Часть вторая.
Отголоски ступеней. Путь наверх.
Первый шаг
Война закончилась. Победа горько-едкая на вкус все еще отдается предсмертным вскриком друзей и врагов, смотрит на людей из черных зевов могил, шепчет словами соболезнования, сохнет на щеках.
Особенно хорошо чувствуется горчинка наступившей осенью. Лето гаснет, выцветает в красно-коричневой дымке листвы, в бледном молочном тумане по утрам, размывается в бескрайней блекло-голубой пленке неба.
Странно, что люди зачастую хоронят не только друзей, но и врагов.
Для Малфоев ни друзей, ни врагов не было, нет и не будет. Малфои не признают этих низких связей, они вполне обеспечены, умны и уверены в себе, чтобы держаться в стороне от приветливо-вежливых похлопываний по плечу и заискивающего: «Как ты?».
Драко усвоил это с детства.
Во время финальной битвы, когда вокруг мелькали заклятья, метались люди, падали и умирали или поднимались с колен и снова бросались в гущу сражения; ничего этого не существовало для Драко. Существовала лишь угроза его жизни. Он был там один, совершенно один, как и всегда.
Он не отдавал себе отчета что то, как сжалось его сердце, когда погиб Винсент, было чем-то вроде дружбы, привязанности или чего-то в этом роде. Это. Был. Просто. Испуг.
Кто-то чуть не сшиб его с ног. Взметнулся столб красных искр и рассыпался в паре шагов. За спиной раздался безумных хохот тетушки Беллатрисы. Шипя и плюясь огнем просвистела шутиха почти коснувшись волос Драко, который в последний момент успел втянуть голову в плечи. Все вокруг кружилось в безумном танце, засасывая, втягивая в это бессмысленное, бесконечное вращение. Запах крови и пота плыл между сражающимися, обволакивал их, окружал.
Все здесь были объединены одним желанием – победить. Ведь от этого зависела жизнь.
Пробираясь к выходу, Драко случайно ловит взгляд больших водянисто-голубых глаз.
Месиво боя режет лезвием.
Старая каменная стена вздрагивает и будто со вздохом сыпется на пол; когда Драко замирает, остолбенело смотря, как Луна пробегает мимо, выхватывая палочку.
Гермиона не видит, что в ее спину готово вот-вот сорваться смертельное проклятье.
Сноп золотистых искр – Макнейр отлетает к груде камней.
Длинные светлые волосы мелькают в клубах пыли, поднятых обрушившейся стеной, и исчезают. Драко трясет головой, крепко сжав в руке волшебную палочку, разворачивается, обводит взглядом зал, делает шаг, два. Подбегает к ступеням в возвышении, где когда-то стояли обеденные столы преподавателей – он видит дверь в углу.
Стучит в висках, страх за свою жизнь пульсирует в каждой клетке тела. Крики доносятся сквозь шум крови в ушах; голова тяжелеет, будто набитая ватой.
Взбегая по ступеням, Драко спотыкается и падает. Ударяется головой о массивный подсвечник и растягивается во весь рост на полу. Рот заполняет стальной привкус крови, и Драко крепко зажмуривает глаза.
Второй шаг
Крики, стоны, топот сотни ног не прекращаются, а все нарастают, грозя раздавить. И Драко с отвращением чувствует, что с его губ вот-вот сорвется жалобный стон, сорвется и сольется с этим непрекращающимся гулом боя. Голова кружится.
А потом все затихает, лопается, как мыльный пузырь. И только два голоса разливаются по залу.
– Пусть никто не пытается мне помочь. Так нужно. Нужно, чтобы это сделал я.
Голос Поттера кажется до тошноты родным.
– Поттер, конечно, шутит. Это ведь совсем не в его стиле. Кто сегодня послужит тебе щитом, а, Поттер?
У Драко мурашки ползут по спине при звуках этого голоса. А внутри, будто живой, ворочается ужас, стремится вырваться наружу, вытечь через горло, просочиться сквозь поры.
– Никто. Крестражей больше нет. Остались только ты и я. Ни один из нас не может жить, пока жив другой, и один из нас должен уйти навсегда…
– Один из нас? Ты ведь понимаешь, что это будешь ты. Мальчик-Который-Выживал благодаря случайностям и козням Дамблдора?
