Глава 2Антеро без умолку трепался всю дорогу до кабинета древних рун.
- А здорово, что профессор Кармила ничего не задала! До Рождества еще неделя, а нам уже зельеварение делать не надо! А на этой неделе последний урок остался! И меня сейчас спрашивать наверняка не будут – я уже в позапрошлый раз отвечал!
Абрахам и Виллем, как по команде, закатили глаза. Они дружили с первого дня в Дурмстранге – возможно, потому что были единственными голландцами на курсе – и часто делали что-то синхронно. Рандвер пробормотал: «Да, Антеро, хватит уже…». Геллерт пропустил всю трескотню финна мимо ушей. С самого утра он косился на Ленарда, пытаясь по выражению лица венгра определить, чем же закончился вчерашний разговор его матери со стариной Хольгером. Иштван ходил с довольно кислой миной, но одет был по-прежнему в красно-черную мантию префекта. Неужели он опять вышел сухим из воды? И после этого профессора Витфельда еще называют одним из самых непреклонных и неподкупных преподавателей за всю историю школы?!
С такими мыслями Гриндельвальд вошел в кабинет древних рун - один из самых маленьких в Дурмстранге. Вместо парт ученики сидели за четырьмя длинными столами, по восемь человек за каждым. Над доской красовался высеченный на каменной плите футарк*, на стенах висели в резных рамах колдографии крупнейших специалистов по рунам – в основном, норвежцев и шведов.
- Эй, слушайте, - лицо Абрахама приобрело заговорщицкое выражение. – Как вы думаете, чем вчера дело закончилось?
- Вот было бы здорово, если бы его вообще исключили, - размечтался Виллем. – Ох, хотел бы я на это посмотреть…
- А мы сейчас нарисуем! – просиял Антеро. Он повернулся к сидевшей справа от него девушке, которая, нахмурив лоб, листала учебник.
- Эй, Адела! Нарисуешь нам картинку?
Адела Вейвода оторвалась от повторения домашнего параграфа и недоуменно посмотрела на финна.
- Какую еще картинку?
- Ты же у нас художница! Нарисуй Ленарда, - Антеро положил перед ней кусочек пергамента. - Как его вышвыривают отсюда пинком под зад.
- С продетой через уши метлой, - добавил Геллерт.
- Фу, какие вы злые! – рассмеялась чешка. – А что я получу за свою работу?
- А хочешь, я с тобой весь Рождественский бал протанцую? – обворожительно улыбнулся Абрахам, выглядывая из-за плеча Антеро.
Адела фыркнула, но окунула перо в чернила и склонилась над пергаментом.
Геллерт украдкой бросил взгляд на Ленарда. Тот сидел за последним столом и о чем-то говорил с Эймундом Эгеде, не подозревая, что происходит за второй партой.
Профессор Кайтох появился, как всегда, с опозданием. Низенький и упитанный сорокатрехлетний поляк был из года в год неизменно любим студентами за веселый нрав и привычку по пол-урока рассказывать истории из жизни. Впрочем, многие считали его хорошим учителем, только вот понимать его на первых порах было тяжеловато. Дурмстранг был школой международной, и преподавание велось на английском. Болеслав Кайтох прекрасно владел грамматикой этого языка, но вот от польского акцента так и не смог избавиться – поэтому первые две-три недели у студентов уходили на то, чтобы привыкнуть к его произношению.
- Добрый день, класс!
- Добрый день, профессор Кайтох, - ученики встали для приветствия. Адела испуганно прикрыла начатый рисунок учебником.
- Садитесь, садитесь, - устроившись в кресле, преподаватель обвел взглядом пятикурсников. - Итак, дамы и господа, начнем. Ленард, подскажите мне, как префект, что было на сегодня задано.
- Камень из Хиллерсье, - мрачно буркнул Иштван, поднявшись.
- Ага, прекрасный памятник рунической письменности, - Кайтох протер круглые очки и водрузил их на свой мясистый нос. – А не желаете ли вы ответить, раз уж стоите?
Интересно, что будет, если сказать: «Нет, не желаю»? Иштван открыл было рот, чтобы начать рассказ, но преподаватель сам остановил его:
- Нет, Ленард, пожалуй, вас я мучить не буду – вы что-то выглядите неважно. Я слышал, вас собираются лишить должности префекта?
- Если найдутся желающие на мое место, - процедил венгр, постаравшись, чтобы это прозвучало по возможности вежливо.
- Что ж, я думаю, желающие найдутся, - бодро отозвался Кайтох. – Вы можете садиться.
Иштван опустился на свое место, скрипнув зубами. Йормунганд** сожри этого жирного поляка! Можно подумать, префекту мало было того, что вчера половина однокурсников видела его с матерью, так нет же – надо было обязательно объявить о возможности его смещения при всем классе. Если вдруг кто не знает.
