Глава восьмаяУ Великого и Ужасного, в народе именуемого Старым Бродягой, Треклятым Фокусником, а при самом удачном раскладе — Гендальфом Серым, имелись несколько талантов весьма сомнительного свойства. Самым известным была пиротехника. Вот уж о чем, о чем, а о Гендальфовых фейерверках судачили все те, кто ничего не подозревал о тёмных магах и кровавых войнах. Проще говоря: весь Шир и парочка деревень на окраине.
Второй, чуть менее известной, но совершенно изумительной оказалась способность заводить необычные знакомства. Она доводила степенного Сарумана до белого каления.
«Крыша у Серого поехала», - вопил он, когда находились благодарные слушатели. Обычно не везло Элронду.
«Они оба совсем с катушек слетели. У одного — мышки, зверушки, да грибочки, а у второго...»
В этот момент светлейший из магов обрывал тираду и обреченно махал рукой, дескать «что с полудурков взять».
Но полудурки, надо отдать им должное, оказались орешками крепкими. Даром что стары как мир, а ползут, быстро и весело, навстречу своим безумным приключениям.
Радагаст даже начал бормотать что-то похожее на походную песню.
«Прощай, родимый край родной», - разобрал Гендальф.
- Нас ждет поход далекий, - хрипел Радагаст.
Он задыхался, и от нехватки воздуха песня получалась рваной, издерганной, и неприятно резала слух.
- Судьбой... - прошептал Бурый маг и затих. На остаток песни сил у него уже не нашлось.
А Гендальф тем временем бодро шагал по склону. Вверх, вверх.
- Ге-е-ендальф, - жалостливо протянул Радагаст, - а может, остановимся, пикничок закатим? Смотри, какая вокруг красота!
Серого мага терзали сильные сомнения, что это место действительно можно назвать красивым. Но было что-то романтичное в тёмно-серых камнях, на которых, казалось, никогда не росла трава, в высоких блекло-бурых деревьях, раз и навсегда горькими слезами обронивших свою листву, и в черном полуразрушенном остове старой крепости, замершей под свинцовыми небесами.
- Вот она, - зачарованно протянул Гендальф.
- Самое место для пикника, - настаивал Радагаст. - Ты посмотри, какой валун. Прямо кресло! А если опереться о ствол, то совсем красота получится!
Высокий маг сочувственно посмотрел на своего собрата. Тот, без сомнения, устал и вряд ли смог бы продолжать поход.
- Да, не плохо бы перекусить, - согласился Гендальф, стремительно придумавший план действий.
Пора, пора выводить старого коня из этой опасной, но безумно увлекательной партии.
- А потом, дорожайший Радагаст, отправляйся к Галадриэли. Думаю, нам стоит взять её с собой.
Но Бурый маг оказался куда догадливее.
- Ты собираешься идти туда один? - хмуро спросил он. - А вдруг это ловушка?
- Без сомнения это ловушка, - пробормотал себе под нос Гендальф. - Зато можно расширить свои географические и исторические познания, да к тому же завести новые интересные знакомства.
Он говорил бодро и весело, но на душе скребли кошки.
***
- Чем ты его так? - едва слышно прошептал Леголас. В шуме водопада, в далеком звоне оружия голос его терялся, и друг скорее смог разобрать слова по губам.
- История первой эпохи в песнях и плясках, - пожал плечами темноволосый.
Голос его был серьезен, и принц на мгновение задумался, не шутка ли это.
- До плясок вы, видимо, не добрались, - усмехнулся Леголас, в тщетной попытке найти ответ. Безуспешно.
- Не добрались, - всё также серьёзно отвечал брюнет.
И, когда светловолосый воин совсем отчаялся, улыбнулся, широко, искренне, демонстрируя ямочку на щеке. В красивых синих глазах сверкали искорки.
- В тот день, когда я не попадусь на твою удочку, Линдир, мир рухнет, - засмеялся королевич.
- А он, судя по всему, очень тебе дорог.
Комментарий получился едким, даже злым. Линдир, когда ему предоставлялась возможность расслабиться, совершенно не следил за своим языком. Что в голову пришло, то он и скажет. Потребовались годы, чтобы Леголас привык, оброс толстой кожей, почти перестал замечать грубость.
- Я к нему сильно привязался, - шутливо кивнул принц.
И легко ступая, завернул за угол.
Тауриэль, скрестив руки на груди, замерла посреди зала. Дивная статуя, на алебастровой коже запястья которой алела тонкая свежая царапина. Небось кто-то из мерзких орков задел в драке, или шальным болтом арбалета зацепило. Леголас почувствовал смесь боли и сожаления. Он понимал, что, скорее всего, преувеличивает, но ничего с собой поделать не мог. Заметив его взгляд, девушка поспешила убрать руки за спину. И вновь замерла. Ни дать, ни взять идеальный начальник стражи.
- Времени очень мало, - поспешил начать принц. – На повестке дня целый список вопросов.
Линдир кивнул, демонстрируя сосредоточенное внимание. Воительница бросила на него недовольный взгляд. Менестрель ей совершенно не нравился, и единственное, что примиряло её с его существованием, - расположение Леголаса. Хотя она и намекнула пару раз, что Линдиру дружбы недостаточно. Королевич разумно решил не разубеждать её в этом. Так спокойнее. Не говорить же, что синеглазый брюнет, которого настоятельно просили поумерить обаяние, в прекрасном поле разбирается превосходно. Вся эльфийская знать шепталась о некой даме, прекрасной, как ярчайшая звезда, нашедшей успокоение в его объятиях. Поговаривали даже, что леди та – сама королевна Арвен, единственная дочь Владыки Элронда. Но Линдир, как настоящий рыцарь, о своих победах не распространялся и имена прекрасных дам хранил в строжайшем секрете.
