Глава 9
Я не знала, каким образом Дамблдору стало известно о возвращении Реддла. Он неоднократно допрашивал меня о случившемся в Лабиринте, но я стояла на своем: втроем схватились за Кубок, втроем перенеслись куда было положено. А насчет полученной раны я сказала, что это последствия встречи с цапучими руками -- мол, порезалась случайно. Может, и зря я не упомянула о кладбище, но тут уже сработало мое упрямство: зачем давать старику какие-то сведения, все равно он не поделится со мною сделанными выводами. Со стороны это, полагаю, здорово напоминало ситуацю, как если бы я бродила в темноте с коробком спичек, а Дамблдор -- с факелом, но обьединяться ни в какую не хотели. Что ж, побродим в темноте -- тем более, что оборотни привыкли полагаться на нюх.
Приближалось Рождество, и, полагаю, Амбридж очень хотелось бы оставить студентов в Хогвартсе -- но школьный устав был непреклоненна этот счет. Мадам инспектор попробовала было назначить некоторым взыскания на каникулах, но Дамблдор со сладкой улыбочкой напомнил, что все взыскания могут быть отработаны в следующем семестре. Так что из Хогвартса уехали все, даже те, у кого не было первоначально таких планов. Студенты, которые по каким-то причинам не могли поехать домой, напросились в гости к друзьям, и школа опустела. Полагаю, Филч был счастлив -- как же, никто не топает грязными ногами, никто не бегает по коридорам... Хотя с приходом Амбридж в школе установилась небывалая тишина -- наказание за беготню или шум следовало незамедлительно, и не всегда адекватное степени вины. Баллы летели, как осение листья, на отработки Амбридж не скупилась, так что уже к октябрю Хогвартс превратился в какой-то филиал Азкабана. По-маггловски, в колонию для малолетних преступников. Впору в школу Св. Брутуса переименовывать... Амбридж отменила Святочный бал и этим, по-моему, немного утешилась.
Как бы там ни было, студенты медленно, но верно приходили в нужное мне состояние. "Мозгошмыги" учились, я исподволь подбрасывала им мысли о непонятном состоянии министерства и ситуации в стране, и ребята начинали понимать: неладно в датском королевстве. Выводы напрашивались сами: кто-то пытается отстранить Дамблдора и перехватить руководство над школой, притом меняя учебную программу так, чтобы в случае чего ученики не смогли оказать сопротивления. Первыми додумались близнецы, на одном из собраний так и заявившие: очевидно, готовится какой-то переворот, причем сместить собираются не только Дамблдора, а и Фаджа -- и таким образом, чтобы старшее поколение не смогло выразить протест.
-- Все правильно, -- тихо сказала Гермиона, но все ее прекрасно расслышали. -- В Англии готовится революция. Здесь, в Хогвартсе, мы -- заложники, обеспечивающие революционерам лояльность наших родителей. Нас ничему не учат, чтобы в решающий момент мы не смогли защититься и покорно делали то, что от нас потребуется.
Замершие в своих креслах "Мозгошмыги" переводили взгляд с нее на меня. Первой не выдержала Лаванда:
-- Но надо же что-то делать! Почему мы ничего не делаем?
-- Мы делаем, -- не согласилась я. -- Думаете, мы просто учим вас ЗОТИ? Как бы не так! Да, СОВ и ТРИТОНы важны, но куда важнее в решающий момент повернуть все в свою пользу. Я не могу сказать, когда это случится -- но к тому моменту каждый из вас будет готов взять на себя руководство группой студентов, которые вместе составят армию оппозиции.
-- Армия студентов? Бред! -- фыркнул Майкл Корнер. Я встала:
-- Думаешь, я шучу? Я с уверенностью заявляю, что ты, Майкл, уже в состоянии победить на дуэли среднестатистического взрослого колдуна. Дальше -- больше. "Мозгошмыги" обучат других, и вместе мы составим силу, с которой стоит считаться.
