Глава 9ГЛАВА IX
Кто хоть раз испытывал состояние блаженства, тот захочет испытать его вновь. Состояние полнейшего и абсолютного счастья – это все, что тебе нужно в жизни после того, как тебя коснется сия радость. Чего еще желать после такого? Наверное, только оказаться там, куда все мы стремимся!
Джинни словно плыла в белом молоке, испытывая странное ощущение. Но описывать его даже для себя самой не хотелось – ничего не хотелось: такое это было счастье! Она знала, что это – то, к чему она стремилась всю свою жизни, и быть, может, все свои предыдущие жизни! И теперь, когда цель достигнута, зачем что-то еще? В такие минуты не думаешь ни о ком, и ни о чем.
Джинни вдыхала полной грудью, и какой-то сложный необъяснимый аромат наполнял ее. Она двигалась к свету, который был виден в самом дальнем конце Вселенной. Она уходила Туда.
Перед тем, как Джинни потеряла сознание в реанимации, она словно в бреду, понимая все, просила срочно позвать Рона, объясняя врачам, что они столкнутся с необъяснимым. А затем она ощутила внезапный толчок в груди. Как будто стесняющее кольцо внутри лопнуло, выпуская ее душу на свободу. Джинни с облегчением успела отметить, что это хорошо – наконец-то перестанет болеть и вообще, похоже, дело идет к концу. Она стала подниматься вверх, вверх, все выше и выше. И, наконец, все земное перестало иметь всякий смысл.
Она не знала, сколько времени уже прошло, и сколько пройдет еще – это было просто неважно. Мир изменился, изменилось все, и она сама. И так бы длилось вечно, если бы не странное чужеродное ощущение, которое создавало для Джинни еще одну параллельную реальность: это и касалось ее, и было где-то не с ней одновременно. Это была боль, которая сдавливала ее сердце вновь. «Нет! Только не это!». И это чувство усиливалось. Оно как магнит вытягивало девушку из этой реальности, возвращая обратно в мир физический. Джинни отчаянно пыталась задержаться еще хоть ненадолго, хотя бы воздуха глотнуть, но уже Звезды Вселенной проносились мимо, мелькая своим ярким и ясным светом. Источник Света становился дальше, дальше…
Когда боль достигла своего апогея, и стало невозможно терпеть, Джинни попыталась закричать. И, открыв рот, и сделав вдох, она выпустила наружу крик такой силы, что стекла в окнах операционной сначала задрожали, а потом просто лопнули. Вся боль выходила наружу, но и оставалась внутри. Все возвращалось. Джинни кричала. Она так хотела обратно, Туда. Она плакала. Ее лишили этого Абсолютного Счастья. Зачем? Она не хотела. Боль заставляла ее ощущать каждую клетку своего тела. Она вдыхала этот воздух.
Когда, наконец, сил больше не осталось, она затихла. И чей-то голос сказал:
- Наконец-то, она спасена.
«Они уничтожили меня. Они меня уничтожили…».
То, что увидел Рон, когда вошел в палату, нельзя было описать. Он никогда этого не забудет. Даже в самых страшных кошмарах и завораживающих сказках такого не увидишь и не прочтешь.
Джинни лежала на операционном столе, раскинув руки. «Почему у них все такого красного цвета? Алого цвета… Цвета… Крови! Мерлин! Это же ее кровь!» - все было залито кровью. Грудная клетка Джинни была просто разломана, точно вскрыта. Из нее лился фонтан крови, но это еще ничего, по сравнению с тем, что было на самом деле: в центре груди зияла черная дыра – воронка. Она все увеличивалась и увеличивалась.
Рон остолбенел и пытался понять, что это – его фантазии или чья-то дурная иллюзия? Самое странное в этом было то, что лицо Джинни отражало такое блаженство, словно она заснула крепким здоровым сном, и будить ее не хотелось.
К Рону подошел врач и заговорил:
- Мистер Уизли, мы позвали вас, потому что ваша сестра перед тем, как потерять сознание, сказала, что мы столкнемся с чем-то таким, с чем сами не справимся. Очевидно, она что-то подобное подозревала и имела ввиду. Мы в полной растерянности. Такого в моей практике еще не было. Если через минуты мы не остановим кровь – она вся вытечет и ваша сестра умрет. Мистер Уизли, сделайте что-нибудь, ибо мы бессильны, - и врач сделал шаг назад. На его лице смешалось столько эмоций, что он находился в какой-то прострации.
Рон посмотрел на остальных врачей – тоже самое. Он достал волшебную палочку и кусок пергамента. После того, как чернила проступили, являя миру странные древние руны, Рон принялся их читать. Это была его безумная надежда на то, что это поможет. Он читал эти странные заклинания, склонившись над сестрой. Кровь то останавливалась, то начинала течь с прежней силой. Кости не срастались. Рон был готов рвать на себе волосы!
