кто она такая, но не могу.
Ее рот открывается, и в моем сознании вспыхивают слова: «Все зло в воде». Я отступаю и пытаюсь сказать, что-нибудь в ответ, но вместо слов изо рта вытекает струйка крови. Она расширяется, будто облачко от дыхания в морозном воздухе. Вода вокруг темнеет, становится насыщенно-красной, кровавая пелена отделяет меня от всего остального мира.
Я не могу утонуть в собственной крови! Я отчаянно барахтаюсь, пытаясь спастись, и выбираюсь, но не из воды, а из кошмарного сна.
***
Пот струится по лбу, пижама прилипла к спине, а мой взгляд прикован к темно-зеленому пологу кровати. У нас в школе все кровати с балдахинами, будто в историческом романе. Я не шевелюсь, только сердце бьется об ребра, как муха, угодившая в паутину. С моими снами одна беда – они все чертовски похожи на реальность, теперь прокручивая в голове сон о воде, я понимаю, что у нас в школе нет географии, а учеников принимают только с 11 лет… Но еще несколько минут назад я готов был поклясться собственной магией, что это все реально, если не вода, то мое сумасшествие. И хоть бы раз мне приснилось, как министр магии награждает меня орденом Мерлина, а Салли Херст, самая симпатичная девчонка в Хогвартсе стоит рядом, готовая повиснуть на моей шее. Впрочем, хватило бы и одной Салли…
Я улыбаюсь, вылезаю из-под одеяла и тут же ежусь от холода. Любые согревающие заклятия в стенах слизеренских подземелий исчезают без следа, как роса при наступлении дня. Ни одно не продержалось дольше 5 минут. Есть еще камин, но я больше люблю жаровни, где вместо углей лежат саламандры, они светятся слабым красным светом. В комнате таких две - обе похожи на медные кастрюли, опирающиеся на изогнутые ножки. Одна стоит перед моей кроватью другая рядом с камином, подальше от шкафа с книгами.
На полу – пушистый ковер темно-зеленого цвета. Ходишь по нему, будто по лестному мху. Но даже через толстый ворс чувствуются холодные плиты пола. Искать тапки лень, да и по сравнению с приютом, холод вполне терпимый. Сильнее всего меня мучает жажда. В горле пересохло, будто бы я пробежал сотню миль. Я оглядываю комнату, машинально отмечая, что сейчас раннее утро, свет еще слишком серый и безжизненный, и новый день еще не набрал силу. Моя комната в подземельях, но в стене, напротив двери, наколдовано магическое окно. Из него открывается вид на горы.
Я прикидываю, где бы сейчас достать воды, впрочем, сгодился бы даже вчерашний кофе. Но моя аккуратность толи врожденная, толи вколоченная воспитателями, не дала бы мне уснуть, если бы на столе осталась стоять грязная чашка. Мысли будто плавают в киселе, но все-таки до меня доходит, что можно выпить воды из-под крана в ванной, а заодно смыть с себя липкую сонную одурь. Правда, слово ванна, это слишком громкое название для закутка с душем и туалетом.
Вся утренняя рутина отнимает время, но до завтрака еще остается час, который совершенно нечем занять. Сегодня у меня один зачет - по Полетам. Челюсть сводит от зевоты. Может в мире и есть люди, для которых подъем в такую рань – радость, но я не из их числа.
Стопки книг окружают стол, мне пришлось их убрать их на пол, чтобы освободить место для магической астролябии, купленной у старьевщика. Правда, сейчас, в груде железок, магических кристаллов, увеличительных стекол и прочих инструментом астролябию трудно разглядеть. Но я уверен, что смогу ее закончить до отъезда, а потом перепродать вдвое дороже.
Как всегда при мысли о летних каникулах я раздраженно хмурюсь, хорошо было бы никуда не уезжать, а еще лучше, если бы вся школа принадлежала мне. Ведь она тоже часть моего наследства. Эти насквозь промороженные подземелья уж точно. Подхватив верхнюю книжку из стопки, которая по высоте доставала до столешницы, я поправляю школьную мантию, висящую на стуле, и иду к кровати уже застеленной покрывалом. Перед тем, как усесться по-турецки на кровать и уткнуться носом в трактат о запретных заклятиях, я помешиваю саламадр в жаровне. По цвету они похожи на остывающую лаву, какой ее изображают в магических книжках. А по виду на маленьких ящерок.
Эти несложные действия помогают мне вернуться в нормальную колею, из которой меня выбил сегодняшний сон. Как не хотелось мне этого признавать, но однажды он мог стать явью. А, сосредоточившись на выполнении обычных действий, я будто бы обходил по кругу реальность, расставляя защитные талисманы.
