Глава 7
Северина Нарцисса Малфой впервые в жизни была поставлена перед сложной моральной дилеммой. С одной стороны, она, как и брат, терпеть не могла всех без исключения гувернанток, когда-либо являвшихся в замок – и именно поэтому держала в руке письмо, которое должно должно было честно предупредить отчаянную женщину, на что та, отважная, идёт. Сей образец эпистолярного жанра, их с Сириусом творение, долженствовало торжественно и по возможности бесшумно воодрузить на стол в комнате учительницы, а потом эту же самую учительницу разбудить посредством прыганья по кровати, дабы та могла как можно скорее ознакомиться с его содержанием. С другой стороны… Ох… С другой стороны, был крёстный. Гарри Рина обожала. А поскольку на этот раз заранее ненавистную воспитательницу нашёл именно он, можно было не ходить к гадалке за выяснением его реакции. Северина боялась даже не гнева крёстного, нет. Разочарования. От такой перспективы желудок разбухал до катастрофических размеров и просился наружу через горло, а сердце отправлялось на ПМЖ в пятки и достать этот жизненно необходимый насос оттуда не виделось никакой возможности. Из-за чего и произошёл очередной спор:
- Рина. Ты идёшь или нет?
- Сири, может, мы на неё сначала посмотрим? Ну, на завтраке?
- Только потому, что её нам нашёл Гарри? Тоже мне, хорош подарочек!
- Не смей так говорить о моём крёстном, брат! – Ринни сжала кулачки.
Сириус сменил тактику.
- Рин, я сам бы сходил, если бы это была… ну, скажем, бабушка. Не могу же я вломиться в комнату к незнакомой тётке, правда? А совсем без предупреждения с ней воевать нельзя – мы потеряем… как оно там называется? Моральное преимущество, вот! А если всё сделаем, нам даже Эсме ничего не скажет!
- Мне нравится это твоё "мы"! А какие слова ты выучил! Ну, хорошо. Но не вздумай лезть со своей помощью, если я задержусь, понял? Прикинься метлой и жди в моей комнате. Понял, я спрашиваю?
- Как? А если она там тебя…
- Что она там меня?
- Шлёпает? Ну, за побудку? Сев, у меня терпения не хватит спокойно сидеть, пока ты там!
- Сири! С таким помогалой, как ты, никого врага не надо! И потом, первый раз, что ли?
- Что значит "не в первый раз"?! – взвился Сириус, подорвавшись с кровати сестры и сердито сверкая глазами. Будь здесь Нарцисса, она могла бы сказать, что её внук сейчас абсолютная копия сына.
- Сириус! Убери агрессию из глаз и смени цвет лица на более естественный, - снисходительно осадила брата Северина. – Да, и мозги включи. А ты думаешь, почему Монике так от меня досталось?
- Потому что она отцу на шею вешалась. И Гарри, - ляпнул Малфой-младший. Увидел лицо сестры, осекся и буркнул:
- Я думал, ты знаешь. И потом, она тогда всё-таки брякнулась в обморок, правда?
- Мало ей! А ты молчал! Ладно, - как всегда стремительно перешла от гнева к деловитости Ринни. – Сиди здесь и не отсвечивай. Я пошла.
И вот теперь девочка стояла перед знакомой дверью и сжимала в кулачке письмо. Сердце колотилось и подпрыгивало в груди. Наконец, она решилась: "Перед Гарри извинюсь и сама ему всё расскажу". Глубоко вдохнув, она повернула ручку и юркнула в образовавшуюся щель.
