Глава 9. «Тени». Время крошилось, как печенье. С начала учебного года прошло уже несколько месяцев, и никто не заметил, как они пролетели…
Возвратившись однажды февральским вечером в свой кабинет, Северус так и застыл на пороге. Мимо него, взмахнув полой чёрной мантии перед самым его носом, пролетел он сам и с сосредоточенным видом скрылся в гостиной, зажав в руке какую-то матовую пробирку. Придя в себя, Северус последовал за ним. В комнате его взору открылось более чем странное зрелище. У камина в глубоком кресле, укутав ноги пледом, сидела Гермиона, а перед ней на полу, прильнув головой к её локтю, расположился он сам. Ещё один Снейп читал книгу в другом кресле, третий у них за спиной разливал чай, а четвёртый возился в углу, нависнув над котлом, из которого приятно тянуло мятой.
«Успокаивающее зелье, - машинально подумал Северус. – Но какого чёрта он занимается этим в гостиной? Разве ему недостаточно кабинета?.. – и, сам отметив неуместность своих размышлений, переключился на более насущную проблему: – Что тут вообще происходит?»
Северус осторожно приблизился к тому себе, который уже наполнил чашки чаем, и взял у него поднос. Тот неприятно искривил губы, но ничего не сказал.
Северус понёс чай Гермионе и остальным Снейпам. Гермиона клевала носом, разморенная теплом. Глаза её были уже почти наполовину закрыты, и Северус увидел через Снейпа, сидящего на полу, подлокотник кресла и руку Гермионы. Самого Снейпа это, казалось, не беспокоило.
У Гермионы, наверное, мутилось дремотой сознание, и она не могла уже удерживать телесные фантомы.
Северус мягко толкнул её. Гермиона с трудом продрала глаза, сладко потянулась и удивлённо уставилась на него.
Несколько секунд они оба молчали.
- Ах, да, чай. Спасибо. Меня что-то разморило…
«Она меня не узнала», - понял Северус.
Гермиона между тем взяла у него поднос и поместила его на подлокотник, заставив напольного Снейпа сползти вниз. Прихлёбывая чай, она оглядела комнату, остановившись взглядом поочерёдно на всех Снейпах, потом нахмурилась, огляделась ещё раз, встряхнулась, и на лице её отразились растерянность и изумление, переходящие в испуг. Гермиона вскрикнула, вскочила, запутавшись коленями в пледе, и опрокинув поднос на сползшего на пол Снейпа, который, впрочем, даже обильно политый чаем с молоком и слегка присыпанный сахаром, продолжал весьма язвительно кривить губы, слегка дёргать головой и холодно приподнимать бровь, вверх-вниз, вверх – вниз, как своеобразный Ванька-встанька. Северус не мог отвести взгляда от него и как заворожённый следил за странными повторяющимися приёмами его мимики. Казалось, что фантома заело, как пластинку. Видеть такое на собственном лице было неприятно.
Гермиона меж тем нервно щёлкнула пальцами, и все фантомы пропали. Северус продолжал смотреть вниз, туда, где только что корчилось его собственное лицо. Гермиона, испуганно уставившись на него, молчала. Северус болезненно поморщился и спросил:
- Ну, и что это было?
Гермиона отвела взгляд.
- Ну, это… - произнесла она с неловким смешком, – фантомы.
- Я видел, что фантомы. Но зачем ты наделала столько моих фантомов?
- Я так теперь часто делаю, - призналась Гермиона, не глядя на него, – когда тебя нет. Ну, чтобы ходили, сидели, читали книги…
- Тебе что, одиноко? – угрюмо спросил Северус.
- Да нет, не то чтобы…Я тебя не обвиняю! – Гермиона подняла руку в защитном жесте. Северус приподнял брови.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, это вовсе не из-за того, что мы так редко видимся…
«Я, наверное, должен был это спросить», - подумал Северус.
- Я понимаю, ты работаешь… - продолжала Гермиона. – Не думай, пожалуйста…
- Гермиона, - перебил он её, и она вздрогнула. – Я и не думал.
- Что? – удивилась она, поднимая на него взгляд.
