Глава 9Проснулся я оттого, что меня кто-то тяпал за палец, стучал острым карандашом по лицу, да еще и недовольно курлыкал в ухо. Не открывая глаз, я схватился за источник неудобства и почувствовал, как ладонь щекотнули перья. Что-то громко не то захлопало, не то заухало.
Разлепив веки, я нашарил очки и осмотрел комнату. За софой, огромный, как гора, возвышался Хагрид. Дверь в комнату Дурслей была закрыта, а на спинке дивана, чистя перья, сидела самая настоящая сова! Я потянулся погладить птичку – та весьма нервно отодвинулась.
-Чего хотела?
Сова выразительно повернулась ко мне задом. Я закатил глаза и только собрался лечь, как заметил газету, брошенную мне на колени.
-Ты принесла? Ну, не нравится, не отвечай. Больно надо.
Магическая пресса напоминала магловскую – те же рассуждения о политике, статьи, колонки; необычным было лишь содержание и то, что люди на фотографиях двигались. Министр Магии Корнелиус Фадж что-то важно говорил начальнику отдела по борьбе с экономическими преступлениями, а легкомысленно одетая дамочка на последней странице заговорщицки подмигивала в объектив.
Сделав значительное лицо - непременный атрибут чтения газет, я углубился в передовицу: «Беспорядки в сообществе… делегация волшебников-индусов… тридцать первого июля…»
Газета выпала из моих внезапно ослабевших пальцев.
-Хагрид! Хагрид, проснись же!
-А? Гарри, ты, что ли? Что стряслось?
-Сегодня первое августа, а мою сову ждали тридцать первого июля! Мы опоздали!
-Ну е-мое, Гарри, - проворчал великан. – Неужели Дамблдор оставит тебя без образования? Щас встану и напишу ему.
Вслед за тем Хагрид провалился в сон.
-Интересно, ты сумеешь доставить письмо? - я задумчиво посмотрел на пеструху, примостившуюся на спинке стула. Почему-то я был уверен, что она меня понимает.
Птица вздыбила перья.
-Молчу, молчу. Тебя чем-нибудь угостить, красотка?
Желто-янтарные глаза разглядывали меня с профессорским интересом.
-Угостить, - грустно подтвердил я. – И позавтракать бы неплохо, и кофе выпить, и сигару выкурить. А нет ни того, ни другого, ни третьего. Есть только старые сапоги, которые Дадли откопал в сундуке. Похоже, что тот, кому принадлежал этот дом, варил в них рыбу.
Старик-хозяин жил в вызывающей бедности, и здешнее убранство могло соперничать с чуланом по минимализму. «Не бога-а-ато» - выразилась бы Эмма, зайдя сюда.
Тяжело вздохнув, я отправился умываться.
Утренний туман скрадывал очертания берега. Казалось, что мы одни в мире, потерпели кораблекрушение и высадились на гостеприимную скалу. Прошло тридцать лет, а пенистые волны все так же карабкались по уступам, и покорный Дадли-Пятница по-прежнему пожирал взглядом морскую даль. Но стойкий, как и положено бывшему капитану, Робинзон Поттер не отчаивался, еженедельно выдавая заковыристые планы спасения…
Первоначальный был прост – разобрать хижину, построить лодку и уплыть с надоевшего острова к едрене фене. Однако, как мы ни бились, сделать это за один день было невозможно, а ночевать под открытым небом не хотелось никому. Устав каждый вечер собирать хижину по новой, Дадли предложил развести из нее костер: авось, кто-нибудь да заметит. Заметили. Каннибалы племени мумба-ся, «черные акулы океана», с радостью откликнулись на наш зов. И несдобровать бы незадачливым путешественникам, если б не суеверия, царящие среди опасных дикарей: издали приняв моего Пятницу за упитанную свинью (тем более что Дадли правдоподобно визжал от ужаса), они в страхе развернули свои джонки и скрылись в морской синеве. Оставшись без крова, мы…
-Гарри, ты там часом не утоп?
Я очнулся и понял, что не менее десяти минут пялюсь на вспыхивающую искрами поверхность моря. Нет, я определенно понимаю Фрези Грант…
Совы в хижине уже не было. Хагрид хмуро копался в необъятной куртке. Недовольно пожелав мне доброго утра, великан отвернулся.
Из-за двери в спальню послышался тихий свист. Я приложился к замочной скважине, оттуда горячо зашептали:
-Если вы уходите, пусть он меня расколдует.
-Может, не надо? Тебе идет.