Венгр исподлобья посмотрел на второй стол – туда, где возле окна восседал чертов Гриндельвальд, и столкнулся с полным злорадного торжества взглядом швейцарца. Погоди радоваться, белобрысая сволочь – мы еще поглядим, захочет ли кто-нибудь надеть мантию префекта. Веселись пока – ты и твои прихвостни, главные из которых сидят справа от тебя и живут с тобой в одной комнате.
Профессор Кайтох тем временем тоже заметил оживление за вторым столом.
- Вестерхольт, Гриндельвальд, Лифланг, Норрхольм, Нилтунен! Судя по вашим сияющим лицам, вы мечтаете поведать нам о камне из Хиллерсье. Честно ли будет с моей стороны лишить вас такого удовольствия? – Иштван отрицательно покачал головой, не скрывая злорадной улыбки. – И кто же из вас наиболее страждущий? М-м, может… Нет, Гриндельвальд, с вами неинтересно – вы всегда все знаете… А вот вас, господин Нилтунен, я попрошу осчастливить меня глубиной ваших познаний.
Если бы Антеро попросили сделать чуть более несчастный вид, у него это вряд ли бы получилось. Финн медленно поднялся и прокашлялся.
- Камень из Хиллерсье является одним из самых замечательных образцов рунической письменности… М-м… Всего найдено более пяти тысяч рунных камней…
- Продолжайте, продолжайте, - подбодрил его преподаватель. – Расскажите, например, о чем повествует надпись на данном камне.
Виллем что-то шепнул, едва разжав губы.
- О женщине! – оживился Антеро. – Это рассказ о женщине!
- Лифланг, не подсказывайте! О какой женщине? Какое историческое значение имеет эта руническая повесть?
- М-м…
- Садитесь, Нилтунен, - вздохнул Кайтох. – Не хотел я никого огорчать, когда до праздников осталась неделя, да вы сами меня огорчили. Минус десять баллов.
Сразу поскучневший Антеро опустился на свое место, Виллем ободряюще похлопал его по плечу. Они оба знали, что сейчас происходит в кабинете Хольгера Витфельда: на дубовой доске, где были вырезаны имена и фамилии пятикурсников-«драконов» и золотом написаны заработанные баллы, число напротив «Нилтунен, Антеро» уменьшилось ровно на десять.
- Ну что ж, Маннинен, помогите земляку, - обратился профессор к сидевшей за первым столом темноволосой финке.
- Камень из Хиллерсье является подтверждением того, что женщины в эпоху викингов - предков современных скандинавских магглов – имели право на владение собственностью, - бодро отрапортовала Эйла, вскакивая. – Это рассказ о женщине, унаследовавшей поместье.
Кайтох удовлетворенно кивнул и, задав девушке еще несколько вопросов, посадил ее с девятью баллами.
- Что ж, дорогие мои, следующий семестр мы начнем с расшифровки надписи на пресловутом камне. Разумеется, она давно переведена, но, - преподаватель воздел похожий на сардельку указательный палец, - имейте в виду: если что - я сразу же пойму, что вы не работали сами! Поэтому рекомендую вам отказаться от мысли списать перевод из какого-нибудь пособия по рунам. А теперь хорошая новость: поскольку все, что было намечено на этот семестр, мы прошли, урока в следующую пятницу не будет!
Ликующий вопль был ему ответом; даже Иштван и Антеро повеселели.
- Итак, - профессор взял кусок мела, - сейчас мы переводим пару коротеньких фраз, потом я рассказываю анекдот – и расходимся.
- Хороший он все-таки парень, - высказался Абрахам, когда они вышли из кабинета.
- Ага, а был бы еще лучше, если бы не спрашивал через урок, - буркнул Антеро.
- Да ладно тебе дуться! – хлопнул его по плечу Геллерт. – Просто у тебя была самая сияющая физиономия, вот он и обратил на тебя внимание. Вернешь ты свои баллы в следующем семестре, не переживай.
- Тебе хорошо говорить! – хмыкнул финн. – У тебя вообще кто-нибудь когда-нибудь баллы вычитал?
Выйдя из учебного крыла, пятикурсники оказались в Круглом зале, из которого можно было попасть в любой из трех Домов – Дракона, Единорога и Вейлы. Каждый из трех входов охранялся двумя каменными Стражами: по бокам лестницы, ведущей к дверям Дома Дракона, застыли статуи крылатых ящеров, Дом Вейлы стерегли прекрасные длинноволосые девушки, а третий вход охраняли долгогривые единороги. Изваяния были неподвижны, но пропускали только учеников и декана своего Дома, а также нескольких преподавателей: посторонний мог сколько угодно ломиться в двери – хоть магией, хоть чем – но дубовые створки оставались неподвижны.