Драко слышит стук своего сердца, отчаянно вжимаясь в холодные плиты пола.
– Ты думаешь, когда моя мать погибла, спасая меня, это была случайность? Ты думаешь, случайность, что я решился сразиться с тобой тогда на кладбище? Случайность, что минувшей ночью я не стал защищаться и все же остался жив и снова вернулся в битву?
– Случайность! Случайность, везение и то, что ты увиливал и прятался за спинами тех, кто лучше тебя – мужчин и женщин, – позволяя мне убивать их вместо тебя!
– Сегодня ты никого больше не убьешь. Ты никогда больше не сможешь никого из них убить. Понял? Я готов был умереть, чтобы ты прекратил мучить этих людей…
– Однако не умер!
Щеке холодно. От пола пахнет пылью.
– Я был готов, и этого оказалось достаточно. Я сделал то же, что моя мать. Они защищены от тебя. Разве ты не заметил, как легко они сбрасывают твои заклятия? Ты не можешь их мучить. Ты не можешь до них добраться. Не пора ли тебе учиться на ошибках, а, Реддл?
– Ты посмел…
– Да, я посмел. Я знаю многое, чего ты не знаешь, Том Реддл. Много очень важных вещей, тебе неизвестных. Хочешь, я расскажу тебе часть из них, пока ты не сделал новую большую ошибку?
– Что, опять любовь? Любовь, вечная присказка Дамблдора: он утверждал, что она побеждает смерть. Хотя любовь не помешала ему сверзиться с башни и разбиться, как восковая кукла. Любовь не помешала мне раздавить твою грязнокровку-мать, как таракана, Поттер, и, похоже, никто здесь не пылает к тебе такой любовью, чтобы броситься вперед и принять на себя мое заклятие. Так что же помешает тебе погибнуть, когда я ударю?
Сердце сильно бьется, гулко отдается в голове. Драко жадно вслушивается в слова и ему кажется, что мир меняет точку опоры.
– Только одно.
– Если не любовь должна спасти тебя на этот раз, то, значит, ты думаешь, что владеешь волшебством, которое мне недоступно, или обладаешь более мощным оружием?
– И то и другое.
– И ты думаешь, что знаешь неизвестное мне волшебство? Неизвестное мне, лорду Волдеморту, владеющему такими чарами, какие Дамблдору и не снились?
– Сниться они ему снились, но только он знал больше тебя, он знал достаточно, чтобы не сделать того, что сделал ты.
– Ты хочешь сказать, что он был слаб!
– Нет, он был просто умнее тебя. Он был лучшим волшебником, чем ты, и лучшим человеком.
Слова гвоздями вбиваются в голову и сердце Драко. Он цепенеет, вслушиваясь в них.
– Я подстроил гибель Альбуса Дамблдора!
– Это тебе так казалось. Но ты ошибался.
Голова кружится сильнее. Драко кажется, что где-то внутри открывается дверь, ведущая на солнечную поляну, где щебечут птицы, и пахнет разогретой землей и цветами. Голоса все звучат, а из двери дует теплый ветерок. На этой поляне стоит Поттер и смотрит, как Драко протягивает ему руку.
– Дамблдор мертв! Его тело разлагается в мраморной гробнице, возле замка, я видел его, Поттер, – для него нет возврата.
– Да, Дамблдор мертв. Но не ты убил его. Он сам выбрал свою смерть, выбрал ее за много месяцев до того, как это случилось, обговорил во всех деталях с человеком, которого ты считал своим слугой.
Каждое слово будто щипцами, вытягивает старый ржавый прут из груди Драко. Голова наполняется туманом, густым, как вата.
Дверь открывается шире.
На поляне стоит уже не Гарри.
Седая борода светится в лучах солнца. Очки половинки поблескивают.
Дамблдор приветливо улыбается и обводит рукой пространство вокруг себя:
– Проходи, не стесняйся. Тебе же этого хочется? Свободы и покоя.
– Вы же мертвы, – единственное, что может сказать Драко.
– Почему люди такие странные, считают, что если человек умер, то его больше нет, – сварливо отвечает Дамблдор и улыбается.
Они несколько секунд, а может быть минут, молча смотрят друг на друга.
– Я… профессор… Я не...
