Глава 8: Предложения, которые нельзя принять — Она быстро засыпает, — сказал Грумман, заходя на кухню и присаживаясь за стол. Лиэн штопала чулок, сидя перед корзинкой с шитьем. — Написала бы мне про Роя. Я бы привез ему что-нибудь.
— У него есть одежда, хорошая еда, когда он все-таки изволит есть, и крыша над головой, — отозвалась Лиэн и продолжила орудовать иголкой. — Ему не нужны подарки.
— Он маленький мальчик, конечно, ему нужны подарки, — он поправил свои круглые очки. — Думаю, я могу подарить ему букварь. В конце концов, Ризе всего три, а ему сколько? Пять?
— Без понятия.
— Прости меня, дорогая, но ты не выглядишь довольной, — аккуратно произнес Грумман.
— Я и не довольна. У меня полно дел и без этого ребенка, да еще и такого невоспитанного и грязного симулянта.
— Он кажется хорошим мальчуганом. Тихим. Очень тихим. Он не должен доставлять много проблем.
Лиэн закатила глаза.
— Ты дал ему послушать, как читаешь Ризе сказку. Я провела две недели, втирая масло хризантемы в его чесоточные рубцы.
Грумман улыбнулся. На мгновение его дочь вновь стала собой. Она унаследовала вспыльчивый характер и острый язык матери. Но последнее время перед ним была совершенно другая женщина. Когда он приехал на похороны, Лиэн только и делала, что тихо плакала и лежала на кровати, глядя в окно. Во время Нового года четыре месяца назад она выполняла все обычные дневные дела машинально, без единого намека на усердие или удовольствие. Сейчас дочь казалась живее, и хотя он все еще был озабочен ее состоянием, улучшения были налицо.
— Я извиняюсь за ужин, — сказала Лиэн. — Я хотела сделать ягненка с пряностями, но Мордред весь в работе, и он считает, что лучше перенести все на завтра.
— Я приехал сюда не за ужином в четыре блюда, — ответил Грумман. — Думаю, Риза расстроилась, что придется подождать. Я так понял, вы не отмечали ее День рождения.
Лиэн подавленно посмотрела на него.
— Нам нечего праздновать в этом году, — холодно произнесла она.
Повисла тишина. Грумман вздохнул и поднялся на ноги.
— Пойду повидаюсь с Мордредом.
— Он работает. Вряд ли ему хочется, чтобы его прерывали.
— Он работал целый день, пора бы и передохнуть, — с этими словами он вышел в коридор и направился к закрытой двери в кабинет.
По пути Грумман заглянул в гостевую комнату, где на диване спал завернутый в покрывало Рой. С закрытыми глазами он выглядел еще младше. Бедняга. Грумману не довелось расспросить мальчика, но и без того было очевидно, что он много повидал на своем веку, отсюда и плачевное состояние, и пугливость.
Дойдя до святая святых зятя, Грумман легонько постучался. Раздраженное ворчание послужило ему приглашением.
— Добрый вечер, мистер Хоукай, — произнес Грумман, закрывая за собой дверь.
Мордред сидел за столом перед огромным листом бумаги, на котором с помощью ручки и чернил выводил какую-то хитроумную картинку.
— Тесть, — прохладным тоном сказал Мордред. — Чем обязан?
— Я уже поцеловал дочь, уложил спать внучку и познакомился с прибавлением к семейству. Настало время проявить уважение и к главе семьи.
Мордред вздохнул и провел рукой по брови.
— Извиняюсь, что не вышел поприветствовать вас. Это было невежливо, но у меня куча работы и...
— Я прекрасно понимаю, — заверил его Грумман. — Я приехал сюда не для того, чтобы прерывать твои исследования.
— Простите, а для чего вы сюда приехали? — поинтересовался Мордред.
Грумман отошел в другую половину комнаты, где стоял второй стул, безнадежно погребенный под кучей книг. Аккуратно переложив их на пол, он подвинул стул к столу зятя.
— Я привез Ризе ее подарки на День рождения. Досмерти перепугал вашего местного капрала. Прочел сорок пять страниц «Коллективной работы для детей» Ганхольда. Пока что это было очень продуктивное путешествие.