- Во-первых, - продолжал Леголас, - мой отец решил собирать армию и, если Смауг будет убит, выступать на Эребор.
Между бровей Тауриэль пролегла глубокая морщина.
- Он хочет развязать войну с гномами? Ради чего?
- Драгоценности и оскорбленная честь, - тут же ответил Линдир.
В его больших глазах королевич без труда прочел ответ на не заданный вопрос.
«Да, я подслушивал под дверью», - без стеснения утверждали они.
- Твой отец уже знает про орков у границ?
- Нет, не думаю. Вряд ли кто-нибудь решился сказать ему. Почему-то все вокруг уверенны, что плохие новости должен приносит именно я.
Принц скривился.
- Тоже мне храбрецы!
- Вы поймали кого-нибудь? – спросил Линдир.
- Да. Аргон как раз проводит опись неполагающегося имущества, - кивнул Леголас, представляя, как русоволосый эльф с орлиным носом выворачивает карманы пленника и сваливает в кучу посреди комнаты оружие, кульки с сушеными травами и ядами и прочую дребедень.
- Мы можем помешать твоему отцу? – поинтересовался менестрель, предпочитавший дипломатию.
- Он зол и пьян. Я очень сомневаюсь.
- Ему нужен будет Лююциус?
- Да.
Тауриэль скорбно наклонила голову. Она уже успела поставить на странном пленнике крест.
- Ты что-нибудь узнал? – спросил Леголас.
- Да, довольно много, - подтвердил Линдир. – Он маг. Из Англии, - только не спрашивай где это. Не знаю, - из Хогвартса. Есть семья. В Лихолесье оказался не по своей воле. Почти ничего не знает.
- Он представляет угрозу?
- Пока нет. Он обескуражен и напуган. Но, когда привыкнет, мы вряд ли сможем его контролировать.
- Даже истари?
- Ты хочешь играть в игры магов?
Леголас пожал плечами, пытаясь продемонстрировать полное равнодушие. Они успели обсудить эту тему много лет назад, и Линдир оставался непоколебим: от магов и волшебства нужно держаться как можно дальше.
- У тебя есть предложения?
- Мы вернем его домой. Подтолкнем, поможем, наконец, заставим.
- Мой отец будет в ярости.
- Он стар, - увещевал брюнет, - как и все они. И Владыка Элронд, и Владычица Галадриэль. Да, они великие, но их времена прошли. Они дичатся нового. Они просто растащат Лююциуса на части. Мы не можем потакать насилию. Мы герои современности.
Принц скептически поднял бровь.
- Как именно?
- Кто кроме самого волшебника мог занести его сюда? А если так, то он сам сможет вернуться. Если захочет.
Леголас согласно закивал. Линдиру всегда хватало ума придумать хорошие решения.
- Нужно держать его как можно дальше от отца.
С этим никто спорить не стал. Осталось только одно:
- Распределим задачи, - предложил принц.
- На мне пленник, - отозвался менестрель.
- Я присмотрю за отцом.
- Гномы, - внезапно заявила молчавшая до сих пор Тауриэль. – Я займусь ими.
- Наша первоначальная задача – орки, - поспешил напомнить ей Леголас.
Она кивнула, но так задумчиво, будто и не слышала. Её дивные зеленые глаза мечтательно блестели.
***
Гномы считали деньги. Монеты разного достоинства позвякивали о дерево и друг о друга, выставляемые аккуратными стопочками по десять в ровные ряды. В конце концов, они стали напоминать суровую золотую армию.
- Десяти монет не хватает, - изрек наконец Двалин, как самый разумный из всей гномьей братии, руководивший процессом.
Если бы у Фили было хоть что-то в карманах, он бы не задумываясь отдал. Все, до последней монеты. Но карманы были пусты, и кисловато на языке чувствовалась беспомощность.
- Глоин, выворачивай карманы, - рявкнул Торин.
Рыжеволосый гном, выглядящий таким умудренным и степенным, противно заныл:
- Почему сразу я? Я и так много в этом походе потерял... Нет денег. Ни одной монетки. Всё вам отдал. Всё! А в замен что? Да ничего! Всё, всё потерял...
Фили передернуло. Как можно отказывать в маленькой услуге своим товарищам? Как можно быть таким скупым, когда весь поход стоит на кону? Честный и прямолинейный Фили, всем сердцем стремящийся в неведомое королевство, этого понять не мог.
Потом, припомнив этот миг, он решил, что на стороне Торина была сама судьба, сама Гора жаждала их прихода. Её острый, как наконечник стрелы, пик разодрал туманную взвесь в воздухе. Жалобы Глоина замерли у него на губах. А потом произошло, право слово, настоящее чудо. Рыжеволосый дрожащей рукой потянулся за пазуху и вынул оттуда увесистый мешочек.
- На, - быстро заговорил он, впихивая свое сокровище Балину.- Всё забирай, всё!
По губам Торина скользнула победная ухмылка, казначей весело подмигнул своему подопечному, но большинство гномов этого не заметили. Сквозь вновь наползший туман они силились разобрать заветные склоны. Все, кроме Кили, смертельно бледного, невидящими глазами разглядывающего что-то, что осталось далеко позади, и Барда, хмуро смотрящего вперед, где ждал невидимый, жалкий, пропахший рыбой и сыростью город.