– Я знаю, – улыбается Дамблдор, – единственное плохо, что пострадали Рон и Кэти Белл, – он мрачнеет, – но ведь все закончилось хорошо, правда?
– Профессор… я… про… я…
– Да, Драко?
– Я…
Драко пятится.
– …правда… не хотел… Я… я… не могу…
В спину дует холодом. Дамблдор стоит на поляне, грустно смотря на Драко, а потом вдруг резко уменьшается и превращается в крошечную точку.
Драко открывает глаза. Во рту соленый вкус, не только крови. Но он пошатываясь все-таки встает на ноги, шагает к двери.
– Драко, – кричит кто-то рядом.
Всеобщее ликование вдруг кажется ужасно далеким.
– Драко, – звучит другой голос.
Родители обнимают его, и он глубоко вдыхает аромат волос мамы, чувствует крепкую руку отца на плече. К нему приходит ощущение абсолютного покоя, чувства, что он дома. Драко почти слышит треск огня в камине, и не понимает, что это трещит ткань, которую где-то рядом рвут на бинты.
Третий шаг
Драко вслед за Нарциссой и Люциусом подимается по лестнице на крыльце Малфой-Менор. Его не покидает чувство, что кто-то смотрит ему в спину. Но он идет не оглядываясь. Он убегает от самого себя, и боится обернуться.
Волшебный мир ликует. Это разномастное: иногда искреннее, иногда карикатурно-показное веселье проходит стороной от Малфой-Менор. Будто бы его обитатели условились, что ничего не произошло. Домовым эльфам лишь велели приготовить все вещи Упивающихся для сдачи в Аврориат. А потом пришли и сами авроры. Начались бесконечные допросы, изматывающие слушания, поиски улик. Отца два раза сажают и выпускают. Он сильно седеет, резко состаривается на добрый десяток лет. Что-то в нем ломается, может быть, оттого, что Нарцисса однажды говорит ему:
– Ты много раз ошибался, Люциус, но ошибки, стоящей жизни нашего сына, я бы тебе не простила.
В конце концов, она всегда была против идей Упивающихся, хотя редко говорила мужу об этом.
Нарцисса тоже будто увядает. Морщины резче разрезают ее кожу, тяжелеют веки. Она, кажется, смертельно усталой.
Министерство конфискует значительную часть имущества Малфоев, оставив им небольшой счет в банке Гринготс и родовое поместье.
Драко погружается в анабиоз, состоящий из меланхоличного перебирания своих наград, совместных обедов и ужинов с родителями в гостиной замка, чтения книг по зельям, которые хоть как-то отвлекают его от непрошенных мыслей.
Драко никто не шлет сов с письмами, да он и не особо надеется. Только изредка надежда неожиданно вздрагивает в нем, когда ветка тополя стучит в окно, точно совиный клюв. Но те, с кем он общался в школе, предпочитают держаться подальше от впавших в немилость членов магического сообщества, а некоторые просто мертвы.
Четвертый шаг
Драко поднимаясь по лестнице в гостиной, равняется с отцом, коротко кивает ему. Поднявшись выше, он слышит слабый вскрик, Люциус оступается и падает вниз. Он не выставляет руки вперед, а прижимает к себе тяжелую старинную вазу, которую нес из спальни в гостиную. Осколки разлетаются в разные стороны. Белый фарфор на зеленом ковре. И тонкая струйка крови из носа – шея Люциуса выгнута под неестественным углом.
Драко не хочет, не может, не осознает, что случилось.
Вызванные колдомедики регистрируют смерть вследствие несчастного случая.
Но бумажка ничего не значит.
Похороны каутся Драко какими-то нелепыми, неуместными, ведь Люциус не может умереть. Он просто не может оступиться в паре шагов от Драко, упасть с лестницы и сломать себе шею. Какая глупость.
Драко устраивается в Министерство Магии в Отдел Регулирования Межмагических Отношений на никчемную должность секретаря. Он работает, как заведенный, практически живет на работе.
Просто Люциус не может умереть. Он не просто отец Драко, он являет собой слишком многое. Драко настолько уважает отца, что все, во что он верит, содержит одобрение Люциуса, все, что считает достойным, содержит знак качества от отца.
