Глава 8Знание есть Власть.
Добиться же знания можно совершенно по-разному. Прочитав дневник матери, я не только пополнил свои знания, но и впитал в себя всю магию, которую моя мать использовала для создания дневника. После этого дневник стал бесполезен. Всего лишь обычной книгой.
Впоследствии я сжёг его. Это был последний мостик, что связывал меня с моим прошлым, а, чтобы помнить свою цель, дневник не требовался. Желание матери передать силу своему сыну осуществилось.
Моё детство кончилось, едва я вышел за порог приюта. Разумеется, я всё еще внешне был ребёнком. Когда я с Дамблдором покинул приют, то я шагнул из мира Магглов в мир Волшебников. Но даже новый мир не раскроет мои возможности. Хогвартс был моей крепостью, истоком моей силы. Я прибыл в Хогвартс не сильнее обычного Маггла, а покинул Замок, будучи величайшим магом современности. Но, даже только появившись в Хогвартсе, у меня была цель.
Хогвартс, более того, сам Волшебный Мир был для меня загадкой. Рай за пределами моих самых дерзких желаний. Рай, наполненный запретными плодами, но стоит лишь протянуть руку... Я впитывал всё, чему меня могли обучить, как губка, и с каждым днем мне требовалось всё больше знаний, чтобы насытиться. Я впитывал в себя знания с такой жаждой, с какой человек пустыни пил из озера, которого он никогда не видел в своей жизни.
Поэтому было так тяжело оставлять этот мир. Представьте, что вы побывали в Раю, на Небесах или достигли Нирваны - ощущение на ваш выбор. Вам раскрыли часть загадок, указали на невообразимое количество знаний, и вдруг они говорят вам уйти. Даже самая роскошная жизнь после этого вам покажется пустышкой. Приют – самая мерзкая дыра в моём личном аду. Даже за несколько недель до возвращения в приют меня начинала бить мелкая дрожь. Не потому, что я боялся приюта. Нет. Потому что мне будет отказано в постижении великих вещей, пока я буду томиться в ссылке.
Каждый раз, что мне приходилось оставлять волшебный мир, моя ненависть по отношению к миру Магглов возрастала многократно. Их мир отвратительный, мелочный и порочный. Нас принуждали скрываться только потому, что какие-то Магглы питали к нам суеверный страх. Они значительно превосходят нас численно, но мы обладаем властью, которая за пределами их понимания. Так зачем нам скрываться? Если мы раскроем свой мир, Магглы сами будут покланяться нам подобно богам.
Я не отказал себе в удовольствии позабавиться с Магглами в приюте. Я был очарован ими так же, как раньше был очарован пауками и ящерицами. Магглы отличаются от нас лишь тем, что не владеют магией. Однако эта разница вылилась в целую пропасть между нами, что превратило Магглов в низшую форму жизни по отношению к магам. Маггл для волшебника, что обезьяна для человека: забавная и ничего не стоящая зверушка.
Признаюсь, что большая часть презрения к Магглам взялось из злости на то, что постоянно приходилось оставлять Рай. Злость не всегда была частью меня - я был молод и всего лишь человек. Но я был Богом, вынужденный жить среди простых смертных. В приюте даже не осознавали природу моего величия.
Если раньше я и желал объединить людей, принести гармонию в их мир, то теперь я лишь сеял семена раздора. Я относился к этому, как к утонченному искусству - сеять мрачные слухи и сомнения. Я наблюдал, как они безуспешно боролись со своим суеверным страхом и волнением, примерно так же, как ящерица безуспешно старалась не ходить кругами, когда я отсекал ей лапы с одной стороны тела. Если доходило до драки, то воспитатели жестоко наказывали за это. Ни одна мальчишеская драка не сравнится с наказанием за неё, поэтому физическое насилие между детьми проявлялось крайне редко. Обычно всё заканчивалось глупой бравадой. Я наблюдал, как они разбились на группировки, и стал дергать за ниточки, играя на противоречиях между ними. Но я всегда оказывал поддержку вне зависимости от группировки. Вскоре моя придворная клика превратилась, скорее, в разрозненные вооруженные лагеря, которых удерживало от открытой агрессии только страх наказания от более «великой» власти.