— Ничто из этого не стоит того, чтобы внезапно срываться из Централа, — подметил Мордред, передвигая кипу пустых бумажек на свой рисунок, чтобы скрыть его из виду.
— Мы можем обсудить это как-нибудь позже, — откликнулся Грумман. — Я хочу поговорить о моей дочери.
— Лиэн? Она в порядке.
— Правда?
Пару мгновений они смотрели друг на друга. Их представления о политике, науке и устройстве Вселенной разительно отличались, но на одной вещи они все-таки сходились. Любовь к Лиэн. Наконец, стоическое поведение Мордреда сошло на нет, и он устало вздохнул.
— Она ужасно скучает по Дэвеллу. Мучается бессонницей. Не последние несколько недель, правда, но до этого – четыре-пять раз в неделю. Она терпеть не может, когда Риза заговаривает о Дэвелле. Я не понимаю. Я скучаю по нему. Черт подери, он был и моим сыном тоже, но она все еще... Как будто он умер только вчера.
Грумман задумался, не уверенный, стоит ли делиться своими наблюдениями. А затем решил, что должен. Когда он уедет обратно в Централ, Мордреду придется справляться с ситуацией в одиночку. Ему нужно как можно больше информации.
— Я заметил, она не всегда осознает, что он мертв.
Мордред внезапно растерял все свое спокойствие.
— Господи, вы тоже заметили? — простонал он, закрывая лицо руками. — Как будто она думает, что он просто в другой комнате или ушел в школу, или играет на утесах. Хуже, чем слезы. Я бы все отдал, чтобы она плакала по нему, чем... так. Думаю... Думаю, она может...
Мордред не мог заставить себя сказать это. Его рот ужасно исказился, когда он попытался выдавить из себя слова, но безуспешно. Грумман вздохнул.
— Ты боишься, что она может сходить с ума, — закончил он.
Мордред вздрогнул и кивнул.
— Если бы я только мог помочь ей... Я могу спасти жизнь женщине после трудных родов. Я легко сделаю подзорную трубу из куска меди и песка. Если бы мне захотелось, я бы стер в порошок целый город – всего за пару минут. И все же я ничем не могу помочь собственной жене. Я все что угодно сделаю, любую цену заплачу, лишь бы помочь ей.
— Я знаю. Ты общался с вашим местным доктором?
— С Беллой Грейсон, — уточнил Мордред. — Она знает свое дело.
— Не сомневаюсь, но есть и другие врачи. Врачи, которые специализируются на болезнях души. Армия содержит...
— Я не подпущу армейских шавок к моей жене! — рявкнул Мордред, на секунду забывшись. — Если ей необходима... помощь такого рода, я найду какого-нибудь частного врача.
— И чем ты планируешь платить за его услуги? По городу ходят слухи, что ты в последнее время учеников не берешь.
— У меня есть ученик, — раздраженно ответил Мордред. — Он сейчас просто в Восточном городе, помогает дяде.
— Работает подмастерьем у дяди, — поправил Грумман. — Он собирается стать кузнецом, не алхимиком.
Мордред фыркнул, и Грумман перестал на него давить.
— Мне неважно, есть у тебя ученики или нет. Я хочу только, чтобы ты мыслил практично, если дело дойдет до того, что Лиэн потребуется больше, чем ты и сельский врач можете сделать. Ты всегда можешь рассчитывать на мою помощь.
— Она не... Ей это пока не нужно. Я не хочу торопить события. Ей просто нужно время, вот и все.
— Прошло уже почти десять месяцев, — заметил Грумман. — Большинство матерей...
— Ну а Лиэн – не большинство матерей! Вы сами были женаты на одной из них, уж вам ли не знать, что они другие. Они слишком много думают. И почти столько же молятся. Это ненормально.
— Точно так же, как и прятаться от собственной семьи за рисованием милых картиночек, — сухо отозвался Грумман и поднялся со стула. — Я и не хочу, чтобы ты торопил события. Просто подумай об этом.
— Подождите. Почему вы приехали?
Грумман лишь покачал головой в ответ.
— Это подождет до завтра. У тебя много работы.
С этими словами он покинул кабинет, аккуратно закрыв за собой дверь.