-Сейчас как плюну! – пригрозил Дадли.
Пожалев старика, которому только плевки оттирать не хватало для полного счастья, я подошел к Хагриду и застенчиво попросил расколдовать двоюродного брата.
-А то угрожает покончить жизнь самоубийством, - пояснил я.
Хагрид фыркнул. Лицо его чуточку прояснилось.
-Гарри, я бы с радостью, но… - он замялся, - у меня с волшебством не больно того… хорошо. Я ж хотел его целиком в свинью превратить.
-Хвостом обошлось.
-Вот именно. Не, безопасней его просто… отрезать.
Что-то обвалилось: судя по грохоту, Дадли. Он ведь боялся вида крови и даже на прививки ходил под конвоем родни.
Лодка тихо покачивалась, привязанная за колышек. Хагрид неожиданно легко шагнул в нее и грузно уселся. Я заметил, что массивные люди часто обладают особой грацией… а Хагрид-то еще и лесник. Возясь с единорогами, таинственными «фестра-ла-ми» и не менее загадочными «нюхлерами», только успевай вовремя отскакивать.
Великан взмахнул розовым зонтиком, пробормотал заклинание, и лодчонка понеслась вперед, как моторная. В ответ на мою протокольную морду Хагрид попросил:
-Только никому, ладно? На глазах у маглов колдовать не разрешается.
-Лучше, чтобы о вас не знали?
-Да.
Мы плыли молча, хотя я не раз ловил на себе его изучающий взор. Эх, зря я не удержался и распечатал одно из писем! Сидели бы сейчас, болтали как люди. Ну на что, на что он обиделся? В конце-то концов, кто тут пострадавшая сторона? Я!! И не передать, что со мной сталось, когда я узнал, что вампиры, вурдалаки и оборотни существуют на самом деле.
О чем думал Хагрид, и так ясно. Выходит, сирота не такой уж бедный, раз сумел прикарманить письма, прикинуться непонимающим и с удовольствием наблюдать расправу над родственниками?
До Лондона добирались поездом; тут Хагрид волей-неволей был вынужден со мной разговаривать. К тому времени, как мы сели в метро, великан успел полностью переложить руководство операцией на меня: я ловко управлялся с билетами, находил общий язык с проводниками и деликатно указывал Хагриду, что сказать или что сделать в следующий момент. Несмотря на предосторожности, процент зевак оставался стабильно высоким.
Да и как не подивиться на великана, без труда прокладывающего себе дорогу в людской толчее? Рядом с ним я терялся, как подлесок на фоне мачтовых сосен, тем более что время от времени Хагрид удрученно ворчал:
-Вот так маглы… Ишь, чего придумали.
Великана поражали машины, автоматы, метро с его шумом и поездами, многоголосая толпа, льющаяся рекой по улицам и площадям, образующая омуты и водовороты у памятников и магазинов … Несмотря на ранний час, попадалось много смешно и пестро одетых личностей. Возможно, мы угодили на фестиваль, или это две субкультуры праздновали рождение третьей. Крики, смех, музыка. Настоящий Вави-Лон-дон. Поев в небольшом кафе, мы продолжали путь к «самому что ни на есть волшебному» месту, «где можно купить все, начиная с волшебной палочки».
Доставив Хагрида на неприметную улочку, я непринужденно спросил:
-Куда мы?
-А вон туда, - произнес Хагрид, махнув рукой в лабиринт переулков. – «Дырявый котел» совсем близко.
Что ж, «Дырявый котел» так «Дырявый котел». Бывают названия и похуже: помню, меня поразила гостиница «Колокол и бутылка». Я долго отказывался верить, что нашелся дурак, так обозвавший приличное заведение. Будь у меня кабачок, я бы назвал его… «Спасенные земли». Или «Яблоко Евы»? «Яблоко Евы».
Расхваленный Хагридом знаменитый бар оказался маленьким и темным. Расположенный между магазином по продаже дисков и большим универмагом, он не то что бледнел по сравнению с ними – зеленел. Зеленела вывеска, на которой художник изобразил старинный котел, зеленели медные скобы на двери, и лишь ручка, отполированная множеством рук, блестела, как лакированная.
Хагрид первым скрылся в подозрительном заведении. Я хотел последовать за ним, как вдруг из моего кармана выпала монета и покатилась, бренча, по тротуару.
Мы метнулись за ней вдвоем – я и бесстыжий котенок, охотник за чужим добром. Монета закатилась под бровку тротуара, конкурент запустил туда лапу, но я уже держал его за шкирку и легонько тряс, как тетя Петунья – меховое манто.
