Глава 2.5: День "отдыха"— Похоже, много всего, м-да? — Бильбо закончил вопрос неохотно, давясь словами. Любая лишняя фраза, которая могла по неосмотрительности слететь с языка, грозила привести Короля-под-Горой в состояние «только попадись мне под руку и отведаешь стали». Хоббиту знакомиться с эльфийским мечом Торина как-то не хотелось. Оркрист вызывал в душе полурослика благоговейный трепет: гладкое лезвие, отшлифованное до глянцевого блеска, сверкало яростными искорками перед глазами врагов. Чудесное зрелище, но любоваться им вблизи Бильбо никакого желания не имел. Торин и без клинка в руках являл собой стихийное бедствие.
— Спрашивать даже не стану, где Вы были, — глухо произнес эреборец, разворачиваясь к друзьям. Мистер Бэггинс же, втянув голову в плечи, робко подошел к Ниар. Девушка сохраняла молчание, пребывая в немой прострации. Склонившись над юной особой, хоббит заглянул в карие глаза воспитанницы Беорна. Ниар устало встретила на себе взгляд полурослика.
— Вы спрятались в моей комнате? — звенящий голос стих, задорное пение восходящих ноток потонуло в мрачном ветре изнеможения и легкого, едва заметного раздражения. Веселая девчушка не улыбалась и не смеялась, и этот факт в Бильбо вызвал волну самых горьких эмоций. Чувствуя себя отчего-то виноватым, мистер Бэггинс присел рядом с Ниар.
— За что и прошу покорно Вашего прощения, — перейдя на полушепот, хоббит подал воспитаннице Беорна яблоко, лежавшее у ног. Молодая женщина фрукта не взяла, но лишь отвернулась в сторону. — Надеюсь, Вы не затаите на меня обиду за эту вольность… Дверь была открыта, а за спиной шумели пчелы…
— Бросьте, Бильбо, мелочи, — Ниар отмахнулась, криво улыбнувшись. Ее беленькое личико стало серым, угрюмым. Хоббит сглотнул. — Надеюсь лишь, что мой бардак не смутил Вас. Знаю, какое ужасное впечатление производят разбросанные книги и бумаги: Беорн, наведываясь ко мне в гости, вечно морщит нос и бубнит о моем неряшестве.
— Что Вы, — тут же запротестовал Бильбо. Реакция Ниар казалась смелому ширцу смешной и голословной. В нынешние времена мало кто мог похвастать любовью к знаниям и чтению. Люди лишь вкушали плоды жизни, наслаждались ежедневными хлопотами и мало времени уделяли тому, что находилось за гранью обыденности. — Я испытал приятное удивление и, надо признать, белую зависть, увидев Вашу библиотеку. Сам-то я не большой знаток литературы, но почитать люблю, особенно о приключениях. Но больше всего меня поразила Ваша карта…
— Ах, это, — вот тут Ниар тепло рассмеялась, расцветая. В глазах девчушки появились знакомые огоньки веселья и хоббит почувствовал, как настроение тут же возносится к облакам от одной лишь улыбки юной женщины. — Банальное развлечение, которым я скрашиваю вечера. Ничего особенного.
— Неужели? — Бильбо замер на месте, оглядывая лицо собеседницы. Вспомнилась подробная зарисовка тропинок в Шире, которую Ниар сумела ловко отразить в умелых стежках опытной швеи. Созданная девушкой карта являлась плодом усердной, долгой и кропотливой работы. — Я впервые видел столь подробное отражение Средиземья на чем-то отличном от эльфийских пергаментов. Как бы грустно не звучало, но люди не особо талантливы в передаче…
Бильбо замялся. Ниар ведь была человеком. Обижать ее род не хотелось. И, однако, правда есть правда. Эльфийские картоведы и летописцы не зря считались лучшими: свое мастерство они ежедневно оттачивали, сидя за изучением древних манускриптов и скрижалей. Год за годом, век за веком, старательные дети Эру, поклоняющиеся Гилтониэль, переносили вечно изменяющийся облик Эндора на бумагу. Легкими движениями эльфы рисовали горы, отточенными взмахами перьев штриховали поля, закругляя хитроумными завитушками абрисы озер и рек. Людские карты не отличались лаконичной четкостью и не пестрели искусной вязью надписей.
— …важных деталей, — за Бильбо фразу закончила Ниар, кивнув. Девушка не казалась обиженной или уязвленной. Ее лицо светилось пониманием. — Есть пороки, которые людям не дано преодолеть. Мы слишком нетерпеливы, возможно, потому, что век наш короток.
— Но Ваше полотно… — хоббит робко улыбнулся. Впереди раздавался громкий голос Торина: Король отдавал указания своим компаньонам, порой размахивая руками, а порой просто пожимая плечами. Гномы слушали, вникали, соглашались (что естественно – выбора у них в принципе не было). — Оно же восхитительно. Я имею ввиду… Вы бывали в Шире? Создалось ощущение, что бывали и прожили среди нас, хоббитов, с добрый десяток лет. Даже я не знаю столько маленьких тропинок в Зеленых Полях, сколько их вышито у Вас на карте. А если говорить о крохотных ручьях, что иссекают Дровяной Бор? Да ни один хоббит посчитать их не сможет…
— Ну что Вам сказать, милый Бильбо? — зардевшись, произнесла Ниар. — Я путешествовала, встречала разных существ и много читала. Порой, чтобы узнать мир получше, нужно просто уметь слушать и видеть. Проходящие мимо пасеки Беорна торговцы хоть и не часто, но рассказывали разные байки о Средиземье. Порой они даже дарили мне свои собственные карты. А в Шире, мистер Бэггинс, я действительно бывала. Правда давно и недолго.
«Вот как, — хоббита подмывало засыпать Ниар вопросами. Ее короткие реплики относительно собственного прошлого раззадоривали любопытство. — А кажется, что гостили Вы у нас, Ниар, месяцами. И при этом не сидели дома… Странно, что я не слышал о Вашей личности ничего. Ведь обязательно бы кто-то нашептал «по секрету» о чужачке, шныряющей туда-сюда».