Крыло каждого Дома было устроено одинаково: на первом, втором и третьем этажах жили студенты с первого по шестой курс, а на четвертом – семикурсники и учителя; каждый этаж заканчивался небольшой круглой гостиной.
Абрахам первым взбежал на третий этаж, первым ворвался в комнату и блаженно растянулся на кровати.
- Все! Теперь я до ужина отсюда не встану! И предупреждаю – до завтрашнего утра я не желаю слышать в этом помещении словосочетания «домашнее задание».
- А как насчет слова «учебник»? – осведомился Геллерт, швырнув сумку на пол и снова повернувшись к двери.
- О, и его тоже слышать не желаю! – голландец приподнялся на локтях. – А ты, собственно, куда собрался?
- В библиотеку.
- В библиотеку? В пятницу? Когда до Рождества осталась неделя?! – Абрахам явно забеспокоился. – Геллерт, ты себя хорошо чувствуешь?
- Лучше всех. А в библиотеку я хожу не только из-за того, что завтра надо срочно сдавать сочинение, а у меня ни строчки не написано, и за это я лишусь баллов и меня высекут розгами.
Идя по коридору, Гриндельвальд усмехался. Попробуй он сказать Абрахаму, что перелопачивает пыльные библиотечные тома по собственному желанию – и того неминуемо хватит удар. А чтобы добить голландского друга, можно сообщить, что именно он в этих томах ищет.
В хранилище книг было пусто, если не считать нескольких студентов курса с третьего-четвертого, которые, судя по их слегка растерянным лицам, забрели сюда чисто случайно. За стойкой виднелась фигура библиотекарши фру Сванберг. Пожилая, вечно сонная, она куталась в неизменную серую шаль, которая, судя по виду, была соткана веке в семнадцатом. Ссутулившись и что-то бормоча себе под нос, библиотекарша медленно водила пером по куску пергамента.
- Добрый день! – попытался вернуть ее к действительности Геллерт. – Вам отдали несчастный единственный экземпляр «Истории в поединках»?
Фру Сванберг подняла на него недовольный взгляд мутных глаз. Этот настырный юнец, появлявшийся в библиотеке каждые три дня с начала года, и с упорством, достойным лучшего применения, требовавший одну и ту же книгу, раздражал ее неимоверно.
- Еще нет, - буркнула она.
Пятикурсник закатил глаза.
- Фру Сванберг, почему у меня такое ощущение, что вы, по неведомым вам же причинам, прячете от меня «Историю»?
- Молодой человек! – проскрипела библиотекарша. – Если вы будете мне хамить, я действительно спрячу книгу, когда ее вернут!
- Хамить? Помилуйте! – огрызнулся Геллерт. – Я всего лишь пытаюсь установить истину.
Он уже развернулся, чтобы уйти, но взгляд его упал на девушку, сидевшую за одним из столов возле стены. Он не заметил ее сразу, что, впрочем, было неудивительно: мало кто замечал Бёдвильд Норрхольм, старшую сестру Рандвера, студентку шестого курса Дома Единорога. Единственной отличительной чертой этой девушки были ее волосы – удивительно густые русые пряди мягко струились по плечам и спине, если не были заплетены в косы или собраны в высокую прическу. В остальном же невысокая, чуть полноватая Бёдвильд была абсолютно непримечательна.
Сейчас она, подперев голову рукой и нахмурив лоб, читала какую-то книгу. Поразмыслив, Геллерт приблизился к ее столу и опустился рядом.
- Привет.
Бёдвильд вздрогнула.
- А… привет. Извини, не заметила тебя.
- Что, такое захватывающее чтение?
- Не знаю, - серьезно ответила девушка. – Веришь – я уже в шестой раз начинаю читать первый абзац и никак не могу прочесть.
- Может, ты там буквы незнакомые нашла? – пятикурсник развернул книжку к себе и пробежал глазами по строчкам. – Хм, странно, лично я все понимаю.
- Не смейся, Геллерт, - устало проговорила сестра Рандвера. – Я просто сейчас все время думаю кое о чем…
- Об этой маггле, что ли? – в голосе швейцарца зазвучало явное пренебрежение.
- Что значит «эта маггла»? – тон Бёдвильд тоже изменился, всю усталость словно рукой сняло. – И откуда ты вообще знаешь?
- Рандвер сказал. Слушай, Бёдвильд, у тебя что, других проблем нет, кроме…
- Да, я знаю! – зло процедила она. – Знаю, что вы все думаете о магглах! Я вижу, что Рандвер избегает разговаривать со мной на эту тему! Вам с детства внушают, что магглы – низкие, грязные, ничтожные! И мне это тоже внушали. Но потом и я, и моя мать – мы обе поняли, что это не так; что нельзя судить обо всех одинаково! Да, я переживаю из-за фру Сантессон! Ты ведь даже никогда не видел ее – старую, больную… и добрую. Что за идиотизм! – выкрикнула девушка, вскакивая. Несколько человек повернулось в ее сторону.
