Рыцарский роман

Глава 10

Убедившись, что мужчины ушли, Алиенора выбралась из своего убежища. Она оказалась в большой зале, которую освещало только пламя большого камина, выложенного из белого камня. Из высоких длинных окон не поступало света, только прохладный к вечеру ветерок залетал внутрь и тут же стихал, растворяясь где-то высоко под потолком. У огня, на ложе из соломы, покрытом толстым шерстяным плащом, лежал старик. Его лицо выглядело умиротворенным, будто бы он уснул, но девушка быстро отметила его абсолютную неподвижность. Рядом на каменном полу поблескивал обнаженный меч. На несколько мгновений Алиенору объял ужас и инстинктивно она схватила меч, потому что по урокам Люсьена знала, что тот, у кого оружие, уже не беззащитен и имеет шанс постоять за себя. Что-то было странное в этом красивом мече, с богато украшенной изумрудами рукояткой. Он был намного длиннее и шире ее ученического легкого меча, которым когда-то, будучи еще ребенком, пользовался дядя, как и она обучаясь простым приемам боя и самообороны, но несмотря на его размеры Алиенора не чувствовала тяжести. И было что-то еще... «Ах да! - поняла вдруг с удивлением девушка, - я смогла взять его и не обжечься, как отец. Почему бы это могло произойти?» Алиенора испуганно уставилась на мертвого старика. Его некогда роскошный упелянд так обтрепался, что местами виднелись прорехи, его кожаные сапоги сносились и больше напоминали тряпичные обмотки, и все же его морщинистое лицо показалось ей благородным и добрым.

- Так вы позволяете мне взять этот меч? Но почему?

Старик, естественно, ей не ответил, но в громадной пасти камина щелкнуло полено, и яркий фонтанчик искр на миг осветил мертвое лицо. Алиенора вскрикнула, потому что ей показалось, что старик улыбается. Ей захотелось бежать куда глаза глядят, но новая вспышка света еще раз осветила лицо старика. Теперь девушке почудилось, что он хмурится.

- Так вы хотите, чтобы я отнесла меч королю? - снова спросила девушка.

Она знала, что он не ответит ей словами, но вообразила, что старик общается с ней выражением своего лица. И вот снова в игре света и тени она разглядела одобрение. Возможно, дело еще было в том, что у нее расшалились нервы, но теперь она вдруг ощутила прилив вдохновения и восторга, а старик улыбался, - она ясно это видела.

- Я выполню вашу волю! - воскликнула она звонко и подошла к старику, которого больше не боялась.

Она подумала, что когда-то этот человек был очень красивым, а еще он кого-то смутно ей напоминал. И он в самом деле улыбался, светло и ласково, будто благословляя ее на подвиги.

Завороженная его благородным видом она постояла над ним, больше не чувствуя тревоги, потом приблизилась и поцеловала в холодный лоб, словно давая обет. Она почувствовала себя свободной, как в детстве, и неважно, что там обещал Августину отец. С этого момента у нее появилось важное дело: благородный рыцарь вручил ей меч, чтобы она отнесла его королю и спасла Францию. При чем здесь свадьба? Вот выполнит свой долг... Алиенора рассмеялась, что выдавало, в каком неважном состоянии у бедняжки были нервы, и бросилась бежать в залу, в которой дядя давал ей уроки. Там она облачилась в легкую кольчугу, а из сундука, где Люсьен хранил свои вещи, беззастенчиво извлекла нижнюю рубаху и еще кое-какие предметы туалета, включая шелковые шоссы из двух цветов - один чулок был темно-лиловым, а другой - сливовым.

Эта просторная зала, изначально предназначенная для игры в мяч и хранения оружия, фактически была личными апартаментами дяди. У камина, украшенного выдолбленными в белом камне ящерицами, на шкурах, щедро укрывавших соломенный тюфяк, спали псы. Алиенору они любили, но при ее появлении поленились покидать нагретое местечко. Только годовалый щенок, Клык, удивленно и весело поглядывал на девушку, которая, ухватив себя за волосы, одним взмахом меча сделала себе неровную, но подходящую преступнице стрижку. Вьющиеся от природы волосы тут же закрутились спиральками, упали на белый лоб. В большом щите, заменявшем семейству зеркало, Алиенора смогла бы составить представление о том, какой она стала, но было слишком темно, а камин давал мало света, потому что поленья перегорели, и только красноватые отблески углей помогали ей ориентироваться, да память. Однако, если бы она увидела себя сейчас, то осталась бы довольна: хрупкая и высокая, с кудряшками, скрывавшими, благодаря озорной челке, половину лица, в длинной кольчуге и кожаных сапожках Алиенора нисколько не походила на девушку. Даже ее тонкие нежные черты не выдавали пола, потому что, облачаясь в кольчугу, она привыкла чувствовать себя воином, и хотя на губах ее блуждала задорная улыбка, упрямый маленький подбородок - единственная четко выделявшаяся под шапкой растрепавшихся волос часть лица - выражал решимость и отчаянное бесстрашие.