Мистер Бэггинс нахмурился. В математике он не был силен, но производимые полуросликом вычисления и не казались сложными: исходя из возраста Ниар, – а по виду ей никак не могло быть больше двадцати трех – следовало предположить, что девушка навещала Шир не так давно. Так или иначе, всего лишь десять лет назад воспитанница Беорна являлась ребенком и по Эннорату вряд ли могла путешествовать. Значит, молодая женщина гостила у хоббитов от силы лет восемь назад. Как же вышло, что Бильбо не был наслышан о храброй девице? Сплетников в Шире хватало с лихвой.
— Бильбо, может, поможешь? — мысли хоббита прервал Бофур, подошедший со стороны. Полурослик, вздрогнув, поднял задумчивый взгляд. Гномы, что еще пару минут назад толпой стояли перед Торином, теперь суетливо прибирались в саду. Бофур, державший в руках огромную корзину (откуда ее гном достал, Бильбо не знал, да и знать не хотел), выжидательно косился на хоббита.
— Да, конечно, — приветливо улыбнувшись, мистер Бэггинс поднялся с колен. — В чем именно? Яблоки отнести?
— Было бы не плохо, — Бофур кивнул и, не став отдавать плетенку хоббиту, подошел к девушке, тут же начав лихо перекладывать красные фрукты с земли в искусно сделанный пещур. — А вообще, все могло быть и хуже…
Бофур начал что-то громко объяснять, иногда смеясь, иногда мрачнея. Бильбо, помогая другу, не слушал гнома, мыслями все еще пребывая с картой Ниар и ее книгами. Что-то мистеру Бэггинсу не давало покоя, некое предвосхищение какой-то тайны, секрета, а, быть может, и заговора. Ничего крайне подозрительного Бильбо в воспитаннице Беорна не находил. Более чем, молодая белокожая девушка хоббиту определенно нравилась. И, однако, в словах Ниар скользила фальшь. Чуть слышимая, еле ощутимая, но все же пробивающаяся сквозь улыбки и смех.
— Если Вам не нужна моя помощь тут, я, пожалуй, пойду, — серебряный колокольчик голоса молодой женщины раздался вблизи. Бильбо, как и Бофур впрочем, посмотрел на поднимающуюся с колен сожительницу оборотня. — Полагаю, с яблоками вы и сами справитесь, милые гости.
Коротко поклонившись, Ниар развернулась на месте и пошла к избе Беорна. Бильбо провожал девушку каким-то тоскливым, грустным взглядом. Красивая, словно только распустившийся цветочек, она порхала по траве, прыгающей походкой семеня между неповоротливыми гномами. Низенькая, с виду хрупкая, Ниар, тем не менее, не выглядела слабой. И, вопреки кажущейся наивности, была отнюдь не глупа.
— Да уж, ну и девица, — хохотнув, Бофур ткнул Бильбо в плечо. Полурослик, мрачно посмотрев на гнома, лишь поджал губы и не стал ничего отвечать. Как-то не хотелось обсуждать Ниар за глаза. Пришлось бы упомянуть о книгах, карте и возрастных вычислениях. Делиться открытиями мистер Бэггинс не спешил. Вполне возможно, что цена им равнялась нулю. А ставить себя в неудобное положение Бильбо просто так не собирался. Поэтому, тяжело вздохнув, полурослик лишь принялся с удвоенным старанием перекладывать яблоки в корзину.
Уже через пятнадцать минут всю гномью компанию объял веселящий дух физической работы. Подгорные жители сновали из стороны в сторону, переговаривались, ловили гусей. Не обошлось и без эксцессов, конечно же. Фили и Кили, как самые молодые, были отправлены Торином на поимку коров. Два юных воина, посовещавшись, быстренько переложили свои хлопоты на плечи старшего поколения, заявив, что с парнокопытными дел иметь не собираются. От дяди юношам порядком досталось, но своего гномы добились: широко улыбающиеся, они с радостью согласились привести в порядок капустную грядку. Коров ловить отправили Глоина с Оином. Эти двое с рогатым скотом не церемонились – рогатый скот к братьям тоже особой толерантности не проявил. Побегав друг за другом минут эдак двадцать, как гномы, так и коровы потеряли всякий интерес к погоне. В итоге вконец усталый Торин попросил Глоина починить стойла в сарае. Рыжий гном с удовольствием согласился. Сам же Король-под-Горой, как ярый поклонник фермерского дела, пошел штурмовать парнокопытных животных. Телочки Беорна, вволю нарезвившиеся и вкусившие свободы, скоро сообразили, что Торин – гном с характером и просто так от цели своей не отступится. Поэтому рогатые животинки с радостью обратили всю свою ярость против наследника эреборского трона. Торин, недооценивший прыти коров, трижды упал на землю, убегая от острых рогов, единожды успел побывать на крыше амбара, дважды погостить у гусей и трижды за живой оградой. К моменту, когда Торин все же сумел загнать коров назад в сарай, весь сад был почти убран: стоптанные грядки гномы осторожно разгладили граблями, выкорчеванную капусту Фили и Кили каким-то образом (они не сказали каким) посадили назад в черную землю, а поломанную яблоню Двалин срезал и порубил на дрова.
Потом из дома Беорна вышла Ниар, в руках держа огромную корзину с булочками, мытыми яблоками и прочими вкусностями из кладовки. Усадив гномов на траву и раздав им еду, девушка принялась носить из дома кружки с холодной, на удивление вкусной водой. Мед молодая женщина гномам мудро не предлагала. После продолжительной и сытной трапезы подгорные жители вновь принялись за работу, в этот раз вполне согласованно начав разбирать завалы парилки. Ниар же, убрав всю посуду и еду, с присущей ей улыбчивостью и любезностью отлавливала своих гостей и спрашивала о пчелиных укусах. Тех, кому не повезло пообщаться вплотную с жужжащими насекомыми, девушка уверенно отводила в сторону и без стеснения спрашивала, кого и куда ужалили. Многие гномы при этом ужасно краснели, а Ори вообще минут пять бегал от Ниар, не желая разговаривать с молодой женщиной. Пойманный за шкирку Торином, он был отведен к воспитаннице оборотня силком. Лихая наездница очень вежливо с молодым гномом поговорила (под строгим надзором Короля-под-Горой), после чего стеснительный Ори все же позволил человеческой леди вытащить из руки пчелиное жало и смочить место укуса горько пахнущим соком календулы. В общем, совсем скоро веселые подгорные жители благоухали как клумбы, а отеки после пчелиных укусов начали медленно спадать. Работа по восстановлению парилки двигалась, задорная компания начала петь песни и даже Бильбо с удовольствием подхватил незатейливый гномий мотив. Ниар подозвала подгорным жителям на помощь несколько собак и овец. Веселый народец от помощи не отказался, но лишь поблагодарил девушку за оказанную с ее стороны заботу. Воспитанница Беорна в ответ лишь пожала плечами и удалилась за живую изгородь, видимо собираясь починить поломанные ульи.
