Глава 9А потом все рухнуло.
Он понял это, едва вышел следом за Цинной и Порцией из распахнутых дверей вагона. Даже противный мокрый снег, сыпавший на их непокрытые головы, не мог скрыть очевидного – пестривший красками Второй до зубной боли походил на Капитолий. Величественными мраморными колоннадами зданий по периметру центральной площади и гремящим над ней грозным гимном Панема, многократно усиленным сотнями динамиков. Огромными телеэкранами, повторяющими каждый шаг и каждый жест ступивших на красную дорожку
несчастных влюбленных, и военным духовым оркестром, ослепляющим десятками надраенных до блеска труб. Размахом и торжественностью приема и количеством встречающего народа. И главное, самим этим народом – не серыми, заморенными голодом жителями Десятого или гневно возмущавшимися работягами Восьмого. Именно об этом он говорил накануне Мелларку…
какие уж тут шутки и дурачества? Плетясь позади стилистов с наигранной ухмылочкой на помятой физиономии, ментор кожей чувствовал одно-единственное отличие Второго от возбужденной счастливой толпы в столице – чистую и неприкрытую ненависть, которую источали в сторону идущей следом за ним хрупкой темноволосой девушки и ее напарника сытые и вполне довольные жизнью жители дистрикта. Даже вымуштрованные миротворцы, навытяжку замершие в оцеплении дорожки, презрительно кривили губы, бросая косые взгляды вслед проходящим мимо Двенадцатым.
Одна большая мышеловка, готовая вот-вот захлопнуться за их спинами.
Эдакая генеральная репетиция перед Капитолием.
Последней каплей оказался увешанный длинными белоснежными флагами вычурно-красный, цвета свежей крови, фасад Дворца правосудия прямо напротив остановившегося экспресса. Хеймитча передернуло. Белое и красное, розы и кровь. Почти что государственный символ Панема. И наверху фасада – огромная розетка, изысканно застекленная красно-белой мозаикой.
Всевидящее око Кориолана Сноу.
Он даже не сообразил, как добрался до трибуны и будто подкошенный упал на один из специально установленных стульев по правой ее стороне. Глаза сами собой пробежали по ряду сидящих перед сценой родственников и близких погибших трибутов, и от вида троих, один больше другого, здоровенных детин в парадных мундирах, с явной выправкой Академии и холодными серо-голубыми глазами Катона ментору стало совсем хреново. Братья… а чуть дальше явно отец, по-военному коротко стриженный, с каменным выражением скуластого лица и первой сединой на бритых висках. И рядом с ним совсем седой, но еще довольно крепкий старик с почетной пурпурно-золотой лентой ментора через плечо.
Марк Порций Катон Старший, краем уха расслышал из-за спины Хеймитч... ну и имечко!... а он и не знал, что дед Второго тоже когда-то победил на Играх. Пять пар ледяных глаз молча сверлили поднимавшихся на трибуну Двенадцатых. Он зябко поежился – если бы взглядами можно было убивать, его дети совершенно точно не доехали бы до столицы.
Впервые Китнисс не могла даже читать по бумажке. Со своего места ментор видел, как его девочка, будто загипнотизированная, смотрела со сцены в глаза родных своего последнего противника и отчаянно боролась с паническим страхом. Он уже мысленно смирился с громким провалом – и тут вдруг заговорил Пит. Без шпаргалок и суфлеров. Сдержанно, уверенно и твердо. О могуществе Капитолия. Об Играх, о традициях, о почетности победы. И о поверженных соперниках, достойных этой победы не меньше самих победителей. Хеймитч слушал его в немом изумлении. Он коротко глянул на семью Катона: мужчины внимали каждому произносимому Питом слову, и холодная ярость на их одинаково презрительных лицах медленно сменялась недовольством, а затем и недоумением. Где и как этот шестнадцатилетний и совсем еще зеленый мальчишка находил свои слова – громкие, но не пафосные? Уважительные – но не лицемерные? Официальные – но цепляющие до глубины души?
Да и мальчишка ли, удивленно спросил себя ментор.
- Надеюсь, на этот раз я ничего не испортил, - севшим от волнения голосом выдохнул бледный, будто бумага, Пит, едва они оказались за закрытыми дверьми Дворца правосудия.
- Напротив – ты был весьма убедителен, парень, - ободрительно положив руку ему на плечо, пробурчал Хеймитч. – Прими мои поздравления: судя по тому, что мы все еще живы, своей пламенной речью ты здорово прикрыл наши задницы!
- Китнисс… ты как? – Пит обеспокоено обернулся к молчащей все это время напарнице и внимательно заглянул в ее остекленевшие от страха глаза. В ответ девушка только нервно сглотнула и неопределенно повела плечами.