- Я и не думал упрекать тебя, - произнёс он, брезгливо поджав губы. – И совершенно не собирался вдруг решить, что это я во всём виноват. Но из твоих оправданий я делаю именно такой вывод.
- Но я вовсе не хотела… - возразила Гермиона.
- Конечно, ты хотела… - мягко и вкрадчиво произнёс Северус. – Разумеется, ты хотела.
- Нет, я всё понимаю… - жалобно пролепетала Гермиона, а потом добавила тихо, энергично растирая кулаком лоб: - Я должна понимать.
- Что ты должна понимать? Что у меня много работы? – раздражённо переспросил Северус.
- Да, что у тебя много работы.
- Что я целыми днями учу этих полудурков и устаю, как дементор, и у меня даже не хватает сил разговаривать?
- Что ты целыми днями учишь этих… - эхом отозвалась Гермиона, но потом, очнувшись, встрепенулась и, оборвав сама себя, радостно-настороженно выпалила: - Ты оправдываешься?!
- …нет, - запнувшись на полуслове, произнёс Северус.
- Вот. Ты даже не оправдываешься, - подытожила Гермиона.
- О Мерлин, - устало произнёс Северус.
- А я хотела тебе сегодня сказать, что хочу от тебя ребёнка, – сказала Гермиона.
- Ты хочешь от меня ребёнка? – тупо повторил Северус.
- Да. Так я хотела тебе сказать. И не одного. И даже не двух. Я хочу большой дом, чтобы в нём было много комнат…восемь. Десять. И чтобы в каждой комнате я могла бы посадить по ребёнку. И бродить по этим комнатам, и везде находить ребёнка. Чтобы не было ни одной пустой комнаты. Ни одной! Даже на кухне должен сидеть ребёнок! Даже в туалете. Чтобы везде, везде, куда бы я ни пошла… Чтобы никому больше не было… Чтобы все они кричали, прыгали, переворачивали дом вверх дном. Чтобы я постоянно слышала, что везде кто-то есть. И чтобы все были похожи на тебя! Я хочу много, много тебя. Таких же длинноносых, в чёрном… Чтобы в каждой комнате сидел…
- Тебе что, мало моих фантомов? – поднял брови Северус. Гермиона опустила глаза, но упрямо продолжала:
- Я хотела бы родить их по-настоящему. Знаешь, без обезболивающих заклинаний, как маггла. Чтобы каждый раз было больно. Чтобы точно знать, что это мой ребёнок. И ещё…что за это счастье было уже заплачено один раз болью при родах… Чтобы знать, что оно, это счастье, по праву моё, что я за него уже отстрадала. Вот…это всё я хотела тебе сказать.
- Теперь не хочешь?
Гермиона не ответила. И только через пару минут молчания спросила с деланной небрежностью:
- Слушай, почему ты так отреагировал на фантомов?
- Как? – мрачно спросил он.
- Ну, я же видела твоё лицо. Такое ощущение, что ты был не просто удивлён.
- Нет… Ты как их называешь? – вдруг спросил он.
- Ни-никак, - с запинкой ответила Гермиона. – Они же не разговаривают. Так…сидят, ходят… Они же ненастоящие…
Гермиона упорно прятала глаза.
- Ты называешь их моим именем?
- Н-нет…может быть, иногда…я не помню… - голос Гермионы делался всё тише и тише.
- Они отзываются на него?
Гермиона посмотрела на него недоверчиво и непонимающе. Вопрос сделал бы честь самому Невиллу Долгопупсу в его лучшие…в смысле, худшие годы. Но, увидев, что Северус внимательно смотрит на неё, всерьёз ожидая ответа, произнесла напряжённо:
- Нет, ты что. Они же сгущенная энергия, они не реагируют на слова, только на магические команды. Разговаривать с ними вообще идиотизм.
- Но ты ведь разговариваешь?
- Ну, да… Иногда… Я притворяюсь, что они меня слышат.
- Они - это ведь не я? – медленно спросил Северус.
- Что?..