Несмотря на все надежды, избежать столкновения все-таки не получилось. На следующий день после «специального ужина», как его называла Риза, Мордред скрылся в кабинете, оставив жену и тестя разбираться с детьми. Ризе досталась целая гора чудесных подарков: деревянная картинка-паззл, ярко раскрашенная игрушка, три книги с великолепными иллюстрациями и набор оловянных солдатиков, лакированных столь искусно, что они выглядели совсем как настоящие. Все это якобы были подарки на День рождения, но взрослые понимали, что Грумман просто хочет побаловать единственную внучку.
Рой Мустанг тоже получил подарок. Грумман дал ему превосходно сделанный букварь. Мальчик все еще благоговейно держал его на коленях, когда Мордред уходил в кабинет.
Но спокойно поработать ему не дали. Как только дети были уложены на ночь, в дверь мягко постучали, и зашел Грумман.
— Я занят, — заранее зная, что любые протесты бесполезны, сказал Мордред.
— Я ненадолго, — Грумман положил на стол кожаную папку. — Это официальные бумаги, подписанные лично Фюрером Президентом МакФарландом. Вердикт зависит от неофициальной оценки, которая заменяет обычную экзаменационную процедуру. Я приехал, потому что они искали кого-нибудь, кто доставил бы их лично.
Мордред недоверчиво уставился на папку.
— Что?
— Похоже, слух о твоем маленьком шоу с фейерверками на Новый год дошел до важных людей, — заметил Грумман. — Теперь они хотят видеть тебя в качестве государственного алхимика. Можно договориться, чтобы ты продолжал работать здесь, твои исследования будут полностью финансироваться...
— И я стану армейским псом, — рявкнул Мордред. — Живым оружием. Машиной убийства, — он с силой швырнул папку в дверь, а затем посмотрел на тестя. — Я думал, вы хороший человек, а вы сдали меня армии. Неужели вы не знаете, чем это может грозить Лиэн и Ризе? Сукин сын...
— Минуточку! — резко прервал его Грумман. — Давай-ка кое-что проясним. Я и слова не сказал кому-либо о твоих исследованиях. Я никогда даже вскользь не упоминал, чем ты зарабатываешь на жизнь, где-либо около центрального штаба. Это не мое дело, и да, я знаю, чем это может грозить моей дочери и внучке. И это твоя ошибка, Мордред Хоукай, не моя!
— Моя ошибка? — поперхнулся тот.
— Нельзя мановением руки устраивать огненный фейерверк в небе над деревней и ожидать, что об этом никогда не узнают в Централе! Любой мог пустить слух, который долетел до Централа, а там уж Хаман и его служаки занялись им. Это их работа: подтверждать или опровергать такие вещи.
Теперь ненависть Мордреда сменила адресата. Тесть казался настолько же недовольным этим «приглашением», как и он сам. Что правда то правда, это не та вещь, которой стал бы заниматься честный и уважаемый человек. К тому же Грумман знал, как его зять относится к армейскому режиму. Он не стал бы даже пытаться сдать его генералу Хаману и его государственным алхимикам...
— Вы думаете, это и случилось?
— Нет, — ответил Грумман. — Думаю, это был капрал Селкирк. Он все-таки не дурак – точнее, да, дурак, конечно, но не по части политики. Он знает, как лизать задницы высшим рангам. Думаю, это вполне в его стиле – послать в столицу донесение об алхимике, чьи способности могут пригодиться армии.
— Что же мне делать?
Выхода нет. У армии были свои способы портить кровь смельчакам, которые отказывались от подобных «предложений». Хотя честнее называть их «призывами». За себя алхимик не боялся: он скорее умрет, чем превратится в вестника Апокалипсиса, но у него есть семья, о которой тоже стоит подумать.
— Тебе нужно подписать вот это, — Грумман подошел к куче бумаг на полу у двери и отыскал среди них нужную. — Это письмо, в котором говорится, что учитывая недавнюю смерть сына и последующие проблемы со здоровьем жены, твои исследования сейчас заморожены. Поэтому ты и не можешь принять предложение сейчас. Я уже проверял это у одного моего друга, известного военного юриста. Ему можно доверять. Он сказал, что это вполне веский довод для отказа. Конечно, они будут недовольны, но примут как миленькие.