- Придется собраться,
солнышко, - мысленно поминая чертями проклятый обязательный протокол, сочувственно выдавил ментор, легонько подталкивая ее в спину по направлению главной лестницы. – Давай, иди, передохни… наверху вас обоих уже ждут Цинна, Порция, орава цирюльников и куча новых шмоток. Со своей стороны могу предложить стопарик коньячку – что-то мне подсказывает, что на вечернем приеме будет масса ребят в форме, так что тебе, детка, не помешает пара живительных глотков.
- Спасибо, как-нибудь обойдусь, - пытаясь улыбнуться, еле слышно прошелестела Китнисс, и только сейчас Хеймитч заметил, что она так и не выпустила руку Пита.
Он оставил ребят на попечение стилистов, а сам поплелся в банкетный зал, где уже вовсю суетились организаторы вечеринки, расставляя столы и развешивая гирлянды. Ему не пришлось просить – первый же попавшийся навстречу официант без лишних слов протянул Двенадцатому поднос со стоящим на нем хрустальным стаканом с выпивкой. Залпом опрокинув содержимое, ментор буркнул в ответ что-то бессвязно-благодарственное и поспешил убраться в отведенную для них с Эффи гостиную – в кои-то веки Хеймитч Эбернети добровольно предпочел свою невыносимую помощницу десятку ненавидящих взглядов в спину. Ему повезло, гостиная оказалась пуста. Видимо, Мисс-Вселенская-Глупость раздавала очередные ценные указания поварам на кухне, или сервировке столов, или молчаливым барменам, или хорошеньким официанткам… или еще черт знает кому.
Главное – в ее отсутствие он смог перевести дух и собраться с мыслями.
Коньяк Второго оказался чудо как хорош. Невероятным усилием воли удержав себя от соблазна надраться заранее, Хеймитч зашел к своим подопечным ровно за полчаса до начала банкета. Пит, в шикарном темно-красном смокинге, кипенно-белой сорочке и узких черных брюках уже нервно прохаживался по комнате в ожидании выхода. Спустя несколько минут появилась и Китнисс. Не сказать чтобы сегодня девочка выглядела особенно цветущей, но, увидев ее, ментор удивленно присвистнул: роскошное, расшитое бриллиантами бархатное платье с открытыми плечами своим глубоким синим цветом внезапно напомнило ему усыпанное звездами ночное небо над Капитолием. Именно его Цинна забраковал в Восьмом пару недель назад – уж слишком оно подчеркивало тогда такие же синие круги под прозрачно-серыми глазами своей хозяйки.
- Хоть я и провинциальный алкаш, но должен признать – эта одежка стоит того, чтобы ее выгуляли, - пробубнил Хеймитч в ответ на довольный взгляд Мастера.
Банкет начался с официальной части, которую испортил снегопад на площади снаружи: под чеканную барабанную дробь двое лучших выпускников Академии, юноша и девушка, внесли в зал очередные почетные доски для победителей с витиеватой гравировкой на них. С надменным видом мэр зачитал слова, выбитые на розовых мраморных плитах, и Хеймитч брезгливо скривился: похвалы, пожелания, напутствия… бла-бла-бла… ничего нового, очередное высокопарное вранье. Протокол требовал благодарных улыбок, и ему пришлось представить, с каким удовольствием его колючая девочка разнесет вдребезги свой презент из Второго дистрикта. Вроде помогло – уже через минуту Пит удивленно косился на хихикающего не к месту ментора.
Официальные речи закончились, настал черед личных поздравлений, и Хеймитч отчаянно завертел головой, поспешно оглядывая толпу. От невообразимого количества кроваво-красно-белых фигур у него тотчас поплыло в глазах, но, как ни старался, ни на одной из них он так и не приметил пурпурной с золотом менторской ленты. Чего греха таить, в глубине души он надеялся, что близкие Катона не опустятся до потакания хвалебным тостам, произносимым в честь победителей из нищего угольного дистрикта – но точно так же допускал и то, что как минимум братья Второго не откажут себе в удовольствии полюбоваться ужасом, застывшим в стальных глазах белой, как мел, Огненной Китнисс.
Когда через час никто из них так и не появился, ментор облегченно выдохнул. Никогда еще он не был так рад тому, что ошибся.
Впрочем, мундиров в банкетном зале хватило и без них. Двенадцатый не слишком разбирался в званиях и регалиях, но факт того, что в гражданском оказалась лишь малая часть всех мужчин, говорил сам за себя – Второй показательно щеголял перед приезжими своим привилегированным положением и гордым статусом
«средоточия военной мощи Капитолия». Хотя, положа руку на сердце, на данный момент ментору было глубоко плевать на этот самый статус. У него вдруг нарисовалась гениальная в своей простоте мысль: всерьез опасаясь нервного срыва своих ребят, он оставил Китнисс и Пита под присмотром Порции и нехотя поплелся искать Эффи – только с высочайшего соизволения этой невыносимой женщины и ее драгоценного органайзера он мог свести к минимуму необходимое по протоколу время пребывания Двенадцатых на банкете.