Котенок был не очень хорошенький… откровенно говоря, страшненький. Такая расцветка называется «трубочист»: черная, без единого белого пятнышка. Глаза странного разреза, не миндалевидные, как у большинства кошек, а какие-то круглые. Хвост, наверное, был сломан и неправильно сросся. Вдобавок, у котенка оказались огромные, не по размеру, уши – прямо как у летучей мыши.
В голове всплыла фраза «Ученик также может взять с собой сову, или кошку, или жабу».
-Ты чей? Ничей? Тогда пошли, - сказал я котику, пряча его за пазуху. – Хагрид нас, поди, уже заждался.
Хотя в куртке и было множество дыр, но котенка-то она могла удержать.
О монете я так и не вспомнил.
Внутренность бара вполне соответствовала наружности: все было потемневшим от времени, обшарпанным, но очень чистым. Хагрид беседовал с барменом, лысым стариком, протиравшим стеклянные стаканы. В углу несколько пожилых женщин пили вино, одна из них курила трубку. Еще в зале были маленький человек в цилиндре и высокий нервный мужчина, у которого дергался глаз.
-Где ты был? – обернулся Хагрид.
-Деньги выронил, искал, - так же кратко ответил я.
-Ну все, Том, мы пошли, - попрощался с барменом Хагрид. – Загляну к тебе как-нибудь вечерком.
-О чем речь, - беззубо улыбнулся старик.
Мы вышли на задний двор. Здесь, перед непримечательной стенкой из красного кирпича, Хагрид опять вытащил свой милый зонтик.
-Три вверх, два в сторону, - бормотал он, подсчитывая кирпичи. – Ага, есть. Отойди-ка, Гарри.
Он трижды коснулся стены зонтом.
Такое я раньше видел только в кино: кирпичи раскладывались, как мозаика, пока не образовали небольшую арку. Сквозь нее просматривались широкая улица, мостовая, волшебные магазинчики и необычно одетые люди, спешащие по своим делам. Поразительно, со многими были дети. Я совершенно не представлял себе малолетних волшебников и с любопытством приглядывался к ним.
Хагрид торжественно провозгласил:
-Косой переулок!
Он же и вход в новый мир. Позади были опекуны, чулан и вечная борьба за существование. Впереди – неограниченные возможности, сила и слава, и сияние настоящей жизни. Так почему же мне вдруг отчаянно захотелось домой, в паутину и мрак?
***
Перво-наперво мы, как и обещал Хагрид, зашли в гоблинский банк.
-Гринготтс – самое надежное место, если надо что-нибудь спрятать. За исключением, конечно, Хогвартса.
Я вертел головой и кивал, незаметно приминая куртку. Котенок, сволочь такая, вздумал царапаться.
-Там работают только гоблины? Людей нет?
-Гоблины – самостоятельный народец и никого не допускают до операций с золотом. Они превосходные стражи, но с ними нужно держать ухо востро.
Показалось большое здание из белого мрамора. Перед бронзовыми дверями стоял одетый в красную униформу гоблин; поклонившись, он пустил нас внутрь. Я искоса поглядел на него, проходя мимо: похожий на уродливого человека, но гораздо ниже ростом, с длинными ступнями и кистями, длинным острым носом и смуглым лицом, он, казалось, видел посетителей насквозь.
За бронзовыми дверями находились серебряные. Эти были с рисунками и с надписью, которая шла через обе створки:
Входи, незнакомец, но не забудь,
Что у жадности грешная суть,
Кто не любит работать, но любит брать,
Дорого платит – и это надо знать.
Если пришел за чужим ты сюда,
Отсюда тебе не уйти никогда.
Стишата мне не понравились. Я любил те, что лились ручьем, поражая созвучиями, сравнениями, рифмой… А это? Тьфу! Да такое я сам напишу, под настроение; могли ведь нанять кого-нибудь, чтобы сочинил «Оду о Жадности» и выгравировал ее на воротах.
Так, подбадривая себя и постукивая зубами от нехороших предчувствий, я вошел в просторный зал. За высокими стойками сидели гоблины: что-то вешали, мерили, писали на желтых свитках, переговаривались сухими резкими голосами. Котенок, зараза, не унимался, пытаясь высвободиться из хватки. Я осторожно прижал его локтем.