-- Гарри, ты считаешь, дойдет до открытого противостояния? -- робко спросила Лаванда, дергая Майкла за рукав мантии. Я коротко кивнула:
-- Непременно. Я хотела бы сказать, что все обойдется без крови, но не могу. Тот, кто затеял все это, не будет расшаркиваться и переубеждать, он попросту устранит неугодных.
-- ОН вернулся? -- зажав рот ладошкой, прошептал Деннис Криви.
-- Да.
Это короткое слово упало, как камень, погребя под своим весом всех присутствующих.
-- Думаю, к лету об этом уже будет обьявлено официально. Раньше он не покажется Фаджу, а моим заявлениям никто не поверит.
-- Я и сейчас не верю, -- буркнул Майкл. Невилл зыркнул на него исподлобья:
-- Ну и не верь. Тебя никто ни к чему не принуждает. Ты можешь просто учиться ЗОТИ, и не участвовать в наших обсуждениях.
-- Так и сделаю, -- заявил Майкл, и пообещал:
-- Я никому не скажу о том, что слышал. Для меня "Мозгошмыги" -- не будущая армия, а просто учебный кружок, извините.
Рождество мы провели на Гриммо -- большая гостиная прекрасно вместила всех гостей. Я была бы рада пригласить к нам Гермиону, но та принимала у себя долгожданного гостя -- Виктор выкроил время между сборами и захотел познакомиться с ее родителями. Кажется, у него это все серьезно, а Гермиона у нас вообще отличается редкостным постоянством.
Сириус и Рита объявили о помолвке, и назначили свадьбу на конец июня -- как раз к окончанию учебного года. Это, пожалуй, была первая хорошая новость за последние четыре месяца.
Огромная елка, Кикимер в алом колпаке, гирлянды и подарки настроили меня на редкостно благодушный лад. Казалось, что имеет знчение только здесь и сейчас, а министерство, Хогвартс и весь мир казались бесконечно далекими и неправдоподобными. Пока было возможно, мы, взявшись за руки, гуляли по Манчестеру, сидели на скамейках в парке, кормя голубей, пробовали разные сорта пирожных в многочисленных кофейнях, и старались не говорить о школе -- только о нас. В Хогвартсе не оставалось места на романтику и прогулки при луне -- если не считать мои ночные вылазки для поддержания хорошего настроения вольчей половины. Невилл не мог часто сопровождать меня -- иначе попросту не высыпался бы.
Я всегда считала себя крайне практичной и трезво мыслящей особой, но в эти на редкость хорошие солнечные январские деньки хотелось буквально прыгать и скакать, словно волчья моя половина каким-то образом влияла на человеческую. Я резвилась, как ребенок, подбила Невилла примкнуть к какой-то шумной ватаге детишек и поиграть в снежки, а потом, поджав ноги, уселась на собственное пальто и сьехала с горки. Заразившись моим весельем, и Невилл хотел было скатиться, но поскользнулся, и проделал путь книзу на пузе. Хорошо, хоть сам не пострадал.
А долгими вечерами мы сидели у камина и пили горячий шоколад, рассказывая друг дружке слышанные в детстве сказки и целуясь. Иногда я ловила себя на мысли, что, будь на месте Невилла кто-то другой, я вряд ли отделалась бы просто поцелуями -- но мой робкий сэр Галахад* был само терпение. То ли меня торопить не хотел, то ли сам не торопился -- но результат меня более чем устраивал. Не то, чтобы я была против, колдовское сообщество вообще было дивно терпимым в вопросах интимной жизни, но я придерживалась мнения, что все должно быть не просто по взаимному согласию, а по взаимному желанию. Наверное, я просто не доросла пока.
В первых числах января, гостя у Лонгботтомов, я вместе с Невиллом и его бабушкой отправилась проведать Фрэнка и Алису. Раньше Невилл никогда не просил меня пойти с ним, но в этот раз почему-то предложил, а я согласилась.
Приемное отделение выглядело по-праздничному уютно: хрустальные шары, освещавшие больницу, окрасились в красный и золотой цвет и превратились в огромные сияющие рождественские игрушки; во всех углах искрились елки, усыпанные волшебным снегом, обвешанные сосульками, и каждая была увенчана золотой звездой.