Но вместо шумной капитолийки возле одного из столов он наткнулся на странную пару: безупречно элегантный даже в простом черном костюме, Цинна оживленно беседовал с рослым, коротко бритым мужчиной в парадной форме высшего офицерского состава. Завидев Двенадцатого, Мастер широко заулыбался и поманил его рукой.
- Позволь представить, друг мой, - сверкнув глазами, молодой человек указал ментору на своего спутника. – Командующий Центральным корпусом Военно-воздушных сил Капитолия и по совместительству давний друг моего отца, генерал Гай Юлий Грант…
- Ага, почти Цезарь, - бесцеремонно перебивая его, хмыкнул мужчина, коротко приветственно кивнув Двенадцатому. – А вас я знаю. Вы – Эбернети, ментор этих ребят.
- Ага, - в тон ему колко отозвался Хеймитч. – Почти Брут.
На мгновение грозный капитолиец удивленно сдвинул брови, а потом громко заливисто расхохотался, заставив мужчин вопросительно переглянуться.
- Люблю таких, с юмором, - довольно пробасил он, пытаясь отдышаться, и ментор выразительно скривился.
- Какими судьбами во Втором, генерал? - заметив его недовольные ужимки, поспешно заговорил Цинна, продолжая очаровательно улыбаться.
- Внеплановая проверка, Циний, - все еще давясь смехом, уже сдержанным официальным тоном ответил тот. – Капитолий любит, чтобы все было в порядке – особенно если этот порядок так бесцеремонно нарушен.
Бесцеремонно нарушен? Напрочь забыв про Эффи и протокол, ментор машинально подхватил с подноса проходящего мимо официанта порцию выпивки и сделал большой глоток, пряча в бокале вспыхнувший взгляд. Так вот откуда взялось столько мундиров на площади! Капитолий прислал во Второй военных с проверкой – именно в тот момент, когда здесь оказались его взбаламутившие весь Панем дети.
Случайность, спросил себя Хеймитч. И сам же ответил – да вряд ли!
Милостью Капитолия он давно уже перестал верить в случайности.
В бокале оказался приглянувшийся ему еще утром бурбон, и деланно-лениво потягивая ароматный молодой коньяк, ментор вдруг решил, что будет совсем нелишним проявить чудеса вежливости и еще немного поболтать с неожиданным знакомцем Мастера.
- Академия или действующая армия? – сделав очередной глоток, с ленивой ухмылкой поинтересовался он, с запозданием подумав предложить выпивку и их собеседнику.
- И то, и другое. Так сказать, совмещаю приятное с полезным, - грубовато хохотнул тот, делая отрицательный жест уже спешащему к ним официанту с подносом.
- И что же из них полезное? – заинтересованно подал голос Цинна.
- Разумеется, армия, - без тени раздумий отрезал генерал. – Мужчине полезна дисциплина, без нее он становится тряпкой, годной лишь для подтирания задниц да мытья сортиров! А дети и Академия – это из разряда приятного, для души. Я бываю там раз в месяц, консультирую выпускников, выбравших для себя военное поприще… ничто, знаете ли, не молодит и не укрепляет дух так, как общение с подрастающим поколением!
Да уж, молодит по полной программе, беззлобно усмехнулся Хеймитч. Глаза его сами собой впились в толпу, напряженно выхватив из нее Порцию и обоих своих подопечных – Китнисс и Пит с вымученными улыбками на несчастных каменных лицах как могли отбивались от восторженных словесных излияний какой-то местной расфуфыренной парочки. Он недовольно нахмурился: судя по растерянному взгляду Порции, им всем срочно требовалась тяжелая артиллерия.
- Ты не мог бы провести нашим победителям небольшую экскурсию по Дворцу? – ментор просительно глянул на Цинну, и молодой человек понял его без лишних слов.
- Прошу меня извинить, генерал, но я не могу отказать своему другу и потому с вашего позволения вынужден ненадолго отлучиться, - чинно отрапортовал он, сверкнув фирменной белозубой улыбкой. – Оставляю вас на его попечение – надеюсь, мужчинам не придется скучать в компании друг друга!
Только после того, как победители вышли из зала в сопровождении обоих стилистов, Двенадцатый смог, наконец, облегченно вздохнуть. Он и сам давно бы сбежал куда подальше, но неожиданное знакомство перекрыло все пути к отступлению. Вдобавок ко всему взыграла его гордость: он никак не мог позволить себе осрамиться перед таким высоким чином и тем самым подвести Мастера, пока тот прикрывал спины его детей.
Делая пригласительный жест к ближайшему столику, ментор дождался, пока его новый знакомый присядет, и бухнулся на соседний стул, откидываясь на спинку и блаженно вытягивая вперед гудящие от усталости ноги.
- Ээм… судя по званию, вы не первый год в армии, - пытаясь заново завязать повисший разговор, неуклюже начал он.