«Пожалуйста» - шептал он! «Пусть высшие силы помогут мне!» - и в этот момент дверь операционной распахнулась, и влетела Гермиона. Увидев ее, Рон подумал, что она – его надежда, его спасение. Она – все, что сейчас есть у него и у Джинни. Следом за ней вбежал Гарри. Рон не сразу узнал его. Лицо друга изменилось до неузнаваемости. Гарри был бледнее стен в этом помещении. Рон повернулся к Гермионе и, отвечая на ее мысленный вопрос, сказал:
- Тридцать секунд, или она умрет от потери крови.
Гермиона кивнула и, выхватив у Рона листок, достала другой. Совместив их, она начала читать заклинания. Рон смотрел на тело сестры: кровь приостановилась, кости начали схлапываться. Гермиона читала, не прерываясь ни на секунду.
Рон повернулся к Гарри: он стоял у двери, и на его лице читалось лишь одно: «Только бы не было слишком поздно!».
Когда прошла секунда, длившаяся слишком долго, чтобы называться секундой, Гермиона кинулась к Чарльзу и спросила:
- Где она?
- Там, - Чарльз указал на дверь, - Кто это? – он кивнул в сторону неизвестного ему парня. Голос Чарльза звучал холодно и четко.
- Это, это, - Гермиона запиналась, не зная, как охарактеризовать статус Гарри, - это мой друг, - и внимательно посмотрела в лицо супруга Джинни. Что-то в нем изменилось. Он стал приобретать какие-то черты жесткости. Он вообще изменился немного. Но об этом Гермиона подумает позже, когда спасет жизнь Джинни, если, конечно, успеет. Без лишних слов она метнулась к двери, и Гарри последовал за ней.
Чарльз даже ничего не сказал. Он решил, что во всем разберется потом. «Они вытирают об меня ноги – не считаются со мной! А я ее муж! Они возомнили себе, что раз они ее друзья, так значит, я уже ничего не значу? Да я самый близкий ей человек! Она только моя! Моя Джинни!» - гнев возрастал в нем каждую долю секунды. Непреодолимое желание убить их всех овладело им так сильно, что Чарльз сам этого испугался. Он вскочил со скамейки и стал прохаживаться взад-вперед по коридору, пытаясь успокоиться и найти объяснение тому, что только что взыграло у него внутри.
Так прошло несколько минут – не больше пяти. Как вдруг за дверью раздался крик его жены, а затем звук бьющегося стекла! «Они делают ей больно» - и с этой мыслью Чарльз вбежал в палату. То, что он там увидел, вывело его из состояния равновесия. Ему показалось, что он сходит с ума. Все было как в замедленной съемке: врачи кинулись к нему, удерживая, но в Чарльзе бушевала нечеловеческая сила – врачи были обречены. Одним взмахом он отбросил всех троих к стенке. Дальше был этот «неизвестный друг» - Гарри. В его руке Чарльз увидел какую-то удлиненную палочку. Как тут же его голову сдавили тиски. Адская боль пронзила его мозг. Стараясь игнорировать это, Чарльз рывком выхватил палочку из рук Гарри. Он уже знал, что сделает в следующую секунду, он знал, что скажет невесть откуда всплывшие слова «Авада Кедавра» и направит свою руку в сторону этих двоих, которые терзали его Джинни. Как вдруг Гермиона повернула к нему голову и, увидев, что он делает, закрыла глаза лишь на секунду, шевельнув губами и сделав едва заметное движение своей такой же палочкой, как волна, точно от взрыва, выбросила Чарльза в коридор. Этой волной разнесло всю стену в коридоре и выбросило все оставшееся оборудование на улицу. Осколки, бетон, люди, тела, голоса.… Все смешалось, и Чарльз потерял сознание.
Гермиона шептала заклинания, но чувствовала, что ей не хватает сил одной вытянуть Джинни из того, куда ее просто засасывало. Рон, поняв это, подключился, и стал читать вместе с Гермионой. Процесс сразу же пошел быстрее! Когда ребра сомкнулись, Джинни закричала. Она закричала так сильно, что этот звук заполнил воздух и каждую клетку всех находящихся в этом помещении. Вибрации были такой силы, что вышибли стекла в окнах. Спустя секунду Гермиона отследила еще одно движение – у двери. Чарльз с совершенно изуродованным гневом лицом ворвался в палату и выхватил палочку Гарри, отбросив при этом всех трех врачей-мужчин к стенке! Гермионе хватило десятой доли секунды, чтобы прочесть в его мыслях смертельное Непростительное заклятие.