Северус, остановил её жестом и глухо продолжал:
- Я раньше тоже… В школе…часто наколдовывал фантом Лили, когда её не было рядом. И однажды она увидела этот фантом… В библиотеке… Я оставил фантом сидеть за столиком, а сам пошёл за книгой… А когда вернулся, обнаружил с десяток совершенно одинаковых Лили, сидящих за столиком. Своего фантома я тут же уничтожил, но оставалось ещё девять. Они все молчали, но я понял, что она хочет, чтобы я угадал...
- Как в сказке… - прошептала Гермиона.
- Что? – отвлёкся Северус.
- Есть много похожих маггловских сказок. В них принцессы загадывает принцам, которые приезжают к ним свататься, загадку: они превращаются в маленьких птичек и наколдовывает ещё тысячу таких же...ну, или размноживают сами себя…по-разному рассказывают. Но всегда принц должен угадать… И если он угадает, то она согласится стать его женой. А если нет, то ему отрубят голову…
- И? – спросил Северус.
- Что?
- Он угадывает?
- А… Ну, дело в том, что принцесса всегда успевает влюбиться в принца до того, как приходит время загадывать загадку, и называет ему какую-то примету, по которой он сможет её вычислить….
- Ты хочешь сказать, что он мог бы не угадать без её подсказки? – встрепенулся Северус.
- Не знаю, - пожала плечами Гермиона, внимательно вглядываясь в его лицо. – Наверное… Что было дальше?
- А… В жизни, наверное, все всегда ошибаются…никогда не угадывают. Или, может, я не принц.
- Ты не угадал? – уточнила Гермиона.
- Угу. Я был в отчаянии, я смотрел на них, пытаясь найти хоть какое-то отличие, а потом ткнул в первую попавшуюся и ошибся… Лили развеяла фантомов и сказала весело и непринуждённо: «Они же не я, да?» Мне стало так плохо. А потом она ещё сказала: «Тебе нужна я, или просто чтобы кто-то ходил по комнате? Я, или кто-то, кто бы просто откликался на моё имя?»
Северус замолчал. Гермиона тихо сказала ему:
- Я пойду…
- Что? Куда? – нахмурился Северус.
- Совсем пойду. Уйду. Ты меня не любишь.
- Я должен возразить? – устало спросил Северус.
- Не надо. Ты же был счастлив с ней, вот и иди к ней.
- Это такое завуалированное пожелание сдохнуть? – скривился Северус.
- Нет. Просто, знаешь, как я устала…
- Что? Бороться за мою пропащую душу? – фыркнул он, поморщившись.
- Нет, сражаться с твоими призраками. Она умерла – значит, победила. Она уже никогда не совершит никаких ошибок. И не смотри на меня так. Любая моя попытка…что-то сделать…натыкается на твой ужас перед тем, чтобы быть счастливым. Хочешь носить по ней траур?.. – Гермиона, уже плохо владея собой, окинула презрительным взглядом его чёрный плащ. – Ты похоронил себя вместе с ней, как раньше викинги сжигали вместе с умершими их жён. Ты лежишь с ней в одном гробу, и любое моё действие приравнивается к разорению могилы. Какого Мерлина я возомнила себя некромантом – вопрос... – Гермиона судорожно перевела дыхание и заговорила уже совсем другим тоном: – Возьми меня за руку… – вдруг попросила она. Северус удивился, но послушался. – Видишь, мы лишаем сейчас друг друга шанса быть счастливыми – она отвлечённо и как-то оцепенело уставилась на их соединённые руки. – Теперь отпусти… Теперь опять возьми… Видишь: лишаем шанса – не лишаем шанса, лишаем шанса – не лишаем, лишаем-не лишаем…
Гермиона нервно засмеялась.
- Гермиона? – позвал Северус настороженно. – Ты в порядке?
- Нет, - раздражённо ответила она. – Я не в порядке. Не видно, что ли?
Лишаем-не лишаем…
- Почему Успокаивающее зелье? – спросил он, наконец.
- Что? – не поняла Гермиона.
- Почему мой фантом в углу варил именно Успокаивающее зелье?
- А, это… - улыбнулась Гермиона. – Обезболивающий наркоз… Чтобы всё казалось сном.
Северус удивлённо нахмурился.