- Я бы даже сказал, не первую сотню лет, – с готовностью отозвался генерал, гордо выпячивая красно-белую грудь, увешанную эполетами и нашивками. – Все Гранты – потомственные солдаты… так же, как все Кары – потомственные бездельники!
- Ну, как оказалось, не все, - оскалившись в ухмылке, едко парировал ментор, выразительно кивая в сторону скрывшегося за дверью зала Цинны.
Мужчина усмехнулся и примирительно пожал плечами.
- Этот мальчик - скорее исключение, подтверждающее правило. Я знаю его с юных лет, он всегда был белой вороной. Очевидно, сказалось влияние деда по отцовской линии… старый маразматик в свое время попил старшему сыну немало крови! Поскольку Циний считает вас другом, вы вправе знать их маленький семейный секрет: до самой своей смерти Кассий Кар был одержим безумными крамольными идеями, и, вероятно, что-то из этой одержимости передалось по наследству и его любимому внуку.
- Крамольные идеи? – все еще усмехаясь, Хеймитч поставил на столик рядом недопитый бокал. В захмелевшей голове внезапно посветлело – случайный разговор на очередной ненавистной вечеринке неожиданно принимал весьма интересный оборот. – Например?
- Свобода, равенство и братство - слыхали о таком? – Двенадцатый удивленно сдвинул брови, и его собеседник выразительно скривился, пафосно цитируя на незнакомом языке. –
Liberté, Égalité, Fraternité… да ладно вам, действительно не слышали? А как насчет республики, конституции и прочей дребедени наподобие прав человека – тоже нет?
Одному черту известно, чего ему стоило не рухнуть от изумления со стула... старый дурак, он-то искренне полагал, что интересы зеленоглазого капитолийского мальчишки ограничивались пестрыми тряпками и модными показами! На мгновение прикрыв глаза, Хеймитч мысленно выругался. Да на его больную башку и так свалились беспорядки в дистриктах и неумелые игры в любовь его подопечных - а теперь к ним прибавлялся еще и борец за справедливость…
тут и свихнуться недолго!
- Понятия не имею, о чем вы, - переводя сбившееся дыхание, насилу выдавил он.
- Вольно, отставить панику, - снисходительно улыбаясь, беспечно отмахнулся генерал. – Это давняя история, она старше нас с вами, вместе взятых…
Видимо, он собирался сказать что-то еще, но в этот самый момент их разговор прервали громкие фанфары. Мужчины удивленно уставились друг на друга, и в глазах капитолийца вспыхнуло удивление, а в глазах ментора – теперь уже настоящая паника: фанфарами во время Тура встречали только победителей и самых высокопоставленных гостей.
Неужели президент Сноу, успел подумать Хеймитч, прежде чем мэр Второго подошел к микрофону и громогласно представил новоприбывшего:
- Почетный сенатор и адмирал ВВС Капитолия Гай Юлий Грант Старший!
Собеседник Хеймитча изумленно запнулся, выпучил глаза и порывисто вскочил с места, уставившись в образовавшийся проход в толпе. Интерес оказался сильнее вежливости, и ментор с нескрываемым любопытством выглянул из-за его спины, пытаясь разглядеть появившегося в распахнутых дверях гостя. Неоспоримое фамильное сходство и седая грива волос, безупречная армейская выправка и кипенно-белый мундир с высоким жестким воротничком, перевязанный темно-синей с золотом почетной лентой Сената – несмотря на кресло-каталку, все выдавало в древнем, но еще подтянутом старике настоящую капитолийскую породу. Довершал картину сопровождавший адмирала молодой вышколенный адъютант с манерами аристократа и внешностью кинозвезды.
- Отец? Какого…?! – недовольно вспыхнул Грант-младший, делая шаг навстречу.
- Старик любит выкидывать подобные фокусы – являться без приглашения туда, куда его не звали, - еле слышно зашептал позади ментора неизвестно откуда взявшийся Цинна, - чем, кстати, страшно злит своего единственного сына… впрочем, сейчас сам все увидишь.
- Не знал, что должен перед тобой отчитываться! - подъезжая ближе, в полный голос пророкотал Грант-старший, и Хеймитч хмыкнул - даже сидя в кресле, старый адмирал смотрел на своего сына сверху вниз, и прямо на глазах неприступный минуту назад капитолийский вояка превращался в робкого нашкодившего мальчишку.
- Но каким образом вы оказались во Втором? – стараясь держать лицо, выдавил тот.
- Тем же, что и ты – или я уже не адмирал Капитолия? - сурово отрезал старик, грозно выпрямляясь в своем кресле и сердито сверкнув глазами. – Или ты решил, что сможешь безнаказанно запирать своего отца в его же доме?