Смех, да и только.
Мне не терпелось вернуться туда, где обитала настоящая власть. Не терпелось заполучить возможность присвоить себе эту силу.
Однако вскоре я осознал, что учителя обучают только до определенного предела. Черта, которую не допускалось пересекать. Всегда были ограничения. Тебе запрещено учить вот это, пока ты не перешёл на второй курс. Хорошо, ты можешь обучиться этому, но следующий шаг для тебя закрыт вплоть до третьего курса. А сюда тебе вообще запрещено заходить, если только нет разрешения от учителя. Да, вот это ты можешь выучить, а вон то - нет. Вот эти книги тебе еще можно читать, а вот на полке рядом - нет. Повсюду запреты и ограничения. Как в тюрьме - стены и ворота. И как же меня это стало раздражать!
Кто скажет, что, наткнувшись на стену, назначение которой совершенно непонятно, тут же не захочет выяснить, что скрывается за ней?
Я всегда боролся против ограничений. Всегда находил лазейки, чтобы обойти запреты. Да кто они такие, чтобы решать за меня, на что я способен, а на что - нет? Как они тогда выяснят мой потолок возможностей, если даже я не знаю его?
Некоторые вещи невозможно сделать в одиночку. Мне нужны были знания, получить которые можно было только из книг. Я был жаден до книг. За первые два года обучения я попытался прочесть все книги в библиотеке. Я поселился в библиотеке, как призраки мертвых, что населяли Замок. Перекусывал по пути в библиотеку, но никогда в столовой. Приоритетной задачей я поставил заполучить доверие библиотекаря. Она так же умело хранила свои книги, как я - свои секреты. Она восхищалась моей жаждой к знаниям, и вскоре я стал её любимчиком. Из всех взрослых в Школе только к ней я действительно испытывал уважение. Разумеется, она не была амбициозной. Пока ей доверяли заботиться о столь дорогих для неё книгах, она была весьма довольна своим положением. И всё же я восхищался четкостью её памяти. Стоило мне задать вопрос по интересующей меня теме, как она тут же найдет мне десяток книг за авторством самых знаменитых волшебников.
Те крохи информации, что я получал на занятиях, не шли ни в какое сравнение с тем, что я выучил самостоятельно. Во всяком случае, темп обучения в классах оставлял желать много лучшего.
И даже мой «друг» - библиотекарь не позволила мне распоряжаться всеми книгами. Даже прекрасно осознавая мои способности, она не допустила меня в Запретную Секцию. Только когда я стану старше, либо при наличии подписанного разрешения от учителя. Разрешение, которое никогда не давали.
Поначалу я отступился. В моём распоряжении было ещё достаточно книг. Я изучал всё, что угодно: магию, арифмантику, астрологию. Я изучал и волшебный мир, и Магглов глазами Волшебников. Я изучал прошлое и настоящее и даже пытался понять будущее. Пытаясь понять сущность предвидения, я выяснил о Прорицательницах и Пророках. Я так и не преуспел в этом. Как и все остальные. Всё, что я выяснил, так это, что такие люди всё же существуют и то, что у меня нет способностей к прорицанию. Очередное препятствие, которое я стремился преодолеть.
И непрерывно, непрерывно искал малейшие намёки на Тайную Комнату. Те крохи информации, что мне удалось о ней собрать, я ценил больше, чем самые раритетные украшения.
Однако чем больше я знал о ней, тем больше меня охватывало разочарование.