Откровенно говоря, Бильбо не верил, что за пять-шесть часов возможно практически с фундамента отстроить маленькую парилку. Но уже к вечеру деревянная банька вновь стояла на своем законном месте: гномы хоть и были лишены каких-то садоводческих навыков, в строительстве толк знали. Быстро растаскивая широкие брусья (которых, как оказалось, у Беорна было заготовлено валом), они взгромождали их друг на друга, выстукивали молотками простенький ритм и при этом еще успевали шутить и проказничать. Бильбо, работавший наравне со своими друзьями, к удивлению понял, что прошедшим днем вполне доволен. Время, проведенное у Беорна, казалось хоббиту самым лучшим с момента ухода из дома. И хоть в Ривенделле путешественников не кусали пчелы, и коровы по улицам не гоняли, только у оборотня в саду все члены эреборского отряда как-то сроднились. Быть может, из-за парилки: решать проблемы сообща всегда весело.
Так или иначе, к закату разрушенная банька была отстроена и готова к пользованию. Животные Беорна, таскавшие гномам инструменты, после окончания работы разбежались по углам сада, оставив гостей наедине с тишиной и приятной усталостью. Мистер Бэггинс, чувствовавший как спина и руки ноют от физической нагрузки, смотря на результаты общих стараний лишь улыбался. Подгорные же жители, убедившись в том, что все мелкие утренние грешки исправлены, сбились в кучку и уселись у входа в дом оборотня. Молчаливо поглядывая на сад, степенно погружающийся в вечернюю прохладу, подгорные жители лишь задумчиво хмыкали и улыбались. Ниар вернулась с пасеки чуть позже: в руках девушка несла соты, одно запястье задорной девчушки было раздуто, но в целом, воспитанница медведя выглядела тоже удовлетворенной. Кивнув гостям, она прошла в дом, поставила соты на кухонную столешницу и пригласила гномов зайти внутрь.
Усевшись за стол, как и в предыдущий вечер, все начали весело болтать о всякой ерунде. В этот раз беседы не касались Смога, Эребора и предстоящего путешествия. Друзья громко хохотали над своими маленькими утренними приключениями, Бильбо рассказал компаньонам о прогулке на Арго, после чего выслушал из уст Кили быстрый пересказ тех вещей, что происходили в саду без участия мистера Бэггинса. Ниар в это время суетилась вокруг, раздавая пряности и сладости гостям, наливая им чай и воду. Пару раз девушка выбегала на улицу: наблюдая за красивой юной особой из открытой двери, Бильбо понял, что хозяйка дома готовит гостям парилку. Идея казалась хорошей, потому что уставшие и покусанные путешественники пахли далеко не морозной свежестью.
В общем и целом, денек выдался приятным, и даже мелкие неприятности омрачить его не смогли. Смеясь над шутками Фили, Бильбо попивал холодную воду и посматривал иногда на улицу, гадая, когда в следующий раз сможет вот так же посидеть в уютном доме и спокойно поговорить с приятелями о совершенно ерундовых вещах.
А время неумолимо бежало вперед, и вечер совсем скоро полностью охватил землю своими бархатными ночными руками.
♦♦♦♦♦
А время неумолимо бежало вперед, и вечер совсем скоро полностью охватил землю своими бархатными ночными руками. Крохотные мотыльки звезд россыпью снежинок покрывали чарующую небесную твердь, и лунный серп глядел на земли Средиземья, разливая по просторам восточного края Эндора ручьи шелковистого, серебряного света. Во всем этом безмолвном великолепии свои проблемы Двалин рассматривал как нечто мелкое, бессмысленное. Жизнь была слишком прекрасна, чтобы тратить бесценные ее секунды на мысли о драконе и золоте. Поэтому воин решил просто любоваться садом Беорна и улыбаться ночи в лицо.
Взгляд гнома скользнул вдаль, к высокой кузнице оборотня. Выстроенная из огромных древесных столпов, она казалась нерушимой: пляшущий огонь в горне придавал остову всей кузни какое-то магическое, сакраментальное великолепие. Оранжевые отблески ползли по темноте, яростным светом отвоевывая у ночи пространство. Длинные тени черными призраками падали на траву, но огненный дух витал в воздухе веерами искр, что выбивались из-под горящих углей. Двалин улыбнулся. Очаровательное зрелище…
— Что делаешь? — Торин подошел из-за спины. Двалин, тут же выпрямившись, посмотрел на своего Короля. Последний хоть и выглядел потрепанно, грозности вида не потерял. Осанистый, подтянутый, наследник Эребора тихонечко улыбался краешками губ. Признак хорошего настроения.
— Наблюдаю за чудесами, — Двалин коротко кивнул в сторону кузницы. Внутри пылало пламя, а в его пылу юрко суетилась Ниар. — Глянь на это и сам поймешь, что за чудо я имею ввиду.
— Не хочешь послушать рассказ Гэндальфа? — спросил Торин, переводя взгляд на юную девчушку. Улыбка Короля при этом померкла, и нечто странное отразилось на лице эреборца. Двалин хмуро оглядел молодого наследника рода, пытаясь понять, о чем тот думает. — Он много забавных вещей говорит…
— Он вообще много говорит, — заметил опытный воин. Волшебник вернулся на пасеку Беорна примерно час назад. Вымотанный и хмурый, Серый Странник с удовольствием отужинал поданными ему яствами (Ниар расстаралась, угощая Гэндальфа). Выслушал рассказ гномов об учиненном погроме, долго смеялся, курил трубку и гонял по комнате колечки из дыма. Потом сам начал медленно повествовать о собственных делах, при этом ничего особенного подопечным не поведав. В общем, Двалин нашел компанию Гэндальфа скучной. — Так что я лучше тут посижу и понаблюдаю. Когда еще такое увидеть смогу?