- Отец, прошу вас, оставим семейные сцены, - уже гораздо тише зашептал капитолиец. – Здесь официальное мероприятие, а вы сейчас выставляете меня не в лучшем свете…
- Я выставляю тебя идиотом, - безжалостно перебил сына адмирал. – Зато в следующий раз ты точно не забудешь взять меня с собой… а теперь иди и выясняй, как мы сможем убраться отсюда до полуночи!
Пробормотав под нос что-то невнятное, Грант-младший рассеянно кивнул и послушно направился к выходу.
- А ведь вы могли бы поручить это дело своему адъютанту, - провожая поникшего генерала удивленным взглядом, неожиданно уронил Хеймитч.
- Моему сыну полезно иногда спускать пар, - язвительно прохрипел старик, изучающе разглядывая ментора из-под лихо закрученных седых бровей. – Забавно наблюдать, как он бесится от того, что мне почти сотня лет, а ему никак не стать адмиралом!
Двенадцатый молча вопросительно усмехнулся.
- Тонкости армейской иерархии, - негромко пояснил Цинна, вежливо склоняя голову в приветствии и сдержанно улыбаясь неожиданному собеседнику. – Насколько мне известно, пока Грант-старший жив, Грант-младший не может получить его звание.
- Разве в ВВС Капитолия не может быть двух адмиралов? – совершенно искренне удивился ментор, заставляя Гранта-старшего надрывно закашляться противным скрипучим смехом.
- А зачем плодить высокие чины в небольшой по сути армии? - проницательный острый взгляд старика светился едкой иронией. – Не проще ли сделать их наследными?
- Тем самым вынуждая сыновей идти по стопам отцов, - внезапно осенило ментора, и его собеседник одобрительно качнул седой головой.
- У вас пытливый ум, юноша… чего по виду не скажешь, - иронично фыркнул он, и Хеймитч невольно улыбнулся сомнительному комплименту. – Вот вам еще наглядный пример, - продолжая кривиться в ухмылке, старик указал скрюченным пальцем на стоявшего рядом с ним Мастера. – Насколько
мне известно, этот упрямый мальчик тоже мог бы однажды именоваться «его светлостью», но он предпочел собственный путь громкому титулу своего аристократического папаши!
- Вы знаете моего отца? – смутившись от его слов, только и спросил Цинна.
- Берите выше, мой мальчик, - многозначительно прохрипел старый адмирал. – Я знал вашего деда. Что бы ни говорил здесь мой заносчивый сын, Кассий Кар был моим другом – и лучшим человеком из всех известных мне людей!
Гордо задирая седую голову и выразительно поправив парадную перевязь на груди, он с вызовом глянул на Двенадцатого, и рассеянный взгляд ментора неожиданно зацепился за знакомую вещицу, приколотую к темно-синей ленте рядом с одной из медалей.
Маленькую золотую сойку-пересмешницу.
- Довольно рискованно с вашей стороны носить во Втором дистрикте талисман Огненной Китнисс, - осторожно подбирая слова, удивленно заговорил Хеймитч, не в силах отвести взгляда от броши. Было в ней что-то непривычное, особенное, это что-то цепляло и резало глаз… но он никак не мог определить, что именно.
- Простите, юноша, - колко перебивая его, снова съязвил Грант-старший, - но эта вещица не имеет к вашей барышне абсолютно никакого отношения. И если старику и стоит кого-то опасаться по этому поводу, то уж никак не ее.
Ментор удивленно крякнул. Одно дело было увидеть эту побрякушку на какой-нибудь глупой столичной моднице и совсем другое - парадный мундир почетного сенатора и офицера ВВС Капитолия. И хотя старый адмирал никак не вязался в его представлении с символикой опальных победителей, он понятия не имел, о ком другом мог говорить сейчас его новый знакомый.
- Не берите в голову, молодой человек, - снисходительно проскрипел тот уже без прежней насмешки. – Мой возраст и мои заслуги перед страной дают мне право иногда наступать Капитолию на больную мозоль… можно даже сказать, это последнее и единственно доступное мне развлечение - дразнить Кориолана Сноу, - он выразительно поманил удивленного ментора скрюченным пальцем, заставляя его склониться ближе, и шепнул в самое ухо, - но я бы не советовал делать того же ни вам, ни юному Лукрецию…
- Вы будете довольны, отец, я договорился насчет транспорта! - бесцеремонно прервал его предупреждение громкий бас Гранта-младшего. Переглянувшись с Цинной, Хеймитч поморщился и нехотя шагнул в сторону, пропуская генерала к отцу. Как некстати оказалась эта его солдатская исполнительность - Двенадцатый нутром чуял, что Грант-старший вот-вот собирался сказать ему что-то важное!
Но адмирал не стал продолжать, лишь удовлетворенно усмехнулся, натягивая уже знакомое ментору язвительное выражение лица.
- Дисциплина наше все, – тем же едким тоном похвалил он сына и, крутанув колесо кресла, снова обернулся к своим собеседникам. Проницательный старческий взгляд впился в напряженное лицо ментора. – Счастливо оставаться, юноша… и извинитесь за меня перед вашими детьми – кажется, своей высокой персоной я умудрился подпортить им вечер!