- Чтобы не так сильно отличаться от других, - пояснила она. – Потому что у меня порой такое ощущение, что люди вокруг как-то разом хлебнули хорошую порцию Успокаивающего зелья. И все такие…спокойные. Упокоенные. Мне страшно, Северус. Меня словно окружают ходячие мертвецы, призраки, тени людей. Смотри! – Гермиона взмахнула палочкой, и посреди комнаты один за другим стали возникать фантомы: МакГонагалл, Ремус, Гарри и сам Снейп. Они бесцельно ходили по комнате, опустив глаза в пол, с безразличными лицами. Гермиона встала на середину комнаты, шепнула: «Люмос» – и кончик её палочки засветился. Она подняла его над головой и издевательски крикнула: «Ищу Человека!!!»
Северус молча наблюдал за этим представлением.
- Был такой маггловский философ, - пояснила Гермиона, - Диоген. Он бродил по улицам города с фонарём и кричал так. Вот и я готова ходить по Хогвартсу и днём с огнём искать человека. Хоть одного живого человека.
Она со злостью ткнула палочкой в каждого фантома, и они растворились, сохраняя на лицах всё ту же невозмутимость.
- Видишь? Их тыкаешь – а им не больно. Ты спросил меня, вижу ли я какую-то разницу, так вот – никакой. Абсолютно никакой разницы. Мы все тут не более настоящие, чем они… Ах да, я забыла.
Гермиона взмахнула палочкой ещё раз – и перед ней возник чуть колеблющийся двойник её самой.
- И ты? – спросил Северус.
- И я, - подтвердила Гермиона. - Если бы я вдруг исчезла, а она осталась – никто бы даже не заметил. Ну, разве что кто-нибудь из самых внимательных удивился бы, что я стала есть и писать левой рукой.* Здесь больше никто ничего не чувствует. Осталось ли хоть что-нибудь настоящее, Северус? Хоть что-нибудь, за что я могла бы уцепиться? Я пришла к тебе той ночью, потому что хотела проверить, испытать происходящее, сделать ему тест на реальность. Но только ещё больше запуталась. Словно бы мы играем для кого-то спектакль, и тогда у нас по сценарию была постельная сцена. Что-нибудь вообще есть между нами? Что-нибудь есть в нас? Разве ты не замечаешь, Северус, - взволнованно говорила она, - как все истончаются? Как теряют начинку, становятся прозрачными, бумажными? И спокойными. И ненастоящими, как пластмассовые фрукты. Как деревянные кинжалы. Как плоские деревья, вырезанные из фанеры. Разве так правильно, Северус? Разве мы такие? Разве это вообще мы?
Снейп молчал и смотрел на неё безо всякого выражения, но она уже не могла остановиться и, захлёбываясь, продолжала:
- Я так боялась тех записей в дневнике… Я не рассказывала? Я вдруг начала как будто припоминать события, которых никогда не происходило в реальности. И записывать их. И, знаешь, я там писала про то, что была влюблена в тебя на последних курсах Хогвартса. Я сначала думала, что я с ума схожу. Поражалась, как могу писать такое враньё, ведь это всё неправда, это всё выдумки. А теперь я понимаю, что настоящее-то было там. Там, а не здесь. Потому что там я точно не была тенью. Да и ты тоже. И я там всё чувствовала.
- Прекрати называть себя тенью, - раздражённо сказал Северус. – Ты не тень.
Но Гермиона не слушала его.
- Я писала в дневнике, что после выпускного пришла к тебе в кабинет. И попросила тебя посмотреть у меня в голове и самому всё увидеть. Но ты меня выгнал. И, знаешь, я подумала: может быть, ты с помощью легилименции тогда изменил мою память? Подсунул мне ложные воспоминания? А сейчас они каким-то образом просачиваются наружу? Пожалуйста, теперь-то уже всё равно, если ты это сделал, скажи мне. Я просто хочу знать, что хотя бы тогда всё было настоящим.
Вместо ответа Северус направился в кабинет и через пару минут вернулся оттуда, неся в руке лист пергамента.
- Вот, - сказал он. – Я хотел переписать рецепт, но вместо этого вдруг слова как будто сами собой стали выходить из-под пера. Это было вечером того дня, когда ты вывалилась из моего камина.
Гермиона медленно взяла пергамент.
