Глава 9Последовала череда ничем не примечательных будней. На работе я занималась бумажной волокитой, связанной с грядущим чемпионатом по квиддичу, дома ожидал неизменно добродушный и заботливый Рон. Впрочем, к концу недели его любви заметно поубавилось. Он становился всё более раздражительным и грубым. Я уговаривала себя, что ему нужно время, чтобы отвыкнуть от Лаванды. Сама не знаю, как мне удалось свыкнуться с той мыслью, что им руководила не просто похоть, а нечто большее. Мои ночные прогулки по саду возобновились.
Субботней ночью я застала его во дворе, привязывающим письмо к лапке совы. Я укрылась за деревом, стараясь дышать размеренно, приговаривая, что всё это скоро кончится, что это прощальное письмо. И Рон прошёл мимо, тихо напевая модную тогда песенку, так и не заметив меня.
Заснув на рассвете, с утра я проснулась позже обычного. На прикроватном столике лежал красиво упакованный подарок. Я неспешно и без особого энтузиазма извлекла содержимое коробки. Ярко-малиновое платье с глубоким декольте, обрамлённым кружевами. Ну прямо а-ля Лаванда Браун! Я была готова тут же искромсать его и уже потянулась за палочкой, но вовремя напомнила себе, что всё-таки взрослая женщина, и такое ребячество мне не только не к лицу, но ещё и существенно травмирует психику благоверного. Поэтому устало опустилась на подушки, стараясь оттянуть момент прочтения записки, прилагавшейся к подарку.
В записке же значилось следующее: «Любимая!!! (На первом же слове я прыснула). Приглашаю тебя отметить начало нашей новой совместной жизни в нашем старом, родном Хогсмиде. (Бред, какой бред! Новая жизнь в старом месте. Надеюсь, что он хотя бы не пригласил в это старое место свою старую любовницу). Надеюсь, тебе понравился подарок…».
Если меня и можно было чем-то добить, так это многоточием в конце. Видимо, он находил в этом некую романтическую недосказанность. Если и была в наших отношениях какая-то недосказанность, то только те немногие бранные слова, которые я знала, но пока не высказала ему. Я вертела в руках записку, от души потешаясь над ней и выдумывая возможные варианты концовки. Один из тех, что я помню: «Надеюсь, что тебе понравился подарок. Он в этой коробке сверху записки». Ах да, и многоточие в конце.
***
Из окон «Трёх мётел» лился неяркий свет, едва освещая заснеженную тропинку, ведущую к заведению. Хогсмид встретил нас мерцанием разноцветных вывесок и предпраздничным настроением. Заведения были переполнены, из распахивающихся дверей доносился шум голосов. Я неспешно шагала, держа под руку Рона.
Мадам Розмерта сердечно поприветствовала нас и, качнув бёдрами, отправилась наполнять бокалы Сливочным пивом. Мы прошли вглубь зала, отыскивая свободный стол. К счастью, в углу возле окна обнаружился один, рассчитанный на двоих. Вероятно, именно по этой причине он и пустовал: «Три метлы» никогда не было заведением, предназначенным для романтических свиданий, поэтому приходили сюда, как правило, большими компаниями, рассаживались за простыми, на скорую руку сколоченными деревянными столами и начинали бурное пиршество. Среди этой разношёрстной, впрочем по большей мере добродушной публики, я ощущала себя неловко: я в длинном малиновом платье «с претензией» и Рон в смокинге выглядели, по меньшей мере, неуместно.
Я скинула пальто. Рон, на удивление, галантно принял его из моих рук и зацепил за крючок ближайшей вешалки. Что ж, хоть что-то полезное он вынес из общения с Лавандой. Мы расселись друг напротив друга и принялись ожидать заказ. Эти несколько минут растянулись в целую вечность. Я смотрела на Рона и, странно, не знала, что было бы уместно сказать. Он тем временем тщательно изучал поверхность стола, как будто на ней был нацарапан секретный план по захвату Вселенной. Я отвернулась к окну и принялась смотреть на до боли знакомый пейзаж.
Наконец, мадам Розмерта, улыбаясь, принесла две кружки Сливочного пива. Я сделала глоток, стараясь не стереть помаду.
– Гермиона, а ты слышала этот анекдот? – с деланным весельем обратился Рон.
Я молча покачала головой, хотя понятия не имела, о каком анекдоте идёт речь.
– Матч «Гриффиндор-Слизерин» не состоялся по причине отсутствия команды Слизерина на поле. О причинах неявки спрашивайте у стражей Азкабана, – и он громко рассмеялся.
Я тоже захихикала, но оттого, что этот анекдот, похоже, был единственным известным Рону. Интересно, сколько раз он рассказывал его Лаванде? Сколько раз он точно так же, только совершенно беззаботно, сидел напротив неё в "Кабаньей голове"? Или, может быть, он не стеснялся приглашать её в те же «Три метлы»? Хотя вряд ли она согласилась бы почтить своим присутствием заведение эконом-класса.
Разговор не вязался. Я старалась не выглядеть, как ворчливая старуха, удержать на лице весёлую улыбку, но боюсь, что в этом случае больше подошёл бы эпитет «кислая». Я пропустила мимо ушей половину из того, что Рон говорил о предстоящем матче по квиддичу, изредка поддерживая нашу "великосветскую" беседу нейтральными фразами. И изо всех сил старалась прогнать навязчивые мысли о Лаванде.