Еще она взяла с собой маленький кинжал, которым превосходно владела, мешочек с сухофруктами, в последний момент подвернувшийся ей под руку. Несколько денье, обнаруженных ею на дне сундука, она, недолго думая, также положила в мешочек. Люсьен не обидится. У дяди всегда водились небольшие деньги, и он делился ими с племянницей так же охотно, как орехами или ягодами, да иной своей легкой добычей.

Она выбежала из замка так же легко, как ветер, нагулявшийся по залам, галереям и башням вылетает из окон. Даже с конем ей повезло - к ней подбежал молодой жеребец - Черныш. Седло хранило тепло седока и, наверное, прекрасное животное отбежало от конюха, решив поиграть с ним в прятки. Черныш принадлежал худощавому миловидному Генриху, седьмому сыну графа. Предположение Алиеноры оказалось верным, вскоре она услышала чертыханья дюжего конюха и его ворчание: «Того им коня уведи, того приведи. Коней они жалеют, их у них много, а я-то один. Кто пожалеет старого Пьера? Черныш! Черныш! Где ты, разбойник?!»

Итак что-то действительно зловещее происходило там, за каменной оградой, по ту сторону рва... Но Алиенору пугало только одно - мост окажется поднятым, и она не вырвется из клетки, в которую превратился для нее отцовский дом, лишь только ей в голову проникла мысль о свободе. Но то ли меч был и в самом деле заколдован, то ли так было суждено, чтобы единственная графская дочь совершила побег, но мост был опущен, потому что по нему как раз промчались братья и дядья. Девушка поскакала за ними следом, рассчитывая, что в темноте ее примут за Генриха, такого же темноволосого, как она. Впереди скакал граф и освещал факелом дорогу. "Прогоним прочь этих ублюдков! Мы растоптали их лагерь, тем, кто убежал в лес, вспорят брюхо вилланы, но ни одного поганого чужестранца не должно уцелеть на моей земле!" - рычал граф. - "Ищите этих тявкающих варваров, и пусть каждый из вас принесет мне по голове к ужину!" Братья разбежались кто куда, увлеченные охотой за головами. Несколько смущенная кровожадностью родителя, Алиенора воспользовалась суматохой, чтобы поскакать к дороге через лес. У нее не было конкретного плана. Пока она только желала умчаться подальше, а потом она спросит у любого встречного, где Париж, и там найдет короля.

Так, вдохновленная возвышенными, но несколько наивным мыслями, девушка скакала до рассвета. Лес таил много опасностей для одинокого всадника, а тем более всадницы, но она бесстрашно неслась вперед по освещенной звездами дороге, однако постепенно ей стало холодно, к тому же захотелось спать. Кудрявая голова склонялась к шее коня, ослабшие руки цеплялись за сбрую, но она засыпала в седле, измученная бессонной ночью накануне и этой, полной событий.

Она задремала, обнимая Черныша и каким-то чудом не падая, но конь сменил бег на осторожную иноходь, и ей удалось набраться сил, прежде чем ее разбудил приближавшийся стук копыт. Она остановилась, вместо того, чтобы скакать прочь, повинуясь обыкновенному любопытству. Судя по всему, всадник, нагонявший ее, был один. Вот он и подскажет ей, как добраться до Парижа, а заодно, возможно, составит компанию. Уж больно тоскливо одной в лесу... А разбойники... Это не могут быть они. Их обычно много, они ведут себя шумно, крикливо, их язык – грубый, с резкими гортанными звуками... «А вдруг это одинокий разбойник?» - запоздало спохватилась она, но каково же было ее удивление, когда в приблизившемся всаднике она узнала Франсуа.