Если меня увлекал какой-то предмет, я изучал саму его основу - ядро, вокруг которого равноудалено располагались поверхностные знания. Я изучал это ядро, пока совершенно четко не стал понимать, как функционируют те или иные заклинания на самом глубоком уровне. Я экстраполировал полученные знания одной области на другую, в которой я добился не меньших успехов. Именно приложив воображение к интеллекту, наш созидательный биологический вид стал отличаться от остальных. Задолго до того, как нас стали обучать продвинутой Магии, мне уже по силам было создавать новые заклинания и зелья.
Меня всегда интересовали Зелья. Я легко воспринимал бесстрастное и расчетливое искусство составления зелий. Ингредиенты - самая интересная часть. Получив задание приготовить зелье, я изучал каждый ингредиент, выясняя его назначение и степень важности в сравнении с другими ингредиентами. Я выяснил, какие ингредиенты можно смешивать, а какие - нет. Некоторые ингредиенты, которые обычно не сочетаемы между собой, начнут легко взаимодействовать друг с другом, если добавить к ним другой ингредиент. Даже самые продвинутые мастера зелий не понимали природу некоторых зелий. Если зелье нормально действовало и не доставляло никаких проблем, то учителя никогда не задавались столь банальным вопросом, как "почему?".
"Почему?" всегда двигало мной. Я задавал в классе этот вопрос чаще, чем кто бы то ни было. Учителей всегда раздражал этот вопрос, а студентов - веселил. Зрелище, когда учитель отчаянно пытался подобрать слова, чтобы объяснить тот или иной момент, было той маленькой местью студентов, когда им самим приходилось разбираться с особо сложным вопросом. Они задавали нам задание и объясняли основные принципы, как правильно его выполнить. Изучив эти принципы, я всегда старался улучшить их. Я всегда искал самый простой и очевидный путь к решению проблемы. Учителя быстро осознали мои способности, когда я продемонстрировал им вещи, которые они не в состоянии были повторить.
До студентов тоже вскоре дошло, что я знал о магии больше их самих. Вместо того чтобы завидовать мне, они стали мной восхищаться. Я не хвастался своими знаниями, не дав, тем самым, повода возненавидеть меня за высокомерие. Я не обращал на себя внимания в классе, не искал похвалы. В действительности я не обращал никакого внимания на похвалу учителей, ибо похвала от таких учителей столь же ценима, сколь и третье ухо.
Я стал презирать учителей. Они знали гораздо больше меня, но не делились своим знанием. Они заявили, что я требую знания слишком быстро. Если я не буду продвигаться постепенно, шаг за шагом, - даже если для меня мучителен каждый шаг - то тогда я, может, и буду обладать знанием, но у меня не будет необходимой мудрости, что правильно им распорядиться.
Я скромно кивал головой и отправлялся самостоятельно изучать тот или иной момент. Что есть мудрость? Кто решает, что мудро, а что глупо? Глупец может оглянуться на своё прошлое и оценить насколько мудрым или глупым было его решение. Я тоже не раз и не два глупо поступал. Я спокойно это воспринимаю. Но, даже совершив просчёт, я всё равно шёл по намеченному пути - это моё решение. Любой из нас полагает, что он мудрее другого человека. Это совершенно естественно. Не считай мы себя мудрее остальных, человек никогда не смог бы принять собственное решение. Нам пришлось бы тогда ждать, чтобы за нас сделали первый шаг, потому как боялись самостоятельно идти.
Попытка овладеть всеми знаниями не является по определению глупой. Бояться следующего шага не просто глупо, но и малодушно. Если мы станем бояться всего, чего не понимаем, то так ничему и не научимся. Страх неудачи - самый подавляющий. Человек может придти в такое оцепенение, что и пальцем не пошевелит, чтобы спасти свою жизнь. Он станет ждать и ждать вопреки всем доводам разума и надеяться на какой-то шанс, который и спасет его. Страх, что если он попробует избежать злого рока, то умрет, будет удерживать его на месте. И даже не примет в расчёт того, если он вообще ничего не предпримет, то всего лишь быстрей умрёт.