Тем временем компания за соседним столиком всё больше расходилась, и если поначалу наши «соседи» только удивлённо косились, то теперь уже принялись во всю обсуждать наши неуместные наряды и странное поведение. Через четверть часа взгляды парнишки, сидевшего ближе остальных ко мне, уж никак нельзя было назвать «неоднозначными».
Наши с Роном бокалы опустели, и я, предчувствуя неладное, предложила ему завершить наше «свидание». Он накинул на меня пальто. И я заспешила по проходу к двери. Видимо, это было для парнишки спусковым крючком. Он вскочил со своего места и схватил меня за руку.
– Эй, присоединяйся к нам. У нас уж точно весело, – и он вперился в меня своими белёсыми, затуманенными глазками.
Цвет его волос и бровей был под стать глазам, а физиономия уже изрядно побагровела от количества выпитого.
– Я здесь с мужем, – бросила я через плечо.
– С мужем? – тупо повторил он и отпустил мою руку.
Я направилась к двери, предоставляя Рону разбираться с ситуацией. При этом я не ощущала себя дезертиром. Странно, не так ли?
Оказавшись на улице, я медленно зашагала по тропинке с ощущением полного фиаско. Пожалуй, это было окончательное поражение для нас обоих.
За своими мыслями я не заметила, как двери ближайшего заведения резко распахнулись.
– С дороги, – раздался над самым ухом мужской голос.
Я подняла голову, намереваясь принести извинения, но вовремя осеклась.
– А ты, Малфой, смотрю, стал завсегдатаем заведений с сомнительной репутацией, – и я указала на вывеску «Кабаньей головы».
– А я говорил этим идиотам из букинистического клуба, что «Кабанья голова» – не лучшее место для собраний, – насмешливо проворчал он.
– А это та самая книга, над которой вы сегодня корпели? – съязвила я и указала взглядом на свёрток в его руке.
-Ну да. Стараюсь ни в чём не уступать мисс Всезнайке, – улыбнулся он, плотнее заворачивая свою ношу в ткань.
Малфой повернулся на звук за моей спиной и устремил туда долгий, тяжёлый взгляд. Я тоже обернулась. Навстречу нам шёл Рон.
– Хотя я ошибся: миссис Всезнайка, – и Малфой спешно скрылся в темноте.
– Что хотел этот Хорёк? – прорычал Рон, всё ещё глядя туда, где исчез Малфой.
Я неопределённо пожала плечами. Мне сложно было объяснить Рону, почему мы с Малфоем не обменялись Риктусемпрой, столкнувшись на выходе из «Кабаньей головы». Рон молча предложил мне свою руку, и мы трангрессировали в Нору.
***
На следующий день Рон не появился дома к ужину, чему я совсем не удивилась. Безусловно, он не был настолько глуп, чтобы не понять, что нашему браку пришёл конец. Убитых, как говорится, не спасают. Я больше не ненавидела его, не винила. Мои чувства и эмоции иссякли, выцвели. Не оставалось даже сожалений. Меня, казалось, больше невозможно было ранить, как будто, ту часть меня, которая раньше чувствовала, парализовало.
Мистер Уизли намеренно затянул трапезу, чтобы не вызывать у меня беспокойства. Но Рона всё не было. Когда уже было просто глупо оставаться за столом, я отправилась на вечернюю прогулку по саду. Вернувшись на кухню, я заметила, как миссис Уизли спешно вешает на место настенные часы, показывавшие 22.00. Глупо было бы переводить их более, чем на три часа назад, не настолько я потерялась во времени, и я мысленно поздравила женщину с её предприятием. Мистер Уизли уже откровенно кунял за газетой. И я, оставив свои попытки подыграть его доброму замыслу, поднялась в спальню.
Я лежала в постели, явственно осознавая, что это, должно быть, тот самый рубеж, перейдя который, больше не сможешь вернуться назад и что-либо исправить. Хотя, вероятно, ничего нельзя было исправить с того самого момента, когда мой благоверный только впервые задумался о встрече с Браун. Пожалуй, даже раньше, когда я так опрометчиво, положившись на его любовь ко мне, вступила в этот брак. Как много времени мне понадобилось для того, чтобы это осознать.
Я вспоминала с горькой усмешкой слова Малфоя, сказанные в Королевском лесу Дин, свою отчаянную решительность, пробуждённую ими. И не могла понять, как же так вышло, что даже он проявил ко мне большее участие, чем тот человек, с которым я делила свою жизнь долгие годы в дружбе и браке. Всё это представлялось невозможным и до жути пугающим: Рон не просто перестал мне быть другом, он стал мне дальше, чем враг. И всё ещё оставался моим мужем.
В таком состоянии меня и застал Рон. Он повалился на кровать, не разуваясь. Я пыталась различить запах алкоголя, чтоб потом списать всё на пьяный угар, в котором, наверняка, любому мужчине взбрело бы в голову таскаться с кем угодно. Но он был абсолютно трезв. Я перекатилась на спину и уставилась в пространство, не способная более ни на малейшее проявление эмоций.