Торин хохотнул, но без издевки. В смешке Короля Двалин уловил солидарность. Поэтому, ухмыльнувшись, расслабленно осел на скамейке и вновь перевел взгляд на работающую в кузнице Ниар. Тоненькая девочка ловко переворачивала металлические заготовки в горне. Сняв с себя льняную рубашку и оставшись лишь в коротенькой котте, воспитанница оборотня пренебрегла кузнечным халатом. Закатав рукава до локтей и подогнув края плотно облегающей кофты до груди, Ниар стояла рядом с огнем и, казалось, наслаждалась им. Свет из горна очерчивал точеную фигурку молодой женщины яркими бликами, струясь по ее талии и животу, а тени подчеркивали плавные округлости бедер. И вся эта прелесть в пышущей жаром кузнице.
— Этой девчонке нужно было родиться парнем, — неожиданно даже для себя изрек Двалин. Сложив руки на груди, он косо глянул на Торина. Король завороженно наблюдал за Ниар, открытым взглядом оглядывая девушку. Не мудрено. Любоваться было чем. Как минимум, странностью происходящего. — На коне ездит, с пчелами дружит, еще и знает, как обращаться с металлом. Где-то скрыт подвох, но где?
— В глазах, — Торин ответил без промедления, точно сам думал о том же, что и старый друг. Двалин хмыкнул. — Но родись она парнем, мы бы не удивлялись сейчас.
Ниар тем временем вытащила из-под углей раскаленный добела широкий пласт металла. Подхватив его одной рукой, без определенных усилий донесла заготовку до наковальни. Рабочей – левой – рукой схватила молот. Двигалась при этом юная особа легко и непринужденно: порывистые движения выглядели отточено и выразительно. Обдувающий Ниар жар трепал короткий волос девчушки, заставлял кожу блестеть от пота, волновал воздух и при этом выплескивал в холодную ночь свое огненное дыхание. Перевернув заготовку, воспитанница Беорна свободно занесла над собой молот. Ударила по раскаленному металлу, резко, уверенно, молниеносно. Железо запело. Раздался звонкий лязг, взорвавший тишину до боли знакомыми звуками кузницы. Легкий удар по наковальне, занесенный молот и снова удар по заготовке. Искры сыпались в разные стороны. Яркие отсветы плясали на сильном теле Ниар, под кожей ее играли мышцы, в глазах мерцал пожар. Кузница фонтанировала звуками: ковкий металл надрывался, звенел, искрился, заливался яростными стонами под бойкими ударами молота. Чудеса, да и только.
— Если бы у меня была дочь, я хотел бы видеть ее такой, — задумчиво изрек Двалин. Казалось гному, что вид крохотной девочки, умело орудующей молотом за наковальней, из памяти не исчезнет никогда. Статная и гибкая, как горная рысь, Ниар могла дать фору любой гномке Эребора. И, судя по виртуозности движений, любому ковалю в кузнечном деле тоже.
— Не думаю, что ты бы испытал радость, научив дочь работать со сталью, — Торин говорил медленно и серьезно. Его синие глаза отражали в себе сумрачный свет кузни, вбирая в себя отблески огня с какой-то ужасной жадностью. — Не думаю, что кто-то был бы рад. Зачем девушке учиться тяжелому ремеслу? Сам подумай.
Двалин промолчал. В словах Короля была своя отчаянная правда. Узнавать, как именно Ниар научилась работать с металлом, гном не хотел. Ни одна здравомыслящая девушка не станет браться за тяжелую физическую работу без особой необходимости. Видимо были в жизни воспитанницы Беорна некие обстоятельства, что толкнули ее к наковальне и молоту. И явно не из приятнейших были они. Хотя, если вдуматься – сколько Ниар было лет? Молоденькое, наивное, не знавшее жизни существо. Грация, юность и смех. Двалин моргнул, вновь переводя взгляд к воспитаннице оборотня.
С другой же стороны – сила, сталь и огонь. Замах, удар, звон. И тут же снова сильный удар, заставляющий железо плакать.
♦♦♦♦♦
Замах, удар, звон. И тут же снова сильный удар, заставляющий железо плакать. Никаких колебаний – лишь движения и металл, и единовластная магия кузницы, владеющая сейчас Ниар. Осаа, наблюдая за Миас, улыбалась, как может улыбаться любой гном, созерцая ладную работу коваля. Приятные воспоминания уносили гномку в далекие-дали прошлого, в детство и воспоминания об эреборских доменных печах, изрыгающих из себя пламя невиданной мощи и яркости. Жаль, что сейчас Осаа не могла почувствовать знакомого жара на коже, не могла вдохнуть в себя обжигающий запах раскаленной стали.
Гномка, подняв правую руку, несколько раз сжала кулак, наблюдая за тем, как пальцы сгибаются и разгибаются в фалангах. Будучи всего лишь призраком, она все же чувствовала свое тело, слышала звуки, ощущала ветерки и солнечное тепло. Но вкусить всю прелесть жизни Осаа теперь не могла: мороз казался гномке едва ощутимой прохладой, жгущее дыхание огня щекочущим теплом. Ярких красок в жизни мертвых не было. Лишь тени реальности и унылые, тусклые воспоминания.
— Аэкка цум амурс па урсаз цанпагин ам, — голос Ниар шепотом лег поперек металлических стонов. Осаа подняла свой взгляд к чародейке, улыбаясь. Кхуздул принцессы ангбандской был прекрасен: обычно звучащий грубо, с губ старшей дочери Моргота он слетел чеканным рыком, заливистым, смелым и подчеркнуто мягким. В исконно гномье наречие владычица Дор-Даэделота внесла игривые нотки квенья. Сочетание вышло интересным. — "Бойся огня, ведь он совершенен". Что это значит?
Детское любопытство. Осаа захотелось рассмеяться, но Королева сдержалась. Ниар была намного старше гномки, умелее в бытовых делах, искуснее на поле брани. Знания старшей Миас охватывали самые разнообразные науки и искусства. Оточенные до возможного предела, эти знания часто спасали принцессу ангбандскую. Во многом благодаря своей осведомленности старшая дочь Мелькора прославилась среди своих подчиненных как самый предусмотрительный полководец. Каждый день Ниар читала, и каждый новый день встречала с книгой в руках. Стремящаяся к познанию, чародейка приходила в негодование, стоило чему-то неизвестному прокрасться в устоявшиеся каноны бытия.