Хагрид обратился к гоблину за крайней стойкой. Все напоминало сцену в обычном банке: после учтивых объяснений гоблин потребовал предъявить ключ от сейфа Гарри Джеймса Поттера. Великан выгреб из карманов мелочь: печенье, свиток, пучок духовитой травы, другую подобную дрянь - и, наконец, под пристальным взором гоблина выудил небольшой изящный ключик.
Гоблин покрутил ключ в тонких узловатых пальцах, поднес к глазам, едва ли не внюхиваясь в него.
-Кажется, все в порядке, - вынес вердикт он.
-Постойте… У меня тут одно письмо… от профессора Дамблдора. Насчет вы-знаете-чего в сейфе 713.
-Покажите.
Хагрид передал конверт из голубоватой бумаги. Я тоскливо вздохнул и стал разглядывать груду рубинов, взвешиваемых гоблином за соседним столом. Почему людей так влекут драгоценные камни? И золото – просто желтый металл. А как глянешь на него - западет в душу, будто родное, и не выцарапать его оттуда, не вырвать. Самая преданная, нутряная любовь у человека - к золоту. Вы встречали хоть одного человека, которому не нравилось бы золото? Я - нет.
-По рукам!
Хагрид вежливо поклонился и вдруг чихнул. Оглушительный звук разнесся по залу. Гоблины за стойками подняли головы.
-Прошу прощения, - ответил Хагрид и чихнул еще раз. Последний чих был заглушен мощной дланью.
-Гарри, пошли быстрей. Чем тянет, не пойму – псиной как будто…
-Откуда же?
Я покрепче прижал котенка к себе.
«Можно подумать, сам ты розами пахнешь! Парфюмер выискался!»
Спускаться к сейфам предстояло на маленькой тележке, которую я окрестил вагонеткой. Втроем мы там еле поместились. Сопровождающий нас гоблин Крюкохват щелкнул пальцами, и вагонетка поехала по железным рельсам.
Наверное, под Гринготтсом располагались естественные пещеры. Тележка споро катилась, ныряя то вверх, то вниз, так, что никакими бумажными пакетами не обойдешься. Бедный Хагрид закрыл глаза и вцепился в борта. Гоблин не проявлял ни малейших признаков морской болезни, я тоже не страдал ею и лишь пытался одновременно удерживать котенка и любоваться «хранилищем». Мы проехали мимо подземного озера, вокруг которого росли сталактиты и сталагмиты. Сталактиты растут сверху вниз, а сталагмиты снизу вверх, не перепутать бы.
Почему-то мне вспомнился случай, когда я для красоты заменил в изложении слово «носки» на «кальсоны». Получилось: «Члены организации носили красные шапочки и высокие шерстяные кальсоны». Звучит, правда?
Остановившись перед неприметной дверцей, вырезанной в скале, Крюкохват спрыгнул с тележки и проскрипел:
-Сейф номер 713.
Хагрид очнулся, выпал из вагончика и прислонился к стене. По-моему, он пытался избавиться от дрожи в ногах.
-Апчхи-и-и!!
Эхо пробежало по подземным переходам и замерло в отдалении. Крюкохват неодобрительно посмотрел на Хагрида.
Прикоснувшись длинным кривым пальцем к двери, гоблин отступил в сторону. Дверь начала таять… я медленно подался вперед… и ничего не увидел. Сейф был пуст. Приглядевшись, я заметил небольшой сверток, притаившийся в углу. Его-то и забрал Хагрид. Неутомимый котенок тем временем нашел дыру между подкладкой и верхней материей куртки, с жалобным мявом туда провалившись. Хагрид и Крюкохват удивленно обернулись - я невозмутимо зевнул еще раз. Наверно, они подумали, что я невоспитанный.
Оставалось получить мои деньги. Свернув куда-то вбок, мы проехали мимо ряда маленьких одинаковых дверей. В отличие от прежней, на этих дверях чернели замочные скважины.
-Вот ваша дверь, мистер Поттер, - вагонетка остановилась перед непримечательной бронзовой дверцей. Отперев ее, я потянул ручку и замер в странном оцепенении.
За дверью скрывалось целое богатство! Золотые, серебряные и бронзовые монеты были рассыпаны в беспорядке, как древний клад…
-Я ж говорил, что твои родители о тебе позаботились, - долетел до меня голос Хагрида. Наверное, он обеспокоился тем, что я влез в сейф чуть не с головой.
-А-апчхи! – гоблин зажал длинный нос, ошеломленно уставившись на великана.
«Какие все нежные. Мне хуже, но я же терплю!» - сердито подумал я, наблюдая, как гоблин утирается белым платком.