«Сегодня меня словно отбросило на восемнадцать лет назад. Гермиона Грейнджер снова явилась ко мне в кабинет, правда, в этот раз воспользовавшись другим входом. Но опять-таки в совершенно неадекватном состоянии.
Я хорошо помню ту ночь… Я никогда не ложусь в ночь выпускного спать раньше пяти часов утра. И привык каждый год принимать гостей. Ни одного выпускного в Хогвартсе не обходится без межфакультетской игры в фанты, и в чью-нибудь особенно нетрезвую голову непременно приходит удачная мысль заставить одну из девушек пойти к самому страшному, злому и отвратительному преподавателю Хогвартса, признаться в любви и сделать вид, что она в свою последнюю ночь в школе явилась его соблазнять. Помнится, такое практиковалось ещё во времена моей учёбы. Правда, тогда роль главного пугала всея Хогвартса исполнял наш тогдашний преподаватель Защиты, профессор Лоркис. Это был суровый человек с шестью пальцами на левой руке и лицом, когда-то изуродованным Заклятьем Серной Кислоты. Задание это обычно приберегалось для отличниц, тихонь и дурнушек.
С тех пор чувство юмора у хогвартских студентов не слишком изменилось.
Так вот, я был внутренне готов к этому ежегодному испытанию моего терпения, и мне даже было немного любопытно, кого мне подсунут в этом году: Панси Паркинсон или Клариссу Томпсон из Когтеврана. Я каждый год заключал сам с собой такое пари – и редко ошибался.
Но мне даже в страшном сне не могло привидеться, что они отправят ко мне Гермиону Грейнджер. Хотя, кандидатура эта, конечно, напрашивалась – тихоня, отличница, невыносимо правильная гриффиндорская всезнайка. Но всё равно это было слишком. Как она могла позволить им избрать себя негласной королевой шутов? Как она, с её несокрушимым чувством собственного достоинства, допустила, чтобы над ней смеялись?
Разочарование, которое я испытал, похоже, было тем, что отрезвило меня и позволило справиться с собой. Потому что мне хотелось запереть за ней дверь и – будь что будет. Пусть соблазняет. Раз уж пришла.
И это её последняя ночь в школе, и я её больше не увижу…так пусть хоть соблазнит напоследок.
А перед её приходом я читал копию с её итоговой работы – сравнительного анализа свойств Омолаживающего зелья и зелья Юности. Работа была великолепна. И хоть на полях возвращённого ей оригинала я оставил много ядовитых комментариев, но сам зачитал этот анализ чуть ли не до дыр. И вот уже две недели как собирался рекомендовать ей поступать на факультет Аналитического Зельеварения, который закончил сам, и предложить в будущем место своей ассистентки. Разве не нашёл бы я слов, чтобы её убедить? Я показал бы ей книги из моей личной библиотеки, свои записи, наброски исследовательских проектов, от которых у неё бы глаза загорелись…
Самое время сознаться. Я увлёкся Гермионой Грейнджер, когда она училась на шестом курсе…»
Дальше Гермиона читать не стала. Общий смысл был ей понятен, и она преувеличенно аккуратно свернула листок и отдала его Снейпу.
- Ты не дочитала до конца, - сказал он ей. – Там ещё на другой стороне.
- Я не хочу знать. Из чувства самосохранения. Нет, нет. Это ничего не меняет в нашем с тобой отсутствующем настоящем. И ничего не меняет в отсутствующих нас.
* Выписка из учебника по Заклинаниям под редакцией Эсквиллибуса Печального:
«Создание автофантома в техническом плане очень сложно и требует от волшебника больших усилий. Если автофантом получается не перекошенным, без разрывов, отслоений и разного рода оптических иллюзий, это говорит о мастерстве волшебника. Дамблдор в своей работе «Влияние развивающихся магических способностей на внутренний мир ребёнка и наоборот» получил любопытнейшие результаты, сделав попытку провести параллель между адекватностью самооценки испытуемого и степени портретного сходства его автофантома.
История магии не знает случая, когда магу удалось бы создать «прямой» автофантом. Автофантом всегда зеркален, так как волшебник, создавая его, прибегает к воспоминаниям о своём отражении в зеркальных поверхностях».