Осаа тронула медальон на шее. Высеченные на золоте руны загадочно поблескивали в свете огня.
— Мой отец был не слишком богат, но зато обладал именем, которое было известно даже самым маленьким детям в Эреборе. Искусный мастер железного дела, он имел огромную кузницу под сводами Одинокой Горы, — гномка не пыталась перекричать металлический звон, издаваемый ударами молота о раскаленную сталь. Ниар, не поднимая головы, сосредоточенно продолжала свою работу. В стороне от кузни стояли Двалин и Торин. Осаа прикрыла глаза, чувствуя, как все нутро охватывает дрожь. Смотреть на повзрослевшего сына было сложно. Еще сложнее было понимать, что его вскоре ждала смерть. — В детстве отец часто водил меня к себе на работу, рассказывал сказки о металле, очень много говорил об Аулэ и Феаноре. Я внимательно слушала и запоминала. Слова отца вводили мой детский разум в неистовое восхищение кузнечным делом. Я помню, как завистливо смотрела на сильных, ряженых в темное гномов, отбивающих молотами по наковальне. Но лучше прочего в память въелась фраза, что была золотыми буквами выведена над входом в кузницу отца. «Бойся огня, ведь он совершенен». Дед Торина верил, что пламя скрывает в себе силы, неизмеримые ничем и свирепые, как морготовы полчища орков. Когда мой отец умер, Траин попросил наших умельцев сделать мне простенький амулет из золота и выгравировать на нем эту надпись. Смысла в этой фразе нет, но для меня смысл ее лишь в любви отца и памяти о нем, что я храню.
Девушка промолчала. Ее серьезное лицо оставалось неизменно сосредоточенным. Наверное, упади сейчас с неба Смог прямо в середину сада Беорна, Ниар не колыхнулась бы и от кузницы не отошла. Потрясающая выдержка и практически неиссякаемое терпение. Миас умела правильно расставлять приоритеты: под взглядом гостей она вела себя скромно, тихо, учтиво и приветливо. Была той, кто мог бы эреборцам понравиться. Понравиться Торину. Осаа глубоко вздохнула. Ее мальчик, конечно, давно вырос, поумнел, был осторожен и мудр в решениях. Но что его опыт и рассудительность могли противопоставить Ниар, тысячами лет подряд совершенствовавшей свою искусность во лжи и манипуляции? Ничего.
— Зачем пришла? — коротко произнесла старшая Миас. Чародейка не повышала голоса, зная, что Осаа ее услышит. Гномка, косо глянув на дочь Мелькора, нахмурилась. Столько силы и столько искушений – и все в одном существе. Не зря Эру опасался пелорийской тройки. Дети Моргота обладали властью, которой даже не осознавали всецело. Захоти они подчинить себе Эннорат, справились бы за пару месяцев. А с Аманом – может быть за полгода. К счастью всех жителей Средиземья, наследники Дор-Даэделота понятия не имели, какой силой обладали.
— Снова попросить тебя защитить их, — Осаа перевела взгляд на сына. А сын, между тем, щенячьими глазами взирал на Ниар. Вот вам и вся война. Уже проигранная притом. Гномка поморщилась. Восхищенным взглядом Торин одаривал только двух существ: первого котенка, что Трор подарил внуку на пятый день рождения, и первую понравившуюся девочку, которую почему-то Траин сразу невзлюбил. Сказать нечего, Ниар свое дело знала.
— Я уже тебе отвечала, гномка, я не в силах спасти твоего сына, — чародейка ударила по заготовке сильнее. Металл гнулся, приобретал какие-то полукруглые формы. — Он умрет в скором времени, хочешь ты этого или нет. И если не под Эребором свою смерть найдет Торин, то в Мории.
Осаа задрожала. В словах Красной Колдуньи была правда. Но материнское сердце с этой правдой смириться не могло. Готовая защищать сына хоть до скончания времен, Королева Эребора упрямо раздумывала над собственным планом. Осуществить его было крайне сложно. И, однако, шанс на успех существовал. Маленький, но все же шанс. Хотя бы потому, что Мелькор по глупости дал детям своим горячие, строптивые души.
— Мандос предсказал твою смерть, Красная Колдунья, — Осаа легко перешла на кхуздул, зная, что к гномьему языку старшая Миас относится с трепетом. В какой-то момент Ниар сбилась с привычного ритма: молот соскочил с наковальни, между ударами повисла пауза. Но металл снова запел, и вновь воздух начал сотрясать плачь стали. — Твою, твоего брата и сестры. Лишь дня он не назвал, но сказал, что покой вы обретете в Амане, подарив свою силу всей Арде. Однако, чародейка, кое-что ты можешь изменить. И да, возможно тебе суждено умереть от руки Валиэ Йаванны, но…
Взгляд Осаа вновь остановился на Торине. Красивый и сильный. Да, может быть немного запутавшийся. И, пожалуй, чересчур гордый. Но в целом добрый и отзывчивый гном, просто боящийся подвести отца, деда и свой народ. Грустно улыбнувшись, гномка с любовью оглядела лицо сына. С нежностью и болью коснулась взглядом его волос, посеребрённых временем. Слишком уж большую ношу возложила судьба на плечи Торина.
— Чтобы исправить что-то, нужно заслужить право на исправление, — голос гномки стал холоднее. Королева Эребора резко развернулась к Ниар, заставляя девушку замереть. — Ты, чародейка, не ведаешь страха. В этом твоя сила. Но неизвестны тебе чувства сострадания и любви. И в этом твоя слабость. Хочешь или не хочешь, ты Торину поможешь. Запомни мои слова, деточка. Как только ты доведешь сына моего и друзей его до ворот Казад-Дума, твое собственное сердце нальется свинцом и ты испытаешь боль, равную той, что сейчас испытываю я. Вот тогда и решишь, что следует делать, а чего – нет. До тех пор, я просто твой проводник. И советник.