Невербальные заклятие – ее «конек». Всего одна лишь мысль с достаточной силы для толчка – и пол стены разрушено, ее просто вынесло в коридор. Волна получилась такой силы, что смела практически все и всех, находившихся в комнате.
Спустя еще секунду Джинни пришла в сознание. Она жадно глотала воздух, словно рыба, выброшенная на сушу, и неспособная добраться самостоятельно до воды. Когда она все же сделала громкий вдох, и ее крик утих, Гермиона выдохнула:
- Наконец-то. Она спасена…
Что было потом – один сплошной бедлам.
К Гермионе медленно приходило осознание всего того, что произошло. Она словно читала краткий дайджест по всему курсу за десять лет. Это было невыносимо трудно, но она справлялась.
То, что произошло с Чарльзом, вообще не вписывалось ни в какие критерии. Это выходило за рамки понимания, но с этим приходилось считаться. Гермиона рассчитывала заглянуть в его мысли, чтобы узнать, насколько все плохо.
Оставив Джинни на попечении Рона, она отыскала среди завалов Гарри – живой, хвала Мерлину! Она двигалась дальше, ища глазами Чарльза: вот он! Забрав у него палочку Гарри, Гермиона проникла в его разум. С каждой минутой, прочитывая весь его сегодняшний вечер и ночь, включая телефонный разговор и боль в голове от воспоминания, она приходила в ужас. «Он знает о нас, он знает о нас! Они взломали базу! Мерлин!» - восклицала Гермиона, все глубже погружаясь в сознание человека, которого еще недавно считала самым обыкновенным и недалеким в плане чувствительности к душам других. По сути, она оказалась права, ведь Чарльз – бывший Упивающийся Смертью. От этой мысли стало дурно, и Гермиона вынырнула из его памяти. «Нужно исправлять ошибки» - сказала Гермиона сама себе и, коротко пояснив Рону, что случилось, аппарировала прямо к дому человека, который мог помочь ей, и только он.
Сэм Эдвайс расхаживал в кабинете своего дома. Уже был четвертый час утра. Что-то здесь не так. «Что они задумали?». Поттер. Гарри Поттер – причина многих событий в этом Магическом мире. «Он исчез из их жизни много лет назад. Незачем ему было возвращаться». Сэм наложил защитные чары на свой дом (они предполагали, что без срабатывания визжащих и анти-пропускных чар на территорию его дома может войти он сам, члены его семьи и один доверенный друг – такой защитой пользовалась многие в Министерстве) и пошел спать.
Гермиона аппарировала прямо к воротам дома. Она могла возвестить о своем прибытии, отослав хотя бы Патронуса, но просто не было времени. Она уже приготовилась к тому, что сейчас «завоют» чары, и ступила на садовую дорожку. Тишина. Гермиона зажмурилась и сделала еще шаг – тишина. «Ладно, поразмыслю об этом позже».
Она взбежала на крыльцо и не успела поднести руку в двери, как она распахнулась – на пороге стоял Сэм.
- Не ожидал тебя так поздно, Гермиона, - Сэм улыбался, отступая в глубь холла, пропуская ее.
- Сэм, я… - начала девушка, но не договорила.
- А что, не ожидала, да? Согласен, это могло быть незаметным какое-то время, но, Гермиона, в последнее время не замечать моего внимания – верх безразличия! – и он расхохотался. Таким Гермиона его еще никогда не видела.
Все рушилось. Стоял такой гул в ушах, что невозможно было выжить в эту секунду. Весь мир, который ты создавал всю свою жизнь, рушился в одночасье! Это просто непостижимо. Рухнуло все: иллюзии, настоящее, прошлое, будущее!!!
Гермиона схватилась за голову, когда поняла, что пол в холле дома Сэма бросается на нее слишком быстро. Сэм поймал девушку в полуметре от плоскости и отвел в гостиную.
- Сядь, Гермиона. Нам надо поговорить – Сэм был серьезен и решительно настроен. Гермиона начала понемногу приходить в себя и осознавать реальность. Она вскочила:
- Сэм! Не сейчас. Мы обязательно поговорим, только.…Сейчас в больнице произошло нечто такое, чему ты не обрадуешься, мне необходима твоя помощь и совет! – и Гермиона быстро пересказал все Сэму, упуская мелкие детали и подробности.
Как она и надеялась, Сэм отреагировал адекватно – его лицо менялось по мере развития событий в рассказе Гермионы. Уже через три минуты две темные фигуры на фоне предрассветного неба шли по садовой дорожке, а затем аппарировали, оставив после себя только след напряжения в воздухе и тревожные мысли.