Я не подчинюсь злому року. Я буду бороться против него.
Я довольно быстро осознал, что мне не по силам раскрыть тайны Хогвартса. У меня было недостаточно знаний, чтобы справиться с магией, которая скрывала, либо оберегала те артефакты, что были у всех на виду. Чтобы преодолеть защиту, требовались знания. Если проблема ясна, то всегда найдется и решение.
Вскоре я предпринял поиски для достижения поставленной цели.
Всё свое время я тратил только на себя и свои желания и не уделял внимание другим студентам. Их дружбу я воспринимал только как досадную необходимость. Мне не нужны были задушевные беседы, мне нужны знания. Только старшие студенты знали некоторые предметы лучше меня, однако они не особенно стремились со мной общаться. Я не обвинял их. Своих сокурсников, которые ничего не могли мне предложить, я игнорировал. Так почему старшие студенты должны были отличаться в этом плане от меня?
И это даже несмотря на то, что я обладал куда большим жизненным опытом, чем остальные. Прожив несколько скоротечных лет в приюте и испытав на себе все болезненные наказания, я лучше других стал понимать сущность человеческой натуры. Многим даже за всю свою жизнь не удастся это понять.
Наступило время, когда я начал применять свои знания.
Я стал искать дружбы со всеми, кто мог быть мне полезен. Если кто-то отказывался от моей дружбы, я делал так, чтобы они боялись меня. Страх, как оказалось, более универсальное средство, чтобы получить желаемое, нежели дружба. Друг откажет тебе в просьбе, мотивируя это тем, что как «друг» ты поймешь. Когда им двигает страх, то он всегда выполнит поручение, так как понимает, что это в его же собственных интересах.
В конце концов, любой поступок направлен на удовлетворение только своих интересов. Мотив даже самого бескорыстного поступка коренится в собственном эгоизме человека. Даже когда человек жертвует собой, чтобы спасти незнакомца. Даже если он верит, что его поступок - жест любви по отношению к ближнему, то на самом деле удовлетворяет, прежде всего, именно свои интересы. Вся эта, так называемая, человеческая любовь - ни что иное, как чистый эгоизм. Им нравится так себя ощущать. Это дает им чувство превосходства. Они могут спокойно умереть «героем», понимая, что остальные будут петь им дифирамбы об их «самоотверженности». А после смерти «великий» поступок останется в памяти потомков. Всё это служит одной единственной цели: им хочется жить вечно. Желание обрести Бессмертие.
Однако большинство людей предпочтут остаться в стороне, когда кто-то отдаёт за них жизнь, ведь тогда они избегут боли и смерти. Страх перед болью - куда сильнее потребности к удовольствию. Страх смерти толкает нас на поиски бессмертия. Я точно так же восприимчив к страху. Я так же жажду бессмертия, как и остальные. Но одного бессмертного имени, оставленного для потомков, мне определенно недостаточно. Зачем это нужно, если есть возможность жить вечно в собственном теле? Если вы знаете, что можно обмануть смерть, если вы знаете, что нужно всего лишь подобрать правильный ключик, неужели вы хотя бы не попытаетесь? Разве подобная цель не оправдывает каждый шаг, направленный для её достижения? Разве это «зло»: жертвовать низшими существами для того, чтобы вы - более способный, одаренный и знающий, что лучше для остальных - получили способность жить дольше и достичь большего? Разве за несколько тысяч лет законы природы не нашли подтверждения, что сильный всегда выживает за счёт слабого?
Делает ли меня это Злом? Возможно. Но возможно, что и не существует ни «добра», ни «зла». Ни что «хорошо», а что «плохо». Что хорошо для одного зачастую для другого - зло. «Хорошо» ли наказывать своих детей, когда они плохо себя ведут? Вы поступаете так, потому как хотите, чтобы они усвоили определенные нормы поведения. Ради их же собственного благополучия. Когда общество наказывает вас за то, что вы идете против системы – «зло» ли это? Ведь оно поступает так ради всеобщего «добра».