Ниар начала что-то говорить, но Осаа не слушала. Качнув головой, гномка лишь ступила во тьму, все еще смотря на сына. Торин улыбался, говорил что-то Двалину и смеялся над шуточками друга. Королева Эребора остановилась напротив, испытывая непреодолимое желание подойти к своему старшему ребенку, обнять и пожелать удачи. Останавливали гномку лишь мысли о Красной Колдунье. Мелькор дал наследнице хорошее имя. Ниар. Дуб. Крепкое дерево, величественное, красивое, тенью своей способное защитить от солнца, а стволом и кроной – от ветра, снега и дождя. Случайность? Быть может.
Но вероятнее всего – судьба.
♦♦♦♦♦
Но вероятнее всего – судьба. Пожалуй, именно по воле фатума несчастному орку (если орки могут быть несчастными) не повезло повстречаться на дороге с Беорном. Сам оборотень как-то не особо желал смерти безмозглому уруку – что можно было взять с пустоголовой марионетки? Ничего. Но ведь глупец осмелился напасть, и не просто напасть, а кинуться на медведя с воплем на губах. Пришлось защищаться.
— Я смотрю, ты не теряешь сноровки, да? — Ниар по обыкновению поджидала оборотня у пасеки. Ночь выдалась такой же ясной, как и предыдущая, поэтому Беорн смог заприметить силуэт чародейки издали. Волоча за собой свой трофей, медведь раздумывал о гномах и их походе в Эребор. Собратьям своим оборотень не стал говорить о Ниар: не следовало никому знать о тайне, скрываемой Миас. Но вот о Торине другим перевертышам рассказал много чего. И, нужно признать, сородичи отнеслись к низкорослым храбрецам с умилением. Парочке медвежат особенно понравился Бильбо. Рассказ Беорна о хоббите молодняк порадовал.
— Один из потомков твоих слуг опрометчиво напал на меня, — медведь встал на задние лапы, поднимая холодное тело орка над землей. Ниар, ухмыльнувшись, подошла ближе. — Видимо решил полакомиться медвежатиной.
— Эти существа никогда не умели правильно выбирать противников, — наследница Барад-Дура внимательно осмотрела жертву своего друга. Понятия не имея, чем дохлый орк может быть любопытен, Беорн выжидательно покосился на Ниар. Девушка, выгнув одну бровь дугой, выпрямилась и сложила руки на груди. — К тому же, это не орк Азога. Гундабадские уруки имеют только двенадцать пар ребер, как люди. Твой же приятель был родом откуда-то поюжнее, у него ребер тринадцать пар. Так что ко мне он не имеет никакого отношения.
Беорн выпустил из лапы хладный труп крайне невезучего орка. Порычав, оборотень обогнул стороной жертву и уселся на высокую траву, росшую у дороги. Старшая дочь Мелькора мрачно поглядывала вдаль. Покусывая нижнюю губу, девушка нервно выстукивала пальцами по предплечьям. Дурной знак. Научившийся понимать Ниар без слов, Беорн с горечью осознал: принцессе ангбандской было страшно. А причина страха у старшей Миас могла быть только одна.
— И что же Саурон забыл тут, а? — оборотню казалось, что присутствие Темного Властелина в округе уже было излишеством. На квадратный ярд вокруг пасеки вполне хватало и одного представителя злых сил: Ниар пусть и вела себя смиренно и благородно, все же являлась неотъемлемой частью свиты Мелькора. Забывать о природе ангбандки было бы неразумно.
— Ищет кольцо, — принцесса Тангородрима сверкнула глазами. Блеск в них не был отражением лунного света. Сполохи белых искр пробивались сквозь красный янтарь глаз Миас, исходя из глубин ее сущности. Беорна пробрал холодок. — Упрямо ищет свое колечко. Вначале Майрон посылал своих разведчиков к Ирисовым Полям. Я думала, что в пылу страсти назгулы там всю землю носом перепашут. Однако твари эти быстро сообразили, что кольцо искать следует в другом месте.
— Считаешь, что он только за кольцом своих посыльных шлет? — Беорн приподнялся, вытягивая вперед свою медвежью морду. Взгляд скользнул по трем крайним ульям, что мостились у дороги. Казалось оборотню, что еще вчера утром маленькие пчелиные домики выглядели иначе. Кто-то ульи передвинул. — Вряд ли ведь, Ниар. Ты говорила, что Саурон умен и наделен хитростью. При всей своей изворотливости он, пожалуй, уже прознал о твоих планах. Наверное, попытается помешать.
— Помешать вряд ли, — наследница Барад-Дура ссутулилась, опустив голову. Темнота окутывала тельце Ниар. В воздухе разливался запах древней, тайной магии. — Закадычный друг скорее попытается обратить мой же план против меня самой. Разумное действие, сам посуди. Как дети Мелькора, мы обладаем правом на трон Дор-Даэделота. По праву силы наследуем Мордор. Желаем вернуть отца в Эндор. Среди всех самых страшных врагов Саурону не повезло приобрести в качестве противников именно нас. Майрон знает, что от цели мы своей не отступимся. А противопоставить что-то нам напрямую Властелин Колец не может и никогда не сможет: армия смертных существ не помеха тем, чья сила способна поставить на колени Аман. Но все это – лишь догадки. Саурон постарается найти слабое место в моем подходе к этой тихой войне. И, будь уверен, он его найдет. Вопрос остается за малым: куда и когда старый добрый приятель решится нанести удар.
— Не понимаю, — Беорн в искреннем удивлении распростер свои медвежьи лапы. Голос лился рыком в гнетущей ночной тишине. — Ниар, если вы втроем настолько сильны, почему бы вам просто не сокрушить эльфов, потом перейти на людей и так по очереди, пока все Средиземье не падет.
— Повторюсь в очередной раз: я не уважаю беспричинное кровопролитие, — старшая дочь Мелькора говорила таким убаюкивающим голосом, что оборотню до ужаса захотелось зевнуть и подремать на траве. — К тому же, наше властвование над Эндором лишь вопрос времени и торопиться никуда не стоит, когда в запасе имеется целая вечность. Мои слова могут показаться беспечными, знаю. Но я не забываю о Сауроне. Этот Майа может доставить множество хлопот. А при определенной сноровке, может даже планы мои расстроить. Но так как я поклонник справедливых сражений, за Майроном остается право сделать следующий ход. А там как жизнь покажет.
