Глава 9«Дырявый котел».
ПП/РУ
Фик написан по заказу УлыбаЯсь: "Рон/Панси. Постхог".
Легкий АУ: Панси замужем за Драко Малфоем.
P.S. Дорогая j. Э., я помню о твоем заказе!
«Дырявый котел», конечно, не лучшее местечко, но Рон Уизли любил там бывать. Захаживая обычно по пятницам, он пропускал стаканчик-другой огневиски, разглядывал посетителей, иногда лениво болтал с барменом и, как он это про себя называл, «восстанавливал душевное равновесие». Аврора из него не вышло, а нудная работа в Министерстве совершенно не нравилась. Документы постоянно попадали не в те папки, сами папки частенько терялись, начальство было недовольно, и Рон уже не раз лишался премии. Но зарплата была все же неплохая, да и должность вполне достойная и перспективная, по крайней мере, так утверждала Гермиона. Сама жена работала там же, но ее карьера развивалась значительно быстрее и интереснее – Гермиона занималась своим делом. Правда, домой она приходила выжатая как лимон, а там еще вечные непоседы Рози и Хьюго не давали буквально ни одной свободной минутки.
А в «Дырявом котле» было хорошо. Здесь никто от тебя ничего не ждал. Ни того, что ты займешь более высокий пост, ни того, что ты будешь больше заниматься детьми, ни того, что ты поможешь построить железную дорогу и изобразишь лошадку… Здесь можно было побыть собой – хотя бы пару часов.
В эту пятницу Рон снова сидел на любимом месте у стойки, придерживал левой рукой бокал огневиски и курил. Да, курил он только по пятницам, боясь получить нагоняй от Гермионы. Но в этих пятничных сигаретах ему чудилась своеобразная попытка протеста.
В дверях показалась новая посетительница. Рон взглянул на нее и почему-то не отвел глаза. Очень стройная, даже худая, с огромными кошачьими глазами и черным платьем, подчеркивающим белизну кожи. Села за столик у окна, пробежала глазами меню, что-то заказала. Огляделась по сторонам. И вдруг Рон узнал ее. «Паркинсон! Панси Паркинсон» - перед глазами пробежали пары зельеварения со слизеринцами, полненькая девочка в зеленой мантии, выпускной бал и тот взгляд, который она метнула на него, проходя мимо – он помнил до сих пор – взгляд, полный презрения и любопытства, будто она смотрела на забавного зверька.
Может, огневиски, может, воспоминания, а может, то, какой беззащитной казалась она, сидевшая с идеально ровной спиной, гордо поднятым подбородком и океаном потерянности в глазах…Мерлин знает, что это было, но Рону захотелось подойти. И в тот момент, когда она достала сигаретку и собралась прикуривать, Рон протянул ей горящую зажигалку.
Она затянулась, кивнула в знак благодарности, скользнула по нему взглядом и уже собиралась отвернуться, когда…
- Уизли?
На этот раз – ни тени презрения, только усталое удивление. Неужели она чему-то научилась за эти годы? Чему-то, из-за чего она выглядит такой одинокой, несмотря на все довольство жизнью, выставленное напоказ?
- Собственной персоной. Не возражаешь, если я присяду, Паркинсон?
На секунду задумалась, но дернула плечом («Делай, как знаешь!») и поправила:
- Уже давно не Паркинсон.
- Как же теперь величать?
Выдохнула дым, полюбовалась на кольца, растворявшиеся между ними, и усмехнулась. Рон Уизли всегда был далек от сплетен.
- Малфой. Персефона Малфой.
Рон поперхнулся.
- Так ты замужем за хорь… - последний бокал огневиски был явно лишним.
Он думал, она отвесит ему пощечину. Но Панси снова усмехнулась.
- Ты мог бы догадаться не называть моего мужа хорьком в моем присутствии, - потом задумалась и впервые за разговор улыбнулась по-настоящему, совсем чуть-чуть, краешком губ. – А что, и правда похож.