Но кто решает, что такое «всеобщее добро»? Кто дает право решать вашу судьбу? Власть нельзя дать. Её можно только отнять. Если вы стремитесь достичь вершины власти, вы должны приложить для этого только свои усилия, иначе ничего не выйдет.
Я так и поступил.
Я стал играть на человеческих желаниях, на эмоциях, ибо именно манипулирование - самое утонченное средство для достижения поставленной цели. Причинять боль другим, чтобы добиться от них желаемого, - это зло? Разве недоступность желаемого не причиняет боль? Где же большее «Зло»?
Ибо, причинив боль одному, я, тем самым, помогал десяткам других людей, даже если они так никогда и не узнают, что, благодаря мне, я улучшил их жизнь. Если я всё же умру, и буду ассоциироваться в памяти людей только за «боль», что я им причинил, но моя цель будет достигнута, то я умру спокойно. Ведь тогда моя жизнь изменила к лучшему жизнь моих людей.
Заполучить доверие людей проще простого, когда известны мотивы их поведения. Изучив мотивы окружавших меня людей, я стал помогать им добиться желаемого. Я был харизматичным мальчишкой, и мне не составило никакого труда обратить их в свой образ мышления. Я так же прекрасно понимал, что их будет проще убедить, если сначала я им понравлюсь. Именно на это я направил свои усилия.
Благодаря наблюдательности и вниманию к мельчайшим деталям я собрал необходимые знания. Я впитывал в себе малейший слух, будь это какой-нибудь мерзкий секрет или, казалось бы, абсолютно устаревшая информация. Только потому, что сейчас тот или иной слух кажется бесполезным, не значит, что по прошествии определенного времени, он не станет жизненно важным. Нет понятия «бесполезное знание».
Я извлекал выгоду из любой информации. Я искал поддержку тех, кто считал, что они лучше меня и получал поддержку тех, кто ниже меня, просто потому, что относился к ним, как к равным. Если помощь одной группе вызывала вражду у другой, то я резко меня курс и помогал третьей группе. Отсутствие привязанности к какой-либо группе у некоторых иногда вызывало неприязнь ко мне, но мне было всё равно.
Если же не получалось добиться желаемого с помощью пряника, то я использовал кнут. Когда у людей есть тайна, о которой им стыдно даже вспоминать, это делает их уязвимыми. Не из-за тайны, а из-за стыда.
Стыд - форма страха. Боязнь того, что могут подумать остальные. Неуверенность в себе - это слабость. Способность и воля обнаружить страх в человеке - это власть. Самые Стойкие тоже подвержены страху, но они не позволяют ему диктовать свою волю. И неважно, какого рода страх: страх неудачи, страх быть посмешищем или даже боязнь физической боли.
Прошло немного времени, и я обнаружил страх в тех, в ком я нуждался, а значит теперь их легко можно было использовать. Всё, что мне требовалось от них - это знания. Я использовал студентов, чтобы они выяснили, чего больше всего боятся учителя. Небольшая разъяснительная беседа - и я получал доступ в Запретную Секцию. Причем учителя всегда были рады предоставить мне этот доступ. Ибо я никогда не угрожал им тем, что раскрою их секрет. Я говорил учителям, что им самим было бы легче, если бы они отпустили свои страхи. Во всём нужно уметь видеть положительную сторону.
Если кому-то что-то требовалось, я обязательно помогал им. Если я не мог помочь им лично, то я подбирал людей, которые могли бы выполнить ту или иную просьбу. Когда я перешёл на третий курс, то все, кому что-либо было нужно, всегда приходили ко мне. Я был мальчишкой, который мог достать всё, что угодно.