- Не думаю, что это их особенно огорчит, - вежливо склонив голову, многозначительно отозвался Хеймитч, и Цинна рядом сдержанно прыснул, пряча искры в глазах.
Мужчины проводили взглядами широкую спину генерала, вызвавшегося лично катить отцовское кресло, и снова переглянулись.
- Подпортить вечер, надо же… да я едва не расцеловал старого черта за его появление! – пробурчал ментор, удивленно качая головой. Потянувшись за очередным стаканом, он перехватил задумчивый взгляд Мастера. – Что?
- Ничего… не обращай внимания, - Цинна растерянно смотрел вслед покидавшим зал Грантам. – Просто было приятно встретить здесь друга своей семьи.
- Интересно только, которого из них, – выразительно хмыкнул Хеймитч.
Со всеми этими знакомствами он даже не заметил, как на часах нарисовалась полночь. Только когда мэр Второго пригласил всех присутствующих на балкон оценить устроенный в честь победителей фейерверк, ментор с облегчением обнаружил, что обязательная часть вечеринки благополучно подошла к концу. Выйдя наружу следом за своими подопечными, Хеймитч задумчиво замер у парапета. Снегопад закончился несколько часов назад, ночное небо было глубоким и чистым. Грянул первый залп, и с площади послышались восторженные вопли - при всей своей неприязни к виновникам торжества жители дистрикта с огромным удовольствием пришли полюбоваться на праздничный салют. Он скосил глаза – Китнисс и Пит слушали рокочущую канонаду и безучастно разглядывали умопомрачительные фонтаны в виде распускавшихся над их головами разноцветных бутонов и расправлявших крылья огненных птиц. На их бледных лицах читалась такая усталость, что он тотчас вспомнил об Эффи и ее блокноте.
- Да, я знаю, - опережая его слова, раздался из-за спины ее приглушенный голос. - Еще пару минут – они выставят оцепление к боковому выходу, и мы сможем покинуть это место.
Он даже не смог придумать никакой гадости – только примирительно кивнул в ответ.
Иссиня-черные мундиры личной охраны мэра сливались с темнотой, и им пришлось двигаться почти на ощупь - но ментор мысленно сказал спасибо тому, кто сообразил обойтись без прощальной шумихи, прикрыв отступление победителей буйством красочного фейерверка. Гости еще вовсю шумели на балконе, охая и ахая на каждый залп, а Двенадцатые и их свита уже тайком пересекали оживленно галдевшую и занятую салютами площадь, благополучно возвращаясь в свой экспресс. Уже у самых дверей вагона, пропуская вперед стилистов и подопечных, Хеймитч разглядел замыкавшую их шествие Эффи и только тогда понял, кому предназначалась его благодарность.
- А мы ведь даже не поцапались сегодня, женщина, - с наигранным сожалением усмехнулся он, подавая ей руку, чтобы помочь подняться в вагон.
- День прожит зря, - иронично отозвалась она, принимая его неожиданную помощь.
Уже на выезде из Второго ментор подумал, что все вышло не так уж плохо: он не упился до свинячьего визга, Пит не нагрубил парочке особенно рьяных поклонниц, Китнисс не сорвалась в истерике, а Эффи не пришлось краснеть за всех них вместе взятых. Генеральная репетиция будущего капитолийского банкета прошла довольно удачно и Двенадцатый даже завел неожиданно полезное знакомство - но это не доставляло ему никакой радости. Скорее, наоборот - Второй дистрикт выжал последние соки и напрочь отбил всяческое желание веселиться даже у такого закаленного циника и пофигиста, как он. Что уж говорить о его победителях... едва оказавшись в поезде, Китнисс и Пит молча разошлись по своим купе, не сказав и двух слов сопровождавшим их стилистам.
- Пусть, - только и уронил ментор, устало отмахиваясь от всяческих расспросов.
А утром за завтраком он понял, что семья Катона сделала-таки свое дело - его девочка сломалась: она не ела, не пила и только молча сверлила глазами скатерть, не реагируя даже на напарника, отчаянно старавшегося хоть как-то расшевелить ее. Парочка едких бородатых шуточек, еще вчера вызвавших бы самое пламенное негодование, сегодня улетела в никуда – девушка только подняла на ментора бессмысленный остановившийся взгляд и через минуту уставилась обратно в нетронутую тарелку.
Ох нет, солнышко, только не сейчас, мысленно взмолился он.
Его спутники тоже пытались разговаривать, но раз за разом их натянутые беседы безвольно повисали в воздухе, пропитанном изысканными ароматами капитолийских блюд с уже привычным каждому горьким привкусом паники. Один только Хеймитч упрямо молчал, поглощая свой завтрак и мечтая как можно быстрее убраться к себе, чтобы залить эту самую панику изрядной дозой лучшей капитолийской выпивки.