Последние слова – откровенная и неприкрытая ложь. Беорн оскалил зубы. Ниар была не из тех существ, что могли без оглядки полагаться на удачу. Нет, девушка уже сейчас точно знала, как поступит Темный Властелин. И знала, чем следует ему ответить. Страх же девушки проистекал не из опаски проиграть, а лишь из какой-то странной боязни одержать победу. И вновь проявление человеческих эмоций, от которых ангбандка старательно пыталась избавиться.
— У вас тут, как я понял, были какие-то ландшафтные работы, — оборотень решил сменить тему. Говорить ночью о Сауроне Беорн не хотел. Пищи для ума и так хватало с лихвой. — Без приключений не обошлось?
Ниар улыбнулась, выпрямляясь. Глаза девушки посветлели, лицо окрасилось искренним восхищением. Беорна последний факт поставил в тупик. Да, принцесса говорила, что с гномами прямых дел никогда не имела и, по сути, общение с компанией Торина было для нее первым опытом близкого знакомства с подгорными жителями. Поэтому оборотень не без оснований предвосхищал какие-то эмоциональные изменения в своей подопечной. Откровенно говоря, медведь, возвращаясь домой, ожидал застать Ниар в угрюмом, горестном настроении. Но восхищение и радость? Что-то новенькое.
— Они веселые, как оказалось, — старшая Миас положила руки на бедра, встав в щегольскую позу. — Мы, правда, сломали тебе яблоню и разнесли в пух и прах парилку. Дерево, к сожалению, спасти не удалось, но эти маленькие добрые человечки каким-то образом сумели отстроить баню и почти тут же ее апробировали. Я к собственной радости нашла людские толки об умельцах-гномах не безосновательными: подгорный народец необычайно ловок и трудолюбив.
— Похоже, лучше мне не знать о произошедшем дома за время моего отсутствия, — Беорн ухмыльнулся, заставив Ниар расхохотаться. Девушку медвежья улыбка всегда веселила. Попытки изобразить на звериной морде подобие радости неизменно заканчивались лишь очередной демонстрацией длинных клыков.
— Ничего плохого и не происходило, поверь, — ангбандка подошла к другу и присела на землю рядом, спиной оперившись о широкий пушистый медвежий бок. — Если бы гномы эти не были настолько упрямы, вполне могли бы припеваючи жить в Эред Луине.
Досказав последнюю фразу, Ниар затихла, вновь мрачнея. Беорн, наблюдая за дочерью Мелькора, пытался найти слова для разговора. И, однако, не находил их. Хотелось отговорить владычицу Дор Даэделота от ее зловещих планов, убедить жить простой, скучной жизнью среди клеверных полей и зеленых лугов восточного края. Хотелось доказать ангбандке, что существование без войны, целей и вечных поисков правды тоже могло приносить счастье. Сердце оборотня от таких рассуждений сжалось в комочек и покрылось тоненькой корочкой льда.
— Ты убьешь их? — Беорн задал вопрос спустя минуту общего молчания. Ниар, пребывавшая в состоянии легкой задумчивости, вздрогнула.
— Когда они дойдут до Казад-Дума – да. А пока Торин и его компания находятся под моей опекой. Любое существо, что попытается причинить вред этим гномам, отведает ярости Ангбанда, — плавные речи, спокойные и лишенные жалости. Холодный голос, несущий в себе расчет тысячелетней выдержки. Беорн вдруг подумал, что дети Мелькора своего добьются. Вызволят папашу из Кумы, поднимут Белерианд из-под водной толщи и отстроят, в конце концов, Утумно. И Средиземье накроет мрак.
— Ты ведь сказала, что они тебе нравятся, — заметил оборотень как бы невзначай. — Приятная компания, смешной народец. Оно того стоит?
Ниар молчала, наверное, с четверть часа и Беорну даже успело показаться, что девушка спит. Но потом безмолвие ночных красот разорвал тихий шепоток старшей дочери Мелькора. Говорила чародейка негромко, но от этого становилось только страшнее.
— Дор-Даэделот – мой дом. Ангбанд – цитадель моего отца, а Тангородрим – моя твердыня. Я выросла среди холодных подгорных просторов Эред Энгрина и видела Врата Сириона своими собственными глазами. Я чувствовала теплый бриз, дующий с Белегаэра, гуляла невидимой тенью по Дориату. Я люблю ту землю всем своим сердцем и хочу вернуть ее отцу. Да, моя привязанность к Белерианду может показаться кому-то глупостью, но Беорн: там жили и умирали мои люди. Там когда-то была родина моего народа, пусть народ этот и является лишь тупым сборищем орков, гоблинов и троллей.
— Ты ни перед чем не остановишься? — ответ оборотень и так знал, но хотел услышать его от Ниар.
— Когда-то давно в Утумно отец выковал себе меч. Тонкий и черный, он был крепок, как коготь дракона, и смертоносен, как дыхание валараукаров. Украшенный полупрозрачными черными опалами, клинок этот был символом силы и неколебимости старой крепости. Омытый священной кровью Валар, каленый огнем Белерианда и пропитанный сладким ядом Гверлум, меч носил гордое имя «Хаздал-Мербат». Так на валарине мы означали понятие «победоносный». Оружие это не спасло Утумно, но после падения цитадели отец взял клинок с собой в Ангбанд. Меч хранился в зале реликвий, под толстым хрустальным куполом. Я увидела его впервые, когда мне исполнилось семь лет. Влюбилась в клинок с первого взгляда. Вожделея заполучить меч всем своим естеством, я обратилась к отцу, сказав: «Клинок этот по духу приходится мне и вместе с ним я смогу сражаться». Мелькор улыбнулся в ответ и согласился отдать мне свое старое оружие. Но перед тем, как коснуться рукой гарды меча, я должна была доказать, что достойна черной стали. Испытывая меня, отец запер твою покорную слугу в темной камере без окон и дверей вместе с двумя огромными орками. Условие было простым: проживи в камере три месяца и ты получишь меч. Представь себе, Беорн, маленькую семилетнюю девочку рядом с уруками, жестокими и прожорливыми. Ты не представляешь, какой страх я испытывала, смотря на подчиненных отца. А ведь еду и воду нам никто не приносил. Приходилось голодать. Орки ловили пробегающих мимо крыс и мышей, съедая их заживо. А я слабела, потому что есть сырое мясо не могла. Прошло полторы недели. Маленькая девочка превратилась в скелет, слизывающий влагу со стен. Обезумевшие от голода орки поглядывали в мою сторону с каким-то ужасным выражением в глазах. Я понимала, что рано или поздно они на меня накинутся. Но солдаты отца помнили о моем происхождении, а потому продолжали ждать. Еще через два дня орк, что был посильнее, убил своего друга. Зато наелся вдоволь. Именно тогда твоя покорная слуга поняла, что может обходиться без еды и воды гораздо дольше людей, эльфов и гномов. Шли дни, тело убитого орка превращалось в груду обглоданных костей. До меня медленно доходила мысль: я буду следующим блюдом к ужину живого урука. Умирать не хотелось, сдаться я не могла. Мой сокамерник все чаще бросал на меня косые взгляды. Когда орк все же напал, шел второй месяц заключения. Надо признать, я перепугалась, увидев перед собой перекошенное злобой и жаждой крови лицо урука. Почувствовав на шее крепкие холодные пальцы своего убийцы, я растерялась и несколько минут просто билась в смертельных объятиях орка. А потом под руку попался огромный камень. И схватка закончилась. Но мертвый урук – не беда. Отсутствие пищи и воды, вот что сводило с ума.