Нет, Рон определенно ничего не понимал. Ей это показалось забавным? Что вообще творится с Паркинсон? Рон ведь не знал, что с ней было за эти годы: поражение Вольдеморта, родители, еле избежавшие Азкабана, ее глупая, полудетская, неизлечимая и такая безрадостная любовь к Драко…его бесстрастное лицо на их свадьбе, его абсолютное равнодушие к ней, его слова в пылу ссоры «Это была всего лишь воля отца! Он хотел поправить свои дела деньгами твоего папаши!» и боль, оглушающая боль от них…сын, которого она видела реже последней служанки в их особняке, потому что положение у нее было хуже служанки…и необходимость играть, играть, всю жизнь играть: счастливая жена, счастливая мать, просто довольная жизнью женщина…ей завидовали десятки «подруг», коллег, людей, даже с ней не знакомых, а как бы она хотела поменяться местами хоть с кем-то из них!
И вот сейчас она смотрела на Рона и не пряталась за словами о красивой жизни. Не щурилась от удовольствия или притворной улыбки, не прикрывала глаза, а смотрела прямо, позволяя увидеть настоящее – свою опустошенность. Зачем она сняла маску? Ей просто показалось, что она видит в его глазах отражение своих – такую же бесконечную тоску.
Они заказали себе еще огневиски. Слово за слово, сигарета за сигаретой, и вот пепельница уже полна окурков, в голосе – боль, разговор – о том, чего никто никогда от них не слышал.
- Мерлинов хорек! Почему ты прощала его?
Пожатие плечами, взгляд в окно, затяжка.
- Любила.
- А сейчас? – осторожно, словно боясь вскрыть рану.
- Уже нет. Давно нет.
- У него…любовница?
- И не одна. Мне наплевать.
Взгляды скрещиваются, она отводит глаза. Неправда. Она слишком горда, чтобы плевать на это.
- Но все равно, это не так важно. Главное – Скорпиус…
- Дурацкое имя. Прости…
- Я знаю. Идея Драко.
Пустота. Она не вольна даже сама назвать своего ребенка.
- А твои?
- Они замечательные. Конечно, могли бы быть и…да нет, замечательные. Гермиона просто переживает, что Рози не отличница, а Хьюго все никак не проявит магические способности… Но они прекрасные.
- А Гермиона?
Молчание.
- Дай угадаю, - еле уловимый оттенок лукавства в голосе. – Слишком…правильная? Ты не думал, что настолько, да?
И Рона начинает нести…
- На завтрак – только овсянка. Это полезно. Зарядка – ненавижу. Минимум сладкого, даже для детей – тесть и теща дантисты. Украдкой балую Розу и Хьюго – Гермиона раздражается. По дороге на работу – чтение «Пророка» - ведь «надо же быть в курсе новостей»! Министерство – смертная скука. Вечером – развивающие игры с Хьюго. На ночь – поцелуй в лоб и «я так устала в Министерстве». Тогда, в Хогвартсе, она была другой! Другой, понимаешь! - Рон в запале хватает Панси за руку. – Она была легкой на подъем, задорной, смешливой! А потом…она старалась быть идеальной женой, идеальной матерью, а вышло…мне тяжело…детям тяжело… Она чудесная. Но…
И он замолкает. А она смотрит ему в глаза. И понимает его – всего, без остатка.
***
Расплатиться с официантом, поймать такси, сказать чудом запомнившееся название маггловского отеля – и им принадлежит целая ночь. Ночь без слов, без объяснений, без обязательств, с сумасшедшими поцелуями и сигаретным дымом. Ночь тех, кто всю жизнь любил несуществующих, придуманных людей и только на сегодня получил индульгенцию любить р е а л ь н ы х.
Наутро она легко поцеловала его и побежала вниз по лестнице, гулко стуча каблучками. Больше они никогда не виделись. Да и зачем?