Чувства и мысли Драко, его собственные суждения настолько тесно переплетены с отцовскими, что ему сложно отделить их. Это давно стало нездоровой зависимостью, которая воспринимается как должное. Лечиться тяжело, проще оставить все так, как есть.
Драко иногда кажется, что и весь мир крутится вокруг Люциуса. Может быть, он действительно подталкивает землю своей тростью?
Драко повышают, хвалят и почти забывают, что его фамилия Малфой.
Он уверенно шагает по коридорам, поднимается по лестницам Министерства.
Дни протекают вереницей расплывчатых образов вдалеке, размываются, как под дождем акварельные краски, смешиваются в серую массу.
Как-то мимо внимания Драко проходит новая привычка Нарциссы – бесцельно бродить сначала по дому, потом по саду, потом по маглловским улицам.
А потом какой-то водитель старенького Фольксвагена выпивает лишнего, выкуривает крепкую ароматную сигару и не справляется с управлением. Визг тормозов спугивает стаю голубей с крыши соседнего дома. Удар звучит удивительно глухо.
Извещение присланное колдомедиками отшлифовано точное:
«Нарцисса Малфой скончалась от тяжких телесных повреждений. Вы можете забрать тело по адресу:…».
Драко кажется, что мир дрожит и сжимается, сначала до размера грудной клетки, потом до размера отчаянно пульсирующего сердца и, отбросывая к чертям все законы природы, рвет последние связи между частицами, превращаясь в ничто. И в этой гулкой пустоте звучит голос мамы, прохладный спокойный, такой родной голос. Он плывет из ниоткуда и уходит в никуда, обволакивая, унося с собой, баюкая, как в далеком детстве.
«Драко… Драко… Не забудь надеть перчатки… Ты отлично держишься в седле… Папа просил тебя принести книгу… Ты же так любишь рыбные котлеты… Драко… Ты помнишь эту песенку… Не забудь погасить свечи в гостиной… Тебе не стоит так переживать из-за Гарри Поттера… Люциус, ты видел оценки нашего мальчика? Он такой молодец… Драко… Драко…»
Ее прохладный голос обволакивает все плотнее, проникает глубже.
Мамина прямая спина, длинные, забранные наверх волосы, тонкие нежные руки, блестящие золотые кольца на пальцах, ее равномерное дыханье… оборвалось.
Драко судорожно вдыхает, возвращаясь из мира, в котором мама была жива, в холодную гостиную Малфой-Менора, к суровой действительности.
Он стоит посреди комнаты, сжимая в руке пергамент. За окном чирикают птицы. Лучи солнца льются в гостиную через высокие окна, пыль кружится на свету. Почему мир не рухнул? Почему ничего вокруг не изменилось?
А потом Драко осознает, что умер и отец. Это равносильно опустошению ядерного взрыва.
Его мир рушится, сгорает дотла. И он остался один на пепелище.
Пятый шаг
Драко часто снятся обступившие его стены. Меркнущий свет. Холод.
Но сны – это всего лишь сны, он же теперь заместитель директора Отдела Регулирования Межмагических Отношений Министерства Магии. Он долго шел к этому, но зато теперь у него свой кабинет. Четыре стены, дверь, окно. Большой письменный стол и стул. Шкаф с папками и книгами. Картина на стене.
От двери пять шагов до стола, от стола до окна – два, от окна до книжного шкафа – четыре.
Пантеон богов Статуса, Респектабельности, Сытости, Довольства и Уверенности.
Шестой шаг
На улице только что прошел дождь. Воздух на Диагон аллее влажный и душный. Драко перешагивает ступеньку у входа. В книжном магазине прохладно. Драко прохаживается между стеллажей, придирчиво осматривает обложки книг.
От ненужных мыслей его все еще хорошо отвлекают упражнения в зельях.
Драко выбирает самую старую книгу, без кричащих надписей, лишь с благородным серебряным тиснением на корешке. Он расплачивается и, наградив молодую продавщицу холодной улыбкой, выходит на улицу. Мимо него проходят двое громко спорящих волшебников. В витрине магазина напротив ухают и хлопают крыльями совы. Драко разворачивается и направляется к банку Гринготс.
Ему кажется, что он наталкивается на стеклянную стену, когда впереди он видит ту, которую так долго пытался в своих воспоминаниях навсегда оставить ненормальной девчонкой из Равенкло. Но первое, что Драко вспоминает, – ее большие глаза и мрачные стены подвала, ее сдавленный шепот: «…мама…».