Мордред уставился на бумаги.
— Вы сделали это для меня?
Отец Лиэн никогда не нравился ему, и они оба это знали. Тем не менее – вот он, готов поставить на кон карьеру, чтобы выступить против прямого указа, подписанного самим Фюрером. Только ради того, чтобы Мордреду не пришлось выбирать между свободой и убеждениями.
— Я сделал это для всех нас. Мы не друзья, мистер Хоукай, но мы семья. А в семьях люди приглядывают друг за другом.
Мордред не знал, что ответить на это, только задумчиво поскреб подбородок.
— Спасибо, — наконец, угрюмо проворчал он.
— Всегда пожалуйста, — с этими словами Грумман открыл дверь и аккуратно переступил через раскиданные по полу бумаги. — Я бы собрал их с пола на твоем месте.
После этого он ушел.
Грумман со вздохом облегчения закрыл дверь кабинета. Все прошло гораздо лучше, чем можно было надеяться. Мордред был вспыльчив, а уж что он мог наделать, узнав, что играет с огнем – кроме шуток... Ясное дело, что это представление на Новый год послужило зятю отдушиной. Поводом отвлечься от мертвого сына и страдающей жены. И говорят, хорошее получилось шоу...
Теперь хотя бы на какое-то время все будет в порядке. Охотничьи псы армии не станут преследовать его зятя, и все пойдет своим чередом. Грумман горько рассмеялся. С его-то убеждениями и способностями, Мордред мог бы многого достичь. Только вот и армия может многого достичь с его помощью.
Вдруг Грумман почувствовал на себе чей-то взгляд. Он всмотрелся в темную гостевую комнату, но не смог различить фигуру мальчика. Тогда Грумман зашел в комнату и потянулся к газовой лампе, но та была выключена. Спички искать бесполезно – зять никогда не держал их в своем доме. Грумман вышел в коридор и повернул ручку лампы.
В комнате стало немного светлее и теперь Грумман смог различить очертания Роя, сидевшего на кровати. Бедняга, верно, услышал крики, виновато подумалось Грумману. Прекрасный повод проснуться посреди ночи, ничего не скажешь.
— Добрый вечер! — как можно приятнее произнес Грумман, присев в ногах у мальчика. — Не можешь уснуть?
Рой кивнул.
— Я... Я услышал шум, — едва слышно сказал он – впервые после «спасибо» за букварь.
— Мистер Хоукай уронил кое-какие бумаги, — объяснил Грумман. — Он был немного возмущен.
— Да? Я подумал...
Он так и не закончил фразу, только покачал остриженной головой и обхватил себя руками. Было что-то странное в том, как ношеная ночная рубашка облегала его грудь. Грумман сунул руку в зазор между воротником и шеей мальчика и вытащил наружу книгу, которую тот получил в подарок за ужином.
— Ты посмотри-ка, — развеселившись, сказал Грумман. — Что это у нас тут?
Ребенок с испугом проследил за тем, как новое сокровище забрали прямо из его рук.
— Это мое.
Мальчик решил, что лишился своего подарка. Что даритель передумал и пришел забрать его. Грумман торопливо переложил костлявую ручку мальчика на кожаную обложку.
— Твое-твое. Только твое. Хочешь, я почитаю ее тебе?
Мальчик прижал книгу к груди, водя пальцами по корешку, и кивнул. Неуклюже выбравшись из-под одеяла, забрался на колени к Грумману. Он обнял тщедушное тельце ребенка одной рукой и помог ему открыть букварь.
— «А» для апельсина, что сладок как мед, — Грумман остановился, чтобы дать мальчику время рассмотреть великолепную иллюстрацию. — «Б» для белки, что ест свой орех. «В» для вороны, что собирается в долгий полет. «Г» для гориллы...
К тому моменту, как Грумман добрался до «П» для перца, насыпанного в банку...», мальчик уже уснул, положив голову ему на плечо. Ребенок легко засыпал.
Грумман осторожно переложил его в кровать и накрыл одеялом. После кратких раздумий, он положил рядом и букварь.
Зять спасен от длинных рук генерала Хамана, а оба ребенка счастливо спят в своих кроватках. Грумман улыбнулся сам себе. Вот это продуктивный вечер!