Отделение болезней от заклятий располагалось на пятом этаже, и первым, кого мы там встретили, оказался Локхарт. Ну да, он ведь сам на себя наложил Обливейт, вполне логично, что он попал сюда.
-- О, я вижу, вы хотите получить мой автограф? -- просиял он. Медсестра с веночком из блестящей мишуры в светлых волосах поспешила к нам:
-- Простите, он снова сбежал! Мистер Локхарт, пожалуйста, пойдемте со мной, у меня есть ваше любимое печенье...
Проводив Локхарта до палаты, она вернулась к нам.
-- Он сильно скучает. Никто не приходит навестить его, вот он и выходит в коридор, бедняжка. Порывается раздавать автографы, мне кажется, это уже заметный прогресс... Но я вас совсем заболтала. Прошу, -- она открыла Аллохоморой одну из палат и провела нас внутрь.
-- Зачем вы запираете? -- спросила я.
-- Чтобы одни ациенты не мешали другим, конечно. Ну, оставлю вас.
Палата была маленькой, двухместной, и видно было, что ей всячески старались придать сходство с комнатой в обыкновенном доме. Цветные занавеси на окнах, лоскутные яркие одеяла, цветы на подоконнике -- но белые больничные стены и стандартные металлические кровати выдавали. Родители Невилла были непохожи на тех веселых жизнерадостных людей, которых я видела на колдографиях в его доме. Фрэнк, рослый и крепкий кудрявый мужчина, от которого сын унаследовал волосы и стать, превратился в тощего испуганного почти старика, с ногами усевшегося на кровати и настороженно глядящего на нас. Я чуяла его страх, бесконечный, огромный страх, словно я стояла перед ним с окровавленным топором и намеревалась сделать шаг по направлению к Фрэнку.
-- Он боится незнакомцев, -- тихо сказала Августа, глядя на сына. Села рядом, и, дотянувшись, погладила по голове. Тот немного расслабился.
Худая изможденная женщина с совершенно седыми волосами и огромными карими глазами, напротив, с интересом подошла посмотреть на меня. Несколько раз вопросительно перевела взгляд с меня на Невилла.
-- Папе досталось больше, -- пояснил тот. -- Мама знает, кто я, и бабушку узнает.
Алиса потянулась погладить Невилла, и тот осторожно обнял ее. Костлявая рука перебирала его волосы, бескровные губы напевали мелодию без слов, в которой я узнала колыбельную.
-- Мама, это Гарри, -- Невилл подвел ее ко мне. Взял мою руку, ту, что с кольцом, вложил в ее тонкие пальцы. -- Она моя невеста, -- попытался объяснить он. Алиса кольцом заинтересовалась, поскребла ногтем, потом неожиданно подняла голову и улыбнулась мне, так искренне и солнечно, что у меня дух перехватило.
Обняв меня, она снова замурлыкала свою колыбельную.
-- Мама поняла, -- радостно воскликнул Невилл, а Августа украдкой вытерла слезу. Я вполне разделяла ее чувства и в свою очередь прилагала огромные усилия, чтобы не заплакать. Неужели им совсем нельзя помочь? Кажется, я уже знаю, что я буду делать в свободное время -- изучать принцип действия Круциатуса.
Алиса между тем одаривала меня и сына нехитрыми сокровищами: фантиками от конфет и карточками от шоколадных лягушек. Мне досталась Диллис Дервент, ему -- Годрик Гриффиндор.
-- Ты похож на маму, -- тихо сказала я Невиллу. Алиса улыбнулась мне и погладила по руке, словно поняла, о чем я. А может и поняла -- кто знает.
Невилл отошел к отцу, а я тихо шепнула на ухо Алисе:
-- Я буду любить его и заботиться о нем. Обещаю.
А сама подумала, что сделаю все, чтобы вернуть Невиллу хотя бы мать -- вряд ли бедному Фрэнку еще можно помочь.
* Сэр Галахад -- один из рыцарей Круглого стола, воплощение целомудрия.