Беззвучно чертыхнулась – дверь в спальную из небольшого кабинета-гостиной была открыта. Не настежь, но всё равно это было плохо. Рин сделала несколько шагов, мысленно благодаря отца за ковры – паркет бы наверняка в самый неприятный момент заскрипел, к большому столу, который был чётко поделён на две половины – на одной были кучей навалены явно старые, уже пожелтевшие и совсем свежие номера "Пророка", а на другой в строгом порядке сложены какие-то книги. Корешок одной, огромного фолиантища под шесть фунтов весом в самом низу стопки, она с трудом прочла по слогам, беззвучно шевеля губами. "Медицинские и косметические зелья". Странно, она-то думала, что все женщины читают "Ведьмополитен", а не полуофициальное издание Министерства! Ладно, письмо легче всего увидеть посередине, значит, туда ему и дорога. Теперь спальня.
А вот в спальне Северина запнулась буквально в шаге от порога. Машинально отметила новые цвета интерьера – спокойный бежевый и вкусный тёмно-вишнёвый (вспомнилась ненавистная Моника с её тошнотворными поросячье-розовым и агрессивно-красным), переставленную в дальний угол кровать с балдахином – видимо, от солнца, маленький саквояж и… ЭТО. ЭТО стояло у самого окна – чуть сбоку, чтобы было больше света, прямо под зеркалом, на столике. У ЭТОГО были панели из розового мрамора, гладкие полированные бока красного дерева и множество жутко интересных коробочек, флакончиков, баночек и фиалов. Единственный раз такую штуку она видела у хорошей знакомой крёстного Сириуса, и ЭТО было подарком на свадьбу этой самой знакомой и другого, кажется, хорошего друга Гарри с очень рыжей головой. Фамилию невесты она не запомнила – очень уж сложная, французская, а вот про ЭТО услышала, что оно заменяет целый магический салон красоты. Но потрогать ей тогда так ничего и не дали, а так хотелось! И вот, ОНО здесь, совсем рядом – только руку протяни. Но откуда у гувернантки такая штука? Ведь это, скорее всего, ужасно дорого! На поверхности, совсем рядом с пуфиком-сиденьем, лежала какая-то бледно-лимонная прямоугольная бумажка. Чёрными чернилами было размашисто написано: "Геро, с вечной и безмерной благодарностью". И подпись стояла: "Пьер Делакур". Точно, вот она, эта трудная фамилия!
Северина взобралась на высокий пуфик и протянула руку к хрустальному, наверняка самому главному флакону и, оставив сам фиал стоять, осторожно понюхала гранёную овальную затычку. Духи!
Пахло замечательно, но запах появлялся словно бы… по очереди? Сначала – мандарин и немножко щиплющая, но такая вкусная на папиных круассанах корица. Потом – яркое и тёплое спелое красное яблоко и смешной полосатый яблокоперсик. Или персикоапельсин? Как же он правильно называется? А! Нектарин, вот. Его очень любит Эсме. Потом – тот розовый египетский чай, который они вчера пили у Рона. Сладкий и кисловатый, и тоже классный. А это… чёрная черешня, самая лучшая ягода – с нею им пекут пирог на день рожденья. Класс! Рина сжала затычку в кулачке. Что бы ещё посмотреть?
- Тебе понравился запах, да? Доброе утро. – Хрустальная капелька покинула разжавшиеся от испуга пальцы и с печальным всхлипом встретилась с полом.
Гермиона проснулась от тихого, но навязчивого свиста Сторожевого заклятия. Помнится, она слегка удивилась, обнаружив его на двери гостиной, но, поколебавшись, обновила. Но хогвартская выучка и память на дурацкие шутки соседок по комнате вылетела из подсознания моментально, и женщина не успела даже заметить, как в руке оказалась палочка. Грэйнджер привычно затянула левой рукой под горлом завязки плата – на этот раз батистового. Вчера она прикинула программу, пересмотрела меню, прошерстила и пополнила аптечку замка, сварила себе ещё одну порцию Старящего зелья и даже успела прочесть все выпуски "Пророка" за минувший месяц и ещё немножко шестилетней давности, начав прямо с июльского номера. Факты были странными и какими-то однобокими, и Гермиона решила оставить выводы до самого конца просмотра газет. Интересно, кто же из детей это явился? Скорее всего, Сириус.