Ниар на секунду притихла. Беорн подсознательно догадывался, чем окончилась история, и слушать дальше не хотел. Тихо ненавидя Моргота, оборотень представил себе ребенка, запертого в камере, измазанного черной орчьей кровью, озлобленного, голодного, перепуганного.
— Кровь орков ужасно горькая, — голос Ниар зазвенел металлическими нотками. — По сравнению с их плотью крысы и мыши – деликатес. Но я хотела жить. В конце отец отдал мне меч, погладив по голове и поцеловав в лоб. Одержанной победе я рада не была. Зато поняла, что ради достижения цели пойду на все возможные риски. Так как ты считаешь, Беорн: что может меня остановить?
Вопрос глупый, а ответ очевидный. Ничего.
♦♦♦♦♦
Ничего. Все образуется. Эребор вновь станет гномам приютом, бездыханное тело Смога придадут огню, а дядя сядет на трон, став полноправным Королем-под-Горой. Кили хотелось бы верить именно в такое будущее. Дружелюбная обстановка дома Беорна располагала к хорошим мыслям, а промчавшийся «день отдыха» приятными воспоминаниями согревал душу. В целом, все было отлично и даже более чем. Улыбнувшись, молодой гном перевернулся на бок и прикрыл глаза.
Все уже давным-давно спали. Даже полуночник Бильбо тихонечко посапывал невдалеке. Бомбур не храпел, а Ори, к счастью, заснул быстро и теперь почивал на своем тюфячке как младенец. Успокоившиеся, насмеявшиеся, подгорные жители видели свои сладкие сны и отдыхали, растворяясь в густом тумане ночных видений. Кили, вновь вспомнив мать, сглотнул. Непреодолимое желание вернуться в Синие Горы померкло. Сердце юного гнома теперь наливалось уверенностью и растущей храбростью. Эребор…
Засыпая, Кили слышал отголоски бьющего о наковальню молота. Звон металла, такой родной и знакомый. Звонкая песнь железа и пляска огня.
Покой.
♦♦♦♦♦
Покой. Не удивительно, что Феанор не чувствовал его. Разве может обрести умиротворение душа, которую обманули? Вряд ли. А Моргот оказался не промах. Сильмариллы из рук не выпустил, врагов своих обвел вокруг пальца и теперь безмятежно почивал в Авакуме. Молодец Вала Мелькор, хитро сплел паутину лжи. Эльф недовольно поморщился.
Конечно, верить Майрону во всем тоже не стоило. Последний был падок на измышления так же, как и Мелькор. К тому же, судя по всему, Саурон теперь преследовал только какие-то свои личные интересы. Что положение самого Феанора несколько усугубляло. Впрочем, теперь бессмертный был повязан по рукам и ногам своим договором с Властелином Колец. Но, как и любые другие правила, постулаты принятого соглашения можно было обойти. Хмыкнув, знаменитый создатель Сильмарилл вышел из тени, шагая к высокому Белому Магу. Последний испуганно обернулся, выставляя вперед свой магический посох. Ох уж эти колдуны…
— Положи оружие свое, Курунир, — голос Феанора разнесся под высокими потолками Ортханка оглушительным громом. Саруман, отходя назад, пораженно оглядывал лицо собеседника. В широко распахнутых глазах Майа читался неприкрытый страх. Феанор ухмыльнулся, смело шагая к центру зала. Стоявший по правую руку от Белого Мага постамент гордо возносил к высотам крепости Палантир.
— Кто… что ты такое? — колдун держал посох наизготовку, готовый напасть. Саурон говорил о том, что Курунир – отчаянный охотник до славы, трусоватый порой, но умный. Феанор за неимением лучших источников информации, решился словам Майрона довериться. Поэтому, не обращая внимания на поджавшего хвост волшебника, эльф подошел ближе к своему творению. Палантир был накрыт широкой полосой шелковой ткани. Бессмертный кузнец протянул руку к видящему камню. Осторожно коснулся кончиками пальцев края струящейся занавеси. Перед глазами тут же вспыхнула яркая, стремительно растворяющаяся картинка: темнота, пепел, огненное сердце горы… Мордор. Значит, Саурон успел побывать там? Неужели?
Феанор широко улыбнулся. Радости нолдо никакой не испытывал. Сгущающаяся над Энноратом темнота пугала эльфа своей непроницаемой, густой сущностью. Саурон был достаточно сильным противником. Моргот – могущественным и опытным воином. А что до Миас, о которых кузнецу слышать пришлось впервые…
— Мое имя – Финвион, но я должен быть известен тебе как Феанор, некогда Верховный Король Нолдор, ученик Махтана, последователь Аулэ, создатель Палантиров и Сильмарилл, — эльф остановился, наблюдая за тем, как собеседник стремительно бледнеет. Саруман, ошеломленный и сбитый с толку, внимательно вслушивался в слова кузнеца. — Я пришел к тебе как посланник того, кого вы, Истари, некогда звали Майроном. Принесший тебе послание, вестник Мордора, дух Ородруина – я – Феанор, хочу с тобой поговорить, Курунир. И ты выслушаешь меня. По собственной воле, или же против нее…