Безгласые официанты как раз расставляли очередные деликатесы, когда безучастная до сих пор Китнисс вдруг сдавленно всхлипнула, закрывая руками лицо.
- Нет, ничего не выйдет… все не то! - разобрал ментор сквозь тонкие пальцы.
- Эй, детка, - удивленно крякнул он. – Докатились – ты начала разговаривать сама с собой?
Китнисс рассеянно вскинула голову - судя по выражению лица, она даже не услышала его слов. Молча кивнув собственным мыслям, девушка забормотала под нос что-то невнятное и, игнорируя всякие манеры, вскочила из-за стола и почти выбежала из салона.
- Что это с ней? – Хеймитч оглядел оставшихся и заметил беспокойство на лице Цинны. – Неужели наша огненная малышка струсила?
- Не нужно так говорить о Китнисс, - сурово сдвинув светлые брови, сдержанно подал голос Пит. – Если она и напугана, то совсем не так, как вы думаете.
- Интересно, - усмехаясь, ментор откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди, - а как это, по-твоему, я думаю?
- Разве вы не понимаете - она не боится Капитолия, - стараясь говорить спокойно, Пит обвел выразительным взглядом притихших капитолийцев и снова уставился на ментора. – Она боится за тех, кто остался дома. За тех, кто аплодировал ей на площадях Панема. За всех нас, - не сдержавшись, он порывисто поднялся с места, роняя на пол салфетку с колен. – И не смейте называть ее трусихой – кого угодно, только не ее!
- Надо же, какие страсти, - холодно оборвал Хеймитч его жаркий монолог, коротко указав глазами обратно на место за столом. – Сядь и успокойся. Никто и не думает, что она трусиха… по меньшей мере, никто из присутствующих здесь – а на остальных нам плевать, верно? – Цинна сдержанно улыбнулся, Порция и Эффи утвердительно кивнули. - Так что не кипятись, парень, и закончи завтрак – на горизонте последний рубеж, нужно выдержать его с честью. И отнеси малышке ее тарелку - не хватало, чтобы победители бухнулись в голодный обморок прямо на трибуне Первого дистрикта!
Когда Пит с подносом в руках вышел из салона, Хеймитч выждал пару минут, а потом смачно художественно выругался в лучших шахтерских традициях.
- Уф, полегчало… ну, какие будут предложения? – усмехнувшись вытянувшимся лицам своих спутников, он поднялся из-за стола, подошел к барной стойке и демонстративно выставил на нее стаканы для виски. – Шпильки не помогают, шутки закончились… что дальше?
- Возможно, стоит поговорить с ними по-взрослому, - неуверенно предположила Эффи. Четыре пары глаз удивленно уставились на нее. – Что? До сих пор были только нравоучения и дурачества – может быть, пора рассказать детям, что ждет их в Капитолии
на самом деле?
- Утешила, женщина, - наливая четыре порции «черного джека», горько хмыкнул ментор. - На самом деле… неужели тебе мало меня в качестве наглядного примера? Предлагаешь познакомить ребят с подноготной красавца Одэйра? Или лучше озвучить им места отдыха Джоанны Мэйсон? Или, может, устроить званый ужин с заморышами из Шестого, сидящими на морфлинге? – он снисходительно фыркнул. – Сама-то хоть поняла, что сказала?
Игнорируя его насмешки, капитолийка повернулась к Цинне и Порции.
- Я всего лишь предлагаю рассказать столько, сколько вы посчитаете нужным, - совсем не своим голосом проникновенно заговорила она, едва заметно ободрительно улыбнувшись стилистам. – Что бы мы все ни думали, эти дети заслуживают правды… хотя бы от нас.
- Эй-эй, ишь, какая шустрая… не так быстро! - громыхнув крышкой, Хеймитч зачерпнул из вазы с фруктами пригоршню ледяных кубиков и рассыпал их по стаканам. – Если мое слово еще что-то значит, то я против… а поскольку я здесь пока еще главный, мое слово что-то значит. Уяснила, детка? – Эффи молча недовольно поджала губы. – И значит, вопрос закрыт! Мне не нужна на Банкете Победителей парочка трясущихся от страха подростков! Они все узнают, со временем, а пока придумайте что-нибудь получше сомнительных откровений!
- Я предлагаю просто поговорить о Капитолии, - подал голос Мастер. – Без страшилок и подробностей, как если бы мы были гидами на экскурсии. Рассказать о достопримечательностях, о наших любимых местах…
- Вот тут я пас, - подавая Цинне выпивку, выразительно перебил его ментор. - Вряд ли Китнисс захочет узнать наши с Рубакой
любимые места и услышать, в каких кабаках столицы наливают самое дешевое пойло!
Подхватив еще два стакана, он подошел к капитолийкам. Порция признательно улыбнулась, а Эффи сморщила нос, но обе без возражений приняли свои напитки.