Так, это уже шаги в её спальной. Вот что ехидна Малфой говорил про "необычно начинающееся утро"! Она шепнула под нос заклинание, и ткань полога стала прозрачной с её стороны. И с сожалением была вынуждена признать, что ошиблась: в шаге от двери на ковре замерла чёрноволосая кудрявая (похоже, единственная черта матери) девочка с ярко горящими светлыми серыми отцовскими глазами. Против обыкновения, вместо ночной рубашки Северина одета была в тёплую синюю фланелевую пижаму с вышитыми серебром снежинками и… в теплые пуховые носки? Но почему не тапочки? Странно скромная пижама для девочки – ни рюшек, ни оборок. Что же её так захватило? Переведя взгляд на предмет столь пристального внимания ребёнка, Гермиона довольно хмыкнула – тема для общения с Риной была найдена. Наконец-то и эта штука на что-то сгодилась!
Северина Малфой тем временем вскарабкалась на явно высокий для неё пуф и потянулась к одному из флакончиков. По комнате поплыл запах подаренных мсье Пьером духов. Гермиона бесшумно соскользнула с кровати и приблизилась, готовая, если что, поймать ребёнка. И замерла, увидев такую странную, какую-то очень… взросло-осмысленную смену эмоций на маленьком личике. Открытая, мягкая улыбка, потом небольшая вертикальная морщинка между тёмными бровями – когда запах начал "раскрываться", радостное выражение открытия, восхищённое узнавание. Видимо, сделав для себя какой-то вывод, девочка решила прерваться и теперь решала, что бы посмотреть ещё. Молодая женщина посчитала этот момент наилучшим для знакомства.
- Тебе понравился запах, да? Доброе утро. – Хрустальная капелька покинула разжавшиеся от испуга пальцы и с печальным всхлипом встретилась с полом. Северина кубарем скатилась с пуфа.
- Ой, простите! – В серых глазах полыхнули сожаление и паника. – Она была такая красивая…
Всё, сейчас её по меньшей мере четвертуют, и за дело. Рина сжалась.
- Привет, - снова поздоровалась Гермиона. – Ничего страшного. Репаро!
У Рин только округлились глаза, когда красивая хрустальная капелька-затычка собралась из сотен блестящих пылинок, и уже дважды поприветствовавшая её женщина ловко поймала вещицу. Ой!
- Доброе утро, - настороженно ответила она, всё ещё готовая в любой момент сорваться с места на третьей скорости.
- Ты пришла знакомиться? – Геро сделала несколько шагов и, взяв открытый флакон, заткнула его крышкой, после чего опустилась на пуфик. Много ли чести подавлять своим ростом пятилетнюю девочку?
- Да, - облегчённо выдохнула Рина, хватаясь за спасительное предположение. – Я Северина Нарцисса Малфой. А брата зовут Сириус Драко Малфой.
- Я сестра Виргиния, ваша новая воспитательница. – Почему девочке дали второе имя от бабушки? – А как звали твою маму? Это от неё у тебя такие кудряшки? – Она указала на то, что вечером, вероятно, было двумя косами, а сейчас больше походило на воронье гнездо. Нахальный голос глубоко внутри съехидничал: "Что-то это мне напоминает… Чьё-то отражение в зеркале. Ibi bene, ubi patria.*" (* - "Там хорошо, где отечество", лат.)
- Панси. Но бабушка говорит, что я очень похожа на моего двоюродного деда. Сириуса в его честь назвали. И мой крёстный так говорит. – Северина привычно стиснула в кулаке косу. И ойкнула, увидев, во что та превратилась. Ну она же просила Эсме заплетать туже!
- А кто твой крёстный? – Паркинсон, больше некому. Возможно, она ошибалась, но в школе Малфой Панси терпеть не мог, хотя та на нём всё время висла. Почему он на ней женился? – Хочешь, я их переплету?