Блестящая звезда на верхушке остроконечной шляпы покачивается в такт ее шагам.
Луна чему-то мечтательно улыбается, кажется, она вообще не замечает ничего вокруг.
Но когда они проходят мимо друг друга, ее мечтательную улыбку будто стирают с лица.
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Вдох. Вдох…
Сноп света разрезает небо пополам. Радуга запутывается одним концом в облаках, не до конца шагнув на землю.
Седьмой шаг
Молодые ведьмочки в Министерстве: секретарши, посыльные, кассирши, вполне легкомысленны и недалеки, чтобы составлять ему компанию на одну или пару ночей.
Мягкие губы, длинные и не очень ноги, томные вздохи, нарумяненные щеки, чувствительные шеи, мочки ушей, животы, сгибы локтей.
Раскрытые карты.
Любым маршрутом добраться до конечной цели.
Драко уже давно сбился со счета, сколько ночей он проводил в мотелях. Он никогда не приглашает их домой, да и сам редко бывает там.
Они, обмениваясь пустыми фразами, поднимаются в номер. Драко выбирает номера как можно выше. Второй, третий, четвертый этажи. Если бы было возможно, он бы снимал номер на самой крыше. Каждый раз идет все медленнее.
Ведь чем дольше он поднимается по ступеням, тем больше у него времени, чтобы наконец-то решиться развернуться и уйти. Но он поднимается все выше и выше.
Восьмой шаг
Драко поднимается в бумагохранилище. Желтая краска на стенах потрескалась. Коридор плохо освещен, напоминая сточную трубу, по которой ежедневно двигаются отбросы – кипы бумаг о смерти, рождении, браке, разводе волшебников, бумаги, содержащие их всевозможные причуды, вроде передачи всего своего состояния обществу окультуривания гоблинов или желания быть похороненным в банке с консервированным палтусом. Драко не перестает удивляться глупостям, скопившимся здесь, ведь раньше ему часто приходилось перебирать старые пожелтевшие бумаги.
Среди стеллажей стоит очередная девушка.
Драко мрачно смотрит на нее, пытаясь вспомнить. Зачем он вообще пришел сюда?
– Драко, – с придыханием шепчет она, протянув к нему руку, ногти на которой ярко-красные.
Драко решает промолчать, он все еще не может вспомнить ее лица, не говоря уже об имени. Но лучше не спрашивать, чтобы не вызвать приступ истерики.
Девица замирает, ожидая реакции. Красные ногти зависают в воздухе.
– Да, – Драко нарушает тишину.
– Я, – она шагает к нему, – ах, я! Я так хотела скорее тебе сказать, обрадовать тебя! Я так люблю тебя! У нас будет малыш!
Драко воспринимает это спокойно. Она была далеко не первой утверждавшей подобное. Хотя он никогда не забывает о предохранении.
Девушка последний раз шмыгает носом и уходит, деловито стуча каблучками.
Драко прячет чековую книжку. Стандартная история о том, что он обручен с другой, но никогда не забудет чувства, вспыхнувшего между ним и той, что так трогательна среди этих стеллажей(он всегда внутренне готов расхохотаться на подобной фразе), что он может помочь ей лишь материально. Сумма всегда бывает крупной, но на условии, чтобы его больше не искали. Ему просто лень доказывать, что беременной девушка быть не может.
Стеллажи грязные, на корешках папок скопился толстый слой пыли.
Мир вообще кажется чертовски грязным.
Девятый шаг
Драко поднимается в свой кабинет. Поверхность его рабочего стола матово блестит. Папки сложены геометрически совершенной стопкой. Ручка лежит строго параллельно боковой грани стола. Мягкий свет падает с люстры на потолке.
Драко садится на стул, ставит локти на стол, кладет подбородок на сложенные в замок пальцы.
Все идеально, все настолько правильно, что хочется выть и метаться меж стен, которые, кажется, становятся все ближе и ближе. Но ни один мускул не вздрагивает на его лице. Драко поправляет галстук и раскрывает дело о передачи поместья четы Прачетов их дочери.
Кабинет на третьем этаже Министерства Магии, его
подвал.