- Я могу поделиться кое-какими профессиональными секретами, - сделав малюсенький глоток, примирительно продолжила рассуждения Мастера Порция, и в ее голосе ментор явно разобрал смешинку. – Кажется, Китнисс у нас интересуется дизайном одежды?
Он выразительно фыркнул. При всем уважении к Цинне большей нелепости сложно было даже представить: Китнисс и тряпки – да это все равно, что он сам и теннисная ракетка Плутарха Хавенсби!
- Ладно, - после минуты раздумий решительно кивнула Эффи, - в таком случае мне тоже найдется, что порассказать!
За окнами сгущаются сумерки, на темные стекла липнут редкие снежинки. Мы снова в гостиной – тем же составом, что дурачились здесь же всего сутки назад.
Но сейчас никому из нас не до смеха.
Как там сказал утром ментор - последний рубеж?
Ровным сдержанным голосом Цинна говорит о каких-то холмах, о парках, о местах, которые нам стоит посетить в Капитолии. Я слышу его слова – но не понимаю ни слова. Китнисс сидит рядом с абсолютно непроницаемым выражением на лице - но я понимаю, что в мыслях она все еще на площади и все еще смотрит в глаза тех, кто так горячо ее ненавидит. Ее, меня и весь Двенадцатый дистрикт. Ободрительно накрываю ладонью холодную руку – и чувствую, как ее бьет мелкая дрожь. Я знаю, она не боится… по-хорошему это мне стоит бояться - но после митинга во Втором в голове только странное ощущение легкости и звенящей пустоты. Нет больше липких кошмаров, нет отупляющей паники. Паника осталась там, в громких словах, сказанных с темно-красной, будто залитой кровью, трибуны…
С легкой полуулыбкой Порция рассказывает о мире моды и дает Китнисс какие-то советы. Ловлю ее всезнающий взгляд – и незаметно улыбаюсь в ответ. Я благодарен ей за участие и за то, что она понимает – ее советы никогда не пригодятся. Осторожно перебирая дрожащие пальцы своей соседки, тайком изучаю ее гордый профиль и ловлю себя на странной мысли, что благодаря ледяным взглядам тех пятерых в форме мне открылось, наконец, очевидное. Наши Игры не закончились… более того – они в самом разгаре. Мы не победители - мы все еще трибуты. И если я хочу уберечь сидящую рядом девушку от участи, уготованной ей Капитолием и лично президентом Сноу, мне придется пойти на крайние меры.
Единственное решение, которое приходит на ум, отзывается внутри ноющей болью…
К моему удивлению, Эффи не шумит и не бранится – только строгим профессиональным тоном советует завести ежедневники и обещает посодействовать с какими-то коммуникаторами. Бедняжка – неужели дрогнуло даже ее официальное бумажное сердце? Еще вчера меня раздражала ее капитолийская заносчивость – но сегодня я вижу, что это единственный способ выжить в том мире, частью которого мы вот-вот станем. Китнисс нервно кривит губы, она искренне пытается улыбнуться, но вместо улыбки получается жуткая маска, способная скорее напугать, чем выразить благодарность. В какой-то момент, упомянув Джоанну Мэйсон, Эффи внезапно запинается и умолкает. Замечаю быстрые предупредительные переглядывания стилистов.
Очевидно, победители – не самая приятная тема…
Очередь Хеймитча. Я уже готов к любым издевкам, но из глубины кресла напротив раздается лишь сухое покашливание. Чувствую на себе цепкий внимательный взгляд наставника. Одного из тех, о ком избегают говорить в нашем присутствии. Победителя. Ментора. Старого помятого пьяницы из Двенадцатого дистрикта. Вот только теперь, после увиденного и услышанного за три недели Тура, я смотрю на него совсем другими глазами. И под задубевшей за четверть века шкурой из едких пошлых шуток, циничного безразличия и вечного пьянства чувствую главное - мертвую хватку, изворотливый ум и непостижимое самообладание этого знакомого с детства незнакомца.
И только теперь, в сутках от Капитолия, я, кажется, начинаю понимать его более чем выразительное молчание.
Что ж, плох тот ученик, который не превзойдет своего учителя. Советы наших спутников не случайны. В них должен быть смысл… иначе старый ментор не устроил бы эти посиделки. Услышать и понять? Запросто - как раз это труда не составит: если я что и умею, то именно замечать мир вокруг себя. Научиться драться? Обязательно - но не ножами и не кулаками... кому, как не победителю, знать, что Капитолий признает одно только оружие – хладнокровие и выдержку! Запереть все эмоции? Наоборот, включить их на полную. Чем там привлек однажды капризную столичную публику наивный провинциальный мальчик? Влюбленностью, доброжелательностью и обаянием? Отлично – но как же далеко ему до своего черствого и хамоватого ментора с его умением думать, способностью видеть и талантом молчать!
Я хотел научиться – я научусь. 