Если я обещал, что помогу, то всегда держал слово. Если девчонка хотела, чтобы в неё влюбился мальчишка, я устрою это. Средства не имели значения. Если требовалась бутылка огненного виски, приходили ко мне. Я ничего не просил взамен. Когда они интересовались, как бы меня вознаградить, я говорил им принести мне книгу. А если они были достаточно взрослыми, то книгу лучше бы взять в Запретной Секции. Чем больше одолжений они просили, тем больше они были мне обязанными. Тяжесть долга возрастала оттого, что они всё получали от меня бесплатно.
И когда уже мне что-то требовалось, я не испытывал недостатка людей, которые хотели бы мне помочь. Я стал разбираться, кому какое задание можно доверить. На кого можно было положиться, а кто постарается меня обмануть. Забавно, но я всегда больше доверял тем, кто старался меня обмануть. Они, по крайней мере, не скрывали своих намерений. Я никогда не доверял тем, кто делал «так» только потому, что «так» нужно было. Нельзя доверять людям, которые и сами не понимают мотивов своего поведения. Они непредсказуемые. Если они сами не понимают, почему поступают так, а не иначе, то как вообще можно предугадать их следующий шаг?
И, конечно, я не забывал о Нагини. Она была моим самым ценным союзником в моей тайной шпионской войне. Только немногие знали, что у меня есть ручная змея и всего несколько, что я мог говорить с ней. Пройдет немало времени, когда я раскрою свой секрет, но уже тогда я понимал, что должен был раскрыть своё предназначение нескольким избранным. Тем, кому бы я мог доверить место рядом с собой на пути к заветной цели. Мне ненавистна была сама мысль, что придется кому-то довериться, но я знал, что не смогу всё сделать в одиночку... Сложно найти надежных людей.
Нагини отличалась от других змей. Хотя бы тем, что была гораздо умней себе подобных. Возможно, из-за того, что она долгое время выполняла мои поручения. Думаю, я объяснил ей образ мышления людей еще даже до того, как начал использовать на ней магию, чтобы она эффективней могла исполнять мои поручения. Я приказал ей обследовать Замок, каждый закоулок, в который бы я никогда не сумел бы попасть. Благодаря Нагини я узнал о секретных тоннелях и проходах больше, чем кто-либо другой. Ведь именно она рассказала мне, где находится Тайная Комната. Даже при помощи всех моих знаний, доверенных источников информации, я бы никогда без Нагини не обнаружил тоннели, что вели к Комнате. Я бы никогда не догадался искать вход в женском туалете.
Нагини рассказала, что там обитает Василиск, ибо она слышала его возню в пещере. Любая змея распознает Короля Змей, как любой человек распознает Величие, если столкнется с ним.
Только к концу моего пятого курса вся головоломка, наконец, сложилась. Именно к этому времени я обрёл необходимые знания, власть, чтобы действовать. Именно тогда я начал преобразовывать себя от простого смертного к чему-то великому, однако вначале это были едва заметные преобразования. Я смог усилить свою мощь способами, которые были «запрещены» теми, кто боялся пойти на такие жертвы, на какие я более чем готов был пойти. Я не остановлюсь ни перед чем, чтобы любой ценой достигнуть своей цели. Я не позволю другим решить за меня, что я могу делать со своей жизнью, а что - нет. Тогда я принял решение окончательно порвать со своим прошлым, принести его в жертву моей Судьбе, путь к которой я расчистил для себя.
Я придумал себе новое имя. Могущественное имя, которое будет внушать ужас всем и каждому.
Лорд Волдеморт.
Однажды это имя будут бояться даже произносить. Как будто я вне зависимости от расстояния мог слышать, что именно они произносят. И даже когда они поверят, что меня уничтожили, что меня больше нет, что я никогда не вернусь, моё имя всё равно будет держать всех в страхе.
В конце концов, не только Магглы склонны к глупым суевериям...