- Ой, а вы не знаете? – Удивилась Северина. Может, Виргиния (тьфу, какое гадкое имя!) иностранка? А косы… Надо, наверное, согласиться – у Сириуса не допросишься, от домовиков в этом смысле мало толку, а отец опять смоется в офис после завтрака. – Да, спасибо. Мой крёстный – Гарри Поттер, а крёстная – Вирджиния Уизли.
Дьявол! Ну, Виктор, ты у меня дождёшься…
- А у брата? – какие ещё сюрпризы приподнесёт ей это утро? Лучше уж всё сразу. Геро осторожно взялась за спутанные иссиня-чёрные кудряшки.
- Рональд Уизли и Эсмеральда Оскура. То есть, она теперь тоже Уизли, потому что дядя Рон на ней женился. – Рина была готова замурлыкать – она обожала, когда кто-то возился с её волосами, и хитрюга Сири частенько этим пользовался, искупляя вину за очередную выходку. Нет, ей определённо не нравится это дурацкое имя – Виргиния – и, кроме того, не обижать же тётю Джин! Решено, она будет звать её Геро, как было написано на бумажке. Это куда лучше. И вообще она ничего, хотя странная. Хотя, есть ещё письмо…
- А почему у тебя такая необычная пижама? Нет, она очень красивая, но… не девчачья, что ли? – Чёрт, чёрт, чёрт! Она свернёт Краму шею, несмотря на протесты Доминги! А Рина и впрямь похожа на Сириуса, Гарри прав. Ох, где-то он сейчас?
- Это подарок Гарри на день рожденья. Просто, он, наверное, покупал подарок там, где был, не зная, сможет ли сам приехать, а без Джин ему трудно разобраться, что лучше для меня. А ещё он подарил мне метлу – "Серебряная Стрела" называется. Папа говорит, что мы с Сири передерёмся в Хогвартсе за место ловца. – Жалко, что всё хорошее кончается. У Геро замечательные руки, и затянула она хорошо. Столько хлопот с этими кудряшками! Хотя Гарри, наверное, ещё труднее – у него волосы тоже мягкие, но ужасно упрямые. Один раз её крёстные даже поспорили на эту тему, но даже Джин не смогла их уложить. Зато пахнут его вихры хорошо: грозой, ветром и миндалём, как в печенье, словно Гарри только что слез с метлы.
- Рина… Ведь я могу тебя так называть? – Дружелюбный кивок. – И всё-таки, зачем ты сюда пришла?
Догадливая… Не только ласковая, но и умная? Похоже, крёстный снова оказался прав. Как всегда. Ему даже папу иногда удаётся переубедить, а уж упрямее их с братом нет никого на свете! Сказать? Ну, ладно, Гарри, только из-за тебя. Северина зажмурилась, глубоко вдохнула, открыла глаза и выпалила:
- Я принесла письмо. – Недоумённый взгляд. – Наше с Сириусом письмо. Мы написали его вам специально, чтобы честно предупредить…
- Что мне не надо было подписывать контракт? – Гермиона отчаянно боролась с желанием расхохотаться. Эти дети – нечто неописуемое, определённо. Вундеркинды! Нет, честно – гениальное решение. Этакое "иду на вы". – И где оно?
- На середине вашего рабочего стола, - выдавила Северина, потрясённая короткой, но полной веселья улыбкой, которая контрабандой проскользнула на губы женщины. А эта удивительная дама открыла шкаф, вытащила оттуда какой-то серый балахон и скомандовала:
- Отвернись! – У Рин всё перепуталось в голове. Геро, что, даже слова против не скажет? Странная гувернантка тем временем вышла из-за двери в ванную рядом со шкафом, и Северина немедленно возненавидела её одежду: шерстяная, ничего, кроме кончиков пальцев не видно, на голове уже знакомая штука, только уже из этой кусачей и колючей ткани и очки на носу дурацкие, такие, что глаз не видно. Не как у Гарри. Словно и не Геро вовсе, а совсем чужая тётка, ещё и злая к тому же.