Геллерт почувствовал, как в нем поднимается волна злости. Он не считал магглов низкими и грязными; все было гораздо хуже – они были слабыми. И плачевно глупыми. Отсталая безмозглая раса, непонятно зачем истреблявшая сама себя. И они, волшебники, обладавшие силой, по сравнению с которой все маггловские изобретения – нелепая чушь, с какого-то перепугу должны были прятаться от этих самых магглов. Бояться их, как стремительно плодящихся крыс, разносчиков опасных болезней.
А теперь перед ним стоит чистокровная колдунья и чуть не в слезах рассказывает, какую замечательную маггловскую каргу она знала!
Бёдвильд шагнула к выходу, но пальцы Геллерта стиснули ее запястье.
- Сядь, - приказал он. Именно приказал. Девушка открыла было рот, чтобы выдать фразу вроде: «А не пойти ли тебе…» Но промолчала. И опустилась на стул.
- Ты знаешь, почему маггловеденье у нас входит в обязательную программу? – спросил он, отпуская ее руку.
- И почему же?
- Чтобы мы знали, от кого нам приходится скрываться согласно Международному статуту о секретности. Чтобы мы знали, как в случае необходимости следует себя вести, чтобы сойти за маггла. А хоть одна дурья башка задумывалась о том, что это не мы должны от них прятаться, а они от нас? Кто они по сравнению с нами? Что они могут нам сделать? Да, их больше, и что с того?
- Да почему вообще кто-то должен от кого-то прятаться? – не выдержала Бёдвильд. – Почему нельзя просто жить и не трогать друг друга?
- Потому что так не бывает! – ладонь Геллерта со всего маху хлопнула по столу. Взгляды посетителей библиотеки вторично обратились к ним. – Потому что всегда есть ведущий и ведомый! Потому что одно неизбежно подавляет другое! А мы сами позволили магглам подавить себя! Понимаешь ты это?
- Мы живем так уже много веков, и ничего страшного еще не случилось, - возразила девушка.
- Нет, Бёдвильд, случилось, - низким голосом произнес Геллерт. – Каждый день случается. И будет случаться, если не положить этому конец.
Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец, Гриндельвальд придвинул книгу поближе к шестикурснице и поднялся.
- Почитай все-таки, по-моему, книжка интересная. Передать Рандверу привет?
Бёдвильд молча кивнула. Она проводила Геллерта взглядом, а потом раскрыла книгу наугад и, прочитав первую попавшуюся строчку, снова захлопнула ее.
***
- Поход в библиотеку не увенчался успехом? – Абрахам, как и обещал, валялся на кровати. Рандвера и Виллема в комнате не было. – Тебе тут почта пришла.
На подушке Геллерта лежал конверт. Над печатью красовался герб Гриндельвальдов – снежный барс на черном поле. Вскрывая конверт, Геллерт усмехнулся про себя: интересно, а знал ли кто-нибудь из ныне живущих, кроме родственников и него самого, как выглядит герб его семейства – между прочим, одного из древнейших в Швейцарии? Вряд ли, потому что семейство это, несмотря на свою древность, давно утратило прежний блеск и величие.
Аккуратный косой почерк матери он узнал сразу. Строчки письма гласили:
«Дорогой Геллерт!
Как у тебя дела? Судя по тому, что ты не писал четыре месяца и не ответил на наше письмо в сентябре, ты все еще сердишься. Мы помним, в каком настроении ты уехал в школу в этом году, но приближается Рождество, и нам давно пора простить друг друга. Ты ведь уже взрослый и должен понимать, что мы можем быть не всегда правы – но мы всегда все делаем из лучших побуждений.
Мы с отцом охотно прощаем тебе мой испорченный день рождения и ждем тебя дома на праздники. Мы приготовили тебе сюрприз – вот увидишь, тебе понравится. Если хочешь пригласить кого-нибудь из друзей к нам на Рождество – мы не возражаем. И напиши, пожалуйста, ответ как можно скорее.
До встречи!»
Не решив, что лучше сделать с письмом – поджечь его Инсендио или просто порвать на мелкие-премелкие кусочки, Геллерт смял послание из дома и забросил его в угол. Вы только посмотрите, какие они стали добренькие! Прощают они его, подумать только! Интересно, а им хотя бы на секунду пришел в голову вопрос: простил ли он их?
А он не простил.
------------------------------------------------------------
* Футарк – рунический алфавит, названный так по первым шести рунам – Феу, Уруз, Турисаз, Ансуз, Райдо, Кано.
** Йормунганд – Мировой змей в скандинавской мифологии; проще говоря, здоровенная гадина.