- Пошли, покажешь мне это ваше письмо, - Гермиона толкнула дверь в кабинет. На столе посередине и впрямь что-то лежало. – Присядь пока где-нибудь, а потом мы пойдём посмотрим, что тебе надеть на себя к завтраку.
Северина неуверенно опустилась в огромное кресло у камина, прикидывая, насколько истощились запасы терпения у Сириуса и как она будет объяснять ему то, что её любимый крёстный снова оказался на высоте. Последствия могли быть… э-э… шумными.
Гермиона, тем временем, осознала, что её работодатель был прав. Эти двое невежественнее, чем ослята. Почерк – ужасен, соплохвост клешнёй лучше нацарапает. Орфография… без комментариев. Жаль, она не может высказать пару ласковых их бывшим "учительницам". Похоже, начинать придётся с прописей. Но и оставить сей шедевр эпистолярного жанра было нельзя – дети могли подумать, что она не воспринимает их всерьёз. Геро перевела взгляд на несколько чернильниц на столе, улыбнулась про себя и решительно опустила перо в емкость с красной жидкостью.
Сириус онемел от гнева, увидев за полчаса до завтрака возвращённое им с Ринни письмо. Почти каждое слово было исправлено красными учительскими чернилами, а внизу стояла короткая приписка: "Именно за то, чтобы в вашей почте не было столь досадных недочётов, мне и будут платить деньги в течение этого года. Кстати, с письмом вы несколько запоздали – договор был заключён вчера вечером. Сестра Виргиния"
Сначала она ворвалась в комнату сестры, чуть ли не перевернула шкаф вверх дном, сделала из Рин пай-девочку, а теперь вот это! Он оглянулся на Северину и удивился – та стремительно заливалась помидорным руменцем.
- Чего ты? – Сев никогда так не реагировала!
- Сириус, это позор! А я ещё радовалась, что написала правильно. Она ведь даже мне косички заплела.
- С каких это пор ты на её стороне?! – У него просто шла кругом голова. От непонимания и ощущения того, что привычный мир разваливается на кусочки.
- Сири, даже если мы спустим её с лестницы и наденем на голову кастрюлю с овсянкой, это ничего не даст. – Необыкновенно серьёзно сказала девочка. Он непонимающе вытаращил глаза. – Понимаешь, она нас уже научила. Да я теперь в жизни не забуду, как пишется любое слово из этого дурацкого письма! И ты тоже. – Здесь она была права – каждая буква горела перед глазами, словно нарисованная на внутренней стороне век. Северина схватила его за руки. – Она ещё не провела ни единого занятия, а я уже знаю, что пишу, как сова лапой! Мы с тобой гордые, брат. И мы дома. А представь, что было бы, напиши мы рождественскую открытку тёте Джин!
Он кивнул – ужас происходящего начал доходить. И правда, что подумала бы Джин! А вот ехидная Эсме ещё бы и сказала. Он сжал кулаки.
- Она нам нужна. Очень. И она это знает. Это мат, Сев, как говорит Рон.
- До завтрака полчаса. Мы не успеем обезвредить ни одной западни. – Сестра нервно дёрнула себя за левую косичку. Синий бант спланировал на пол. Сириус машинально поднял его и повязал обратно.
- Может, мы сможем как-то всё исправить? – он привычно представил себе паутину ловушек и покачал головой. На эту конструкцию ушло больше полутора лет. Это был глупый вопрос.
- А ты сможешь извиниться за каждую? – поддела она. Брат гневно вскинул голову. – Вот-вот, и я тоже ненавижу этим заниматься. А значит – опять война… Которую мы не хотим. Но она будет.
- И в кого ты такая умная, Сев? – хмыкнул он. Да, фальшивой войны у них ещё не было.
- В бабушку. – Отрезала та. – Идём. Время уже девять.
Теперь их ждал завтрак. Утро, оказывается, только начиналось…
